Алексей Кузнецов: Сегодняшний выпуск передачи мы хотим посвятить теме «Блог как индивидуальный проект».
Екатерина Пархоменко: Для этого мы пригласили в нашу студию блогера Анастасию Частицыну, также известную, как corpuscula. Ее «живой журнал» мы выбрали как очень яркий пример индивидуального проекта в сети. Настя, ваш блог называется «Культовый журнал» и у него довольно много читателей, почти пять тысяч, я там посмотрела статистику. Похоже, что раз такое количество читателей вы собрали, а это не то чтобы обычная история, чтобы такое количество читателей было у блога, видимо, действительно название ваше не случайно. Расскажите, с чего вся эта история началась.
Анастасия Частицына: История «Культового журнала»?
Екатерина Пархоменко: Да.
Анастасия Частицына: Или история журнала как такового? Потому что сначала его не читал никто.
Екатерина Пархоменко: А как давно вы его завели?
Анастасия Частицына: Года четыре тому назад примерно.
Алексей Кузнецов: Хорошая динамика роста: за четыре года пять тысяч.
Анастасия Частицына: На самом деле первые полгода он никому не был интересен, да, в общем-то, и задачи такой никогда не стояло. А потом я переехала в Москву, разговаривать мне стало не с кем, и я стала писать. Собственно говоря, это разговор был такой сам с собой.
Екатерина Пархоменко: Переехали в Москву. А откуда, если не секрет?
Анастасия Частицына: Сама я из Петербурга. Питерские мы понаехали.
Алексей Кузнецов: Ну и все-таки, ведь сначала появились читатели, и потом журнал стал культовый или, наоборот, вы назвались «Культовый» и у вас появились читатели, клюнувшие на это название?
Анастасия Частицына: Была такая мода называть газеты «Газетой», а журнал «Журналом». До того я заявила, что теперь меня волнует только все модное, то я сказала, что и журнал мой должен быть, соответственно, модным, значит, и название надо придумать аналогичное. А раз он пишет про все трендовое и культовое, стало быть, журнал должен быть «Культовым».
Екатерина Пархоменко: Первый, насколько я понимаю, такой взрыв популярности был связан с вашей «Инциклопудией Позитива», которую вы публиковали некоторое время. Я, вообще, пошла читать ваш журнал, когда мне кто-то из моих питерских знакомых пересказывал ваши тексты, опубликованные в каком-то питерском, бумажном впрочем, журнале. Я так понимаю, что их просто у вас позаимствовали?
Анастасия Частицына: Их опубликовали без моего ведома.
Екатерина Пархоменко: Как сейчас вы относитесь к этой проблеме? Часто бумажные издания, особенно не очень крупные, что-то публикуют с припиской что-то вроде «взято из интернета». Я обожаю такую ссылку.
Анастасия Частицына: Особой радости у меня это не вызывает, но меня как-то больше, пожалуй, нигде и не публиковали, во всяком случае, таким образом. Да, в общем-то, это не так и волнительно, хуже, когда под чужим именем что-то возникает, такие вещи бывают.
Екатерина Пархоменко: И такие истории бывают?
Анастасия Частицына: Такие бывают. Ну, что можно с этим сделать?
Алексей Кузнецов: В суд подать ради интереса. Но давайте все же мы вернемся к сути разговора. Подготовили мы «рояль в кустах», некоторые выдержки из «Инциклопудии». Давайте-ка мы их послушаем, а потом уже поговорим более предметно.
Инциклопудия Позитива
Б - Бизнес-панк.
Бизнес-панк. Явление у нас новое, еще не тренд, но тенденция уже есть.
Бизнес-панк вырос из бандитов времен первичного накопления. Бравые парни, носившие спортивные костюмы с кашемировыми пальто, хлеставшие джин с тоником в самолетах, отправляясь в свой первый курортный вояж на Кипр (кто не помнит воплей "позовите мне старшего пилота"), повзрослели и заматерели. Они уже не занимаются расфасовкой польского чая, добавляя в процессе опилок и березового листа. У них бизнес и всё есть. Они даже получили образование, многие - вполне приличное, сменили спортивные штаны на костюмы.
И тут они перешли границы миража и увидели, как Нео, исходный код.
Видимое перестало быть значимым, им уже пофиг, какой костюм и какая тачка. У них есть любая, но они вполне могут ездить на стареньком велосипеде. Они затевают абсурдные предприятия, поддерживают рэп, выпускаю комиксы, издают загадочные книги, но каким бы идиотским не было предприятие, оно всегда приносит деньги. В наказание, что ли, уж не знаю.
Бизнес-панк вкладывается в новую байду, интернет-магазин или торговлю туалетной бумагой, с тайной надеждой прогореть, но опять всё идет, как по маслу.
Он грустит и снимает рекламу про себя - "он такой один". "У них есть деньги, они думают - у них есть власть". Самый яркий бизнес-панк - это Тиньков, в некотором роде - Джабраилов, ну и конечно, запредельный Абрамович. Его действия кажутся абсолютно необъяснимыми. Зачем ему подводная лодка? Но наверняка он катает на ней туристов, и это приносит доход. А может её арендуют вражеские разведки. Он скупает полузащитников, он переселяет народы и роет тоннель до Аляски. Он уже совершенный панк, но за ним по пятам неотступно следует бизнес.
В своем роде, бизнес-панк - это тоже гламур. Любое идиотское начинание превращается в горшок с золотом. Для этого нужен врожденный талант и нюх на деньги.
К – Культовый
По определению «Большой советской энциклопедии», культ – почитание каких-либо предметов, реальных или фантастических существ, наделяемых сверхъестественными свойствами. И первоначальные формы культа несомненно представляли собой непосредственные магические действия. Так, жесты адорации, воздевания рук, поднятие глаз к небу и прочее, образовались, видимо, из простейших магических телодвижений. Первобытные колдовские пляски, охотничьи, военные и другие вошли впоследствии в состав культа многих религий.
Оставим все прочие культы в покое, потому что истинный культ только один – культ Позитива со всеми жестами адорации, первобытными плясками и жертвоприношениями. Отсюда вывод: все культовое позитивно. В тот момент, когда Позитив вытеснил все прочие вышедшие из моды культы, культовыми сооружениями стали ночные клубы. Появились культовые песнопевцы, режиссеры, комедианты и просто культовые персонажи. Есть еще понятие «культовая фигура». Но это фотомодели, чьей фигуре завидуют девицы и которую вожделеют самцы.
Все культовые люди видят свое предназначение не в завоевании общественного поклонения, а в служении культу, они проводники обожания и поклонения, связь плебса с высшим существом.
Чернь не может осознать божественную сущность. Приходится снабжать ее молитвенными текстами, положенными на ритмическую мелодию, иконками на глянцевой бумаге, движущимися картинками, сюжетом настолько нелепым, что зрителю остается только рассматривать очередного культового персонажа, который предстает в разных соблазнительных видах, чтобы плебеи могли через его физическое совершенство оценить всю красоту Позитива.
Хотя физические достоинства не так важны. Многие деятели стали культовыми после смерти. На том свете они осознали, что нет Бога, но есть Позитив и вернулись на землю, чтобы донести до нас это знание. Своего рода позитивные привидения, только культовые.
Екатерина Пархоменко: Когда вы начали делать эту «Инциклопудию Позитива» и в какой момент вам надоело и вы ее закрыли?
Анастасия Частицына: Ну, не надоело, просто все, что я могла сказать, я сказала, а любая история должна иметь начало и должна иметь конец. Нельзя все время ездить на одной и той же лошади по одной и той же дороге.
Екатерина Пархоменко: Я не знаю, насколько вы сами это понимаете, но, по-моему, вы создали совершенно замечательный такой памятник времени, потому что когда я перечитывала статьи из вашей «Инциклопудии», я обратила внимание, что какие-то вещи из жизни уже ушли, а вы их зафиксировали и зафиксировали очень точно, ярко и теперь интересно перечитывать: вот, какие-то объекты существовали и потихонечку существовать перестали, какая-то мода была, но она ушла. И сейчас очень забавно читать, что было это модно, вплоть до ерунды – пить виски с яблочным соком, например. Кажется, у вас даже такая отдельная статья была.
Анастасия Частицына: Была.
Алексей Кузнецов: Или требовать старшего пилота в самолете.
Анастасия Частицына: Старшего пилота требовали еще в 1994 году.
Алексей Кузнецов: Правильно, время уходит, а образы и персоналии остаются.
Екатерина Пархоменко: И вместе с ним уходят персонажи. И очень жалко, потому что хочется их как-то оставить незабытыми.
Алексей Кузнецов: Она, «Инциклопудия» ваша, жестко структурирована или, если следовать логике названия, всякая структура побоку?
Анастасия Частицына: Вообще, все было случайно. Вся история Позитива возникла случайно. Ну, там, появилась какая-то одна статья, вторая, а дальше пришлось просто придумывать каждый день. Буквы шли кое-как. Как правило, я спрашивала кого-нибудь из знакомых: скажи мне слово на какую-нибудь букву, на букву Ш. Он говорил: шуба. Я говорю: не годится. Или на М: машина, мобила.
Екатерина Пархоменко: Статья про мобилу, по-моему, там есть.
Анастасия Частицына: Статья про мобилу была. Половина из того, что написано, было чистым вымыслом и моей фантазией. Меня очень удивило, что мои герои, люди, которые меня вдохновляли, все это читали и, более того, пожелали со мной познакомиться, чтобы сказать, что они благодарны мне за этот труд. В общем, комплимент от Ксении Собчак – это для меня было, наверное, высшей наградой. Особенно когда она сказала: откуда вы все это знаете, ведь так оно все и есть? Она стала телеведущей. Она перестала быть символом, это не означает, что она выпала вдруг из того прекрасного мира, о котором шла речь, но она стала такой же, как мы, она стала работать.
Екатерина Пархоменко: Все-таки она красавица в вашей терминологии.
Анастасия Частицына: В моей терминологии она Верховная нимфа. Нимфам не обязательно быть красавицами. Вообще, некоторое помешательство на красоте существует и существовало. Главное - не быть красавицей, главное – чувствовать себя красавицей. Ей это удается, по-моему, вполне.
Алексей Кузнецов: Вы никогда не задумывались о том, что ваш этот проект «Инциклопудия» вдруг зажил самостоятельной жизнью и надо ли с ним что-то делать дальше? Ну, самое простое – например, расширить, углубить и издать отдельной книгой на бумаге. Или вы считаете, достаточно того, что он существует в сети? Самодостаточна такая жизнь для, на мой взгляд, очень яркого текста и яркого проекта?
Анастасия Частицына: Я думаю, что вполне. Сейчас как-то все пишут книги, это повальное увлечение. Я не думаю, что текст оживает только в виде книжки, с контрактом с издательством, с гонораром и с этой ужасной рекламной кампанией еще. Он выпущен на волю, пускай живет, как хочет. В моей жизни ничего не изменится от того, что я увижу его в обложке.
Алексей Кузнецов: Как знать. Может, вам «Букера» дадут, тогда многое изменится.
Екатерина Пархоменко: Насчет того, что ничего не изменится, я думаю, что вы немножко лукавите все-таки, потому что какие-то предложения писать для журналов и для интернет-газет появились ровно после того, как люди прочли ваши тексты в вашем блоге.
Анастасия Частицына: Они прочли тексты, но это не связано конкретно, наверное, с «Инциклопудией». Понятно, что предложения появились, потому что кто-то посчитал, что я могу писать.
Екатерина Пархоменко: Прочтя ваши тексты в вашем блоге.
Анастасия Частицына: Прочтя эти тексты. Но я не думаю, что обязательным условием является издание каких-то книг.
Алексей Кузнецов: А чем, по-вашему, в таком случае отличается текст, опубликованный в блоге, та же «Инциклопудия» ваша… Я не имею в виду такие личные переговоры. Все-таки у вас достаточно завершенный и достаточно гармоничный проект, вполне связный и, как вы уже сами признали, отражающий, ну, эпоху – сильно сказано, но некое время. И персонаж говорит: да, все было так, откуда же вы это узнали? Значит, писатель не спрашивает: почему я должен писать? Ему приходит в голову – он пишет. И в чем разница тогда между блогом и бумажной книгой? В том, что вы не хотите рекламной кампании? Так обратитесь в издательство, которое не делает кампанию, запретите ему делать кампанию.
Анастасия Частицына: Для текста разницы никакой. Именно поэтому я не думаю, что нужно обязательно это все издавать.
Алексей Кузнецов: А как по-вашему, текст интернетовский, блоговский, в частности, его срок жизни велик ли? Все-таки, в конце концов, это куда-то это уходит, вряд ли это может так долго храниться.
Анастасия Частицына: Да, может, и не нужно. В этом, собственно говоря, и есть его прелесть, что все умирает, появляется новое, все время что-то появляется, все-таки не замирает, есть постоянное движение, меняются авторы, меняются звезды, даже «Живого журнала». Когда я пришла, я тоже была новичок, уже были свои звезды. Кто-то из них существует до сих пор, кто-то уже перестал быть такой популярной фигурой, кто-то придет потом вместо меня с каким-то другим проектом, может быть, гораздо более интересным. В общем-то, на это вся надежда, мне кажется.
Алексей Кузнецов: А вам не жаль будет, если этот текст вот так растворится во времени?
Анастасия Частицына: Зачем мне вечная игла для примуса? Я не собираюсь жить вечно. Пускай он проживет свою неделю, два дня, год, месяц. Я не думаю, что это самое главное, что я сделала в этой жизни, что можно было бы потом на Страшном суде предъявить файл текстовый с этой самой «Инциклопудией Позитива».
Екатерина Пархоменко: Она есть не только у того судьи, она есть просто кэш у поисковиков и так далее, она в интернете сохранится куда вернее, чем на бумаге, это уж точно я могу сказать. Так что никуда не денется.
Анастасия Частицына: Да пусть денется! Пускай все пропадает и появляется что-то новое. Зачем держаться за это все?
Екатерина Пархоменко: А если говорить о вашем другом проекте, о проекте «Как стать красавицей», как вы сейчас к нему относитесь, он у вас в процессе или вы считаете, что вы исчерпали эту тему?
Анастасия Частицына: Вот эта тема-то вечная как раз, потому что женщины склонны к самоанализу. Про это можно писать бесконечно. Каждое новое поколение все равно будет сталкиваться с одним и тем же.
Алексей Кузнецов: Ну, наверное, не только писать, но и читать, и читать не только на бумаге, но и голосами на радио, вот как раз к этому сейчас процессу мы и перейдем:
«Культовый журнал» начал публикацию отдельных глав книги «Как стать красавицей», которую я всю жизнь собиралась написать. Естественно, возникает вопрос: стала ли ты, Корпускула, красавицей с такими-то знаниями? Отвечу: пока нет. Но я на пути к совершенству, и пытливая читательница может проделать этот путь вместе со мной в модном жанре реального шоу. Год назад я стала позитивной. Теперь можно пойти в красавицы. Если же результат не будет достигнут, то, как говорил Патрик Рэндолл МакМерфи, «я-то хоть попробовал».
Вульгарность – это то, чего духовно богатые девы боятся панически, за что презирают и ненавидят нимф. А презирают они их за обнажение желаний. Духовно богатые девы свои желания скрывают, им физически мучительно проявить их даже в мелочах. Она постесняется выйти в туалет или будет сидеть голодная и выслушивать объект своей пагубной привязанности, а на вопрос, не хочет ли она чего, скажет, что не голодна. Потом мужчины удивляются, почему если она сказала "вон МакДоналдс", а он ответил "да они на каждом шагу", то случился скандал со слезами. Она, оказывается, хотела кушать, хотя бы картошечку.
Нимфа же спокойно заявит, что у Машки новая норковая шубка, а у неё уже старая, а она хочет новую, и, в конце концов, пупсик, давай купим. Может она и всплакнет, когда ей уже категорически откажут, но ходить и терпеть она не будет. Потому что что? Потому что терпеть неудобно.
Второе, все знают, что мужчины не понимают намеков и полутонов. "Ах, если бы он догадался сам". Он догадается, если ему сказать прямым текстом. В самом худшем случае он вам откажет (тем хуже для него, он за это попляшет), в лучшем - шубка ваша.
Вульгарность в одежде позволяет высказать желания достаточно прямолинейно, но не в словесной форме, что облегчает задачу. Сказать "я хочу трахаться" незнакомому мужчине сложно. А с помощью нехитрых ухищрений вы можете сообщить это нескольким мужчинам сразу. Потом отсортируете. Главное, что вы готовы к диалогу. Оферта сделана. Дальше будем составлять контракт.
А то сидим-мечтаем, понимаешь. Сейчас прискачет принц. Да ваш замок на карте-то не обозначен. Вот и шляются драконы всякие, только урон хозяйству.
Как достигается вульгарность? Нимфы говорят, что мужчины, как вороны обожают все яркое и блестящее. На этом постулате и строится техника блестящих предметом. Столь обильное появление стразиков на всех местах имеет на самом деле глубокий практический смысл. Блестящие предметы оказывают гипнотическое действие на птиц, детей и мужчин. Грамотное использование разного рода блескучек способно вогнать в транс практически любого из них. Если вам боязно начинать с мужчин, то потренируйтесь на птицах и детях, хотя, скажу по секрету, мужчины куда податливее.
Все эти стразы (а лучше бриллианты, причем, теперь вы понимаете, почему они "лучшие друзья девушек"), каблуки, колючее бельё, короткие юбки, гелевые ногти, микроскопические сумочки - есть лишь магические талисманы, элементы позитивного фэн-шуя. Они помогают вам генерировать волшебную энергию ци. Блестящие предметы отражают её многократно и таким образом увеличивают поток. Окружите себя ими, пусть энергия ци бликует на ваших туфельках, отражается на замочках сумочки, свободно циркулирует в разрезах вашей юбки, победно сверкнет в стразах и, наконец, засветится в зеркале вашей пудреницы.
В этом аспекте хождение на каблуках равносильно практике цигун. Несложные манипуляции должны помочь вам накопить энергию и научиться направлять её, куда вам захочется. Чаще всего девушкам хочется направлять её на кредитную карту. Но для этого им придется еще много практиковаться».
Алексей Кузнецов: Ну, уж я не знаю, много ли слушательниц наших стали красавицами или станут, послушав только что прошедшую запись, но, возможно, они заинтересуются процессом, который идет у вас на блоге, у вас в «Культовой журнале». Становление красавицы – это культовая тема сегодня?
Анастасия Частицына: Это вечная тема, вечно культовая.
Екатерина Пархоменко: Есть ли у вас некоторая дистанция между персонажем «Культового журнала», рассказчиком, скажем, автором и вами просто чисто по-человечески? Мне иногда кажется, что это такая ловкая маска, когда я читаю эти тексты, что вы, конечно, иронизируете, там все время есть такая дистанция между вами и тем, какой вы себя представляете читателям?
Алексей Кузнецов: Мне нравится эта пауза.
Анастасия Частицына: В смысле, насколько сильно я играю для читателя? Ну, уж коль это журнал и я его главный редактор, то я должна быть лицом своего журнала, поэтому, какое бы у меня ни было настроение, я должна выглядеть, как главный редактор культового журнала, даже в тексте. Хотя иногда, видимо, я пишу и от лица нашей уборщицы. Поскольку редакция моя состоит из одного человека. Курьер, уборщица, папарацци и главный редактор – это все я. Да я не знаю, почему-то все время всем хочется узнать: а вдруг на самом деле все не так? Какие они, эти звезды? Какая разница, в общем-то.
Екатерина Пархоменко: Как какая разница? На этом, можно сказать, держится три четверти всех средств массовой информации.
Анастасия Частицына: Их это интересует только потому, что в публичном проявлении этот человек чем-то их увлекает. Зачем им знать, что в реальной жизни я зануда, ем супы из пакета или люблю смотреть дурацкие телеканалы какие-нибудь.
Алексей Кузнецов: А что, к вам с такими вопросами обращаются: а что вы любите смотреть по телевизору?
Анастасия Частицына: Безусловно.
Алексей Кузнецов: А вообще, большой процент такого рода вопросов в обращении к вам?
Анастасия Частицына: Я должна сказать спасибо своим читателям. Несмотря на репрессивные меры, предпринятые мною, они все-таки проявляются терпение и не пишут мне такого количества писем, как могло бы быть, и не задают мне вопросы частного характера слишком часто. Бывает, когда накопятся, тогда я беру сама у себя интервью и публикую его, а также разрешаю задать мне вопросы, которые их интересуют.
Алексей Кузнецов: А много читателей вы не допускаете к вопросам?
Анастасия Частицына: Написать письмо мне может любой, что многие и делают. То есть обратиться ко мне по почте или частным порядком.
Алексей Кузнецов: Вы кому-то закрываете дорогу к комментариям?
Анастасия Частицына: К комментариям да, закрыто почти всем. Но комментарии – это такая ужасная вещь. Мне кажется, что это беда, скорее, «журнала», чем его достоинство.
Екатерина Пархоменко: Это удивительный парадокс, потому что, с одной стороны, вы выбрали себе в качестве предмета изучения и описания некое шоу – публичных людей, всяких знаменитостей, селебрити, как угодно их можно называть. То, что вы описываете, то, на что вы обращаете внимание, это, в частности, их проявления в жизни в том числе – как они одеваются, как они кушают пирожные и так далее. И при этом вы категорически закрываете двери для какого-то непосредственного общения, то есть вы превращаете свой журнал в некий такой театр, а зрителям за кулисами делать нечего и вообще с актерами не надо разговаривать, на них надо просто смотреть и слушать.
Анастасия Частицына: Нет, есть непосредственное общение, а есть реалити-шоу. Непосредственно со мной пообщаться очень легко, достаточно большое количество народа это делает. А с главным редактором «Культового журнала» – это да, с ним общаться плохо.
Алексей Кузнецов: А с уборщицей? Летучки вы проводите редакционные?
Анастасия Частицына: Да.
Алексей Кузнецов: Общие собрания?
Анастасия Частицына: Да. Возможно, да, в этом, собственно, и проблема, что со мной лично встретиться нет никакой проблемы, а все хотят увидеть, каков на самом деле главный редактор «Культового журнала», которого, наверное, не существует.
Екатерина Пархоменко: Вы создали этот персонаж, он безусловно существует, мы его читаем каждый день.
Анастасия Частицына: Вы и так говорите, что у меня маска. Тогда придется делать хотя бы даже две, потому что есть официальное лицо главного редактора «Культового журнала» и, кроме этого, должно быть вот то неофициальное, когда он объелся пирожными, упал на выходе из ночного клуба или был пойман папарацци во время распития спиртных напитков.
Алексей Кузнецов: С уборщицей.
Анастасия Частицына: С уборщицей, да. То есть мне придется создавать еще о себе некий «желтый» миф, таблоидный миф, наверное, да, это хороший проект, публиковать какие-то свои фотографии, где я в гриме.
Екатерина Пархоменко: Блог – такая замкнутая коробочка, как театр. Там что-то происходит на сцене, можно получать от этого море удовольствия, но невозможно жить в этом, как в блоге, потому что невозможно с главным редактором пообщаться, можно только его читать.
Анастасия Частицына: Но у любого журнала существует культовый главный редактор, существовала Винтур и есть, собственно, о чем уж говорить, главный редактор американского журнала «Вог», и, собственно говоря, прообраз того дьявола, который носит «Прада» в исполнении Мерил Стрип. Существуют главные редакторы наших глянцевых журналов, все их знают.
Екатерина Пархоменко: Тоже вполне себе глянцевые персонажи.
Анастасия Частицына: Да, и вполне культовые. Наверное, в этом и есть неотъемлемая часть любого издания, у издания должен быть культовый главный редактор.
Алексей Кузнецов: Я понимаю, что с ним пообщаться вживую довольно трудно, с этим главным редактором, но, видимо, и у вас нет острой потребности такой общаться с этим огромным количеством ваших читателей. Должна быть некая дистанция между вами и ними?
Анастасия Частицына: Как говорит Рената Литвинова, «звезда должна себя дозировать». Не надо быть слишком доступной. Уж коль журнал культовый, да, и вот этот главный редактор должен сидеть в своей башне из слоновой кости и мыть всем кости. Зачем пускать всех в святую святых, эту лабораторию?
Алексей Кузнецов: Мне всегда казалось, что блог – это в первую очередь дорога к откровенности, к открытому такому разговору. А вот теперь блог поворачивается лично для меня другой стороной, поворачивается глянцевой, назовите ее, как хотите, гламурной, любой другой стороной, при которой человек становится персонажем придуманным или же волею судеб так случилось, что он стал персонажем, и вдруг оказывается, что этот человек уже не я, а уже некто иной. Оказывается, блог и это может делать с людьми. А в моем понимании всегда должна была быть дорога наоборот: где-нибудь я, скажем, сотрудник Радио Свобода, вещающий в микрофон что-то такое, а в блоге я – это я, и я там более открыт, чем где-нибудь еще. Но, вероятно, я был не прав.
Анастасия Частицына: Почему? Просто вы находитесь по другую сторону…
Алексей Кузнецов: «Культового журнала».
Анастасия Частицына: Вот этой стеклянной стены. Вам не хватает, возможно, вот этой откровенности.
Алексей Кузнецов: Как раз ее хватает, потому что я пробовал завести свой блог, и мне это прискучило очень быстро, мне гораздо больше нравится излагать то, что я думаю, не прячась за маской, в микрофон или в газетной, журнальной статье.
Анастасия Частицына: Вот и мне так тоже. Блог стал для меня тем самым микрофоном или газетной статьей. Только для этого мне не нужно ходить на работу, иметь начальство, хронометраж, вообще ничего.
Алексей Кузнецов: Ну и зарплату не получаете.
Анастасия Частицына: Я сама себе плачу зарплату.
Алексей Кузнецов: Замечательно. Вы еще и кассир к тому же.
Анастасия Частицына: Да, и бухгалтер. Я же и Мамут, в общем-то, то есть я инвестор.
Алексей Кузнецов: Ну что, такая форма интернет… я даже боюсь произносить слово «журналистики», тут, наверное, нечто большее, чем журналистика.
Анастасия Частицына: А вообще же, гламур подразумевает такую герметичность. Это окружить себя некоторым сиянием и в этом сиянии жить.
Алексей Кузнецов: И в этом сиянии сиять.
Анастасия Частицына: Сиять, да.
Алексей Кузнецов: Вообще, ослепительные перспективы. Я думаю, что многие задумываются…
Анастасия Частицына: Отличные, отличные. В нашем климате мало солнца. А тут ты сидишь и сам себе сияешь. Между прочим, идея-то не новая, Король-Солнце, думаете, с чего он был солнцем? Быть светящимся яйцом, и тогда все будет прекрасно.
Алексей Кузнецов: Ну что ж, метод, предложенный нашей гостьей, лично меня заинтересовал. Я подумаю над этим очень внимательно, особенно если еще самому себе платить зарплату, предварительно где-то ее беря…
Анастасия Частицына: Сияние. Она из света возникает.
Алексей Кузнецов: В принципе идея хорошая. Я думаю, что многие задумаются, а нет ли смысла вот так вот… Общаться будут потом уже не люди, а главные редакторы друг с другом. Интересно только… Это, скажем так, будут горизонтальные связи. А вот будут ли вертикальные связи, когда главный редактор вашего журнала будет общаться напрямую с уборщицей моего журнал и наоборот, мой папарацци придет в гости к вашему Мамуту?
Анастасия Частицына: Папарацци - может быть, с уборщицей, конечно, сложнее. Я же говорю, что звезда должна все-таки находиться на какой-то дистанции, поэтому если будут ходить все уборщицы подряд, то это будет какой-то не гламур совершенно.
Алексей Кузнецов: Антигламур.
Анастасия Частицына: Хотя гламур-то, в общем, тема уже не актуальная и не модная.
Екатерина Пархоменко: А какая теперь модная?
Анастасия Частицына: Этого пока никто не знает. К сожалению, вся наша редакция бьется над этой загадкой, что будет…
Екатерина Пархоменко: В поисках нового тренда.
Анастасия Частицына: Да, что будет теперь.
Алексей Кузнецов: Я думаю, что когда вы запустите в жизнь новый проект, вот тогда все и узнают, что нынче модно. Вы уже, наверное, достигли той стадии, когда в состоянии определять и диктовать моду.
Анастасия Частицына: В состоянии постоянного сияния. Я думаю, что модно сиять.
Алексей Кузнецов: Судя по количеству ваших читателей, по интересу, который проявляют к вам не только читатели, но и иные средства массовой информации, действительно, перспективы есть. Сияние вообще хорошее дело. Ну что ж, будем сиять.
Екатерина Пархоменко: Будем сиять.
Анастасия Частицына: Удачного вам сияния.
Алексей Кузнецов: Большое спасибо!
