Михаил Соколов: Архивы России хранят еще много тайн. Фонды русского зарубежья доступны, архивы КГБ – и его предшественников – вновь почти нет.
Но иногда перед вами выкладываю листы, плотно исписанные чернилами ровным, но не всегда разборчивым почерком, которые нельзя читать без волнения.
Предположительно 1927 год. Доклад в организацию «Опус»:
Под утро мы подошли к дому брата проводника. Окна были ярко освещены. Проводник хотел туда зайти. Какое-то чувство подсказывало, что не стоит. Пошли дальше. Нас настигал день, но мы уже были в двадцати пяти верстах от границы. Стало совсем светло, а до леса нужно было пройти еще верст пять. Измученные, в грязных сапогах с подозрительными мешками за спинами, мы кое-как добрались до леса. Проходили мимо какой-то клуни и, к нашей радости, нашли там сеновал. Забравшись на верхушку, мы завалились спать. Проспали до темноты. Никто нас не потревожил. С наступлением темноты снова вышли и пошли частью по дорогам, частью – без дорог. Шли всю ночь. Идти было до чрезвычайности трудно. Земля расползлась. По дорогам было идти не легче, чем по вспаханному чернозему. Пересекли железную дорогу. Шли к Марьяновке, шли очень медленно, и добрались, когда было уже светло. От границы мы были верстах в шестидесяти. <…>
Проводник Иван Трофимович произвел на меня впечатление вполне верного человека. Человека искренно ненавидящего большевиков. Это эмигрант из простолюдинов, и из того разряда простолюдинов, которые по своим природным качествам легко выходят «в люди». Именно «выйти в люди» не дали ему большевики. Они разорили его крупное хозяйство, вынудили покинуть свой дом и, после двухгодичного сидения в ГПУ и в Киеве на Лукьяновке, бежать в Польшу. Перейдя рубеж, он честно и без всяких колебаний стал служить тем, кто создал ему возможность жить свободно на правах гражданина страны, обеспеченного маленькой собственностью. < … >
На подводе я благополучно добрался до Врангелевки у Житомира. Оттуда - пешком в город, где слился с обывательской массой ».
Михаил Соколов: Автор, имя которого мне неизвестно, один из тех многих, кто в конце 20-х годов шел в советскую Россию за правдой, чтобы узнать, что же на самом деле происходит за железным занавесом.
По «зеленой дорожке» русские эмигранты пробирались в Россию, ради борьбы с большевиками, отправлялись в рискованные с точки зрения сегодняшнего дня журналистские экспедиции (как ныне - в Чечню) в закрытое тоталитарное общество, чтобы принести откуда любая правдивая новости, которые на Западе были буквально на вес золота. После чего в газетах «Дни» или «Последние Новости», журнале «Борьба за Россию» появлялись репортажи о том, что происходит в городе и деревне, что на самом деле думает о якобы народной власти крестьянин и интеллигент, рабочий и служащий.
Одним из организаторов этих походов был лидер Трудовой крестьянской партии Сергей Маслов. Один из его соратников по партии Георгий Александрович (для близких - Егор) Малахов, которому при встрече со мной в Канске в 2003 году было уже 98 лет, вспоминал, как он работал вместе с Масловым:
Георгий Малахов: Моей обязанностью было обрабатывать политически и экономически молодежь, которую Маслов посылал в Россию.
Михаил Соколов: А много посылал?
Георгий Малахов: Трудно сказать, много или мало, он много хотел посылать. Но деньги надо было добывать для этого. Чтобы проехать границу и в России немного пробыть, надо было пять тысяч крон чешских за одну поездку.
Михаил Соколов: Как ехали – через Польшу или через Эстонию переходили границу?
Михаил Соколов: Организовавший переходы в Россию Сергей Маслов был интеллектуал, публициста, блестящий оратор, партийный вождь, человек жесткий, часто нетерпимый, но очень эффективный как лидер своей группировки. Это был человек, наряду с открытым официальным существованием: с речами, статьями, изданием книг, - ведший в бесконечном противостоянии с большевиками вторую закулисную жизнь человека из подполья, все время конспирировавшего, пускавшегося в разнообразные авантюры, жившего ради безопасности в разных пригородах Праги и, по свидетельству дочери Татьяны Масловой, опасавшегося покушений:
Татьяна Маслова: Мама говорила, можете представить, какой это ужас, молодая девчонка, 23 года ей было, когда приехала сюда. У нее не было родителей, сирота была, приехала за отцом. Она говорила: «Я стелю постель, вдруг так страшно - под подушкой у отца револьвер лежит. Я так испугалась». Потом его спрашивала, было даже страшно спросить, что я нашла, что под подушкой лежало. А он говорит: «Мне нужно». Кто-то в него стрелял, было два миллиметра от жизненной артерии. Мама уже с ним познакомилась, когда это было.
Михаил Соколов: Сергей Семенович Маслов родился в 1887 году в городе Нижнедевицке Воронежской губернии в семье купца – выходца из крестьян. Он окончил шестиклассное городское, а затем агрономическое училище, участвовал в событиях революции 1905 года в Харькове. Вступил в партию социалистов-революционеров. Молодой агроном работал по всему Черноземью, участвовал в проведении крестьянских забастовок, арестовывался, высылался полицией в Архангельскую губернию, работал в Вологодской кооперации. В 1915-16 годах проучился два года в Петроградском психоневрологическом институте. В 1916 году выходит его первая книга: «Мирской человек. Из жизни современной крестьянской интеллигенции».
Дочь Татьяна Маслова так описывает характер отца:
Татьяна Маслова: Одна вещь – это их работа. Там, наверное, должны быть отношения все-таки твердые какие-то. Они такими делами занимались, что не можешь быть чувствительным, лучше уходи.
А этот человек, мама говорила, был очень чувствительным. По сравнению с тем, как он выступал по своим делам, он умел смеяться, как следует. Мама говорила, что он не переносил и не прощал, если кто-то ему врал. Он говорил только правду. Люди, которые ему соврали, он не способен был с ними говорить.
Он любил покушать и водку любил попить, но не пьянел. Искусство он любил. Он ездил по всему миру, везде карточки собирал, достопримечательности, открытки, каталоги музеев и в Мюнхене, и в Лувре, и в Риме.
Михаил Соколов: К 1917 году Маслов вернулся в Вологду, где возглавил эсеровскую организацию, стал делегатом Всероссийского крестьянского съезда, был избран членом Учредительного собрания. За список эсеров на Вологодчине голосовали более 600 тысяч человек - в 5 раз больше, чем за партию Ленина. После разгона парламента большевиками Сергей Маслов становится членом Союза Возрождения России – многопартийной подпольной организации, ставившей целью свержение ленинской диктатуры. Он готовил восстание в Вологде, а в начале июля 1918 года он выехал в Архангельск, где и организовал успешный переворот. Правительство возглавил народный социалист Николай Чайковский, а Сергей Маслов стал заведующим военным отделом и гражданским губернатором Архангельска.
Егор Малахов, вспоминал о том, как во время Гражданской войны, в 13 лет увиделся с Масловым.
Георгий Малахов: Он тогда был министром Северного правительства в Архангельске.
Михаил Соколов: Где вы познакомились?
Георгий Малахов: В городе Шенкурсе, где я жил вместе с отцом. Он приезжал туда, в качестве министра уже приезжал. И к нам заходил, к отцу. Так что это моя первая встреча с Масловым была.
Михаил Соколов: Сестра Георгия - Галина Вальна-Малахова, которая сейчас живет в городе Мост в Чехии, нашла письмо матери о том, как вместо англичан в 1918 году приехали из Архангельска в Шенкурск на пароходе эсеры Тарабарин, Иванов, Маслов. Провели митинг, а ее просили в соседнем селе подготовить собрание, но сами, как она написала «трусы», не явились, и сходом воспользовались большевики. Так Евдокия Малахова попала на «черную доску» и пришлось ей, как и всем, кому красные грозили расправой, бежать на север.
Сергей Маслов недолго прослужил в роли военного министра, и в сентябре 1918 года отправился в Сибирь, где его и застал переворот Колчака. О своей жизни Сергей Маслов рассказывал в найденном мной частном архиве письме 30-х годов:
« Я – агроном по образованию. В качестве такого, служил в правительственных учреждениях и земствах прежней России. Потом занимал большие и малые места, работал в кооперативных союзах многих губерний моей Родины… Во время великой войны я учился в высшей школе (в Петрограде), писал в журналах и газетах, закупал мясо для военных нужд в Западной Сибири и на Урале, организовал и вел большую кампанию по спасению крестьянского скота от бескормицы и гибели в Вологодской губернии… Во время революции я был избран сельским населением Волог.<одской> губернии членом Всероссийского Учредительного Собрания, поднимал восстание против большевиков, был членом одного противо-большевицкого правительства ( в Архангельске), снова писал в газетах и журналах, служил в Кооперативных союзах Запад.<ной >Сибири.
Из Сибири перебрался через фронт гражданской войны в Европ.<ейской> России, здесь был арестован большевиками, привезен в Москву и едва не умер в тюрьме. Потом после переговоров с Лениным и Комиссаром Юстиции Курским меня из тюрьмы выпустили. Я остался в Москве. Служил в Управлении Северных железных дорог, в Комиссариате Земледелия и Комиссариате путей сообщения. Имел в это время свой собственный служебный вагон, с ним много кочевал по России. В 1921 году решил уехать и в том же году тайно уехал за границу. Поселился в Праге »
Михаил Соколов: Сергей Маслов в Москве оставил единомышленников из группы, которую он создавал в течение 1920 года, Вошли в нее агрономы, служащие, студенты и преподаватели столичной Тимирязевской сельхозакадемии. Организацию, которая получила название «Крестьянская Россия», и собирался представлять в эмиграции Сергей Маслов.
Как выяснили вологодские историки Димони и Виноградов в ноябре 1920 года и весной 1921 года Маслова арестовывали чекисты, но за отсутствием улик выпускали.
Давление ВЧК, видимо, и было причиной того, что Маслов в августе 1920 года нелегально перешел польско-советскую границу и в сентябре оказался в Варшаве. Маслов уходил за рубеж с идеей создания в России особой крестьянской партии. Так события отложились и в семейной памяти – рассказывала Татьяна Маслова:
Татьяна Маслова: И он обозлился на большевиков, когда начались преследования крестьян. Сельскохозяйственная страна, на этом стоит наша родина – на сельском хозяйстве. И начали их преследовать, уничтожать, папа пошел против того, что происходило. Мама говорит, что он разошелся с Лениным и начал защищать крестьян. Его партия послала, чтобы он поехал за границу организовать работу этой партии. Некоторое время был в Польше, только потом переехал в Чехословакию.
Михаил Соколов: По мнению Сергея Маслова, он смог бы создать массовую крестьянскую партию, которые как раз и возникли после Первой мировой войны, в Европе, избавившись от эсеровской социалистической народнической идеологии и иллюзий, что можно вести борьбу с большевиками на «исключительно классовой основе», как это было решенной ЦК партии эсеров 26 апреля 1921 года. Один из главных тезисов C.C. Маслова – необходимость тактического сотрудничества всех демократических антибольшевистских сил, коалиция с несоциалистическими партиями, прежде всего кадетами.
Одни из первых собеседников Маслова в Варшаве становится выдающийся филолог Альфред Людвигович Бем, работавший в газете «За Свободу». Он соглашается приять участие в новой группировке, если она будет партией «партией национально-государственных задач, осуществляемых крестьянством», а не синдикатом для защиты и укрепления грубо-классовых крестьянских интересов и прав.
Сергей Маслов едет в Прагу и в Париж, где издает имевшую огромный успех книгу «Россия после 4-х лет революции». Фундаментальный труд в стиле экономико-социологического эссе до сих пор остается одним из лучших источников, дающих представление о России в момент перехода от военного коммунизма к НЭПу. Книга была в 1923-1924 году переведена и издана во Франции, Англии и Чехословакии.
Идут трудные переговоры со старыми соратниками по партии эсеров. От сотрудничества отказываются правые эсеры – Авксентьев, Фондаминский. Маслов попросил Александр Керенский помочь в налаживании связи с единомышленниками в Москве через тайную организацию « Sui generis » [i] . Во главе ее Административного центра как раз и стоял Керенский, получивший средства от чехов и посла России в США Бахметьева. На деньги «Sui generis» издавались: газеты «Новая Россия», Революционная Россия», « Pour la Russie ». Но Керенский без всяких гарантий потребовал раскрыть состав организации Маслова в России и, увидев нежелание это сделать, отказал просителю в помощи.
Не удалось привлечь к проекту крестьянской партии и народных социалистов во главе с влиятельным руководителем имевшего прямые связи с подпольем в Киеве и Москве «Центра действия» Николаем Чайковским. Сергей Маслов записал в дневнике:
Разговаривал при первой поездке в Париж с Чайковским. Рассказал ему о нашей группировке и поставил вопрос об отношении к нам Чайковского. Чайковский все одобрил и сказал, что от его личного вступления к нам пользы будет не очень много, но он постарается «сосватать» всю Парижскую группу н.<ародных> с.<оциалистов>. Было устроено свидание с группой в целом. Был Чайковский, Алданов, Титов, Альперин и Брамсон. Я сделал (конечно) осведомительный доклад о себе, не делая никаких призывов и приглашений. Начался обмен мнений. В нем выяснили, что группа н.<ародных> с.<оциалистов> не может принять ни нашего неопределенного отношения к социализму, ни стремления различать рабочих и крестьян, ни, наконец, высокой оценки роли буржуазии в процессах восстановления народного хозяйства в России.
Михаил Соколов: В Париже единомышленником Маслова стал один из основателей партии социалистов-революционеров Алексей Александрович Аргунов. Один из членов свергнутой Колчаком Директории стоял на позициях борьбы с большевиками, отказа партии эсеров от социалистических догм в пользу демократической и общенациональной программы, но там остался в меньшинстве. Именно Аргунов поддержал план Маслова по созданию крестьянской партии. Хотя, как пишет в дневнике Сергей Маслов:
«Аргунов с трудом решился на этот формальный разрыв с партией социалистов-революционеров; он ведь был одним из основателей ея. <…> Аргунов нашел в себе мужество, много мужества, поступить так, как подсказывали ему взгляды. <…> У других этого мужества не оказалось».
Михаил Соколов: Но фортуна способствует Сергею Маслову – интерес к его платформе проявляет «отец русской демократии» и главный редактор самой тиражной газеты русской эмиграции «Последние новости» Павел Милюков.
После эвакуации армии Врангеля из Крыма, Милюков выступает за «новый курс» кадетов. Его, конечно, упрощено можно свести к формуле: не интервенция, а стимулирование перемен внутри России, освобождение страны от большевизма самим ее населением изнутри. Почву для политических перемен, как казалось профессору Милюкову, давала новая экономическая политика, при которой коммунисты допустили частную торговлю, мелкое производство, иностранные концессии, прекратили открытый грабеж крестьянства, заменив продразверстку налогом. Демократическая группа Партии народной свободы видит в «Крестьянской России» естественного союзника либералов.
По рекомендации Милюкова Сергея Маслова 20 февраля 1922 года принимает президент Чехословакии Томаш Масарик. От властей Чехословакии Сергей Маслов получил дотацию для издания сборников «Крестьянская Россия». В их редколлегию наряду с Масловым, Бемом и Аргуновым вошел в качестве интеллектуальной «звезды» прибывший в это же время в Прагу социолог профессор Питирим Сорокин.
Редакторы обещают платить гонорар, и в сборниках начинает участвовать вся пражская интеллектуальная элита: профессора - историк Александр Кизеветтер, юристы Николай Тимашев, Сергей Завадский, Константин Кочаровский, экономисты Дмитрий Иванцов, Станислав Прокопович, Борис Бруцкус, Станислав Иванович. Сам Сергей Маслов печатает труды «Россия и возрождении крестьянства» и «Восходящая сила» проводя сравнительный анализ аграрных реформ в 18-20 годов в 13 странах Европы.
Сергей Маслов считал, что при всех режимах большинство населения России было дискриминировано, и речь идет о восстановлении справедливости:
«Россия искони и до сегодняшнего дня крестьянская по составу своего населения и по объективному значению крестьянства никогда до сих пор не была крестьянской по тем мотивам и силам, которые руководили ея государственной властью. Государственная власть всегда оставалась анти-крестьянской и потому в значительной части своей деятельности анти-государственной. Значение крестьянства далеко расходилось с его положением. С эти старым, всегда болезненным и с 1917 года ставшим роковым для России противоречием должно быть покончено. Таково основное политическое дело, которое история возлагает на плечи поколений России, общественно уже живущих и действующих и только вступают в жизнь для действия».
Михаил Соколов: В этот же период Маслов занят новым проектом - он пытался создать в Праге Институт крестьянской культуры. Он обосновывал это начинание весьма основательными соображениями, которые, наверное, порадовали бы и современных почвенников-деревенщиков:
«Мне кажется, что большое и малое творчество в области социальных отношений до сих пор исходило по преимуществу из нужд города и, во всяком случае, городом по преимуществу осваивалось, те есть, переходило из мысли в жизнь. Это понятно: большие и малые деятели культуры выходили по преимуществу из городов; а если они выходили из деревни, то думали и умственно росли в городах. Города творили их. Тяжба города с деревней шла не только в формах борьбы за население, но и виде борьбы за духовное творчество. Город покорял. Да и борьбы-то по существу не было.
Город поглощал творческую энергию нации без всякого сопротивления… Когда в городах думали о деревне и искренне хотели помогать ей, то снова обнаруживалась власть горда и его культуры: отношения, вырабатывавшиеся в городах представления и идеалы, сложившиеся в них, переносились на деревню. … Примеров таких количество бесчисленное: начальная сельская школа - копия городской начальной, книги, газеты и журналы – для деревни – отражение типов, установившихся в городе и для города; открывают для деревни среднюю школу – образец готов, он – из города. Возьмите художественную литературу – вся она полна далекого деревенскому обитателю, жизнью и интересами городских людей… <…> Н адо пытаться, исходя из глубокого своеобразия деревенской жизни, строить деревенскую культуру (в широком смысле слова), приспособленную ко всем особенностям земледельч.<еского> быта. Строительство этой культуры идет и теперь, но идет случайно, через пень-колоду. На первых порах надо создать центр, который бы регистрировал, изучал эти крупицы творчества в разных странах и извлекал бы из них пригодное для нашей деревни. Своим Институтом мы и пытаемся создать это.
Михаил Соколов: Правда, чехословацкие власти дали денег на другой проект Пражский Институт изучения России, где Сергей Маслов в 1924 году возглавил отдел сельского хозяйства и кооперации.
К Сергею Маслову идет русское эмигрантское студенчество.
Начинают ходить в редакцию, чтобы купить или выпросить книжку. Имели немало восторженных отзывов от рядового читателя. В настоящее время идет разговор об образовании в ряде мест групп. Вырабатываю сейчас конституцию для них. В Праге небольшая группа студентов – наших готовится сейчас к выпуску студенческого органа (на шапирографе). Дело идет.
Михаил Соколов: Среди неофитов и молодой юрист, участник Гражданской войны, эвакуированный из Крыма, и приехавший в Прагу доучиваться – Николай Быстров. Его сын, журналист и историк Владимир Быстров вспоминает о рассказах отца:
Николай Быстров: Какое-то знакомство с лидером партии, с Сергеем Масловым, который был его хороший друг, но был гораздо старше всех. Он мне рассказывал после того, как вернулся из советского лагеря, как-то намекал, что «Крестьянская Россия» - это партия, у которой основная членская база находилась на территории Советского Союза, за границей было только правление. Он намекал на то, что в этой партии действительно есть люди, которые находятся в высоких чинах компартии и в руководстве Советского Союза. Говорил намеками, для меня выглядело каким-то романом. У меня не было никаких причин моему отцу не доверять. Я ему всегда верил и знаю, что у него была необыкновенно хорошая позиция насчет доверия между людьми, насчет его характера и слов. Так что он не придумывал.
Михаил Соколов: В первом сборнике «Крестьянской России» указывалось, что группа никогда не будет сотрудничать с большевиками.
В письме к стороннице «эволюции коммунистического строя» Екатерине Кусковой Сергей Маслов в декабре 1922 так выразил позицию редакции:
«Горячо говорили вчера по подводу предстоящего «пролома в коммунистической монополии на власть». Считаем, что мирная эволюция нынешней власти была бы с точки зрения интересов России предпочтительной перед ея революционным свержением, но сошлись также и на том, что путь этот исключен. Доэволюционировать нынешняя власть может только до революции против себя.
А потом – хорош «пролом», если Вы сами сомневаетесь, полезет ли в него кто-нибудь! И если полезут, то неминуемо в нем застрянут и свою политическую карьеру окончат навсегда.
Думаю затем, что полезть в «пролом» могут только люди с очень «прожженной» совестью. Переступить через этот высокий, как стена, порог морального омерзения, созданный поведением нынешней власти, могут или очень неумные праведники, или прожженные мерзавцы. Ни от первых, ни от вторых Родина ничего не получит. Словом, если «провал» действительно будет, то в качестве симптома тяжелого, безвыходного даже положения нынешней власти, он показателен и важен (на политические уступки тирания идет только перед лицом своей смерти), непосредственных же положительных и реальных следствий он будет лишен ».
Михаил Соколов: В донесении в Иностранный отдел ГПУ от 3 августа 1923 года сообщается, что в 1922 году «организовалась в Праге с приездом из России Питирима Сорокина группа крестьянского союза. Во главе стоят Маслов, Аргунов и Сорокин, группа очень немногочисленная (11 – 12 членов), политического значения среди эмигрантов не имеет. Маслов и Аргунов ушли от эсеров окончательно, к группе отношение эмиграции симпатичное, их считают людьми политически порядочными, активности никакой».
А вот тут чекисты проглядели: в декабре 1923 года в кадеты Павла Милюкова и «Крестьянская Россия» Сергея Маслова создали Республиканско-Демократический союз. В издании журнала для жителей СССР «Свободная Россия» согласились участвовать народные социалисты Сергея Мельгунова и Владимира Мякотина и даже «эволюционисты» Екатерины Кусковой. Министр иностранных дел Эдуард Бенеш после встречи с Павлом Милюковым выделил средства на издательскую деятельность союза и даже переброску его литературы в Советский Союз. Такая возможность появилась, и потому в 1923 году Сергей Маслов погружается в конспиративные операции. На него выходит весьма любопытный персонаж – гусарский поручик, историк по образованию Борис Евреинов. Именно Евреинов осуществлял из Польши по заданию Николая Чайковского связь с киевским антибольшевистским подпольным «Центром Действия». Весной 1923 года «линия связи» была заморожена из-за отсутствия денег, а летом члены «Центра» арестованы чекистами.
Переехав в Прагу для того, чтобы сдать экзамены на звание приват-доцента, Евреинов предлагает Павлу Милюкову и Сергею Маслову свою агентуру и связи в Польше, для того, чтобы реализовать идею журнала типа герценовского «Колокола» или «Освобождения» Струве, журнала – окна в Россию.
Борис Евреинов едет в Польшу и налаживает переброску в Советскую Россию литературы. В конце 1924 около 600 экземпляров журнала «Свободная Россия» через Польшу было переброшено в Россию. По 30 экземпляров каждого номера через Эстонию переправлялось непосредственно в Москву ячейке «Крестьянской России».
Эта работа РДС на чехословацкие деньги продолжалась до конца 1927 года, когда выпуск «Свободной России» был приостановлен из-за разногласий Маслова и Милюкова.
Сергей Маслов выступал за активную революционную борьбу с коммунистическим режимом, Павел Милюков, как раз на рубеже коллективизации, почему-то поверил в перерождение большевизма под национальными лозунгами.
Отношения между двумя лидерами еще более ухудшись, когда каждый из них стал активно вербовать сторонников под собственные знамена. К 1926 году поклонники Милюкова оформились в Республиканско-Демократическое объединение – РДО. А в декабре 1927 года группа «Крестьянская Россия» провела свой съезд, преобразовавшись в партию.
18 делегатов представляли группы из примерно 200 человек в Праге, Брно, Ужгороде, Париже, Белграде, Загребе, Субботице, Харбине, Москве, Латвии, Эстонии. Сергей Маслов стал лидером организации Трудовая Крестьянская партия - «Крестьянская Россия».
Но несмотря на политические разногласия, обе организации Маслова и Милюкова совместно ведут техническую работу.
В 1926 году через границу СССР перешел и вернулся назад «посланец» «Крестьянской России». Рассказом Маслова о его поездке Милюков остался доволен.
Георгий Малахов, работавший в конце 20-х годов в секретном Русском отделе «Крестьянской России» припомнил, что спонсором проекта был Павел Милюков, хотя и не только он один:
Георгий Малахов: С Милюковым сотрудничал Маслов из-за денег, потому что Милюков посылал своих людей в Россию. Но у него своей линии конспиративной не было, а у нас было несколько конспиративных линий. Так вот они платили Маслову за каждого человека, которого Милюков посылал в Россию, и за каждого человека, который приезжал из России к Милюкову. То же самое было и с Керенским. Например, Керенская бежала тоже через нашу партию. Родственники Керенского, несколько человек было, и за все Маслов получал деньги, за каждого человека. Такса была небольшая у Маслова, Маслов ограничивался, как правило, пять тысяч чешских крон за одну помощь, за один переход.
Михаил Соколов: Еще один визит в СССР начинает в октябре 1927 года. Ч еловеку, подписавшему свой доклад фамилией Лозинский, удалось перейти польскую границу, проехать через Киев и создать группу привлеченных к активной работе. Лозиинский пишет:
«Я особенно развил деятельность в Ленинграде на Балтийском заводе и в Красном Арсенале, где мною привлечено к работе 2 инженера, 1 техник и 3 мастера. Затем мне удалось привлечь к работе одного из высшего и одного из среднего комсостава и двух крестьян, одного школьного учителя в Псковской губернии и одного крестьянина середняка Новгородской губернии… Я могу сказать ,что работа моя политическая пошла успешнее , чем в прошлый раз, хотя выбыли два прежних моих помощника, из которых один оказался высланным в Тверь, другой на Соловки. Сейчас более подходящая почва для работы ввиду отчаянного положения экономического и политического…
После XV партсъезда решено перейти к насаждению кооперации в городах и деревне и заставить крестьян переходит от единоличного хозяйства к коллективному. В силу этого в городах производится усиленный нажим на частников: закрываются частные ювелиры, мануфактурщики и даже ресторанчики, причем дело не обходится без конфискации товара. … Оппозиция оказалась в роли освистанного актера. Неизбежность поражения оппозиции я предсказывал еще год назад
Тайную типографию пока устроить не удалось, но мы печатали некоторые статьи из имевшихся журналов и брошюр, и конечно собственного творчества на остаток пишущей машинке ».
Лозинский сообщал, что среди его контактов - «старый друг еще довоенного времени. <Лев Николаевич Ростов> лет 45 , бывший полковник ген. Штаба. Служил начальником штаба разных красных армий на северном фронте, вел подпольную работу в красной армии, лично хорошо знаком с Тухачевским, человек смелый, энергичный, хороший специалист генштаба; в конспиративной работе спокоен и осторожен; заклятый враг большевиков, по своим взглядам – демократ; но в случае войны допускает диктатуру военную. <... >Энергично работает по распространению литературы в Красной Армии».
Лев Ростов – фигура не выдуманная. До 1930 года он служил в штабе Ленинградского округа. Видимо, стал жертвой сталинской операции «Весна» по уничтожению дореволюционных кадров. Во время нее в 1930 году было расстреляно 90 % старого офицерства, служившего в Красной Армии.
История, как видим, не придуманная. Люди у Сергея Маслова в России были.
В 1927 году, в период постепенного охлаждения отношений между Сергеем Масловым и Павлом Милюковым для решения технических задач – переброски людей и литераторы в СССР в Праге была создана тайная организация OPUS (ОПУС).
Устав 5 ноября 1927 года написали лидер «Крестьянской России» Сергей Маслов и представитель РДО Борис Евреинов, создавшие Руководящий комитет. Решили, что «весь материал, получаемый из России через Опус, должен поступать в Рукком. «Последний определяет, что подлежит оглашению в печати и делит материал между газетой «Последние новости» и журналом «Вестник Крестьянской России». В работе ОПУСа принимали участие на персональной основе народные социалисты, кадеты, представители «Крестьянской России», группы «Борьба за Россию» и даже эсеры близкие Керенскому.
Благодаря союзу с группой журнала «Борьба за Россию» была налажена пересылка в СССР антикоммунистической литературы через Берлин. Листовки, журналы отправлялись из Праги в Берлин и с помощью дипломатов - в СССР, где передавались нужным людям. Услуга была платная и на нее тратили немалые деньги. Только в одной партии литературы было более 500 номеров «Вестника Крестьянской России» и 800 – «Борьбы».
Оценить эффективность отправки литературы трудно. Возможно, что «Опус» и его спонсоры попали в лапы чекистов-мистификаторов, которые изымали антисоветскую продукцию еще в Европе, да еще и не бесплатно. С другой стороны, при страсти литераторов с Лубянки рекламировать свои успехи, лояльные КГБ авторы столь успешной операцией так и не похвастались… Операция по засылке литературы в СССР постепенно иссякла к концу 1931 года, видимо, в связи с экономическим кризисом и закрытием «Борьбы за Россию».
Согласно имеющимся документам, ОПУС с 1927 под 31 год перебросил в СССР несколько своих агентов.
Операции эти оплачивались чешскими друзьями, - вспоминал Георгий Малахов:
Георгий Малахов: Первый источник был такой: Маслов на севере России на собаках переехал в Сибирь. В Сибири была Белая армия, и там был отряд чехов военных среди нашей армии белой. Маслов познакомился с чехами и подружился с одним, Павел его фамилия была. Когда образовалась самостоятельная Чехословакия, Павел занял большой денежный пост вел земельные реформы в Чехословакии, он обладал большими деньгами. Так как Павел был друг Маслова, он крупные суммы нам давал. Я сам приносил эти суммы.
Михаил Соколов: Информация приходила для заграницы интереснейшая.
В одном из отчетов, поступивших Сергею Маслову в конце 1928 года, описываются беседы агента с неким Валерьяном Николаевичем Ивановым, который просил передать эмиграции, что без серьезного кризиса – никакого насильственного свержения диктатуры не будет. «Аппарат власти, насилия, подавления достаточно силен, крепок и организован» так что ни с того ни с сего по крайней мере без проигранной войны его не сломаешь.
Валерьян Иванов убеждает эмиграцию – надо помочь правым коммунистам:
«Выход в том, что не бей … не играй в революцию или, еще хуже, в глупый террор, да дави больше, да дави ни в коем случае не извне …, а изнутри, - так чтоб трещало и подавалось. …Самым лучшим способом такого давления является давление самой оппозиции в самой же партии коммунистов… потому что за оппозицией требования жизни, на жизнь она опирается, эта опора столь основательна, что идеи экономической эволюции так и просачиваются, так и овладевают всеми. … Вы давите там. Но только давите не войной, не интервенцией: это – глупо, а давите общественным мнением Европы, мнением которое шло на разрыв с Россией и ни в коем случае не сочетало бы большевизм с Россией, а изолировало бы его, бойкотировало бы, осуждало его всесторонне морально и политически помогало, поощряло бы наше внутрирусское направление давления на советскую власть и принуждение ее (я подчеркиваю) к уступкам и большей эволюции».
Сергей Маслов в разгар раскулачивания ответил Иванову:
«С точки зрения нашей, людей, стоящих на платформе свободной, национальной России, абсолютно безразлично, кто из коммунистических вождей возглавляет власть: Сталин, Рыков или Бухарин. Все они не могут отказаться от коммунизма, не могут изменить природы своей власти, и вынуждены идти тем же путем, которым идет в настоящее время Сталин. Пока в России существует комвласть, кто бы лично ни стоял во главе ея, Россия будет агонизировать. Только свержением самой комвласти можно спасти Россию!».
Михаил Соколов: Не все агенты Крестьянской России смогли вернуться. Николай Быстров после ареста в 1945 году рассказывал, что был переброшен в 1928 году и обратно не вернулся член пражской группы 35-летний Анатолий Константинович Вышковский, а 37-летний инженер Акимов, живший в Брно, пытался перейти границу в 1929 году, но не сумел этого сделать и по возвращении в Прагу уехал в Бразилию.
Сергей Маслов наладил тайную переписку с единомышленниками России. Вел ее почти два года в частности, представитель «Крестьянской России» в Варшаве Анатолий Вельмин, которому в мае 1929 года его корреспондент сообщил:
«Недавно мне удалось в результате нелегкой работы объединить группу друзей на почве «Крестьянской России». Платформа последней принята нами за основу. < …> Пока что мы располагаем друзьями и единомышленниками в Петербурге, Харькове, Туркестане, Донбассе, представляющими нас там.
… В общих чертах вехи наших мыслей таковы: растущие экономические трудности, приведшие власть в тупик, обостряющиеся противоречия между властью и крестьянством, безработица и начавшееся расслоение в настроении рабочего класса, доселе преданного власти, наконец развал внутри партии и в правит.<ельственном> аппарате, – все это дает нам право признать, что момент для начала активной работы настал. Трудность широкой организационной работы благодаря шпионажу, достигшему совершенства, малая активность и запуганность масс, заставляют воздержаться от широкой организации. Поэтому пока свою работу мы понимаем так: возможно шире и глубже поставить осведомительную работу о настроениях масс и идущих сейчас полным темпом в России процессах перегруппировки сил и настроения, дабы из них черпать основание для будущей широкой программы «Кр.<естьянской> России». …Затем требует серьезного изучения и учета то, что называют в коммунистической прессе «правым уклоном» - явление идущее из низов и имеющее много сторонников в низовых организациях партии.»
Переписка продолжалась до сентября 1930 года, когда корреспондент А.П. Вельмина был арестован после получения очередной партии писем, а затем были взяты четверо братьев и друзья руководителя варшавской группы «Крестьянской России».
Обстоятельства этой трагедии выяснились лишь в 1932 году, когда за границу выехала чешка, сидевшая в киевской тюрьме.
Анатолий Вельмин пишет:
«Оказывается за моим «корреспондентом» давно была слежка и однажды, когда он выходил из квартиры, где он получал мои письма, он был арестован, причем при нем были найдены только что полученные от меня письмо и кое-какие брошюры. По моим предположениям это могло быть в августе или сентябре 1930 года. Долгое время он отказывался от всяких показаний, но затем под влиянием пыток пришлось ему рассказать все. <…> Мой корреспондент – человек мужественный, но, несомненно, пытки были так ужасны, что он выдержать не мог, и принужден был рассказать все, что знал. А знал он многое: он помогал мне, когда я скрывался в России, и при моем бегстве, и знал других лиц, также помогавших мне в этом. Все они и были арестованы в декабре 1930 года, а также и мои братья; большинство этих лиц были, так же, как и мои братья, присуждены к ссылке на разные сроки».
Несмотря на репрессии в России к 1928 году в Москве, Ленинграде и Киеве еще существовали несколько групп сторонников крестьянской партии Сергея Маслов.
Сам он популярен в эмиграции, только личная жизнь не сложилась – дочь умерла во время Гражданской войны, сын – от туберкулеза в Италии, жена Катерина с ним развелась, и вышла замуж за жившего в Париже художника Константина Попова.
Секретный доклад ОГПУ «Антисоветское движение в деревне» 1928 года называл «Крестьянскую Россию» в качестве главного врага, называю Трудовую крестьянскую партию - «Наиболее серьезной попыткой организовать широкую массовую кулацкую партии». Отмечено, что с 1926 года она прилагает все усилия, чтобы наладит связь с единомышленниками. ГПУ известно и об организации ОПУС, и о том, что переправка эмиссаров идет через Эстонию, Польшу из Харбина в Китае. Указано на то, что разработка «Крестьянской России» заслуживает «сугубо серьезного» внимания органов.
К 1 января 1928 года в Киев из Польши пробирается посланец «Крестьянской России» Сергея Маслова Николай Мосевич. Вернулся он в Европу лишь через год и 26 апреля 1929 года выступил на закрытом заседании совета организации ОПУС в Праге, рассказав о деятельности антибольшевистского подполья в СССР.
Мосевич сообщил, что находился в Киеве до апреля 1928 года, создав там группу сочувствующих, но «связь Киева с заграницей не наладилась».
Затем перебрался в Москву, узнал, что в Киеве его уже ищет ГПУ. В Москве Мосевич, не получив писем и денег из-за границы устроился на работу в Госиздат. Он вспоминал, что «сделал очень-очень мало. … Нагнал .. страх Донбассовский процесс и последующий красный террор. Большинство интеллигенции, начавшей было становиться немного активнее, вновь ушло в келью под скалу, застряло в обывательщине и, хотя таит непомерную злобу против большевиков, но от организованной работы отказывается.
Эмиссару удалось связаться с группой из 15 человек, пытавшейся вести в Москве агитацию под видом «правой оппозиции» . Он отметил, что разоблачения Троцкого и бывшего секретаря Сталина Бажанова – лучшее орудие:
«Ничто пока не действует на внутрисоветскую и внутрипартийную публику так особенно потрясающе, как материал, вышедший из самих же тайников большевизма. Оппозиции, - правая, левая, - далеко не развенчаны и агитация под их флагом особенно привлекательна, как для людей антисоветских, которые поймут в чем дело, так и для советско-настроенных .Вторые самим ходом жизни толкаются чисто объективно, то вправо, то влево, в невольную оппозицию сталинскому господству. И ряды этой оппозиционности растут; наша задача их развивать и толкать дальше.
Потянувшийся … за Троцким оппозиционно-демократический «хвост», состоявший по существу из людей,
не имевших ничего общего с сочувствием военному коммунизму и примкнувших к левой оппозиции лишь потому, что она восставала против внутрипартийного режима и требовала демократии,
- этот «хвост» является, надо сказать, известной базой «правого уклона» и научившийся когда надо молчать, когда надо действовать,
покажет еще в свое время себя, как немалая внутрироссийская сила».
Николай Мосевич рассказывал, что вел общение и с молодежью, мечтающей о создании организации «по тому же типу подпольщиков-большевиков, чтобы, восприняв технику последних противопоставить ее современному государству» . И завел связи с оппозиционными кругами в компартии. Он пишет. «Разумеется, для нашего дела они ни в коем случае не подойдут, но пути наши могут сойтись по линии идейной изоляции сталинской деспотии. Так я думаю, и в оценке оппозиции никак не могу сойтись с «Вестником Крестьянской России», провозглашавшем о ней, что «хрен редьки не слаще»…
Летом 1928 года, после теракта кутеповцев, взорвавших бомбу в здании ГПУ Мосевичу пришлось снизить активность, и лишь к осени он нашел единомышленников среди своих прежних друзей детства:
«Их лозунг – бей, террор! Я решил использовать это. Мы обсуждали возможность покушения на Сталина.
Секретариат Ц.К. В.К.П. помещается на 4-ом этаже дома Ц.К. на Старой площади. В это здание пускают только по особым пропускам или по партбилетам, которые достать не трудно. В коридор 4-ого этажа требуется дополнительный пропуск управления делами. Сталин бывает в секретариате 1-2 раза в неделю, остальное время он работает в Кремле. Раз в неделю Сталин принимает особо-важных посетителей, которые предварительно записываются на очередь в секретариате и которые по положению могут быть им приняты. Время приема вывешено в помещении бюро пропусков, куда ход свободный. Накануне приема Сталину докладывают список записавшихся, и он прибывает в секретариат всего за несколько минут до приема. Таким образом, время прибытия Сталина не трудно проследить.
Едет он по Никольской улице, садясь в автомобиль рядом с шофером. Разумеется, места, где проезжает Сталин, кишат тайными агентами охраны. Поэтому совершать нападение на автомобиль совершенно не целесообразно. Лучше проникнуть в задние ЦК и в известное время ожидать на 5-6 этаже у колодца подъемной машины. Тут же есть большое окно на улицу, у которого видно все движение внизу. С улицы в окно можно видеть сигнал о подъезде Сталина. Сигнал должен быть подан специально поставленным человеком. При этом все здесь должно быть делом минут, чтобы длительная или неоднократная задержка не обратила на себя внимание. Как только Сталин приедет в Ц.К. и войдет в подъемную машину, машина начнет подниматься, навстречу ей следует бросить бомбу с сильным взрывчатым веществом и с дымовой завесой. Взрыв должен быть настолько сильным, чтобы одновременно побить конвой, стоящий у входа. Пользуясь дымовой завесой, покушавшиеся может спокойно уйти. Его должен дожидаться автомобиль, специально приготовленный к этому времени за Китайской стеной. Успех всего, главным образом, в конце концов, должен быть рассчитан на соответствие минут и удачу случая».
Михаил Соколов: Свой план эмиссар «Крестьянской России» изложил руководителю московской организации, но тот решительно отказал в помощи.
25 января 1929 года Николай Мосевич получил из заграницы литературу, два письма и 50 рублей денег. Затем снова литературу, бюллетень и 170 рублей. Но вскоре в Петрограде он чуть не попал в ловушку: была арестована член организации – сотрудница Академии наук, и эмиссар решил возвращаться заграницу.
Николай Мосевич предложил наладить регулярное снабжение Москвы литературой… создать как промежуточную базу группу в Смоленске, выделить связь с Петроградом в особый путь и обратить исключительное внимание на Северный Кавказ. Он писал:
«… Мой вывод, что это самое ядовитое тесто, одна из ахиллесовых пят для большевиков. Казачество, крупное крестьянство, острая вражда к комвласти, вот там почва работы! И она горяча до того, что минувшей и этой зимой там имели место многочисленные активные выступления и восстания против большевиков».
Мосевич предложил пражскому центру, прежде чем действовать внутри России, реорганизовать заграничный центр работы и высказывал свои обиды:
В заключение лишь я вправе потребовать от заграницы объяснить, почему она меня бросила … на произвол судьбы? Почему не выполнила своих моральных обязательств всяческой помощи? Обещания в чем мне давались, к сожалению, все впустую!
Надо сказать, что приключения Мосевича в России и его план покушения на Сталина вызвали подозрения у членов ОПУСа, и сотрудничество с ним было заморожено. О том, что Мосевич может быть двойным агентом, ОПУС предупредила польская контрразведка: агент вернулся путем, который поляки считали уже проваленным.
Сейчас кажется, что подозрении не были столь уж основательны, но Сергей Маслов прекратил переписку с Мосевичем. Тот маялся в польском местечке Рудаки, переписывался с Борисом Евреиновым, получал от него небольшие суммы на приграничные контакты. А потом Мосевич на свой страх и риск кинулся в Россию спасать свою связную, да так и сгинул без следа, оставив в архиве немало следов своей бурной конспирации 1927-1930 годов.
А «Крестьянская Россия» переключилась на «северный путь» - через Эстонию. Член ТКП Георгий Малахов рассказывал мне, как Маслов в 1930 году отправил его в Печоры на границу с СССР, чтобы молодой активист пробрался через Псков в Ленинград.
Георгий Малахов: Лично Маслов мне передал свой браунинг, когда уезжал в Эстонию. Есть документ. Когда меня отзывали, я рвался в Россию, а меня отзывали назад в Прагу, так там пишется, чтобы я сдал все денежные средства партийные, не помню, Чеснокову или Лурье, и револьвер чтобы сдал.
Михаил Соколов: Револьвер для самообороны, а не для каких-то покушений?
Георгий Малахов: Нет, я Маслова не понял как следует, для чего он мне давал. Я без него мог бы добыть револьвер, в Чехии это же никакая не проблема купить револьвер – это не Россия. Он знал, что я молодой, что я горячий, что я не выдержу. Дал мне чертеж, на чертеже было написано: «Болотное дело. Леса и дороги». И вот по одной из этих дорог сановники советские ездили на работу около Москвы. Так вот лично Маслов дал мне этот план. Зачем? Я сейчас не помню, что он говорил. Он умный человек и хитрый. Он револьвер мне дал одновременно с этими документами. Зачем мне этот документ? Он не сказал, что я должен ухлопать кого-то, но зная мой горячий характер и мою молодость и что приедут чекисты на охоту, вручает мне револьвер – это само собой понятно.
Михаил Соколов: Идти в Советский Союз он должен был вместе с уже бывавшим в СССР Андреем Ильиным.
Операция 1930 года сорвалась – Малахов и Ильин попали на границе под подозрение эстонской полиции. К тому же Егор Малахов начал бурный роман с находившейся в Печорах приятельницей Маслова художницей Марией Шпиц.
Георгий Малахов: Мария училась в Германии, кончила немецкую среднюю школу, а потом ее отец отправил в Париж в художественную школу и стала художницей. Была ярой русофилкой. И вот она как-то попала в поле зрения Маслова Сергея Семеновича. Сергей Семенович влюбился в нее, развелся со своей женой, хотел на ней жениться. А в это время она в Эстонии изучала быт крестьян русских на границе России, а я как раз в это время приехал туда по своей партийной командировке и познакомился с Марией Романовной. И она мне призналась, что она является представителем Маслова тайной. Маслов тут проиграл, вместо невесты Маслова Мария Романовна вышла замуж в конце концов за меня и стала моей женой. У нас родился сын Алеша.
Михаил Соколов: В общем, со скандалом Егора Малахова отозвали с границы, чем, похоже, жизнь ему спасли. Андрей же Ильин ушел в Россию. О судьбе его сведения разноречивы.
Николай Быстров на допросе в СМЕРШ в 1945 году рассказывал, что «Ильин Андрей бывший белый офицер, белоэмигрант, по специальности железнодорожный техник. Проживал на одной их железнодорожных станций между городами Прага и Брно Рядовой член сначала пражской, а затем брненской группы организации «ТКП». …Ильину удалось пробраться в Советский Союз в 1930 году, но обратно он не возвратился».
А вот Георгий Малахов утверждал, что Ильин смог вернуться в Прагу:
Георгий Малахов: Ильин несколько раз ходил. И со мной тоже был, меня провожал, сопровождал, вернее, я его сопровождал. я ему даже дипломную работу написал, пока ждали, что Борис Константинович Семенов телеграфирует, чтобы мы двигались. Мы жили тогда у Богданова на квартире.
Михаил Соколов: А Ильин смог вернуться потом?
Георгий Малахов: Он вернулся, я с ним встречался в Праге. Я его не видел с 31-го по 33-й год, а тут узнал, что он вернулся и пошел на конспиративную квартиру в Праге. Открывает дверь Ильин. Ты как сюда попал? Совершенно неудачный агент был. Маслов посылал его, он ничего там не сделал, абсолютно ничего. Единственный его успех был, что он какую-то девушку привлек к себе. Из его рассказов я только это заключил, что он так опять рвался, но его почему-то Маслов не посылал уже.
Михаил Соколов: Так или иначе «зеленая дорог»а работала.
В 1929 году Павел Милюков писал, чтоМаслов в Париже публично хвастался что «у него было в течение года 20 курьеров, что один пойман, другой, быть может, выпущен…».
«Так вести работу нельзя!» - возмущался профессор. И впрямь, Сергей Маслов склонен был похвалиться своими успехами. В 1930 году вышла в свет его книга «На революционной работе в России». В ней много интересных наблюдений за жизнью, как тогда говорили «подсоветских людей», почерпнутых из донесений, доставленных Маслову через систему ОПУСа.
Сергей Маслов утверждал:
«За 10 месяцев 1929-30 годов члены «Крестьянской России» совершили восемь поездок в Россию и обратно ( и наоборот) ; кроме того трое перешли нелегально границу в одну сторону. Всего границы с пограничными полосами были пройдены 19 раз. <…> Тем не менее, все поездки прошли благополучно и даже без серьезных осложнений.
В течение трех последних лет «Крестьянская Россия» имела то или иное отношение к 26 нелегальным поездкам в Россию из-за границы и обратно, совершенным ея членами, сочувствующими и лицами других политических группировок, с которыми наша партия была в союзе».
Михаил Соколов: Мне эти цифры кажутся сильно завышенными, правда, в архивах нет данных о подпольной работе Харбинской организации ТКП.
В фонде историка Сергея Мельгунова нашлась важная запись. Дотошный Сергей Петрович Мельгунов после общения с курьером «Крестьянской России» в Париже записал, что он говорит о 7 ячейках в России, из них лишь 3 считает не проваленными. Между тем, Маслов называл ему же невероятную цифру – 347 групп, а Андрей Аргунов - 47.
Арифметика в политике с пропагандой не сходились… И все же даже слабые – в отличие от других – связи «Крестьянской России» с Россией крестьянской позволяли партии считать себя организацией не вполне эмигрантской, а Сергею Маслову агитировать против коллективизации:
«В настоящее время между властью и крестьянством идет настоящая война. За 1929 год потери крестьянства выражаются 12 тысячами расстрелянных. Наступление ведет власть. Крестьянство обороняется. <…>Крестьянскую борьбу против власти, надо перевести в крестьянскую борьбу за власть. …«Крест.<ьянская> Россия» со своими организациями в России и заграницей готовится к этому моменту, стремясь внести в крестьянское движение организованность и политическую сознательность».
Михаил Соколов: Под воздействием этих призывов, молодежь «Крестьянской России» готовилась к борьбе: журнал «Партийная жизнь» большую часть своего первого номера посвятил, практике подготовки восстания, стратегии повстанческого движения, тактике партизанской войны.
Во время раскулачивания и коллективизации Трудовая крестьянская партия проходит пик популярности в эмиграции – трагедии русской деревни нельзя было не сочувствовать.
Вот какую правду приносили из России.
В письме от августа 1930 года говорилось:
Брат уже большей года сидит за налоги. Полгода тому назад было ему время выходить , но задержали, а теперь прибавили пять лет ссылки куда-то в Сибирь, на самую окраину. Сидит в Ленинграде. Пишет, что содержат отвратительно. Голодает, так как кормят очень скверно, дают на жизнь 200 грамм ужасного хлеба и суп из конины. … Вся наша семья лишены как прав, так и того, чем пользуются другие смертные. О службе или о работе и думать нечего. – не возьмут. А торгануть… так вот брат за это сидит… Живи как знаешь и сумеешь. Остается только воровать, да мы на это еще не способны, не тому учились…
Это одна сторона нашей жизни. Другая же в том, что есть совершенно нечего. Остальные смертные – «нелишенцы» как-никак получают по 300 граммов хлеба на день, получают с грехом пополам по четверть фунта мяса в день на человека. <…> Мы же всего этого не получаем, а покупаем из-под полы, и понятно, втридорога. Насчет жиров, так большая часть населения забыла, какой вкус они имеют. До февраля кое-какое мясишко велось и у нас, а с тех пор сидим на картошке, капусте, огурцах. Изредка достаем рыбу. <…>Пасху встретили ни с чем. Теперь, слава Богу, есть коренья и всяческая зелень, и удается немного разнообразить еду. <…> Ходим и двигаемся как в тени. Все стали злые, нервные и больные. Зовут меня с матерью в Москву, обещают найти работу, но ехать в Москву нельзя, так как лишенцев там не прописывают».
Михаил Соколов: Рекламу за рубежом партии Сергея Маслова сделали большевики, арестовав ученых аграрников с мировым именем – таких как Николай Кондратьев и Александр Чаянов, которые, как и сотни оформленных по делу ТКП обычных агрономов, к «Крестьянской России» прямого отношения не имели. По данным Сергея Маслова «в 1930 году в различных областях России было арестовано 10 000 человек, подозревавшихся в принадлежности к Трудовой Крестьянской партии». Это была обычная сталинская акция превентивного террора, когда, чтобы извести одного нелояльного, уничтожали тысячу уже смирившихся с режимом.
Но надежды на крестьянское восстание в России не оправдались, репрессии оказались столь массовыми, что деревня было подняла вилы, но противостоять большевистской армии не смогла. С этого момента – примерно с 1931 года и в масловской «Крестьянской России» начинается кризис.
И в эмиграции ТКП стали преследовать неудачи: сначала ушла группа молодых во главе с Николаем Быстровым, в 1931 году провалился план совместного с правыми кадетами издания в Берлине газеты «Руль».
Маслов стал все чаще выдвигать идею демократической диктатуры переходного периода, которая должна спасти целостность страны после падения коммунистического режима:
Георгий Малахов этот поворот помнил:
Георгий Малахов: Маслов был сторонник <диктатуры>, на переходный период он считал, что он должен стать диктатором, а потом путем избрания должно сформироваться правительство. Но на переходный период никакого избрания – захват власти, так же, как большевики сделали. Захват власти, назначение министров.
Михаил Соколов: После второго съезда Трудовой крестьянской партии в 1933-34 году от Сергея Маслова отходят недовольные его диктаторством ветераны Аргунов и Бэм, хотя большинство остается с Масловым, как с человеком, способным добывать средства.
Из его переписки с женой мне стало известно, что в Белграде его принимали на министерском уровне, и именно оттуда он привозил крупные суммы наличных, постоянные чехословацкие дотации подтверждают чешские исследователи.
В 1933 году выходит первый номер журнала «Знамя России». Этот проект Маслова оказался удачным: единственный среди прессы русской эмиграции политологический журнал. Редакция «Знамени России» успешно занималась тем, что сейчас бы назвали экспертно-консультационной деятельностью. За что и платили.
Второй человека в партии «Крестьянская Россия» Бориса Седаков на Лубянке сообщил следствию:
«До 1935 года … «Трудовая крестьянская партия» финансировалась югославским королем в размере 9-11 тысяч крон ежемесячно и Советом Министров Чехословакии в размере 5-6 тысяч крон ежемесячно. Начиная с 1935 года источниками существования «ТКП» были поступления от Совета Министров Чехословакии 5 тысяч крон ежемесячно через чешскую агарную партию, 2.500 крон в месяц - от канцелярии Совета Министров в Чехословакии непосредственно, 2-3 тысячи крон от Министерства земледелия Чехословакии».
ТКП продавала представителям румынского короля и японской Южно-Манчжурской железной дороги в Париже материалы политического и экономического характера об СССР. За эти материалы от румын мы получали от 1250 до 2.500 крон ежемесячно, а от японцев 142 американских долларов в месяц »
Михаил Соколов: После 1932 года Сергей Маслов начал пересмотр партийной тактики, уходя от идеи создания в деревне сетевой структуры, способной начать восстание. Его взор обращается к армии, которая, оставаясь крестьянской в массе, была, по мнению Маслова, способна на антикоммунистический переворот.
Сергей Маслов втягивается в явно авантюрные комбинации. Не раз встречается с белыми генералами Туркулом и Скоблиным. Последний – давний агент ОГПУ.
Маслов в 1935 году п ечатает в своем журнале странный сериал «В политическом подполье СССР», о якобы существующей в советской России тайной организации «Краскомов». Эмигрантская печать негодует: если заговор и существует, то редакция выдает его, провоцирует репрессии, если же подполья нет, тогда «Знамя России» обманывает читателей.
В это время личная жизнь Сергея Маслова резко изменилась. Он едет во Львов встречает студентку родом из Пинска Ию Андрукович, делает ей предложение. И ведет роман по переписке, отправляет девушке по три-четыре письма в день, и они в январе 1935 года венчаются в Праге.
Рассказывает Татьяна Маслова.
Татьяна Маслова: Мама говорит: «Когда он приехал во Львов, я должна была как-то о нем заботиться, он меня вечером пригласил на ужин в ресторан и рассказывал такие интересные вещи о своих путешествиях по свету. Я слушала, слушала и потом мне показалось, что как-то тихо. И я просто заснула, потому что пришло мое время. Как он обиделся!»
Он говорил: «Мне в жизни не случилось, чтобы кто-то заснул при моих рассказах». А предложение на второй день сделал. Я маме говорила: ты приехала сюда, не знала вообще, кто отец. Она не знала. Он приехал лекции читать, она влюбилась, приехала за ним. Мама говорит: «Я влюбилась, приехала за ним». Они прожили два-три года мирных до войны. Потом жизнь у нее была тяжелая. Я говорю маме: «Если бы ты знала, что тебя ждет в Чехословакии с отцом, ты бы поехала в Чехословакию?». Мама говорит: «Поехала бы». Был такой замечательный человек, у них была любовь большая.
Михаил Соколов: Личное счастье пришло. Родились две дочери.
А вот политическая карьера шла к закату. Все сложнее было добывать деньги на журнал. В середине тридцатых Маслов явно на заказ пишет биографию чешского премьера – агрария Милана Годжи, но затем выпускает серьезный труд «Колхозная Россия». Социально-психологический анализ результатов великого перелома хребта русской деревни. Эта книга в 2007 году переиздается издательством «Мысль».
Информацию для этой работы приносят последние ходоки и беглецы из советской России. Так через советско-эстонскую границу бежал член «Крестьянской России» сотрудник комиссариата финансов Николай Архипов, которого удалось переправить в Прагу.
В 1935-36 году Трудовая Крестьянская партия еще продолжала попытки переброски своих людей в СССР через Манчжурию. В частности, успешными были переход в СССР и возвращение в Харбин в 1935 году Юрия Лучанинова и Егора Градова: они побывали в Никольске и Владивостоке. Но летом 1936 года двое агентов «Крестьянской России» – Николай Морев и Юрий Лучанинов были арестованы в Хабаровске. В их багаже были найдены два браунинга и 85 изданий ТКП. Вскоре арестованные уже признавались, что якобы собрались совершить теракт в Москве…
Во время бухаринского процесса февраля-марта 1938 года подсудимый Сергей Бессонов дал фантастические показания о том, что он в Праге в 1935 году якобы встречался с Масловым. В ответ Сергей Маслов заявил, что Бессонова знал лишь до 1918 по работе в кооперации, с 1918 г. его ни разу не видел, и в 1935 году никакого свидания у него с ним не было.
Все свое неумное и грубое повествование о встрече и разговоре со мной в 1935 г. этот достойный член «партии Ленина-Сталина» выдумал от первого до последнего слова», - заявил Маслов.
На процессе в Москве было объявлено, что Маслов - агент лидера судетских нацистов Гейнлена. Чешская контрразведка на сутки даже задержала Маслова для допроса. Об этих событиях в марте 1938 года Иностранный отдел НКВД дважды докладывал Иосифу Сталину.
В опубликованном в прессе опровержении Сергей Маслов отметил, что ему ясно назначение результатов, которые добываются на следствии в сталинском «суде»: пытаются «скомпрометировать «Крестьянскую Россию» в той стране, где 16 лет находится ее идейный и организационный центр, и обрушить на нее всю тяжесть закона о государственной безопасности»
Дочь Сергея Маслова Татьяна в беседах со мной в 2003-2005 году утверждала со слов матери, что в начале 1939 года Сергей Маслов якобы несколько раз встречался с советскими представителями:
Татьяна Маслова: Мама мне сказала, и подтвердил это Вадим Михайлов, который был его секретарем, молодой был парень. Отец хотел вернуться в Советский Союз. Какая-то наивность была в нем, несмотря на интеллигентность. Зная, ведь об этом писали, что творится в Советском Союзе, как они могли так думать?
Отец перед войной, хотя было ясно, что будет нападение Советского Союза, мама мне рассказывала, связался с кем-то из посольства советского, который обещал перевезти в Советский Союз. Вадим мне сказал, что когда было ясно, что будет нападение Советского Союза, отец связался с кем-то из советского посольства и верил этому человеку. Мама говорила, что этого человека не знала и фамилию не знала. Отец тайно с ним встречался, и он обещал через Польшу перевезти в Советский Союз. И он бы семью здесь оставил и поехал помогать родине. Потом мама говорила, что этот человек потом исчез вдруг. Уже было все продумано, когда он исчез. А Вадим потом говорил, что это был человек, который следил за ним, как отец будет относиться дальше к тому, что будет происходить. Мама говорила, что из посольства был, он работал официально в посольстве. Провокатор был, наверное.
Михаил Соколов: Оборонческая и антигитлеровская позиция Маслова после 1935 года известна. Но доказательств столь глубокой эволюции нет.
Политическая деятельность Сергея Маслова после оккупации Чехословакии нацистами в 1939 году прекратилась. Татьяне Масловой мать говорила, что партия была распущена:
Татьяна Маслова: Это мне подтвердил и Вадим Михайлов, мама мне сказала, что он созвал всех из этих стран, кто руководил филиалами, и официально было заседание или президиум и сказал: «Распускаю нашу партию. Нашей стране грозит опасность, мы в это время не смеем ей вредить, мы ей должны помогать. Пройдет война, и мы будем продолжать дальше нашу работу». Эти слова мне сказала мама. Приезжал Вадим, мне говорил: «Знаешь, какой твой отец – не хотел вредить Советскому Союзу». Так что распустил официально.
Михаил Соколов: Член Трудовой Крестьянской партии Вадим Михайлов на следствии показывал лишь о том, как сообщили ему Седаков и Маслов: с приходом нацистов в Чехословакию, организация свою деятельность прекратила по предложению оккупантов.
Сергей Семенович, судя по найденной мной заметке в старом дневнике от 13 апреля 1941 года, писал две работы о России: «природной, народной, державной и культурно-исторической» и «книгу мыслей, фактов о России и мире», работал над «Воспоминаниями» и рассказами.
После нацистских и чекистских арестов и обысков случайно сохранился лишь набросок под заголовком: «Бывший чекист (Киселев).
«Люди для него – «Кусок мяса и два глаза»… Себя считает человеком ( с большой буквы), остальные обычно «человечишки»… «Загнуть», «Вывеси в расход» - его выражения, вышедшие с Соловецких островов, и чекистской деятельности. «Давай, давай!» - в случает , присоединяйся… «Даешь Варшаву?!» - из времен русско-польской войны, прилагал ко всему, что возможно и что считал важным… Скачущие мутно-оловянные глаза… Часто пьян.<нрзб> Однажды сказал: «Это мне открыл Бог, и ты верь мне. Сам Бог открыл мне – понимаешь?!»
Михаил Соколов: Жаль, что мемуары Сергея Маслова не найдены…
От сотрудничества с нацистами Маслов отказался.
Татьяна Маслова: Когда немцы пришли, они очень обрадовались, что отец здесь, они знали, что он против Советского Союза, просто посвятил жизнь борьбе против Советского Союза. И он отказался, твердо отказался с ними сотрудничать, он с ними не хотел иметь ничего общего. Это я знаю по словам матери. Но последствия этого я помню. Ни отец, ни мама не имели права работать, то есть зарабатывать деньги во время немцев и не получали мы карточки на еду. Просто гибните. Он не смел работать, никакой работой заниматься, чтобы не получать деньги, чтобы не было с чего жить, чтобы приполз. И мама говорила: «Чехи невероятный народ. Невероятно, когда плохо, как они способны помогать». И мы пережили именно благодаря смелости чехов. Я помню звонок, кто-то принес мешочек или муки, или чего-то.
Потом 41 год, первый раз в тюрьму посадили отца немцы. Они посадили на Панкраце и маме позволили ходить, посещать его, но не лично, а менять белье. И меня она водила с собой. Она приносила, стирала и плакала - кровь там была. Не знаю, как долго отец был заключен, где-то полгода, и отпустили его. Отпустили с условием, что он должен каждую неделю или раз в две недели, раз в месяц приходить. После того, как его выпустили из тюрьмы из Панкраца, он должен был ходить в комендатуру СС, и он должен был всегда отмечаться. Ходил к начальнику. Меня водил с собой, маленького ребенка. Внизу мучили людей, там были подвалы страшные, там Фучика мучили. И мама говорила, что никогда не знала, вернется ли отец, его могли в любой момент арестовать. Меня оставлял в коридоре у окна постоять, пока он не выйдет. Мне казалось как ребенку, что долго. Перед дверьми стояли с пушкой солдаты. Он не мог работать, карточки не получал.
Мама потом тайно устроилась. Любомирский, он был, наверное, русский эмигрант, - врач и у него был санаторий. И он тайком маму взял как ночную сестру.
И уроки русского языка, которые отец давал, я помню. Мы ходили гулять с отцом. Район Баррандов, там виллы, богатые жили. Он их, еще когда Сталинграда не было, учил русскому языку. Они в то время не хотели отцу, как нищему, помогать. Я играла, а он давал русские уроки, так ему помогали.
Михаил Соколов: В 1944 году Сергей Маслов и его супруга Ия были арестованы. Маслов находился в тюрьме до весны 1945 года. Затем его отправили в концентрационный лагерь Терезин. – говорит Татьяна Маслова:
Татьяна Маслова: Когда был открыт второй фронт, через неделю приехали за ними немцы и увезли и мать, и отца. Он был в камере, осужденный к смерти. Я там была один раз посмотреть, мне плохо стало. Там был в соседней камере партизан, его мама был русская, а отец чех, он попал тоже в Терезин в камеру смерти. Папа о нем узнал, что он заболел тифом. В то время могла помочь только соль. Папа ему послал горсточку соли, как-то он добыл и передал ее со словами: «Когда отсюда выйдем обо всем напишем!»
Мама была на Карловой площади - там была женская тюрьма и мама была заключена на шесть недель. За что? Мама сказала так: мы помогали советским пленным, это была как эстафета помощи.
Михаил Соколов: Уже после того, как в 1945 году Сергей Маслов был арестован советской контрразведкой, его родным принесли письмо жене, которое кружным путем добиралось из концлагеря Терезин.
Вот как 22 апреля 1945 года он описывал свое пребывание в лагере:
«Здравствуй , Родная! Пятый день здесь. Мог бы послать письмо тебе вчера, но был болен, слаб, без интереса к чему бы то ни было… Еда тут хуже, чем на Панкраце, но дают ее в количестве большем… Тут очень грязно, очень вшиво и блошно, очень тесно. Много больных – рожистые воспаления, дизентерия. Общее положение так неопределенно, шатко, что о посылках сейчас просить тебя не хочу, не посылай их – ни с бельем, ни с едой. По-прежнему думаю, что около 1-го мая с тобой увижусь.
Время бежит здесь быстрей, свежего воздуха и солнца тут больше, жизнь – рассеянней, сближаться с людьми трудней и люди кажутся менее интересными. В пути от Праги до Терезина я был прямо счастлив то того, что еду, что цветут фруктовые деревья, что дышу воздухом полей, гляжу на солнце и радуюсь, что столько возле меня <людей>, и на окнах нет решеток, что могу вволю есть хлеб…. Целую всех вас троих – своих девочек. Тебе целую ручку. И будьте живы, здоровы, и радостны – твой Сергей ».
Михаил Соколов: Арестован Сергей Маслов был уже в пражской квартире. Как вспоминала Татьяна Маслова, отец ее вернулся из концлагеря Терезин тяжело больной тифом, лежал с высокой температурой, и арестовавшие Маслова советские офицеры СМЕРШ буквально вынесли его из дома.
Татьяна Маслова : Он пришел на два дня, был дома. Его нашли в поле советские войска. Он был в концлагере, а 12 мая его привезли с тифом солдаты. Нормальные солдаты привезли.
Нашли человека больного, он заговорил по-русски, они ехали в Прагу и привезли его домой.
Я помню, что был папа дома два дня, лежал в постели и был больной, меня не пускали, чтобы не заразиться.
Помню, через два-три дня приехали советские офицеры и увезли папу больного. Увезли все бумаги. Мама хлопотала, чтобы его хоть лечили. И как-то она узнала, что его перевезли в военную больницу. Мама это узнала, и больше ничего. Сколько она писала писем и ничего.
Михаил Соколов: Гибель Сергея Маслова пока остается загадкой. В имеющихся в моем распоряжении официальных ответах ФСБ и Генпрокуратуры утверждается, что документов о репрессиях в отношении Сергея Семеновича Маслова «на территории Российской федерации не имеется».
В допросах членов ТКП, арестованных в Праге в 1945 году, нет ссылок на какие-либо показания С.С. Маслова, и лишь однажды один из задержанных указывает, как на общеизвестное, на арест лидера партии советскими органами госбезопасности.
Аресты всех активистов «Крестьянской России» в Праге уничтожили не только организацию, но и память о ней. Из лагерей в Чехословакию вернулись единицы – такие как Николай Быстров, живший в Праге и работавший переводчиком.
Уцелел живший в Югославии один из лидеров молодежного крыла «Крестьянской России» Георгий (Егор) Малахов. После высылки из Югославии в СССР в 1958 году Малахов был определен на жительство в город Канск Красноярского края. Георгий Александрович скончался в Канске в 2005 году возрасте почти что ста лет. Его многотомные мемуары находятся на хранении в библиотеке-архиве «Русское Зарубежье».
Шеф секретного русского отдела ТКП Владимир Бутенко, уехавший в США из Праги в 1939 году, пытался в 1951 году восстановить «Крестьянскую Россию» в Нью-Йорке. 21 января 1951 года в Нью-Йорке прошло совещание членов местной группы «Крестьянской России» и переселившихся в США активистов партии из Польши, Югославии и Чехословакии. Было даже создано Бюро, в состав которого вошли трое партийцев, «избиравшихся членами ЦК на съездах ТКП в 1927 и 1932 году». В газете «Новое Русское Слово» в 1951 году выходила вкладная страница - издание нью-йоркской группы Т.К.П. «Своим путем» В 1953 году деятельность группы завершилась изданием последнего сборника «Крестьянская Россия», а группа влились Лигу борьбы за Народную свободу.
…Тем, кто пишет о Сергее Маслове стоит знать, что он был не только последовательным антикоммунистом, республиканцем, демократом, защитником крестьянства, но также - сторонником славянского единства и воссоздания свободной Великой России, как считала его дочь Татьяна, патриотом.
Михаил Соколов: Еще в 1930 году Сергей Маслов предупреждал:
«В России нарастают элементы всеобщего, стихийного и неотвратимого взрыва. Когда он произойдет и существующая власть погибнет, государство может разбиться на огромное число кусков с самостоятельной властью в каждом из них. На огромных просторах России тогда воцарится хаос безначалия. В нем откроется простор для игры и разгула центробежных сил, которые деятельно своей политикой выращивает современная власть. Их проявления теперь сдерживаются железными обручами диктатуры. Когда обручи лопнут, противогосударственные силы вырвутся на свободу. <…>
В возможном, вероятном хаосе будущего снова и жестоко будет испытываться прочность России в ея нынешних рубежах, как государства;
в нем может снова и надолго погибнуть Россия права, свободы и народного творчества ».
Первая часть пророчества при распаде СССР уже реализовалась, а вторая – в современной России - в процессе исполнения….
Россия советская уничтожила своего критика и врага, другая Россия должна, конечно, Сергея Маслова помнить.
P . S . Автор благодарит Владимира Быстрова, Анастасию Копрживову,
Галю Вальна (Малахову)
и помнит тех, кого уже нет, чьи голоса звучат в передаче: Татьяну Сергеевну Маслову и Георгия Александровича Малахова.
Особая благодарность сотрудникам Государственного Архива РФ.
[i] Пер. Особого рода, своеобразный – лат.
