Кристина Горелик: 1 апреля начинается весенний призыв в армию. Комитет солдатских матерей предупреждает: чтобы военкоматы не могли запугать, обмануть юношу при прохождении призывной комиссии, чтобы чувствовать себя уверенно, нужно лишь строго соблюдать закон и требовать, чтобы этот закон соблюдали и сотрудники военкоматов, что особенно важно.
А вот что именно нужно знать и как вести себя в военкоматах – об этом каждый вторник в клубе « Спорт ивный журналист» в Москве рассказывает председатель Комитета солдатских матерей России Валентина Мельникова. Для тех, кто не может пойти на эти консультации, то есть для жителей других российских регионов, – наша сегодняшняя программа.
Готовимся к походу в военкомат. Слово Валентине Мельниковой.
Валентина Мельникова: Вы не думайте, что в военных комиссариатах сидят люди, что они к вам как-то хорошо относятся, что слова, которые они вам говорят, это правда. Это – людоеды, они питаются кровью призывников. Они за то, что они ребят отправляют в войска, получают большие премии – за выполнение и перевыполнение призыва. Никогда не верьте. Ваша задача, приходя в военкомат, оставить там толковое заявление и документы и, познакомившись с военкомом, внушить ему, что ваш ребенок не сирота, и вы его просто так в обиду не дадите. Поэтому записывайте все. В военных комиссариатах, районных, существуют два дня открытых дверей: понедельник – с 14 до 18 (а реально – до 17), и среда – с 9 до 13. после того, как вы соберете справочки какие-то – по учебе, по инвалидности или пенсии родителей или вы проведете обследование и у вас на руках будут медицинские документы, вы их отксерите, подготовите письмо, подготовите приложение – и пойдете знакомиться с товарищем полковником.
Если мальчику нет 18 лет, родители идут без доверенности. Если же мальчику 18 исполнилось, ребята, самому умному члену своей семьи или самому умному другу, если в семье все идиоты, или самой бойкой подружке вы даете у нотариуса доверенность, и человек ходит вашей доверенностью нотариальной вместо вас. Ничего не пропуская, не слушая никаких инспекторов, не слушая никаких уборщиц в военкомате, в военкомате вы общаетесь с одним должностным лицом, и называется это лицо – военный комиссар объединенного военкомата. Познакомьтесь, объясните военкому Семейный кодекс и так далее, и права ребенка.
Кристина Горелик: Приходят на встречи и люди, мнение которых отличается от мнения председателя Комитета солдатских матерей России.
Участник встречи: Служил в войсках – у нас дедовщины не было. А кто же будет родину защищать, если все будем больные?
Кристина Горелик: А зачем вы сюда пришли тогда?
Участник встречи: Как зачем, посмотреть на эту комедию.
Кристина Горелик: Однако то, что рассказывают родители юношей, мало походит на этот жанр. Говорит Александр Дмитриевич.
Александр Дмитриевич: Я в прошлом году прошел очень серьезное испытание. Получилось так, что у моего сына сначала два сотрудника милиции угнали машину наглым образом, со стоянки, он обратился в Службу собственной безопасности, их задержали, завели уголовное дело. Начались угрозы, шантаж, пятое-десятое. Потом 8 июня прошлого года на улице они его подкараулили и силой сначала два лейтенанта, а когда не смогли они с ним справиться, подъехали два сержанта, уже с автоматами, передергивали затвор, тыкали стволами в живот, в общем, там… били ногами. Я там тоже… я увидел это в окно, просто я почему рассказываю, я все это видел сам, участвовал. Сын успел позвонить сотруднику УСБ, тот говорит: «Не сопротивляйся, иначе могут застрелить, езжай с ними, я сейчас подъеду». Они говорят: «Мы его везем в отделение милиции».
Но на самом деле они его отвезли в военкомат. Так же под дулами автоматов продержали там, один из лейтенантов заходил в кабинеты к врачам, ставил врач одной ручкой, одним почерком за пять лет ставил «Годен, годен, годен…». Хотя его в 2005 году пытались тоже призвать, и этот же военкомат у него обнаружил диагноз. Он спортсмен, тяжелоатлет, и беда у них у всех – пролапс митрального клапана, гипертензия и полный там еще набор. И ему дали отсрочку, направили на обследование, на лечение и, собственно, оставили в покое. В 2006 году все это куда-то делось, все эти записи, все бумаги, все испарилось. И все врачи ставили категорию «А1» - годен в космонавты. Эти же четыре милиционера опять грузят его в машину, везут на Угрешку, печально известную, там эта история повторяется, все врачи опять все ставят. В общем, в течение трех часов его переодели в форму, выписали военный билет и отправили в войска.
Я в тот же день, когда его увезли, я написал заявление в Управление внутренних дел, но хочу сказать, что ответа нет до сих пор из этого управления на действия сотрудником милиции. Хорошо, что в прокуратуре… уголовное дело было заведено, и сын успел сфотографировать на мобильный телефон одного из этих сотрудников милиции, и следователь прокуратуры его узнал, он говорит: «Этот проходит по уголовному делу, один из подозреваемых». И это событие дало толчок, их арестовали, в общем, они уже 10 месяцев сидят в СИЗО, сейчас идет суд, вчера слушание было очередное. Но это пока двое сидят. Сейчас я пытаюсь посадить еще троих участников. Пытался возбудить дело против военкомата, но вот буквально сегодня получил отписку, что «отказано в возбуждении уголовного дела».
На милицию управы нет никакой, кроме Службы собственной безопасности, больше они не боятся ничего, и никто на них не воздействует. Поэтому всем советую узнать адрес и телефон в своем районе Службы собственной безопасности, куратор кто вашего отделения милиции (как правило, это молодой лейтенант), узнать его телефон, рабочий и мобильный, если можно, ну, они, как правило, дают.
Кристина Горелик: В таких случаях нужно сразу обращаться в прокуратуру, в Управление собственной безопасности и в ваш местный Комитет солдатских матерей. Тогда будет шанс вернуть юношу.
Часто военкоматы пытаются оспорить медицинские диагнозы. Как суметь в этой ситуации защитить себя или своего сына – об этом Валентина Мельникова.
Валентина Мельникова: Я спорю с каждой семьей, которая здесь сидит на бутылку грузинского вина, что мальчик по закону не может быть призван на военную службу. Ни один из ребят, которые сейчас достигли 18 лет, не может быть, вот по этому положению о военно-врачебной экспертизе строго, быть призванным. По степени нарушения функций – это критерий годности или негодности. Не диагнозы ваши. Диагнозы могут быть разные, заболевания могут быть тяжелые и не очень, но если степень нарушения функций значительная или умеренная, то ребята признаются или «Д» - негодными к призыву, или «В» - ограниченно годными. А эти категории, по 23-ей статье Федерального закона «О воинской обязанности и военной службе», освобождаются от призыва. У нас есть категория годности «Г» – временно не годен – это отсрочка на лечение. И у нас существуют две категории - «А» - здоров и «Б» - годен с незначительными ограничениями, - по которым человек призывается в войска, только если «Б» - не во все виды войск. Вот что у нас есть.
Как пользоваться расписанием болезней? Первый раз мы получили в руки 260-ый приказ министра обороны еще в 1989 году, осенью, все уже знают. Здесь есть табличка. В этой табличке написано название статьи, номер и подпункты: А, Б, В, Г, Д… И написано, что к каждому подпункту относится.
www . consultant . ru - с 20 часов вечера до 24-х все бесплатно. Скачиваем оттуда Положение о призыве на военную службу, раз, и 400-ый приказ (его, в принципе, можно скачать даже у нас на сайте) министра обороны. Там есть полный перечень документов, которые необходимо предоставлять при призыве.
Вы в России задаете вопрос про власти, имеют ли они право. Не имеют права! У нас есть исчерпывающий перечень. А для того чтобы они ничего, козлы, не требовали – распечатали инструкцию, Положение о призыве, подчеркнули, какие документы нужны – и большой привет. Все документы, которые вы туда несете для информации, вы несете ксерокопии. Нотариально заверяется только то, что нужно для принятия решения, то, что военкомы теперь не имеют права заверять, - это всякие справки официальные, все. Медицинские документы никакие не заверяются, это ничего не нужно. Подлинники вы представляете только те, которые вам выдают или по запросу военкомата, или по направлениям военкомата. Если кто-то будет требовать: «Нет, отдайте нам подлинники», особенно медицинских документов – «Извините, дайте мне, пожалуйста, запрос в это лечебное учреждение и напишите, чтобы они выдали мне на руки. Я вам окажу гуманитарную помощь – бесплатно поработаю курьером». По запросу – пожалуйста, любая поликлиника, любая больница выдаст подлинник. Нет проблем, они обязаны.
Причем все, что вы сделаете сами за деньги, вы легко можете легализовать через свою поликлинику, потому что руководящим медицинским документом при проведении медосвидетельствовании является амбулаторная карта. Как эта происходит легализация? Вот, допустим, мы говорим ребенку: «Ребенок, сделай рентгеновский снимок позвоночника, описание, снимок стоп, кардиограмму и, допустим, ревазграфию сосудов ног». Он это все делает, снимает ксерокопии, приходит к своему участковому врачу и говорит: «Доктор, тут весна тяжелая, у меня было обострение, я пошел на консультацию и мне врач сказал сделать обследование. Я их вклею с обратной стороны карточки». Знаете, как это делается. Запишите себе все до единого, в поликлинику люди приходят к врачу с фразой: «Доктор, у меня есть жалобы на здоровье, окажите мне медицинскую помощь». Есть такое заклинание. Если врач говорит: «Нет, призыв…» - значит, тут же поворачиваемся, идем, пишем жалобу главному врачу. Потому что для врача отказ в медицинской помощи пациенту является врачебным преступлением. Доступно?
Любая отсрочка должна быть оформлена процедурой призыва. Читаем закон о воинской обязанности. Что такое призыв? Это явка на медицинское освидетельствование, где по разным кабинетам сидят семь обалдуев в белых халатах, и мальчонку быстренько-быстренько, в темпе вальса по этим кабинетам проводят, никто глазки не подымает, и мальчику с деревянной ножкой пишут: «Годен в войска без ограничений». К нам пришел ребенок и говорит, что «вот меня признали годным». Мы говорим: «Ну и что?» - «А я инвалид». Штанину задирает, а у него протез такой вот – ступня и половина голени деревянные. Я спрашиваю: «Вас что, не раздевали?» - «Да нет, я в трусах был. Я говорю: «Ну, а как же? А что хирург сказал?» - «А он спросил: «Как себя чувствуешь?». Я говорю: «Да нормально». – «Все, «А», годен. Вперед»». Это не анекдот, ребята, поэтому сначала подготовимся к медицинской комиссии.
После нее мальчик в тот день, когда заседает призывная комиссия вашего района, ваша управа, муниципалитет, которая у вас в паспорте записана, семь обалдуев в другой комнате вместе: военный комиссар в форме, мент в форме, представитель народного образования, глава управы или зам главы управы, еще какой-нибудь ветеран-мухомор или еще кто-нибудь. И в этой комнате мальчику должны объявить, что «ты годен» или «ты ограниченно годен», что «ты призываешься» или «тебе предоставляется отсрочка». В ответ на что мальчик подходит к человеку, который председатель призывной комиссии, протягивает ему заявление и говорит: «Прошу выдать мне на руки копию решения призывной комиссии. Скажите, когда я могу за ним прийти». Доступно? Вот эта процедура должна соблюдаться неукоснительно.
Кристина Горелик: Бывает, когда даже явно заболевание не останавливает сотрудников военкоматов. Рассказывает Марина Павленко.
Марина Павленко: У моего мальчика бронхиальная астма. Когда он становился на учет в военкомате, ему написали: «Годен с незначительными ограничениями», то есть практически годен. Когда я отнесла документы в военкомат, заключение от пульмонолога, что у него бронхиальная астма и что мы наблюдаемся, – «Ой, мы пока не будем брать ваши документы, мы запутаемся». Осенью он у меня попал опять в больницу, я пошла в военкомат и понесла документы о том, что ребенок находится в стационаре. Вы знаете, там было на меня просто нападение со стороны военкома, со стороны начальника второго отделения и со стороны юриста военкомата: «Вы не должны были приходить в военкомат. И вообще, зачем вы обратились в Комитет солдатских матерей, это очень вредная организация? Почему вы не пришли к военкому лично и не закончили это дело полюбовно?» Я говорю: «Вы мне расскажите, что из вас мою любовник, чтобы я с вами заканчивала это полюбовно».
Кристина Горелик: В итоге?
Марина Павленко: Подняли бучу, отправили все в Главную военную прокуратуру. В итоге моему сыну 15 декабря выдали военный билет.
Кристина Горелик: Сколько времени вы вот…
Марина Павленко: Больше года.
Кристина Горелик: Еще пример противозаконного поведения военкоматов.
Участница встречи: Мальчик получил повестку под давлением, пришел домой, позвонил мне. Ему не было проведено правильно медицинское освидетельствование, потому что за три года не было ни единого анализа. И несмотря на это, ему все равно вручили повестку, забрал приписное свидетельство, что не имели права делать. И он на нервной почве попал в больницу у меня. Пока он лежал в больнице, я сделала доверенность, подала в суд. И сейчас мы судимся.
Кристина Горелик: На время судебных разбирательств приостанавливаются всякие мероприятия, связанные с призывом. Кстати, оспорить в суде можно и решение призывной комиссии о годности к прохождению военном службы. В этом случае до конца судебного разбирательство призывника также не имеют права призвать в армию.
А вот что делать тем юношам, которые имели отсрочку от службы в армии не по медицинским, а по другим показаниям? Здесь нужно помнить следующее: в 2008 году в связи с изменением срока службы в армии многие отсрочки буду отменены. Такие, например, как…
Валентина Мельникова: Инвалиды первой и второй группы – родители, бабушки и дедушки. Мамы, папы, бабушки и дедушки – пенсионеры по старости, у которых есть только внук или один сын. Призывники с ребенком до 3 лет. Призывники с женой, беременность которой больше 26 недель. Мальчик, у которого одинокие родители воспитывают еще ребенка – инвалида детства, - со студенческими отсрочками она остается. С 2008 года на все виды получения образования, кроме аспирантуры – она отдельно – одна отсрочка. Если весной 2008 года мальчик, заканчивая школу, хотя бы один день захватит после 18 школьником, у него не останется никаких отсрочек ни на колледж, ни на институт. Это вы в виду имейте. А с 2008 года у нас призыв будет до 15 июля, однако.
Якобы будут призывать на год. Как будто инвалиды за год не подохнут одни, - рассуждает наша Государственная Дума. Поэтому, ребята на отсрочки рассчитывать нельзя. Вы думаете, что, придет новый президент и скажет: «У нас кругом враги, у нас тут Грузия, у нас тут НАТО, а тут – Америка…» Конечно, все увидят, что в войсках бардак, это понятно, - и быстренько всем вернут 2 года. В эту игру мы тоже играли. Это политическая ситуация.
Кристина Горелик: Вот теперь Надежда Дмитриевна не знает, что делать.
Надежда Дмитриевна: У меня сложная история, я вообще сама инвалид, у меня была вторая группа. И там, наверное, военкомат с поликлиникой связался, в общем, у меня большие неприятности с врачами были. И я решила все-таки отсудить эту вторую группу. Знаете, как долго боролась, я уже не ходила, у меня у самой сломан позвоночник – не у ребенка, а у самой перелом. Я добилась, чтобы мне переосвидетельствовали эту группу, и мне дали вторую группу. А вот сейчас опять сняли с меня группу, и у меня уже сил нет бороться, но я не знаю, может быть, и изыщу силы…
Кристина Горелик: А когда у вас была вот эта вот группа, в военкомате никаких проблем у вашего сына не было?
Надежда Дмитриевна: Нет, он прошел комиссии, ему поставили отсрочку до 2011 года, но дело в том, что надо же документы ежегодно посылать. А у меня еще нет пенсионного возраста, я еще более-менее молодая. И теперь вот я не знаю, что я буду делать.
Кристина Горелик: Потому что отсрочки уже не будет.
Надежда Дмитриевна: Да, отсрочки… Вернее, я не могу подтвердить, сейчас у меня третья группа, ее только вчера сняли. Буду всячески бороться за своего ребенка.
Кристина Горелик: В этом 2007 году все отсрочки от службы в армию сохраняются, хотя призывники весеннего и осеннего призывов будут служить уже не два, а полтора года. В 2008 году срок службы сократиться до года. Повлияет ли это каким-то образом на ситуацию в войсках? Спрашиваю Валентину Мельникову.
Что касается как раз полутора годов служба, разные мнения существуют на этот счет, но вот некоторые правозащитники, допустим, бывшие военные и действующие военные говорят о том, что нарушения прав человека в армии или, как принято это называть у военных, дедовщина началась либо с Великой Отечественной войны, после того как пришли, что называется, «старики», которые нюхали порох, и после этого начали учить молодых людей, как жить дальше, либо же с 60-х годов, как раз тогда, когда сокращали срок службы в армии, по-моему, с трех лет на два года, и те молодые люди, которые служили три года, были крайне озлоблены тем, что следующее поколение уже пришло служить два года, - и с тех пор вот подобные нарушения и преступления в армии, что называется, стартовали. Как вы считаете?
Валентина Мельникова: Хорошая сказка, но глупая. Еще 18 лет назад я верила этой сказке, в 1989 году. А теперь-то я знаю, на самом деле, что проблема не в том, что было когда-то. Потому что, извините, с 1945-46 года уже перемерли те офицеры и те сержанты, и те солдаты, которые там служили. А дело в том, что отношение к человеку в российской армии, к его жизни, к его достоинству человеческому ровно такое же, что и в Советском Союзе. Ведь все, что происходит с солдатами, называется «тяжкими преступлениями против личности». Подчас даже не побои, а именно унижение заставляет солдата или покончить с собой, или уйти из части навсегда. Именно от унижений они не могут видеть ни форму, ни офицеров, не верят никому. И это никак не связано с тем, что было когда-то. Но это, конечно, связано с тем, что очень многие офицеры, старшие офицеры прошли и Афган, и Карабах с его жестоким обращением и с солдатами, и с населением, и, конечно, Чечню. Вот эта вот совершенно чудовищная жестокость по отношению к своим собственным сослуживцам, это, конечно, вызывает вот эти преступления.
Кристина Горелик: Другими словами, не будет ли нового всплеска нарушений прав человека и преступлений в связи с переходом на полуторагодовую службу, а в дальнейшем – и на год.
Валентина Мельникова: 50 тысяч преступлений таких против личности в год – это мало разве?
Кристина Горелик: Это данные…
Валентина Мельникова: 50 тысяч – это то количество жалоб, которые приходят в наши 200 с лишним комитетов. На самом деле каждый солдат в той или иной степени подвергается или унижениям, или вымогательству, или побоям. Каждый, кто служит по призыву. И половина офицеров, между прочим, не только лейтенантов, но и капитаном, и майоров, и даже полковников. Поэтому говорить о всплеске – это немножко наивно. Больше, чем сейчас, преступлений… ну, может совершаться, но это уже просто за всякие разумные пределы выходит. Конечно, будут конфликты, потому что те, кто пришел на два года, они, конечно, обижены – с какого перепугу я должен два года жизни отдать, а эти огольцы – всего полтора? Конечно, они будут заставлять своих сослуживцев-полуторагодичников больше работать. Но какая это будет работа? Будет ли это военная служба или будет это подметание плаца или работа на макаронной фабрике по разгрузке муки, я, например, не знаю.
Бессмысленно вот такое вот неразумное сокращение срока без изменения функций солдата, понимаете. Этот год – полтора, а на следующий год – на год. И что? Офицеры рвут на себе волосы – что делать с этими солдатами, которые на полтора года, как их служба будет отличаться от того солдата, который на два года? Как их совместить в одном подразделении? Как их совместить в одном экипаже? А придут годичники – их куда сунуть? Нету, я точно знаю, потому что мы много работаем сейчас с офицерами, и они сами к нам приходят: «Мы не знаем, что с этим делать». Значит, выход один: полгода службы прошло – заставлять всех своих солдат подписывать контракты. Обещают, что ничего, «сынок, мы тебя задерживать не будем, это ничего, что здесь написано, что на три года, ты уйдешь через полтора», а это – ложь. И ребята потом будут тоже иметь неприятности. В общем, это неразумно. Разумно было давным-давно отменить призыв и комплектовать воинские части нормально, отбирая профессиональных солдат.
Кристина Горелик: Валентина Мельникова, глава Союза Комитетов солдатских матерей России.
Напоминаю, что вы слушаете программу Дорога свободы. 1 апреля начинается весенний призыв на военную службу, сроки которой, согласно президентскому указу, снижены в этом году до полутора лет.
О том, какие еще изменения произойдут после 1 апреля, какие законы вступят в силу и что от них ожидать, – во второй части программы.
Начиная с 1 апреля этого года, иностранным гражданам запрещено торговать на российских рынках. Федеральный закон «О розничных рынках и о внесении изменений в Трудовой кодекс РФ», регулирующий деятельность иностранцев в этой области, был спешно принят в конце прошлого года, 30 декабря. В это же время были установлены и квоты на трудовую деятельность для иностранцев. Разрешения могут получить в 2007 году порядка 6 миллионов человек. Конечно, нужно подчеркнуть, что 6 миллионов – это только те граждане, которые приезжают в Россию в безвизовом порядке из ряда стран СНГ. Другое дело, что неофициально приезжают в Россию на заработки гораздо больше иностранцев не только из ближнего зарубежья, но и из Китая, Вьетнама и других стран. Они, судя по всему, так и останутся нелегальными рабочими; введение квотирования лишает их права легализоваться на территории России. Они, судя по всему, так и останутся нелегальными рабочими, ведь какой смысл получать временное разрешение на проживание, если работать официально им все равно будет запрещено?
Впрочем, о том, что ожидает иностранных рабочих в России и как изменится с 1 апреля рыночная торговля, выясняли в разных российских регионах корреспонденты Радио Свобода.
На окраинах Пятигорска трудятся на рынках тысячи иностранцев, большей частью из Китая и Вьетнама. Запрет на торговлю иностранцам обернется лишь ростом цен на товары, уверены местные жители, закупающиеся на этих дешевых рынках. Слово – Ладе Леденевой.
Лада Леденева: В маленьком курортном Пятигорске с населением 200 тысяч человек - 12 рынков. Это 6,5 тысяч рабочих мест, которые, по данным торгового отдела администрации города, заполнены лишь наполовину. Иностранцев здесь единицы. В основном, это - приезжие из республик бывшего СНГ. Почти все они легализовались и осели на территории Кавказских Минеральных Вод еще несколько лет назад. Поэтому, как предполагают в администрации города, новый закон о рынках в части условий работы иностранных торговцев в России вряд ли существенно изменит нынешнее положение дел. В городе ожидают распоряжений из краевого центра и проводят на рынках плановые проверки, - рассказала ведущий специалист торгового отдела администрации Пятигорска Любовь Коваленко.
Любовь Коваленко: Ну, сейчас только ведется работа. Понимаете, мы еще ждем из края документацию, потому что там многое зависит еще и от краевых органов. Поэтому пока еще таких указаний рынкам не было. Но сейчас идут проверки рынков, конечно, там какие замечания есть.
Лада Леденева: Другое дело – сеть крупных рынков на окраине Пятигорска. По документам они числятся за Предгорным районом края, хотя фактически их отделяют от города несколько метров автодороги. Только на одном из таких рынков трудятся более 8 тысяч человек. Около тысячи торговцев - иностранцы, треть из них - нелегалы. Самые большие диаспоры - из Китая и Вьетнама, есть выходцы из Центральной Азии. По новому закону, с каждым из них администрация рынка должна заключить договор о предоставлении торгового места и выдать так называемую карточку продавца. По словам одного из представителей рыночного бизнеса, просившего его не называть, такая работа ведется: ведь, со вступлением в силу нового закона проверок и штрафов не избежать.
Представитель рыночного бизнеса: Там нет ничего страшного такого, чего нельзя не успеть. Единственное – проволочки со стороны администрации, которая не дает утвержденных типовых договоров на аренду торговых мест и утвержденных карточек продавцов. То есть искусственно тормозит власть, властные структуры внедрение положений данного закона.
Лада Леденева: Известно также, что часть иностранцев, вместо того чтобы легализоваться, спешно переоформляют свой бизнес на российских граждан и готовятся покинуть страну. Как при этом будет распределяться прибыль и куда уйдут налоги - пока неизвестно.
Представитель рыночного бизнеса: Ну, они сейчас уже пакуют чемоданы. Переводят свою собственность, если таковая часть, на граждан Российской Федерации.
Лада Леденева: Сами же китайские и вьетнамские торговцы, завидев журналистов, прячутся и вмиг забывают все русские слова.
Часть жителей Пятигорска и соседних городов Кавминвод новому закону не рады. С депортацией иностранцев на рынках не станет дешевых товаров. В результате, пострадает, как всегда, покупатель, - говорят одни.
Жительница Пятигорска: Китайцы, вьетнамцы, они шью что-то в подпольных цехах своих. Ну, не знаю, наша промышленность же не возрождается, заводы, фабрики стоят. Если бы это все возродилось… Вон фабрика «Машук» какая была колоссальная.
Жительница Пятигорска: Без них рынок будет, во-первых, пуст. Во-вторых, цены поднимутся бешеные. Что их убирать и за что убирать – тоже не знаю. Правительство наше ничего хорошего не делает для нас, для народа. Если их уберут, это само собой ясно, что рынок поднимется. А у них-то цены приемлемые для нас для всех.
Лада Леденева: Другие ругают приезжих за некачественный товар и за то, что те отбирают у местных жителей рабочие места.
Жительница Пятигорска: Хорошо бы, если бы они работали, потому что неизвестно какой товар там покупаешь. Да не то что не всегда, а товар всегда нехороший, он низкокачественный, никакой товар.
Жительница Пятигорска: Мне кажется, если бы сначала давали место людям, которые создают продукцию здесь, а там – пускай иностранцы где-то. А для местных нет конкретных мест, где человек мог бы свое прийти и продать.
Житель Пятигорска: Они не уедут. Они вот таких дураков поставят вместо себя, и все. И они не уедут. Только мы будем страдать. Все делается против нас. Ихним товаром наши торгуют, россияне торгуют, русские торгуют. А вы посмотрите, сколько он получает там.
Жительница Пятигорска: Конечно, их нанимают, как рабов. Сколько хотят, дают им денег, и они торгуют.
Лада Леденева: Как сложится ситуация на местных рынках - покажет время: все плюсы и минусы нового закона и продавцы, и покупатели ощутят только после того, как он вступит в силу в полной мере.
Лада Леденева для Радио Свобода, Пятигорск.
Кристина Горелик: Закон, запрещающий торговать иностранцам, на руку местным властям, родственники которых, владеющие торговыми центрами, избавятся таким образом от конкуренции, уверены в Вологде. От многочисленных проверок здесь на рынках страдают не только иностранные, но и российские граждане. Рассказывает Лариса Телицына.
Лариса Телицына: Если сегодня вы спросите рыночного торговца в Вологде о том, является ли он гражданином России, ответом вам будет настороженный взгляд. Даже те уроженцы Вьетнама и Кавказа, у кого есть российские паспорта, восприняли закон об ограничении торговой деятельности иностранцев крайне болезненно. Вновь звучит старая поговорка про то, что бьют у нас не по паспорту.
Торговец: Которые с регистрацией здесь работают или те, которые гражданство имеют, тоже есть проблемы. Почему нет? Как говорится, под одно всех заметут, как в фильме говорили. Я думаю, за этим – эти чиновники, которые в Думе сидят, в Госдуме сидят, здесь, вологодские чиновники, тоже здесь в вологодской Думе сидят. Которые имеют свой бизнес, который торговые центры имеют, они явно, я думаю, из-за конкуренции рынки убирают. Выжимают, многие отсюда уходят. Естественно, к закрытию это все идет. Я тоже не дурак, я все знаю, это уже чувствую, это все ерунда. И придут те, которые гражданство имеют, которые все документы умеют, здесь работают, - и к ним придираются. Допустим, я уже 24 года здесь живу, и жена русская, и двое детей, старшая в академии медицинской учится. Я сам… мелкий бизнес называется у меня, три точки. Все равно они найдут причину. Если им надо будет, они из-под земли достанут.
Лариса Телицына: Граждане Вьетнама с восточной покорностью сообщают о готовности соблюдать любые законы принимающей стороны.
Торговец: Закон – есть закон. Я живу в России уже лет 15. Я тоже так – налог заплачу на каждый год по времени, не опоздаю. И не обману. Если можно, конечно, нам спокойно… дадите, дак… работать.
Лариса Телицына: Звонки в миграционную службу от обеспокоенных иностранных торговцев раздаются ежедневно с середины января, когда вступило в силу постановление правительства. Ответ у руководителя службы Бориса Котова один.
Борис Котов: С 15 января до 1 апреля текущего года доля иностранных граждан, осуществляющих деятельность в розничной торговле вне магазинов, в палатках и в других непредусмотренных торговых местах, будет сокращена до 40 процентов. С 1 апреля доля иностранных граждан сократится до нуля. В соответствии с этим же постановлением, с 15 января запрещено иностранным гражданам осуществлять торговлю алкогольной продукцией, в том числе пивом, и фармацевтическими товарами. Ответственность возлагается на хозяйствующие субъекты, то есть на администрации, директоров рынков, на которых осуществляется розничная торговля.
Лариса Телицына: Борис Котов объясняет, что другие сферы деятельности для граждан, легально проживающих на нашей территории, остаются открытыми.
Простые вологжане оценивают эффективность таких мер неоднозначно.
Житель Вологды: Результаты должны быть. Упорядочиться должна работа рынка сама. Они там и едят, и живут, и обман сплошной идет.
Жительница Вологды: Так-то я не задумывалась, но, думаю, у нас и своих торговцев хватит.
Житель Вологды: Тут немножко очистится рынок – это положительно. Отрицательный факт – меньше будет товаров на рынке, особенно фруктов, и этот вопрос надо решать – откуда, кто будет их завозить.
Жительница Вологды: А редко мы ходим на рынок-то. Свои овощи дак, сами выращиваем. Пусть торговали бы, не мешают нам. Все подешевле было.
Лариса Телицына: Заметной тревоги среди граждан России нововведение не вызывает. А вот некоторые рыночные торговцы называют постановление правительства политическим заказом и националистической травлей.
Лариса Телицына для Радио Свобода, Вологда.
Кристина Горелик: На продуктовых рынках Ульяновска иностранцев мало, в основном это торговцы сухофруктами. Как они будут выходить из положения, выяснял Сергей Гогин.
Сергей Гогин: Частный предприниматель, назвавшийся Максудом, родом из Таджикистана, в Ульяновске с 1994 года и успел обзавестись российским гражданством. Из тех, кто торгует сухофруктами на центральном рынке, он такой один. Сухофруктами здесь традиционно торгуют граждане Таджикистана и Узбекистана. Официальное разрешение на торговлю есть у девяти человек, примерно столько же им помогают. Торгуют тем, что сами вырастили, высушили и привезли с юга. Сухофрукты – семейный бизнес. Оглядываясь на пустые торговые места на рынке, Максуд недоумевает: как это может быть, чтобы коренным жителям не досталось места на местном же рынке. Максуд хорошо владеет русским языком, но в микрофон говорить наотрез отказывается. Торговец фруктами по имени Арзу говорит, что готов паковать чемоданы и ехать домой, в Таджикистан.
Арзу: Ну, все, 1 апреля все уедем. Русский народ – кто будет торговать? Как у нас, не может торговать. Но закон есть закон. Что, шутить надо с законом. Не надо шутить.
Сергей Гогин: Продавец из овощного ряда Нина Ивановна поддерживает решение правительства о запрете на торговлю для иностранцев.
Нина Ивановна: Потому что они нам мешают здесь жить. Они начали командовать здесь. Вообще, постоянно, чтобы их не было. Чтобы их не видели. Мы им деньги платим. Наши, в общем, бомжи здесь нам помогают, а они им никто не дают здесь, отсюда выгоняют.
Сергей Гогин: Среди посетителей рынка есть и такие, кто придерживается другого мнения.
Покупательница: Сухофрукты, вы знаете, это неплохо, что они привозят. И мне кажется, все даже довольны. Ну, так и пусть заработают. Они же никому не мешают. А если их попросишь, они даже не уступки, на самом деле, идут.
Покупательница: Я считаю, что это неправильное решение. А почему иностранцам нельзя торговать на рынке? Они что, не люди? Любой человек вправе работать в торговле. Во всякой нации есть плохие люди, есть хорошие.
Сергей Гогин: Генеральный директор центрального рынка Евгений Муратов подтверждает, что так называемые коренные жители не спешат занять свободные торговые места.
Евгений Муратов: Все дают рынки в последнее время – у кого 40, у кого 50 процентов загруженность в связи с тем, что много открылось рынков, вот эти супермаркеты, гипермаркеты. По спросу и торговля невыгодна стала, такой торговли уже нет. Надо и за место заплатить, и туда-то, и туда-то.
Сергей Гогин: Сложилась парадоксальная ситуация: люди из южных республик СНГ, умеющие и даже любящие торговать, могут работать в России кем угодно, только не продавцами. Заместитель начальника областного управления федеральной миграционной службы Владимир Сергеев предполагает, что продавцы сухофруктов после 1 апреля будут поступить так.
Владимир Сергеев: Он же может работать не обязательно продавцом. Он привезет оптовую партию какого-то товара, сдает своим соотечественникам или россиянам. Товар-то он будет привозить, но просто он числиться будет этим грузчиком, этим же подсобным рабочим, этим водителем-экспедитором. Ну, они великие труженики, не пьют, не курят, с законом они стараются в противоречия не вступать, поэтом многие частные предприниматели заинтересованы взять его к себе на работу, чем взять нашего российского гражданина, которому, во-первых, и товар доверить не всегда имеет такой возможности, а это – надежный человек.
Сергей Гогин: Региональная власть в лице министра развития предпринимательства Вильдана Зиннурова считает, что запрет на торговлю для иностранцев для Ульяновской области не очень актуален.
Вильдан Зиннуров: Доля работников иностранных на 58 рынках областных не превышает 300 человек из общего количества около 13,5 тысячи торгующих. Оборот розничных рынков составляет 18 процентов от общего оборота торговли.
Сергей Гогин: Вклад продавца сухофруктов из Узбекистана Алика в товарооборот области действительно ничтожен. «Но куда я дену непроданный товар?» - говорит он. Его пластиковая карта – разрешение на работу – перестанет действовать 1 апреля. Он было собрал документы на получение разрешения на временное проживание, но в миграционной службе ему отказали: областная квота в 250 человек для выходцев из СНГ кончилась очень быстро. Продавцы сухофруктов, похоже, не верят, что им на самом деле придется уйти с рынка. Они ждут 1 апреля и надеются на чудесное послабление правил. Но пока вместо послабления вышла новая строгость: раньше мигрантам, получившим разрешение на временное проживание, не требовалось брать разрешения на работу. Теперь это обязательно: претендентов на гражданство сразу же приучают платить налоги.
Сергей Гогин для Радио Свобода, Ульяновск.
Кристина Горелик: Томск – город, стоящий на пути мигрантов из стран СНГ в европейскую часть России. Новый закон вынуждает осевших в городе мигрантов спешно принимать российское гражданство. Весь вопрос в том, сколько сил, времени и денег придется затратить им на то, чтобы стать российскими гражданами, и удастся ли это вообще. Из Томска передает Николай Погодаев.
Николай Погодаев: На томских рынках работают приезжие из Узбекистана, Азербайджана, Киргизии и Китая. Я отправился на один из здешних базаров и поинтересовался, знает ли торговый люд о новом законе и как на него реагирует.
Вы из Киргизии?
Продавец: Да, из Киргизии. Я в Томске на рынке частный предприниматель.
Николай Погодаев: Что продаёте?
Продавец: Ну, вещи, шмотки разные. Как положено, налог платим.
Николай Погодаев: А вот скажите, пожалуйста, в связи с новым законодательством, после 1 апреля что-то изменится для вас?
Продавец: Администрация после 1-го не разрешает торговать на рынке.
Николай Погодаев: А какие надо условия выполнить, чтобы можно было торговать?
Продавец: Только, нам говорят, только гражданин России, с российским паспортом надо торговать на рынке.
Николай Погодаев: Ну и что, будете принимать российское гражданство или всё-таки не будете?
Продавец: А мы уже сдали на российское гражданство, чтобы – скоро ждём – паспорт получать.
Николай Погодаев: Как власти реагируют на желание выходцев из ряда стран СНГ принимать российское гражданство? Председатель Комитета торговли и производства администрации Томской области Николай Макаренко.
Николай Макаренко: Это приветствуется, это нормальное явление, когда страна растет за счет иммигрантов и так далее. У нас сколько обрусевших здесь национальностей – 105 что ли в Томской области живут уже десятилетиями.
Николай Погодаев: Узбекская диаспора в Томске насчитывает более 10 тысяч человек. Тысяч 6 из них имеют российское гражданство. На вопрос о том, как поступают те, кто работает сейчас на рынках, руководитель узбекской диаспоры Томска Хамза Хамраев сказал…
Хамза Хамраев: Ну, если они здесь уже несколько лет работают, значит, оформляют гражданство, отказываются от узбекского гражданства. И знают, что там их уже не примут обратно.
Николай Погодаев: Азербайджанская диаспора Томска составляет около 30 тысяч человек. Причём это люди, имеющие российское гражданство. Без гражданства, говорит руководитель диаспоры Аликбер Рагимов, живут примерно около тысячи. По поводу торговли на рынке Аликбер Рагимов сказал, что…
Аликбер Рагимов: У нас именно на рынке только занимаются чисто российские граждане, кто имеет именно гражданство.
Николай Погодаев: Руководитель киргизской диаспоры Томска Рустам Абдуманапов говорит, что киргизов в Томске всего около тысячи человек.
Рустам Абдуманапов: Большинство представителей диаспоры, то есть тех граждан Киргизстана, которые живут здесь и работают, процентов 40 они торговали как раз-таки на рынках. И теперь не могут этим заниматься.
Николай Погодаев: Что касается получения российского гражданства, то здесь, сказал Рустам, порой обходится не без проблем.
Рустам Абдуманапов: Не во всех РУВД по-нормальному относятся и принимают документы. В некоторых просто отсылают. Требуют какие-то справки от участковых, а участковые не дают такие справки. Ну, вот тупо так. Вот в этом есть, конечно, проблемы.
Николай Погодаев: И снова – на один из томских рынков, где торгуют киргизы.
Продавец: Что будем делать – не знаю, пока неизвестно.
Николай Погодаев: Но вам всё-таки не хочется уезжать из Томска, из России?
Продавец: Нет, здесь я привыкла уже. Здесь собирать деньги можно, а там у меня большая семья, дети уже взрослые, студенты, денег много надо, поэтому мне здесь лучше.
Николай Погодаев: Как с милицией отношения, как они к вам относятся?
Продавец: Они ничего, нормальное отношение, нормальное пока. Если документы нормальные будут – никто не трогает нас.
Николай Погодаев: А дети у вас где?
Продавец: Дети – там.
Николай Погодаев: На этом можно было бы поставить точку, но в очереди в паспортно-визовую службы встретил женщину, которая многие годы не может получить российское гражданство.
Вы откуда приехали?
Жительница Томска: Я из Армении.
Николай Погодаев: Много проблем с получением гражданства или вида на жительство?
Жительница Томска: Да, я через суд добиваюсь, через решение суда только добиваюсь, что с тремя несовершеннолетними детьми я приехала сюда, в течение 10 лет я уже тут живу – и никак не могу получить гражданство.
Николай Погодаев: А что говорят? Почему?
Жительница Томска: То проблема – надо поехать в армянское посольство или письмо написать. А туда поехать – это бесполезно, у детей нет документов, они уже взрослые. У детей уже свои дети, но они ходят без паспортов. Ну, вот решение суда на руках, но все равно опять тянут.
Николай Погодаев для Радио Свобода, Томск.
Кристина Горелик: Корреспонденты Радио Свобода выясняли, что думают жители российских регионов о новом законе, запрещающем с 1 апреля заниматься торговлей иностранным гражданам.
По традиции завершаем нашу программу рубрикой Олега Панфилова «Власть и пресса».
Олег Панфилов: 29 июня 2004 года в Санкт-Петербурге пропал журналист Максим Максимов. Достоверно известно, что последний звонок на свой мобильный телефон Максимов получил в 19 часов 35 минут, когда находился недалеко от станции метро «Чернышевская». Максиму позвонил коллега-журналист и назначил ему через 40 минут встречу в кафе неподалеку от той же станции метро. Однако ни в 20:15, ни позже Максим в кафе не пришел.
Максим Максимов работал в различных изданий Санкт-Петербурга, а также в Агентстве журналистских расследований. За три года прозвучало несколько версий о причинах исчезновения журналиста, но последние публикации связывают это преступление с высокопоставленными сотрудниками петербургской милиции. Это обстоятельство подтверждает ставшую печальной статистику нераскрытых преступлений, связанных с профессиональной деятельностью журналистов, если в них участвовали представители власти.
Рядом со мной в студии Мария Юликова, независимый журналист, которая сотрудничает с Комитетом защиты журналистов в Нью-Йорке, а также Римма Васильевна Максимова, мама Максима Максимова, она на связи с нами из Потсдама.
Маша, с какими недоразумениями вы столкнулись, когда собирали информацию?
Мария Юликова: В принципе, у меня было только одно недоразумение – это когда я постаралась позвонить Константинову и с ним поговорить.
Олег Панфилов: Константинов – это руководитель Агентства журналистских расследований.
Мария Юликова: Да. Это произошло где-то пару недель назад. Он не стал со мной разговаривать. Я представилась ему и так далее. Он сказал: «Вы знаете, я вас не вижу, я не знаю, кто вы такая, и так далее, и я не буду с вами разговаривать». Я сказала, что готова показать ему что угодно, паспорт, представиться, доказать, что я есть я, но он сказал: «Да, все равно я не знаю, кто вы такая». И меня это несколько удило, потому что я занимаюсь этим делом уже довольно давно, я думаю, примерно около года, и тогда, в начале, когда я начинала только заниматься этим и звонила в Петербург, со мной разговаривали все, все сотрудники АЖуРа. А сейчас вот – нет.
Олег Панфилов: Но прежде чем я буду задавать вам вопросы о ходе расследования, хочу спросить Римму Васильевну о том, каким образом ей удалось встречаться с разными чиновниками, как они с сами общались и что вы смогли добиться, Римма Васильевна, прежде всего во время встречи с губернатором Матвиенко?
Римма Максимова: Это было первый раз, кто выразил мне соболезнования. До этого никому это даже в голову не приходило. Она сказала, что раскрыть это дело – это в интересах города, и обещала в течение месяца что-то предпринять. После этого я получила письмо из Комитета по законности… и так далее, от такого-то заместителя – формальная отписка, что все, следствие ведется. Я также встречалась в тот же день с председателем Комитета по средствам массовой информации правительства Петербурга Маниловой Аллой Юрьевной, которая обещала обговорить этот случай еще раз с Константиновым и решить, через кого сделать депутатский запрос. После этого несколько раз я пыталась с ней связаться или попросить хотя бы назначить мне время, когда я могу позвонить, по телефону с ней связаться». Нет, ничего.
У меня такое впечатление, что сотрудники АЖуРа также избегают встреч со мной в последнее время, избегают вообще этой тематики. Генеральный консул Германии в Петербурге просил о встрече у генерального прокурора Кондрата, тот ему отказал, мотивируя это тем, что дело строго засекречено.
Олег Панфилов: Маша, как вы думаете, в чем все-таки причина затягивания следствия или нежелания раскрыть это преступление, опубликовать или сообщить о том, что уже имеет следствие? Ведь поначалу было много версий, в том числе и версия АЖуРа была о том, что это убийство не связано с профессиональной деятельностью, что это могло быть связано с тем, что Максим хотел продать квартиру, и потом исчезла его машина, она была найдена на автостоянке через какое-то время. То есть вся информация привязывала попытки расследования к бытовым причинам исчезновения Максима. Как вы думаете, с чем это связано?
Мария Юликова: Это как раз самый сложный вопрос во всей этой истории: почему не хотят выносить обвинение явным убийцам или подозреваемым в этом убийстве? Насколько я понимаю, эти убийцы как-то связаны опять же с каким-то более вышестоящим начальством. И, видимо, они не хотят признаваться в этих собственных грехах, даже если что-то такое совершено их подчиненными. Также существовала версия о том, что это все завязано на бывшем замминистра внутренних дел Новикове, которого недавно сняли. Я не хочу сейчас обсуждать эту версию, потому что у меня лично нет никаких доказательств. Я читала статью, где какие-то совершенно туманные ссылки на каких-то смелых сотрудников МВД, на каких-то приближенных к Новикову, ни одной фамилии, ничего там не дано. Знаете, я, как профессиональный журналист, не могу этому доверять на 100 процентов. Поэтому эту версию, я думаю, нет смысла обсуждать. Единственное, что действительно можно сказать, что явно просто они друг с другом как-то повязаны, понимаете, все эти начальник, там в МВД или еще где-то, какие-то другие начальники. Потому что другого объяснения я не нахожу.
Если есть, по меньшей мере, три свидетельских показания о том, как это произошло, от участников вот этого процесса, как убивали Максимова и как его увозили в лес, и там его куда-то дели, этот труп, и официально то, что всем говорят – и сотрудникам АЖуРа, и Римме Васильевне говорят, что «мы не можем вынести обвинение, потому что нет трупа». Но вы знаете, что самое потрясающее в этой истории, то, что в Уголовном кодексе России нет такой статьи, которая бы говорила о том, что нельзя выносить обвинение в убийстве при отсутствии трупа. Ну, ведь труп-то можно уничтожить, что, скорее всего, и произошло с Максимом, понимаете.
Олег Панфилов: Вы думаете, есть перспектива составления и подачи жалобы в Страсбург?
Мария Юликова: Я надеюсь, что есть эта перспектива.
Олег Панфилов: Спасибо. Это была Мария Юликова, независимый журналист, которая сотрудничает с Комитетом по защите журналистов в Нью-Йорке. И на связи по телефону из Потсдама была Римма Васильевна Максимова, мы говорили о судьбе ее пропавшего сына, петербургского журналиста Максима Максимова.
Кристина Горелик: Вы слушали рубрику Олега Панфилова «Власть и пресса». На этом мы завершаем программу «Дорога Свободы».
