Если для кого-то нынешние теплые и бесснежные новогодние праздники - аномалия, причина для беспокойства, то для бездомных такая погода - спасение. Им , обычно пытающимся согреться в подъездах, магазинах, библиотеках или троллейбусах, этой зимой повезло: «летний сезон» в Литве пока не кончился. И без особой нужды можно не наведываться в ночлежные дома.

Таких домов в Вильнюсе три – там пригреют, отмоют, накормят и выпишут документы. Содержащие эти дома городские социальные службы и религиозные организации готовы помочь всем – еще не забылись морозы прошлой зимы, когда в Вильнюсе от обморожений пострадали около 400 бездомных.

Людей без определенного места жительства в литовских городах становится все больше. Насколько больше – неясно, так как они мигрируют, и учет вести сложно. Для одних людей бомжи – это «выпавшие» из социума слабаки, своим видом неприятно колющие глаза цивилизованной публике, для других - непременный атрибут капиталистической действительности, для третьих – объект искренней заботы.

Для доктора социологии Анеле Василюте, написавшей книгу «Нищие: образ жизни и ценности», они – предмет исследований. По ее словам, в эпоху глобализации бомж – это горький символ потери патриархального «чувства дома»:

« Они потеряли свои ресурсы - социальные, интеллектуальные, материальные, но с ними связаны такие ценности, как проявление доброты, сочувствия, - считает Василюте. - Их образ жизни учит людей, как прожить в аскетической среде. Эмоциональный портрет нищих составляют такие качества, как боязнь, благодарность, иногда ненависть. Они неохотно общаются из-за стыда показаться не в форме. У некоторых - много гордости. Часто не прощают обид и замыкаются в себе. Эти люди сконструировали собственную субкультуру, образ жизни, жаргон. Им не свойственно бороться за себя, они не верят, что могут возвратить свой прежний статус. Тем не менее, их имидж связан с ощущением свободы, анархии. Они независимы. Их бездомность совпадает с внутренним метафизическим ощущением современного человека: он потерял свою идентичность, становится вечно блуждающим мигрантом.

Философски, не скрывая сочувствия, смотрит на бездомных и публицист Пранас Моркус: «Существование этого загадочного , бездонного, параллельного нашему мира подтверждает то, в чем рано или поздно, через страдания, убеждается каждый: мы живем в обществе, скрепленном нелюбовью. Человека низвергает не отсутствие куска хлеба, а отсутствие любви. Так или иначе, человек, ютящийся в не подожженном ещё сарайчике, согретый обществом кошки или собаки – что бы о физической стороне этого погружения ни говорили – свободнее и человечнее бесстыдно пирующих на банкетах или улыбающихся с обложек глянцевых, выброшенных на ту же свалку, журналов. Вряд ли человек, мерзнущий в закутке, думает именно так, но обратно в мир равнодушия и борьбы за выживание почему-то не тянется».

При том, что среди бездомных часто встречаются люди незаурядные - поэты, философы, имеющие образование, порой даже не одно - на улицах их, находящихся далеко не в возвышенном состоянии, для оказания помощи приходится подбирать врачам. В их руки первым делом бродяги попадают в случае болезни, алкогольного отравления.

«Большую роль играет работа санитарок, которые их моют, чистят перед осмотром, - рассказывает заведующий приемным отделением вильнюсской Университетской больницы скорой помощи Михаил Браверман. – Они работают в масках, так как эти больные месяцами не моются, имеют насекомых. Даже иногда приходится зажигать индийские ароматические палочки, чтобы отбить запах. Мы ведь сначала не знаем, чем они вообще болеют – это бывает и гепатит С, и туберкулез, и кожные заболевания. Так что медикам с такими пациентами сильно достается. Этим больным приходится выделять отдельные палаты, изолировать от общего потока. Ну, хотя бы пару-тройку дней он почувствует себя человеком. Надо дать им условия лечиться, по-человечески ими заниматься».

В день нашего разговора доктор как раз принимал одного такого больного: «По внешности - 60 лет, а выясняется, что ему 40. Спокойный. Представьте себе, они спокойны. Умиротворенные, живут своим миром. Я решил выяснить его прошлое: с 92-го года «бомжует» . Чем живет, как живет – не говорит. Выскочить из этой пропасти он явно не пытался. Это люди, которым нравится такая жизнь».

У другого врача, известного вильнюсского психиатра Александра Алексейчика, я спросила: всех ли бездомных, как думают некоторые, можно в той или иной степени считать людьми с надломленной психикой?

« Скорее да, чем нет, - ответил он. - Очень многие из этих людей больны. Живут не только в своем внутреннем больном душевном мире, но и в больном внешне – таким образом они приспосабливаются. Такой образ жизни некоторые выбирают сознательно, другие – полусознательно. Для некоторых это вид протеста. Иногда – назло близким, обществу. Но очень по-разному.

Бомж – это человек не только без определенного места жительства, но и без определенного времени, вне общества. Несовместно, несовременно. Они так живут, живут с подобными себе людьми, которые им сочувствуют, разделяют их жизнь. Для общества это шанс каким-то образом о них позаботиться».

Доктор Алексейчик напомнил, что каждый бездомный, нищий, бродяга когда-то, в старом мире, назывался «человек Божий», «у-Богий», и считался достойным не только сочувствия и помощи, но и уважения. «Бездомные, больные, – считает психиатр, – это вообще-то для сытых и здоровых возможность проявить человечность».

Как писал о бродягах святитель Игнатий Брянчанинов: «Что тебе за дело до их недостатков? Наблюдай за собой. Чтоб тебе не иметь недостатка в любви…»