Но понятно же, что в праздник едят вредное. Если учесть, что еще и пьют больше обычного, то на вопрос – для чего праздник? – ответить почти невозможно. "Оттенить будни" – но само это сочетание нелепо. "Отдохнуть от трудов" – но время от покупок до похмелья тяжелее каторги. "Собрать друзей" – но по отдельности они всегда милее. "Показать себя" – с красной от плиты рожей за большие собственные деньги?
Нет, на уровне сознания смысл праздника не уловить. Обратимся к подсознанию, опустимся в его сердечно-желудочные глубины. Тот, кто хоть раз в жизни выдержал длинный пост, знает, как готовится к разговлению человеческое нутро, как волнуется, трепещет и ждет оно, независимо от количества прочитанных головой книг. Праздник дан нам не календарем, а генной традицией – не мозгом, а организмом, что куда надежнее и важнее.
В праздник всегда ели дорогое и труднодоступное, что и закрепилось как вкусное – чтобы отличить трапезу от будничной. Современная цивилизация поставила знак равенства между дорогим и вредным, между вкусным и вредным: весь этот подсчет калорий, замеры давления, холестерин с проступающим в нем средневековым ужасом холеры. Демократическая цивилизация заставила миллионера питаться скуднее, чем его слугу. И вообще: чем беднее человек – тем богаче он ест. Вот это по-настоящему угрожает испортить праздник – потому что затрагивает глубинные (нутряные, животные) основы человеческого бытия.
А как быть интеллигенции – хотя бы пресловутой российской? Оппозиция "духовное-материальное", некогда прерогатива церкви, в XIX веке укрепилась в мирском расширенном варианте как следствие расширения грамотности. Новый образованный слой, не в состоянии – по крайней мере, быстро – достичь материального уровня слоя старого, брал свое в утверждении духовного превосходства. Вспомним отношение русских разночинцев к русским дворянам, а в наше время кивнем на отношение России к Западу. Еда в этой борьбе занимала серьезное место, и как быть теперь?
Пока в пределах отечества все в порядке. Поводов, как и возможностей, становится больше. Давно ли вернули Рождество – с его двумя великолепными полузабытыми застольями? В русской традиции тщательнее разработан пасхальный стол. Рождественский и новогодний в целом ориентированы на среднеевропейский, восходящий к английским, начатым в XVI веке, обычаям: утка, гусь, позже индейка.
Что касается сочельника, с этим все более или менее ясно, потому что существует воспетое классиками и возлюбленное народом национальное явление, занимающее место среди козырных духовных категорий рядом с песнями и дружбой. Речь идет о русском закусочном столе – попросту говоря, о водочке под грибочки и рыбку.
Праздник есть праздник. Организм умнее нас: он сам наслаждается, а мы лишь поможем ему в этом. Мы чуть притормозим на путях современной цивилизации: ведь животу стоит доверять больше, чем голове – чужой ли, своей ли. Свидетельством тому – избирательность памяти. Кажется, что жизнь состоит из будней, но оказывается – из праздников.
