Программу ведет Дмитрий Волчек. Принимает участие корреспондент Радио Свобода Юрий Векслер.
Дмитрий Волчек : Исполнилось два месяца со дня смерти в Лондоне бывшего офицера ФСБ Александра Литвиненко, отравленного радиоактивным полонием. Второй фильм, лента Андрея Некрасова «Мой друг, Саша. Чисто российское убийство», показанное по Второму каналу ВВС, не имеет непосредственного отношения к убийству Александра Литвиненко. Некрасов воссоздает образ своего друга. И большую часть фильма составляет его интервью с Литвиненко и Березовским. Андрей Некрасов ответил на вопросы корреспондента Радио Свобода Юрия Векслера.
Юрий Векслер : Я попросил Андрея Некрасова объяснить появление его фильма и журналистского расследования в «Панораме» на экранах ВВС до объявления Скотленд-ярдом результатов своего расследования.
Андрей Некрасов : В обществе очень сильное давление на правительство и полицию высказаться по этому вопросу. В отличие от России, здесь очень трудно отмалчиваться, не высказываться, затягивать и забывать дела, как у нас большинство громких убийств просто забыто. Здесь это невозможно. Здесь давление наоборот растет. Общество ничего не забывает, такие вещи не забывает. И на телевидении есть давление. Например, я просил ВВС, по крайней мере, шесть недель монтажа – это нормально. Мне были даны три недели на все про все по следующей причине, что обществу нужен ответ какой-то – если не имена преступников, то честное, открытое обсуждение.
Ведь мы, журналисты и киношники, тоже что-то можем. Мы, например, можем показать Сашу, как человека, показать его жизнь, посмотреть ему в глаза буквально крупным планом, что я и делаю. Потому что, посмотрев ему в глаза на экране телевизора, человек может быть сможет дать и ответ – а мог ли, например, он кого-то шантажировать? Вот эти знаменитые заявления о том, что он собирался шантажировать кого-то, они могут быть субъективные.
Я, например, задавал вопрос на пресс-конференции человеку, который спросил, что значит шантажировать по-русски? Потому что по-английски это можно интерпретировать по-разному. Человек замялся. А мог Саша шантажировать, или он собирать информацию и говорить, что этих людей надо наказывать? Но наказывать – необязательно шантажировать. Вот обсуждение таких вещей и ответы на такие вопросы мы тоже можем давать. Посмотрите – мог этот человек шантажировать или нет? Честный он человек или нет? Страшный он человек? Может быть, он мог что-то преувеличивать, он мог быть одержимым чем-то, но, скорее всего, он не мог планировать преступление шантажа, прессинга какого-то.
Вот я в своем фильме концентрируюсь на его личности – на его прошлом, на его идеях, на том честный ли он человек или, как многие говорят в России, просто негодяй, предатель.
Юрий Векслер : Фильм Андрея Некрасова начинается вот этим фрагментом записи голоса Александра Литвиненко.
Александр Литвиненко (фрагмент фильма) : Я прошу вас, если что-то случится не только с нами тремя, а со всеми восемью сотрудниками (это подполковник Скрябин, Круглов, Ермолов, Вавдей, Шиболин и Латышонок) с их детьми или женами что-то случится, я прошу показать эту кассету на весь мир и сказать, что эти люди готовы исполнять заказные убийства. И, возможно, по ним, кстати, еще никто не работал. И возможно, что они исполняли заказные убийства как внутри страны, так и за рубежом.
Юрий Векслер : Режиссер Андрей Некрасов рассказал и о первых реакциях на показ фильмов об Александре Литвиненко.
Андрей Некрасов : Могу сразу сказать, что очень много интереса со всего мира. Я получил приблизительно 20 e - mail ’ов с просьбами покупки фильма по всему миру. Такого я… Но в одно утро порядка двух десятков заказов на покупку у меня еще не было такого. И это только начало, мне говорят.
Юрий Векслер : Понятно, Андрей, а что все-таки говорят или пишут, соответственно, коллеги?
Андрей Некрасов : Пишут, что очень сильное впечатление и от «Панорамы», в которой я участвовал и своим материалом, и съемками разговора с Трепашкиным, и расследованием, и непосредственно от моего фильма, в котором я был режиссером. Значит, первое – людей поразило, как это так я был в этом материале, был не просто близко знаком с Сашей, не просто интересовался им, когда никто им почти не интересовался, а снимал, много снимал, снимал не просто какое-то интервью, а фильм в таком киношном стиле с повествованием, с контекстом. Было это буквально почти с его приезда в Англию 5 лет назад. Как это я так уловил, к чему все это приведет – и значение этого человека, и значение того, о чем он говорит. Вот это, как бы просто людям непонятно. Это приятно слышать, хотя в этом есть что-то зловещее. Потому что я всегда говорил, что он в опасности находится, несмотря на то, что он лондонец, что он, может быть, даже слишком одержим этой такой… Он такой однодум. Одержим этой идеей, почти как ранние христиане что ли. Такие люди очень часто уязвимы и находятся в опасности. Вот эти как бы все темы все в фильмы прозвучали, и всеми отмечены.
Юрий Векслер : То, что ваши английские коллеги удивлены вашей прозорливостью, если можно так сформулировать, оно в какой-то мере отражает слишком малый интерес к фигуре Александра Литвиненко до истории с отравлением.
Андрей Некрасов : Да.
Юрий Векслер : И очень малый интерес к его книгам.
Андрей Некрасов : Да, но теперь интерес огромный. Но, увы, такова жизнь, такова, может быть, человеческая натура… Более того, Саша сам это понимал. Трагедия заключается в его, я бы даже сказал, величии, в том, что умирая он понимал за что он умирает. Он говорил это очень четко, несмотря на слабость свою. Говорил это мне, что он умирает за то, что он говорит, и это плата, такая высокая плата за то, чтобы люди ему верили. Об этом же говорит и Марина мне в интервью в фильме. От этого у меня лично мурашки по коже. Эти простые слова… На них, мне кажется, строится человеческое величие. Потому что, конечно, кроме здоровья и смерти у нас дороже в результате все равно ничего нет, это наш инстинкт. И когда он преодолевается такой духовной пассионарностью, таким осознанием собственной миссии, то, ребята, при таких людях присутствовать в таких событиях это дело серьезно, скажем так.
Юрий Векслер : Все-таки книги Литвиненко и одна, и вторая…
Андрей Некрасов : Понимаете, в чем трудность там, она была, и она в какой-то степени остается, - дело в том, что многое из того, что говорит Саша, было всегда очень логично. Он сам говорил в интервью, то, что мы говорим о Рязани, о том, что там был гексоген, а не сахар, о том, что тому есть свидетели – это же очень логично, говорил он мне. Тем не менее, люди как-то задвигают это на каком-то ментальном… Отодвигают и не принимают это близко к сердцу, не принимают это во внимание. Увы. В этом есть, конечно, сложность.
Потому что на Западе простое русское слово «Рязань» не могут запомнить. Когда я пытаюсь вставить в документальный фильм (в «Недоверие», и в этот новый фильм о Саше) вот этот аргумент о Рязани, который… Если бы это произошло, я не знаю, где-нибудь в Бирмингеме, то есть одна сотая того, что произошло в Рязани (подозрения, доказательства), здесь бы слетело правительство. Было бы историческое событие всемирного масштаба. А это Рязань. Люди просто не способны понять, не способны, что называется, врубиться. Поэтому в этом как бы фундаментальная сложность.
Сейчас, разумеется, внимание к тому, что говорит Саша, и писал Саша, гораздо больше. Тем не менее, фактологию, фактуру приходится объяснять и разжевывать, но она до конца не доходит. Доходят эмоциональные вещи. Человек убит за то, что он говорит, убит на нашей территории, понимаете. Неправдоподобные аргументы российской власти, что это Березовский и так далее. Вот такие грубым мазком люди начинают понимать значение этих событий. Вдаваться в фактуру, которую Саша, как профессиональный сыщик вдавался в своих книгах, все равно остается очень трудно.
