Марина Тимашева: Время от времени Илья Смирнов знакомит вас с отражениями российской истории на киноэкране. Александр Невский, Колчак, кто еще из героев? Князь Пожарский в 1612 году. А теперь - фильм ''Конфуций'' режиссера Ху Мэй, организованном компанией ''Мистерия Звука''.
Я обращаюсь к Илье Смирнову, который посмотрел фильм, с вопросом, насколько убедителен герой китайский?
Илья Смирнов: Я бы так по национальным квартирам не разводил. Учитель Кун или Кун Фу-Цзы, которого европейцы переименовали на латинский манер в Конфуция – всё-таки герой общечеловеческий. Знаете, любимый учитель нашего Михаила Васильевича Ломоносова - Христиан Вольф – лишился должности профессора математики и натуральной философии в Галле как раз за пропаганду конфуцианства А сам Конфуций, между прочим, остался без работы, когда публично осудил начальство за чрезмерную роскошь: "Восемь рядов танцоров!» - и демонстративно ушел с церемонии в храме.
Марина Тимашева: Странно, потому что китайское кино как раз и славится изысканной роскошью.
Илья Смирнов: В фильме ''Конфуций'' ее хватает, поклонники величественного ''костюмного'' кино не будут обмануты. Режиссер Ху Мэй вообще специализируется на истории. И знает свое дело. Но в новой ее работе подчеркнуто противопоставлены роскошные интерьеры и наряды тогдашней аристократии - с аккуратной скромностью главного героя и его учеников, которых можно с виду принять за простых крестьян.
Марина Тимашева: Что это – аскетизм? Умерщвление плоти?
Илья Смирнов: Воинственное отрицание по принципу "я скакала за вами три дня и три ночи, чтобы сказать, как вы мне безразличны" или: пряталась от вас в горах и пустынях с тем же похвальным равнодушием – это тоже ведь своего рода культ наизнанку. Конфуцианская позиция сложнее и, да простят меня аскеты разных религий, разумнее. Конфуций сам предпочитал простую пищу, если на столе было много мяса, он ел больше риса, чем мяса, но не прикасался к тому, что испортилось. Одевался экономно, но с соблюдением приличий, установленных в тогдашнем китайском обществе. Он не отказывался от государственной службы, но не ради чинов и наград, а чтобы приносить пользу. Как только его представление о Дао ("Пути") входило в противоречие с приказами вышестоящих, он с должности уходил.
Вот беседа, которая воспроизведена в фильме. Что делать правителю страны с многочисленным населением? - "Обогащайте его", - сказал Конфуций.
- "А когда обогатим, что тогда?" - "Воспитывайте его". В другой версии – ''обучайте''. Для Конфуция эти понятия неразделимы. К нему восходит идея "сяокан" - "малого благоденствия" или, иначе, "уютного, упорядоченного общества"
Конечно, ни в фильме, ни, тем более, в рецензии нельзя изложить учение конфуцианства. Это тема для лекционных курсов. А фильм правильнее было бы назвать ''Легенда о Конфуции''.
Ху Мэй и актер Чой Юньфат (в главной роли) не преподают философию, а создают художественный образ. Образ Китая и человека, который стал олицетворением его культуры. ''Царей, как и людей достойных, в Поднебесной было много, они при жизни процветали, а умерли, и канули. Конфуций же, простолюдин, уж более чем десять поколений на устах… Могу назвать его самым великим из людей, достигших высшей мудрости''
Образ изначально противоречивый, ведь:
''В своей деревне он казался простодушным и косноязычным, а при дворе и в храме говорил красноречиво, хотя и мало… С высшими чинами казался твердым, в беседе с низшими чинами — ласковым''.
Восприятие Учителя менялось в течение столетий. И на экране как в чудесном яшмовом зеркале это отражается. Быт У1 века до нашей эры воссоздан с потрясающей достоверностью: если на стол ставят тяжелую керамическую чашку, ты ощущаешь колебания стола, как будто сам за ним сидишь. Чувствуешь плотность ткани и остроту ножа, которым режут мясо. Ценишь – вместе с героем – качество туши для письма, которая так заботливо приготовлена, что действительно не размывается водой. Военно-политические сюжеты решены в иной манере. Эпической и даже мифологической. Кто знаком с китайским кинематографом сообразит, что я имею в виду. С точки зрения строгой историографии, здесь, наверное, должны возникнуть претензии. А уж дискуссия в облаках с другим великим учителем – основоположником даосизма Лао-цзы – отдает мистикой. Лирическую ноту в мужской клуб философов и воинов вносит Нань-цзы - жена вэйского правителя Лин-гуна – которая в фильме не коварная соблазнительница (как в книгах, которые мне довелось читать), а умница, красавица, спортсменка, отличница – в том смысле, что усвоила кое-что из учения Конфуция. Но, к сожалению, не все, так что эта сюжетная линия обрывается трагически.
Марина Тимашева: Значит ли это, что режиссера будут упрекать в эклектике и в стремлении угодить массовой аудитории?
Илья Смирнов: А я себя от массовой аудитории не отделяю, и упрекать мне не хочется. Потому что фильм интересно смотреть, и я вижу, ЗАЧЕМ этот фильм сделан. Как говорил А. Башлачев, в искусстве главный вопрос ''зачем''. Какие такие появились мудрые мысли и благородные чувства, которыми надо поделиться с современниками? Если никакие или такие, что лучше было оставить их при себе, то и смотреть нечего. Пресловутая ''картинка'', на которую все время ссылаются киноведы по ''артхаусу'' - дескать, смысла в фильме особого нет, и мораль скотская, но зато какая картинка! какой ракурс сбоку на шестой минуте с конца!- так вот, в фильме ''Конфуций'' эта ''картинка'' и на шестой минуте, и на восьмой, и на 25-ой просто замечательная, будь то пейзажи, человеческие лица или батальные эпизоды. Но она здесь не сама по себе.
Позвольте я еще раз сошлюсь на авторитет главного героя: ''Если нет добродетелей, то для чего музыка?''
Это ведь не только к музыке относится, правда, но и к любому искусству, Если нет добродетелей, то для чего кино?
Представляя картину, советник по культуре Посольства КНР Чи Жуньлинь сказал, что Россия и Китай – две кинодержавы, и нам есть, чем обменяться. С точки зрения дипломатии правильно, но я подумал: а что российская сторона могла бы предложить взамен?
Марина Тимашева: Ну, ответ ясен - старое советское кино. Китайцы очень его любят.
Илья Смирнов: Давно уже поделились. И некоторые сцены – где Конфуций дает народу мудрые советы – живо напоминают нашу Лениниану. Чой Юньфат мог бы отлично сыграть Ленина. Но есть тонкое отличие. Китайский фильм, конечно, нравоучителен. Но не догматичен. Ведь и в споре с даосами непонятно, кто прав. Пытаясь изменить порядки в родном княжестве Лу, Конфуций только расчищает путь для людей, не обремененных гуманностью и справедливостью. Естественно. Играть за одного себя любимого легче, чем сразу за всех. Вроде, как подтвердился принцип ''недеяния''. Но потом мы видим, что он тоже оборачивается бедой. Мы видим Конфуция растерянным. Замечательная сцена с крестьянами, которые предлагают ему прекратить бессмысленные странствия и работать на земле. Кто прав? Сам Учитель ничего ученикам не навязывает, предоставляет право выбора: служить князю или быть независимым, избегать конфликтов или взяться за оружие.
Среди множества ядовитых порождений лженаучного т.н. ''цивилизационного подхода'' есть и такой миф о Китае, который представляет его ''муравьиной цивилизацией'' бездумных исполнителей. Там, дескать, вообще нет ''личности'', а личность появляется только в ''западной'' культуре.
Марина Тимашева: А фильм ''Конфуций'' - помогает человеку другой культуры правильно понять Китай?
Илья Смирнов: Скажу, что фильм помог лично мне понять прочность и эффективность современного китайского государства. Вроде бы, оно бюрократическое, да? А про бюрократию мы все знаем, законы Паркинсона, принцип Питера, застой, коррупция. Но ведь ничего этого не наблюдается. Наоборот. Почему? Какой неучтенный фактор действует в тени иерархии? Тот самый, который только и может держать бюрократию под контролем. Давайте повнимательнее присмотримся к тому, что происходит в фильме. Я сейчас скажу слова, которые в последнее время сильно запачканы. Гражданское общество. Но в них есть смысл. Смотрите: главный герой - ну, не совсем уж ''простолюдин'', конечно, но особой знатностью и богатством похвастаться не может. Не царь, не князь, не военачальник, даже не предводитель отряда костоломов кунг-фу. При этом он не претендует и на какие-то сверхъестественные способности, на особые отношения со Всевышним, как религиозные пророки. Вообще рассуждений о загробной жизни, богах, сотворении мира и прочих потусторонних материях он действительно не любил, а когда приставали, отвечал так: если мы не умеем служить людям, то как можем служить духам? На чем же основано его влияние? На интеллектуальных и нравственных достоинствах, которые свободно и добровольно признаны окружающими людьми. И эта моральная самоорганизация становится материальной силой. Ее признают государи, министры и полководцы. Не только в фильме, но и в жизни, на протяжении, между прочим, уже двух с половиной тысячелетий. Заметьте: кто и когда пытался вытравить конфуцианство из исторической памяти. В древности Цинь Шихуан. В новое время деятели ''культурной революции''. Оба раза безуспешно.
Как заметил профессор Владимир Вячеславович Малявин:
"Если бы Конфуция спросили, откуда берется в человеке моральная интуиция, он смог бы ответить лишь, что человек потому и становится человеком, что сознает себя живущим среди людей. Наверное, добродушно улыбнувшись, он добавил бы, что с таким же успехом можно спросить рыбу, почему она живет в воде... А раз каждый человек не может не соотносить себя с другими людьми, то, чтобы оставаться человеком, он просто обязан превозмогать свои корыстные желания, жить ради общего блага и по справедливости судить самого себя... Высшая мудрость [китайской цивилизации] есть именно самое полное и подлинное переживание человеком своей социальности (Конфуций. М.: Молодая гвардия. 1992, с. 157, 284).
Марина Тимашева: То есть, гражданское общество – это моральная
самоорганизация?
Илья Смирнов: А какой еще может быть общественная самоорганизация? Все, чем занимаются люди, приобретает этическое измерение.
Марина Тимашева: Последнее время, мне кажется, господствует такая точка зрения, что экономика и искусство это вещи, расположенные вне морали.
Илья Смирнов: ''Вне морали'' - тоже мораль, и очень определенная. Просто о такой морали неудобно откровенно рассказывать вслух. Изначально любое гражданское общество (конфуцианское, христианское, советское) имеет в основе своей систему ценностей. Ее можно и должно совершенствовать, приспосабливать к новым условиям. Между прочим, и в фильме подретушированы некоторые идеи Конфуция, которые выглядели бы вызывающе несовременно. Но если высшие ценности отменяются в принципе, если политика становится ''политтехнологией'', а свобода отделяется от ответственности – тогда все рушится, и коллектив, и личность растворяются в ''торгово –разлекательная биомасса'' атомизированных потребителей. Вот мы говорили о том, что с российской стороны в обмен на ''Конфуция'' можно предложить только старое советское кино. А с западноевропейской?
Марина Тимашева: Будьте справедливы. Как раз в Европе выходят прекрасные исторические фильмы. Например, ''Золотой век''.
Илья Смирнов: Я очень стараюсь быть справедливым, как учитель Кун прописал. В России тоже был недавно снят исторический фильм, которого, по крайней мере, не стыдно – ''Брестская крепость''. А знаете, в чем отличие? Вот англичане снимают фильм из эпохи Елизаветы Первой. Когда маленькая Англия бросила вызов могущественнейшей сверхдержаве, над которой никогда не заходило солнце – во имя чего? Своего права самостоятельно распоряжаться своей судьбой. Своей христианской веры, как они ее понимали, а не кто-то за них в Риме. Ради своей промышленности и сельского хозяйства, в конце концов. Давайте соотнесем этот опыт с современной Англией. С подвигами ее летчиков и моряков, с последними новостями ее религиозной жизни… Что там? Рождество отменили? Уже смешно. И к нам, нынешним, герои Брестской крепости – какое имеют отношение? Где знамя-то их? Лежит, оплеванное, в чулане.
В Турции античные развалины. В Египте пирамиды, храмы Рамессидов: о них заботятся, ими гордятся, но вы же понимаете, что эти памятники к современной турецкой и арабской культуре привязаны скорее географически.
Но ведь в Китае-то наследие Конфуция живо. Она работает, в сложном переплетении с марксизмом, наравне с новейшей электроникой. "Дэн Сяопин активно дополняет свою теорию социально-этическими идеями Конфуция (о доверии и взаимном долге между верхами и низами, почитании старших, важности заботы о благоденствии народа, дисциплине, справедливости и т.д.) Не случайно ближайшая цель реформ определена конфуцианским термином сяокан'' (Пивоварова Э.П., Титаренко М.Л. Генезис теории социализма с китайской спецификой. - Китай на пути модернизации и реформ. М.: Восточная литература РАН, 1999, с. 95).
И то, что китайское государство поддерживает именно такое кино – не только ''Конфуция'', но и другие замечательные фильмы, которые иногда доходят и до нас, фильмы, где в разные исторические эпохи главная тема – роман воспитания, главный герой - учитель – свидетельство того, что чиновники сознают свой долг, а гражданское общество, основанное Конфуцием, живо.
Единственное, что немного настораживает – то, что в борьбе за массовую аудиторию его представители начинают подстраиваться под язык описания, не вполне соответствующий предмету описания: когда перед именем исполнителя главной роли выскакивает какая-то бухгалтерия, сколько-то там миллионов долларов, мелькает непонятное мне слово ''блокбастер'' - причем тут оно? Думаю, что Конфуцию этот стиль не понравился бы. А ведь ориентироваться нужно, в первую очередь, на него, правда?
