Ольга Беклемищева: Сегодня мы расскажем о криотерапии.
Но сначала я, конечно, хочу выразить свое сочувствие родственникам и друзьям погибших при пожаре в больнице № 17 города Москвы. Это ужасная трагедия, которой можно было бы избежать, что особенно печально.
Но жизнь продолжается. И сегодня мы говорим о сравнительно малоизвестном среди пациентов методе лечения - криотерапии.
У нас в гостях Александр Юрьевич Баранов, профессор кафедры криогенной техники Санкт-Петербургского государственного университета низкотемпературных и пищевых технологий, один из создателей русской криосауны. В нашем разговоре также примет участие наш постоянный американский медицинский эксперт - профессор Даниил Борисович Голубев. И в записи мы послушаем мнение доктора Дорохова, успешно применяющего криометоды при лечении ЛОР-патологий в Германии.
Александр Юрьевич, наверное, надо объяснить слушателям, почему не врач, так сказать, а технарь является героем нашей сегодняшней передачи. Расскажите немного об истории вопроса, пожалуйста. Откуда пошла криотерапия?
Александр Баранов: Российская криотерапия, или русская криосауна, как в последнее время часто пишут в Интернете, пошла (к моему удовольствию) из Петербурга. Так получилось, что один из тяжелобольных наших сограждан давно-давно, 20 лет назад, в 1986 году узнал об успехе криотерапии в Европе...
Ольга Беклемищева: И в Японии.
Александр Баранов: Ну, в Японии, а потом и в Европе. Он собрал инициативную группу, которая на общественных началах и положила начало вот этому великолепному методу лечения. А так как из той инициативной группы, к сожалению, в живых на данный момент остался только я, то можно объяснить, почему мне приходится это знамя нести уже много-много лет.
Ну и очень важно, что в криотерапии (как уже теперь совершенно очевидно) важнейшее значение имеет не только добротность медицинских методик, но и надежность, и эффективность техники, на которой зиждется этот метод. И в известной степени наши технические успехи, и успехи в лечебной практике России, они и связаны с тем, что 20 лет назад, благодаря участию очень мудрых людей, мы выбрали правильное направление и шли по нему, не сворачивая. И сегодня мы, в общем, являемся и в техническом, и в лечебном плане уверенными игроками на европейском рынке медицинских услуг, медицинской техники.
Ольга Беклемищева: А что такое криотерапия в физиологическом смысле? Давно известно, что если к больному суставу приложить ледяной пузырь, то на некоторое время становится легче. Криотерапия - это, насколько я понимаю, продолжение этого наблюдения в определенном смысле. Ну а чем она отличается?
Александр Баранов: Да. Эмпирический врач японский, частный врач, который, судя по всему, мог делать все, что хотел, отметил то же самое лечебное действие ледяного пузыря и попытался его усилить. Он прикладывал к этому суставы разные суспензии, в том числе и спиртовой раствор с температурой минус 40 градусов, но при этом отмечал, что очень сильно обмораживается кожа.
Ольга Беклемищева: И простой холод не годится. Иначе, как вы однажды заметили, Якутия была бы бальнеологическим курортом.
Александр Баранов: Да. И поиск каких-то сочетаний холода и температур привел к тому, что наилучшим методом стала температура примерно минус 160 градусов, по мнению японца, и 3 минуты пребывания в этом холоде. Причем не только сустава, но и всего тела – в этом самое важное открытие. То есть чем большая часть тела будет подвергаться стимулирующему лечебному действию холода, тем больше будет эффект. Ну и сразу получилась разница, что если ледяной пузырь дает обезболивание на 20-30 минут, то криосауна освобождает человека от боли, дает ему возможность двигаться на 6-7 часов. А это уже новое качество жизни.
Ольга Беклемищева: Безусловно. Особенно если вспомнить пациентов, страдающих суставными болями, страдающих после переломов, для которых, конечно, каждый час без боли – это серьезный подарок.
Но вот возвращаясь к физиологии процесса. Минус 160 градусов – это практически космический холод. Как же мы все это выдерживаем?
Александр Баранов: Ну, минус 160 градусов – это уже такая температура, при которой многие привычные для нас вещи, они уже не те: спирт твердый, свинец звенит и так далее.
Ольга Беклемищева: А в некоторых материалах даже начинается сверхпроводимость.
Александр Баранов: Да. Но к нашему счастью, человек – это очень устойчивая, с физической точки зрения и тепловой точки зрения, система. Поэтому заморозить его не так просто. И человек яростно сопротивляется воздействию холода – как пассивно, то есть за счет накопленной ранее теплоты, так и активно, то есть за счет реакции на контакт с холодом. В связи с тем, что время контакта очень короткое – 3 минуты, холод успевает затронуть только поверхность тела.
Ольга Беклемищева: Собственно – кожу.
Александр Баранов: Да, кожу. Но кожа – это не просто одежда. Кожа – это самый большой орган чувств человека. И вот этот орган чувств получает информацию, которую никогда в жизни не получал. Это что-то совершенно невероятное.
Ольга Беклемищева: Нечаянно человек оказался в космосе и без скафандра.
Александр Баранов: Да. И вот это невероятное состояние кожи, невероятно низкая температура на коже заставляет весь организм долго-долго после этой процедуры искать причину: что же это было? Он пребывает в необычайном возмущении и ищет причину того смятения, которое испытал. Так как к этому моменту человек уже далеко не в криосауне, значит, он ищет другие и находит другие причины у себя и пытается с ними бороться. Вот, собственно, с этого момента начинается лечебное действие криотерапии.
Ольга Беклемищева: То есть когда организм сам в процессе некой самодиагностики обнаруживает у себя слабые места, он имеет возможность их полечить, что называется в медицине, превентивно, не допуская процесс до какой-то печальной стадии.
Александр Баранов: Да. Самое интересное, и опять же приходится об этом говорить технарю, но это очевидный факт, что он не просто находит аномалии, отклонения от нормы, но и корректирует их в ту сторону, в которую нужно корректировать. Вот это самое важное. Ведь лечение – это два этапа. Первое – выявить болезнь. Второе – определить лечебную методику. И никто лучше нашей иммунной системы в этой ситуации не разберется. И известны случаи, когда криотерапию применяют для лечения полярных заболеваний. Например, аллергия и иммунодефицит – это полярные состояния. Но в то же время и тот, и другой пациенты, выстояв в криосауне дежурные 3 минуты, выйдут из нее избавившимися от иммунодефицита и от аллергии. То есть один и тот же метод сдвигает человека в ту сторону, которая этому человеку нужна.
Ольга Беклемищева: Нормализует обстановку.
Александр Баранов: Да. И еще более интересно. Мы неоднократно наблюдали лечение криотерапией наркоманов в состоянии абстиненции. Вот этот человек выходит из криокамеры уже с нормальным цветом кожи, в нормальном состоянии. То есть это значит, что уже во время процедуры он получил колоссальную дозу эндорфинов, от недостатка которых, собственно, и протекает угнетенное состояние. Но когда криотерапию проходит человек с нормальным состоянием, он не получает такой дозы эндорфинов, иначе все мы на выходе из криокамеры падали бы в наркотическом экстазе. То есть каждый раз воздействие – правильно нацеленное и адекватно состоянию. Чем тяжелее состояние, тем мощнее воздействие. Поэтому молодой человек, посетив криосауну, вообще не заметит никакого позитива. Но если мы возьмем пациента в 85-87 лет (а такие пациенты были, и не только у нас в стране, но и в таких странах, как Финляндия, где вообще очень старое население), то оттуда выходят счастливые старики. То есть старики, которые снова хотят жить, у них нет старческой депрессии, у них отошли все боли, они наполнились различными гормонами. То есть это люди, которые хотят продолжать жить. А для благополучных западных стран геронтологические проблемы, когда человек может жить физически, но не хочет уже жить просто потому, что не интересно, эти проблемы очень важны.
Ольга Беклемищева: Но вот то, что вы рассказываете, похоже все-таки на некую сказку. Для того чтобы сохранить корректность, это что значит: вот один раз сходил в криосауну – и дальше счастливый по жизни?
Александр Баранов: Нет, конечно.
Ольга Беклемищева: Тогда давайте немножко поподробнее поговорим.
Александр Баранов: Любое болезненное состояние, любое нарушение – это накопившиеся проблемы. Это мусор в доме, который нужно убрать. И, конечно, есть идеальная ситуация – сделать генеральную уборку, но вероятнее всего, этот мусор надо будет выносить постепенно. То есть мы убрались, увидели, что стало чище, но выявились новые слабые места. Таким образом и происходит лечение.
При тяжелых состояниях, таких как ревматоидный артрит, разработчики метода рекомендовали делать четыре процедуры в день в течение 20 дней. И вот только благодаря этому человек, которого привезли к Ямаучи, как он пишет, на инвалидной коляске, он ушел с костылями, пришел на костылях – ушел с палкой. Только таким образом. Потому что нет волшебных методов. Организм должен выявить причину и постараться ее устранить.
Ольга Беклемищева: И у него для этого должны быть ресурсы. Что, конечно, уже проблематично для тяжелых, возрастных пациентов.
Александр Баранов: Конечно. И все мы материалисты – волшебства не бывает.
Ольга Беклемищева: А сейчас у меня вопрос к нашему американскому собеседнику – профессору Даниилу Борисовичу Голубеву. Даниил Борисович, при каких заболеваниях в США криотерапия применяется наиболее активно?
Даниил Голубев: С помощью криотерапии в США успешно лечатся ожоги, трофические язвы, псориаз, пролежни, вирусные папилломы, кожные предраки, так называемая болезнь Боуена, кератомы, сухие мозоли, лентиго и тому подобные патологические процессы. Этот перечень можно продолжать и продолжать, и при этом надо иметь в виду, что после криодеструкции практически никогда не бывает диссеминации клеток рака «in s u ti». Есть опыт лечения эхинококкозных и раковых поражений печени.
Криотерапия является также наиболее мощным из существующих базисных методов физиотерапевтического лечения заболеваний опорно-двигательного аппарата, включая хронические ревматоидные полиартриты. Она обладает лимфодренажным, противоболевым, миорелаксирующим, остеохондропротективным, иммуномодулирующим действием и позволяет в комбинации с другими средствами на этапе манифестации суставного процесса быстро купировать острые явления, снижать суммарные и курсовые дозы медикаментов, а при хроническом течении заболевания в большей части случаев отказаться от чрезвычайно токсичной кортикостероидной терапии.
Необходимо также упомянуть и ЛОР-криохирургию. Квалифицированно проведенная криохирургическая коррекция при таких заболеваниях, как хронические тонзиллиты и фарингиты, вазомоторные и аллергические насморки, может решить проблему лечения этих заболеваний полностью.
Криометод позволяет полностью разрушать заданный объем ткани. Локальное криохирургическое воздействие на живые ткани безболезненно, и поэтому не требует предварительного обезболивания. Очаг крионекроза обладает своеобразной биологической инертностью, вызывая лишь самую минимальную реакцию окружающих тканей. Локальное замораживание тканей производится без повреждения здоровых клеток. Вызывает удивление, что эта высокоэффективная технология пока не нашла широкого применения в мировой клинической практике.
В Америке не проводят резкой грани между криотерапией и криохирургией. Хотя физико-морфологические основы для хирургии и терапии в криомедицине далеко не одинаковы, их лечебные факторы теснейшим образом интегрированы и зависят в первую очередь от экспозиции, кратности криовоздействия, скорости отведения тепла, объема тканей, подвергающихся охлаждению, пола и возраста пациента.
Ольга Беклемищева: А можно ли обозначить, что именно привлекает американских врачей к криотерапии?
Даниил Голубев: Да, можно. Это лимфодренажный эффект, то есть ликвидация отеков лимфатического происхождения; улучшение микроциркуляции крови в тканях, увеличение артериального кровотока и в значительной степени венозного оттока, уменьшение внутрисуставного выпота, а следовательно, - уменьшение отеков и инфильтрации васкулярного происхождения; миорелаксация; улучшение трофики костной и хрящевой ткани; повышение болевого порога; улучшение трофики мышечной соединительной и других тканей, стимуляция регенераторных механизмов.
Ольга Беклемищева: Даниил Борисович, а есть ли примеры какого-то принципиально нового применения методов криотерапии?
Даниил Голубев: К таковым с полным правом можно отнести опыт английских врачей Харфилдского госпиталя, впервые в мире применивших криотерапию для лечения рака легкого. Через разрез в грудной стенке непосредственно в опухоль вводится прибор, замораживающий ее жидким азотом. Превращенное в ледяной шарик раковое образование в течение последующих нескольких месяцев распадается, не причиняя вреда пациенту. Больные покидают клинику через 4 дня после операции. Комментарии, как говорится, излишни. Пока опыт такого рода лечения невелик, но перспективы его огромны. Думается, что это относится и ко всей криомедицине в целом.
Ольга Беклемищева: Спасибо, Даниил Борисович.
Александр Юрьевич, то, о чем сказал Даниил Борисович, это очень важно, на мой взгляд. То есть, хотя мы в основном сейчас говорим о криотерапии, а не о криохирургии (а криохирургия более распространена в мире), тем не менее, вот то, о чем говорил Даниил Борисович, - именно экспозиция криовоздействия, то есть сколько времени нужно действовать холодом для того или иного случая. Насколько я понимаю, у вас, как у одного из разработчиков, в том числе, и научного обоснования эффектов криотерапии, есть своя точка зрения по этому вопросу. Прошу вас.
Александр Баранов: Да, вопрос об экспозиции криовоздействия – важнейший из вопросов вообще эффективности и возможностей криотерапии. Потому что существует такое представление: чтобы излечиться, достаточно просто зайти в некую комнату, где до этого было холодно. А на самом деле криотерапия – это технология обработки человеческого тела холодом. Для того чтобы запустить тот механизм, о котором мы говорили в предыдущей части передачи, надо не просто постоять в холодном пространстве, а надо охладить кожу до такой температуры, которая, в принципе, невозможна в типовых условиях, в естественной среде.
Ольга Беклемищева: И при этом не переохладить внутреннюю часть организма.
Александр Баранов: Да, при этом ни в коем случае не простудить человека и даже не переохладить его. И эта температура лежит в диапазоне от плюс 2 градусов (то есть плюс 2 градуса невозможно получить природными факторами за короткий период времени) до минус 2 градусов (ниже минус 2 градусов нельзя – можно обморозить кожный покров). Вот если нам удается удержать кожную температуру в этом диапазоне, то в организм поступает мощный стимулирующий сигнал со всех точек тела, где эта температура достигнута. В большинстве случаев это возможно, если человек находится в криогенной среде с температурой минус 130 градусов или минус 150 градусов, в этом диапазоне, в течение 2 и более минут. То есть от 2 до 3-3,5 минут, вот 1,5 минуты – это лечебная фаза процедуры. Если мы процедуру закончим раньше (а очень часто именно так и поступают, чтобы застраховаться), то процедура бесполезна. То есть мы потеряли время, деньги, а ничего не получили. Если дольше – мы рискуем уже обморозить пациента. Но в отдельных случаях, когда состояние пациента крайне тяжелое, а особенно при кожных болезнях, которые требуют самых больших доз криотерапевтического воздействия...
Ольга Беклемищева: Это псориаз, да?
Александр Баранов: Да, псориаз и целлюлит. То есть любые кожные заболевания – вот я не могу объяснить механизма – они требуют очень жестких и больших доз криотерапии. И только тогда достигается хороший эффект. В ряде случаев наши израильские коллеги, они идут даже на то, что где-то в отдельных местах допускают обморожение, на следующей процедуре эти обмороженные места защищают и продолжают процедуру при предельно допустимых экспозициях.
Вот в России есть единичные центры, где этот взгляд на проблему признан. Как правило, наши врачи действуют так называемым тренирующим методом: первая процедура – 15 секунд, вторая – 30, и так далее. И к тому моменту, когда человек дойдет хотя бы до 2 минут, уже большая часть процедур позади. И это не дает эффекта, это дискредитирует саму процедуру в глазах пациента. Потому что вся теория и практика криотерапии говорит о том, что если при правильном подходе – эффект достигается при первой же процедуре. Это не значит, что человек бросит костыли, но он сможет двигать суставами, он сможет на какое-то время встать с инвалидной коляски. Вот если пациент прошел эту процедуру, почувствовал, то его вера в метод и готовность лечиться, они возрастают многократно.
Ольга Беклемищева: А это очень важно. Потому что тот же самый великий Ямаучи, он не только охлаждал своих пациентов, но и после этого долго и упорно заставлял их делать упражнения до 10 часов в день. То есть, представляете, ревматик, которому больно пошевелить, скажем, пальцами, он 10 часов этими пальцами шевелит в соответствии с предложенной методикой. И ему не больно, потому что его периодически охлаждают. И это то, на что, конечно, очень важно обратить внимание наших слушателей.
Но вот эта грань между криотерапией и криохирургией, она, мне кажется, осталась не очень понятной. Я еще раз подчеркну, что мы сейчас говорим о криотерапии, то есть об охлаждении всего организма с целью стимуляции его внутренних защитных сил, как это привыкли называть. А криохирургия – это то, что действует локально. То есть нужно, например, убрать папиллому жидким азотом и так далее.
Кстати, для иллюстрации я бы хотела включить запись моего разговора с Сергеем Дороховым, бывшим ленинградским врачом, который сейчас живет в Германии, имеет там частную практику и пользуется своей модификацией криохирургических методов.
Сергей Дорохов: В свое время я обратил внимание на криотерапию, больше 20 лет назад, как на щадящий метод удаления нёбных миндалин, и я стал заниматься именно этой деструктивной криотерапией. Но по современным методам иммунологических исследований выяснилось, что миндалины играют очень большую роль в иммунной защите организма. Поэтому я задумался и разработал 20 лет назад метод щадящий, регенеративный для лечения хронического тонзиллита методом глубокого холода.
Ольга Беклемищева: Знаете, Сергей, мне в свое время тоже удаляли миндалины, и помню, что была суровая заморозка. Правда, это было очень давно, мне было лет 7. Но, насколько я знаю, с тех пор и по настоящее время удаление небных миндалин у детей – это, к сожалению, очень часто практикуемая операция. В чем особенность вашего метода? Почему он позволяет сохранить миндалины?
Сергей Дорохов: Метод регенеративной криотерапии был разработан таким образом, чтобы короткая, в течение нескольких секунд воздействие на защитную лимфоидную ткань небных миндалин (гланд) включились оздоровительно-регенеративные процессы организма, местные и общие, и лимфоидная защитная ткань небных миндалин, прорегенерировав и обновившись, превратилась опять в здоровую и начала опять работать так, как у здоровых людей. И за 20 лет у меня много вылеченных пациентов и в России, и в Германии.
Ольга Беклемищева: То есть вы не удаляете ту часть миндалины, которая стала патогенетически активной, а вы ее просто подмораживаете – и она потихонечку превращается в здоровую. Так я понимаю?
Сергей Дорохов: Да, правильно. Оздоровительные процессы после криовоздействия идут четыре недели. Пациент потом приходит на проверку. И если нужно еще раз воздействовать, то можно воздействовать еще раз. Пока не будет миндалина здоровая.
Ольга Беклемищева: Замечательно! А для того чтобы таким образом действовать, вам пришлось провести какие-то модификационные изменения в оборудовании?
Сергей Дорохов: Да. Для проведения регенеративной криотерапии нужны были особые криоаппараты удобные, для того, чтобы хорошо было видно, какие ткани нужно морозить. И поэтому была разработана новая модификация на основе уже имеющихся отечественных криоаппаратов. И эта удачная модификация, удачная конструкция оказалась уникальной. Я запатентовал криоаппараты в Германии. И сейчас они готовятся для массового производства в Германии и в России.
Ольга Беклемищева: Вот такие модификации методов. То есть если все разложить, то получается, что криохирургия – это когда мы вырезаем что-то при помощи холода, и то, что врач Дорохов назвал регенеративной криотерапией, когда мы какой-то кусочек патологически измененной ткани вымораживаем. Кстати, профессор Голубев рассказывал о примере английских хирургов. Они сумели дойти до опухоли в легких, заморозить очаг, уйти – и пациент на четвертый день выписался из госпиталя, и потихонечку замороженная опухоль элиминировалась из организма. И это все, конечно, замечательно.
Но есть еще и такой тотальный метод, то есть русская криосауна, о которой мы рассказываем сейчас.
А сейчас я предлагаю послушать медицинские новости от Евгения Муслина.
Многие американские компании начали опекать своих служащих, как родители опекают подростков, побуждая их потреблять больше фруктов и овощей и проявлять большую физическую активность. Так, в крупной пошивочной компании БИН три раза в смену останавливаются конвейеры на обязательные для всех работников гимнастические упражнения. «Это составная часть техники безопасности, как, например, ношение защитных очков», - говорит менеджер оздоровительной программы Сьюзан Тафтс. Руководители страховой компании « Hartford Financial Group» манипулируют в служебных кафетериях ценами, удорожая стоимость мясных и жирных продуктов и удешевляя салаты и фрукты, чтобы побудить служащих правильнее питаться. Железнодорожная компания « Union Pacific» ввела в штат специального диетолога, снизившего жирность пищи в учрежденческой столовой на 10 процентов. В сотрудничестве с мексиканским Министерством здравоохранения профессор Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе Тони Янси организовал для министерских сотрудников ежедневную 10-минутную музыкальную зарядку. «В спортивные залы ходят люди, которые упражняются по собственной инициативе, - говорит профессор. - Для остальных нужны специальные меры». Он рекомендует делать в учреждениях специальные перерывы для зарядки, удалить парковочные площадки от служебных зданий, ограничить доступ к лифтам всем, кроме инвалидов, и проводить деловые совещания во время прогулок. Подобные меры диктуются в немалой степени экономическими соображениями, поскольку стоимость страховок и медицинских услуг быстро растет. «Мы живем в обстановке медицинского кризиса, - говорит президент ресторанной компании « Chick-Fil-A» Дан Кати. - Чтобы его преодолеть, каждый должен внести свою лепту».
«Мир стоит перед глобальной эпидемией диабета, угрожающей 400 миллионам человек. А нездоровая пища и пассивный образ жизни продолжают «омолаживать» эту болезнь, захватывающую все более молодые возрастные группы», - сказал президент Международной Федерации диабета Пьер Лефевр на конференции этой организации в Кейптауне, Южная Африка. В официальном заявлении Федерации говорится, что эпидемия диабета фактически вышла из-под контроля и всемирная армия диабетиков достигла сейчас 246 миллионов человек, превысив самые пессимистические прогнозы. Если не предпринять решительных мер, то больных диабетом через 20 лет станет уже 380 миллионов. Ежегодно умирают около 4 миллионов больных диабетом, то есть примерно столько же, сколько от СПИДа. «Особенно тревожно то, что диабет сильно «помолодел», - говорит Лефевр. - Это следствие прогрессирующего ожирения детей и подростков в последние 10-20 лет, вызванного жирной пищей быстрого приготовления и резким сокращением физической активности из-за непомерного увлечения компьютерными играми и телевизором». Диабетом больны 6 процентов всего взрослого населения земного шара. Больше всего диабетиков в Индии – 41 миллион и в Китае – 40 миллионов.
Международная Организация Здравоохранения, ВОЗ, объявила о новой глобальной программе разработки вакцин против малярии, которой заболевают 500 миллионов и от которой умирает больше миллиона человек в год. Согласно этой программе, первая вакцина с 50-процентной эффективностью и длительностью защиты порядка года появится в 2015 году, а вторая вакцина с 80-процентной эффективностью и сроком защиты более четырех лет – в 2025 году. «Это первая общемировая кампания по созданию реальных профилактических противомалярийных вакцин», - заявил высокопоставленный представитель ВОЗ на конференции иммунологов в Бангкоке. Хотя малярия – это одна из старейших болезней, на разработку подобных вакцин пока тратится менее 80 миллионов долларов в год – во много раз меньше, чем на вакцины от СПИДа или птичьего гриппа. По данным ВОЗ, сейчас одновременно разрабатывается более 30 потенциальных противомалярийных вакцин, но у исследователей не хватает ни персонала, ни средств для проведения необходимых клинических испытаний.
Ольга Беклемищева: И у нас уже есть звонки от наших радиослушателей. Евгений Аркадьевич, город Королев. Здравствуйте, Валерий Аркадьевич.
Слушатель: Здравствуйте. Я не медик, а военный инженер, причем очень неплохой – космическая техника. Но волею судеб, после демобилизации занимался и занимаюсь сейчас разработкой ноу-хау и созданием конструкций диагностической медицинской техники. Ваш метод, конечно, прекрасен, интуитивно понимаю. И поэтому задаю конкретный вопрос. Вот две проблемы – контрактура Дюпюитрена и аденома. На мой взгляд, хоть я и не медик, они каким-то образом связаны по своей природе. И я думаю, криометодика здесь будет весьма эффективна. Скажите, пожалуйста, что-нибудь по этому поводу. И второй вопрос. Как вас найти в Интернете? Спасибо.
Александр Баранов: Спасибо за вопросы, а тем более, от технического коллеги. Я, к сожалению, все-таки не медик, и первый ваш термин мне мало о чем сказал. Но аденома – это более знакомое понятие.
Так вот, все болезни человека, они, на мой взгляд, технически связаны с двумя проблемами: либо нарушена иммунная система, которая не выполняет своих функций, либо нарушен обмен веществ. Ну, третье – это травма. Так вот, в обоих случаях корректирующее действие криотерапии, оно способствует нормализации, реабилитации и излечению, самоизлечению. Потому что формируется мощный иммунный статус, нормализуется обмен веществ, вне зависимости от причин, которые его нарушили. Поэтому, как это ни парадоксально звучит, или крамольно, любое заболевание, в том числе и травматическое, оно может подвергаться реабилитации с помощью криотерапии. Другое дело, что чего-то не вернуть. Но процессы, если они теоретически обратимы, то они могут быть обращены и стабилизированы при помощи криотерапии.
Ольга Беклемищева: Хотя я должна заметить, что в ваших инструкциях по поводу пользования криосауной рекомендуется не только надевать варежки и носочки на ножки, но и мужчинам прикрывать самое дорогое.
Александр Баранов: Да, это хороший вопрос. Вообще-то, криотерапия должна быть основана на максимальном доступе холодного газа к кожным покровам, но особенности теплообмена таковы, что все предметы, с которых наше тело начинается, они подвергаются более быстрому охлаждению, и их надо беречь и защищать. То есть носками, варежками. Кстати, варежками можно защитить и самое дорогое. Последняя наша рекомендация для мужчин – ходить в криосауну все-таки голым, но перчаткой, меняя руку, защищать.
Как нас найти в Интернете. Всех, кто занимается криотерапией, проще всего искать по ключевому слову «криосауна». Набираете слово «криосауна» - и откроется масса сайтов, в том числе и сайты тех организаций, с которыми я сотрудничаю в научном плане.
Ольга Беклемищева: Ну и просто адрес – это «krion.ru».
И следующий радиослушатель – это Иван из Москвы. Здравствуйте, Иван.
Слушатель: Добрый день. У меня вопрос в отношении локальной терапии. Насколько я понимаю, локальным образом криогенной техникой уничтожается пораженный орган. Но ведь он же находился в общей системе функционирования организма. И как будет реагировать организм потом на удаленный орган? Ведь тогда должны входные пути автоматически восстанавливаться и формироваться для того, чтобы организм в целом не пострадал.
Ольга Беклемищева: Уважаемый Иван, вы, очевидно, имеете в виду то, о чем рассказывал Сергей Дорохов. Он не уничтожает как раз небные миндалины, а поражение в небных миндалинах, оно очаговое. То есть вот есть очаг поражения, который вымораживается, а весь орган остается на месте. Я правильно излагаю, Александр Юрьевич?
Александр Баранов: Да, очень правильно. И самое главное, что надо понимать, что западный термин «разрушающая криотерапия», он правильнее, чем наш термин «криохирургия». Потому что хирургически мы ничего не удаляем, мы просто указываем человеку, что вот эта папиллома, она инородна, и замораживание, оно сформирует в организме как бы реакцию отторжения. Оно формирует вокруг этого обмороженного объекта защитную зону и не пускает, действительно, никаких следов этого организма в тело. И сразу же начинается формирование альтернативных путей. То есть, действительно, прокладываются какие-то вспомогательные...
Ольга Беклемищева: ...капилляры, кровоток обходной.
Александр Баранов: Да. То есть эта область уже перестала быть частью тела. И она отторгается с замещением ее функций, насколько это возможно.
Ольга Беклемищева: На чем и основан эффект локальной криотерапии при лечении кожных патологий, в частности папиллом, кератом и так далее.
И Людмила Ивановна из Петербурга. Здравствуйте, Людмила Ивановна.
Слушатель: Здравствуйте. У моего мужа лимфома. И я слышала, что иммуномодуляция происходит при криотерапии. Скажите, пожалуйста, были ли случаи излечения или помощи таким больным? И хотелось бы также узнать про диабет.
Александр Баранов: Вот эти две области, они наименее изучены применительно к криотерапии. Можно привести всего два примера. В Нижнем Новгороде есть профессор Коченов, ЛОР-врач, ЛОР-онколог, и он является одним из апологетов применения криотерапии для профилактики и реабилитации при онкологических заболеваниях.
Ольга Беклемищева: Но я подчеркиваю, не лечат онкологическое заболевание при помощи криотерапии. Лечат цитостатиками по-прежнему или радиологическими методами. А вот реабилитация, недопущение метастазирования и так далее – это вопрос именно физиотерапии с применением криотерапевтических методов.
Александр Баранов: Да. И еще антиоксидантное действие криотерапии тоже хорошо способствует выходу после лучевой или химиотерапии.
А применительно к диабету вообще никакой информации, в том числе и зарубежной, нет. Хотя так как это является одним из функциональных нарушений, то нельзя как бы полностью исключать возможность такой методологии. Просто сегодня нет такой информации, по крайней мере, нет у меня.
Но в Питере, к вашей удаче, самая большая концентрация установок. Это вообще город, в котором больше всего криосаун, больше, чем где бы то ни было в мире – что-то больше 25 штук.
Ольга Беклемищева: Поэтому каждый может сходить и попробовать.
Кстати, о противопоказаниях метода.
Александр Баранов: Вот с противопоказаниями очень сложно. Существует официальный перечень противопоказаний, но которые постепенно изжились лечебной практикой. Например, записано в методических указаниях, что онкология – это жесткое противопоказание. Но в то же время есть практика (например нижегородская), когда не то что противопоказание, а наоборот, показана.
Есть противопоказание – высокое артериальное давление. Но вчера закончилась выставка Чернобыля, и там один из стендистов подвергался на нашей установке криотерапии. А потом ему сказали, что у него было 220 артериальное давление. То есть категорически ему как бы не показано, но криотерапия приводит к тому, что давление снижается, кровь перераспределяется в пользу периферии, идет по коже и тканям...
Ольга Беклемищева: ...пытается ее согреть.
Александр Баранов: Да. И от этого наблюдается небольшое падение давления. Подъема артериального давления никогда мы не наблюдали. То есть и так далее.
Ряд противопоказаний постепенно, я думаю, отомрет.
Ольга Беклемищева: А какие противопоказания останутся вот сейчас? О чем вы твердо можете сказать нашим радиослушателям, что вот при таких-то случаях...
Александр Баранов: Я думаю, что все-таки острую сердечную недостаточность надо исключить. Хотя такого явного стрессорного механизма мы не наблюдаем, то есть нет подъема артериального давления и так далее, но все-таки организм трудится в течение 6 часов после процедуры. То есть в течение 6 часов нет болей. И это не просто так - нет, а боли нет потому, что вырабатываются эндорфины, потому что выделяется масса всяких активных веществ. И эти 6 часов требуют, действительно, запаса определенных сил. То есть если человек запаса такого не имеет, то это уже вопрос, который может решить только врач.
Ольга Беклемищева: Будьте, пожалуйста, осмотрительны, уважаемые радиослушатели. Потому что методов много хороших и разных, но применение их исключительно по принципу «я услышал - и мне понравилось», оно, к сожалению, может дать негативный эффект.
И слушаем Михаила из Москвы. Здравствуйте, Михаил.
Слушатель: Здравствуйте. У меня вопрос по поводу миопатии. Поможет ли криотерапия в исцелении миопатии? У меня, в частности, миопатия Ландузи-Дежерина.
Ольга Беклемищева: Уважаемый Михаил, это же наследственное заболевание, насколько мне известно.
Слушатель: Да.
Ольга Беклемищева: Вы понимаете, суть метода в том, что стимулируется то, что есть в организме. Если у вас, к сожалению, нет некоторых особенностей мембран мускульных клеток, то как мы их простимулируем? То есть нельзя стимулировать то, чего уже нет.
Александр Юрьевич, я права?
Александр Баранов: Ну, скорее всего, да. Единственное, что опять же надо сказать, что организм – это очень надежная система. И в тех случаях, когда не работают какие-то функции, то возможна выработка альтернативных каких-то решений. В частности, метод Дикуля, когда костный сустав...
Ольга Беклемищева: Миопатия – это немножко другое. Там складывается такая ситуация с мембранами мускульных клеток, когда они не выполняют своей избирательно-защитной роли. То есть заряженные ионы натрия, калия, кальция и всего остального, что только в определенном порядке должно поступать в клетку для того, чтобы ее иннервировать, то есть передавать сигнал от нервов, они как бы... в общем, сепаративная роль мембраны снижается – и они (ионы) гуляют туда-сюда, как могут.
Александр Баранов: Сдаюсь.
Ольга Беклемищева: Я тоже, может быть, сказала не совсем точно. Но вот такая ситуация.
О лечении наследственных заболеваний мы, конечно, должны сделать отдельную передачу.
И еще один вопрос, присланный по пейджеру: «Где в Москве проводят удаление кератомы криотерапией?». Александр Юрьевич, вы сказали о том, что в Питере уже 25 криосаун. А сколько их в Москве?
Александр Баранов: Это сложный вопрос. Я могу отвечать только за четыре криосауны, которые поступили в Москву из Питера. Насколько я представляю, есть еще, по крайней мере, одна установка немецкого производства и несколько установок московского производства. Вот с ними сложнее.
Но удаление кератомы – это не совсем криотерапия, или совсем не криотерапия.
Ольга Беклемищева: А это, скорее, криохирургия.
Александр Баранов: Да. В Москве очень мощная школа криохирургов, работают достаточно известные люди, такие как профессор Шафранов. Но я не владею рынком московских медицинских услуг. Надо по Интернету заказать поиск «криохирургия», и я думаю, что не менее 50 клиник вам предложат эти услуги. Выбирайте те, которые посолиднее. Потому что в ряде случаев и криохирургию нужно начинать с биопсии. Сначала надо посмотреть – что, а потом уже принимать решение.
Ольга Беклемищева: И вот такой момент. Вы сказали о том, что в Москве есть четыре криосауны питерских, о которых вы высокого мнения, как я понимаю. Ну, естественно, отец к своему детищу плохо не отнесется. Но то, о чем, в общем-то, известно уже достаточно широко – то есть обезболивающий, лечебный эффект криосауны при ревматоидных заболеваниях. Вот есть достаточно мощный институт ревматологии Российской Академии медицинских наук. Они не делали попыток закупить ваше оборудование или как-то договориться о совместном использовании? Как я понимаю, вы - человек советский, и с вами можно было бы договориться, если была бы польза для больных.
Александр Баранов: Договориться, конечно, можно. Но попыток не делали. Насколько я знаю из кулуарной информации, это уважаемое учреждение проводило клинические испытания криосауны московского производства. И эти испытания сопровождались сложностями сердечного плана. То есть пара пациентов дали приступы острой сердечной недостаточности. И это пригасило интерес этого учреждения к криотерапии, как к методу. Но, к сожалению, и другие учреждения, которые должны быть нацелены на распространение этой известнейшей методики в ревматологии, потому что европейской криотерапии 30 лет, а мировой, я думаю, уже к 50 годам, и все это знают, все понимают, но они почему-то категорически отторгают. Ни Санкт-Петербургский ревматологический центр, ни другие учреждения. Нет ни одной специализированной клиники в России, которая взяла бы на себя смелость поставить лечение больных, для которых это оборудование было создано, - вот в чем парадокс.
Ольга Беклемищева: А вот ваше оборудование... У вас были случаи, когда пациент давал клинику острой сердечной недостаточности в процессе лечения?
Александр Баранов: Нет.
Ольга Беклемищева: А с чем вы связываете этот негативный опыт московской криосауны?
Александр Баранов: А здесь очень интересная ситуация. Дело в том, что так как нет, не существует строгой медицинской теории криотерапии, то каждый волен трактовать этот метод так, как ему хочется. И есть большое число врачей, которые напоминают мне тетушку Тома Сойера, которая считала, что чем противнее лекарство, тем оно лучше помогает. В том числе и в криотерапии существует такое движение, когда считают, что именно стресс, негативные ощущения на грани боли, которые могут сопровождать криотерапию при определенных температурных режимах, они и запускают вот этот механизм. А это категорическая ошибка, потому что у человека две системы контроля кожной температуры. Одна из них следит за тем, чтобы мы не обморозились, а вторая – чтобы мы быстро не переохладились. Но человек острее чувствует вторую систему. Она современнее, она есть только у человека и у приматов. Поэтому ее информация доходит быстрее. И все пациенты во время сеанса чувствуют именно вот эти сигналы. А лечат-то как раз сигналы более древние. И у нее огромные приоритеты. То есть, в принципе, даже информация от современных систем контроля температуры, она обрабатывается с учетом сигналов основной системы. И стремясь ужесточить ощущение пациента, можно, действительно... так как эти ощущения проходят по болевым каналам, то есть они воспринимаются как боль... Наше представление: жгучий холод – это, в принципе, холод, который вызывает ощущения, адекватные боли. Вот усиливая их, мы, действительно, можем спровоцировать у человека болевой стресс, который при слабом сердце дальше разовьется вот в то, чего мы знаем.
Ольга Беклемищева: А в вашей криосауне пациенту больно?
Александр Баранов: Нет, конечно. Благодаря конкуренции, в том числе и на российском рынке, нам пришлось глубоко изучить этот вопрос. То есть изучить не в плане того, что наше оборудование лучше, а в плане того, что, собственно, происходит. И мы показали, с чем, собственно, связаны негативные, болевые ощущения – со скоростью охлаждения кожи. Если правильно выбирать температуру в криосауне и скорость охлаждения пациента, то ощущения будут примерно такие, как при купании в воде с температурой 15-17 градусов Цельсия. А можно, в принципе, довести почти до прыжка в прорубь. А это, по нашим оценкам, где-то в четыре раза острее ощущения. И всем известно, что «моржи» питерские никогда в прорубь не прыгают. Они это делают только перед телекамерами. А на самом деле профессиональный «морж» входит в воду плавно и постепенно. И именно для того, чтобы не было вот этого болевого шока от прыжка в воду. Это все знают, но почему-то в криосаунах об этом забывают.
Ольга Беклемищева: Я думаю, что это важная информация, которую хорошо бы учесть.
И еще один радиослушатель – это Георгий Павлович из города Старый Оскол. Здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Александр Юрьевич, я в свое время жил в Ленинграде. И я бы хотел полечиться бы у вас. Я пенсионер. Меня мучают две болезни – аденома и артроз коленей. Вы не могли бы подсказать, сколько это будет приблизительно стоить?
Александр Баранов: Вопрос ребром. Криотерапия – это, как пишут, одна из самых дорогих физиотерапевтических процедур. Но сейчас, благодаря тому, что техника все-таки стала доступной, в Европе установилась цена в 10 долларов. То есть 10 долларов польская страховая компания оплачивает пациенту посещение криосауны. А в России ситуация сложнее. Потому что у нас это исключительно платная услуга. И цена колеблется по Питеру от 250 до 1200 рублей – в зависимости от элитности, так сказать, учреждения.
Тем, кто хочет приехать в Питер, полечиться уже у профессионалов, некоторые из которых 10 лет занимаются этим, я бы порекомендовал две организации – это санаторий «Белые ночи» - один из старейших пользователей криосауны нашего производства, и 122-ая медсанчасть, где тоже имеется богатейший опыт и есть криосауна. И самое главное, и те, и другие готовы принимать иногородних, так сказать, есть возможность на коммерческих условиях пройти эту процедуру.
Ольга Беклемищева: А для самих петербуржцев это уже бесплатно?
Александр Баранов: Нет.
Ольга Беклемищева: То есть департамент все-таки продолжает не оплачивать.
Александр Баранов: А никто ему и не предлагает оплачивать.
Ольга Беклемищева: Ну, это грустно.
Александр Баранов: Это же вопрос политический. Значит, на это должны обращать внимание, наверное, депутаты или избиратели должны требовать...
Ольга Беклемищева: Вот я думаю, что сначала избиратели, а потом уже и все остальные.
Александр Баранов: Существуют группы населения – это люди старше, скажем так, 55 лет, которым надо просто систематически подвергаться вот этому стимулирующему действию, чтобы откорректировать состояние . Есть менопауза у женщин. Вот в этот тяжелый период, который неизбежен для каждой женщины, криотерапия просто позволяет избежать всех этих проблем без таблеток. И поляки эту услугу своим гражданкам предоставляют. А мы пока предлагаем им внести в кассу. Вот это уже вопросы как бы политические, которые нужно решать не нам с вами, Ольга, а слушателям и их властным представителям.
Ольга Беклемищева: Спасибо за рекомендацию.
И Валерий Аркадьевич, город Королев, все-таки желает продолжить разговор о применении метода для лечения аденомы простаты.
Слушатель: Я как бы настаиваю. Ведь поймите, настолько жгуче интересен сам уникальный метод. Я сразу набрасываю на это дело и теорию автоматического регулирования, и петлю гистерезиса на все эти датчики, командные системы в организме. Я понимаю коллегу. Но у меня вопрос такой. Ведь поймите, раскачать эндорфины можно другими способами. Вспомните суфийскую философию. Ведь там же в транс входят люди благодаря другим методикам.
Ольга Беклемищева: Но это какие люди... Вы же вспомните, это Джалаледдин Руми и прочие великие люди. Мы не можем рассчитывать на то, что все наши слушатели станут гениальными поэтами.
Слушатель: Но я все-таки не об этом. Вы знаете, сам метод, он настолько социален, поэтому его надо вталкивать, чтобы спасти миллионы людей пьющих и наркоманов. Это социальная программа. Это решение, так сказать, на уровне президента. Просто надо вкачать деньги. Почему я так ставлю вопрос? Дело в том, что мы вот отдали несколько своих диагностических аппаратов, а они их попробовали – и через месяц уже ставят на коммерцию, на диагностику. А вот этот криометод хотя бы в возгонке эндорфинов, хотя бы в этом направлении, ведь он просто требует государственной поддержки в социальном плане.
Ольга Беклемищева: Валерий Аркадьевич, конечно.
Александр Баранов: Мы – только «за».
Ольга Беклемищева: Все – «за», но кто-то должен этим начать заниматься.
Александр Баранов: И скажу, что эндорфины – это только вершина айсберга – это то, что мы видим, это то, что можно доказать с часами в руках. А гораздо важнее неспецифическая резистентность. То есть тут защита от любой напасти, которая может встретиться на нашем пути – и грипп...
Ольга Беклемищева: В частности, поляки включили, прежде всего, криотерапию в страховку, как метод лечения острых респираторных заболеваний. То есть вместо того, чтобы глотать антибиотики...
Александр Баранов: ...или прививаться от гриппа не известно чем...
Ольга Беклемищева: ...заходишь в криосауну – и все хорошо.
Александр Баранов: Три раза заходишь – и на четыре месяца у тебя как бы блокада от типичных заболеваний.
Ольга Беклемищева: Которые совершенно колоссальные трудопотери приносят любой стране. Потому что сезон есть сезон.
И последний вопрос, который нас просили задать в эфире, - это перелом шейки бедра. Можно ли его лечить? Мы уже говорили о том, что болевые ощущения в переломах можно снимать.
Александр Баранов: Да, это абсолютно верно. Даже более того, эта практика широко распространена. Я, кстати, два года назад ездил в Польшу и выступал на конгрессе «Жизнь без боли». Собственно, весь конгресс был посвящен тому, как создать условия. И из российских достижений не то что перелом шейки бедра, но и перелом основания черепа на фоне криотерапии – вся динамика в два раза быстрее. То есть мы снимаем болевой синдром, мы ускоряем регенерацию – и победа!
Ольга Беклемищева: Спасибо, Александр Юрьевич.
Всего вам доброго! Постарайтесь не болеть. И слушайте Радио Свобода.
