Владимир Бабурин: Сегодня мы в гостях у председателя Комитета Совета Федерации по делам Федерации и региональной политике Рафгата Алтынбаева. Наш сегодняшний хозяин – член комиссии Совета Федерации по регламенту и организации парламентской деятельности, член комиссии Совета Федерации по контролю за обеспечением деятельности Совета Федерации. Представляет он исполнительный орган государственной власти Рязанской области. И также член президиума Центрального совета партии «Справедливая Россия», что важно, потому что разговор о партийном строительстве, наверное, тоже пойдет.

Вопросы будут задавать Юлий Семенов, радио «Маяк», и Эдуардо Гедеш, московский корреспондент португальской газеты «Де Нотисиас».

Как всегда, в начале коротко биография… мы обычно говорим «гостя», но сегодня мы в гостях, так что – хозяина сегодняшнего кабинета. На сайте довольно скупая информация. Родился 21 сентября 1948 года, в 1971 году закончил Казанский химико-технологический институт имени Кирова. Доктор социологических наук. Государственные награды: 1981 год – медаль «За трудовую доблесть», 1995 год – Орден Дружбы. Должность перед избранием – советник председателя Совета Федерации Федерального Собрания. Если что-то хотите добавить… Действительно, информация довольно скупая.

Рафгат Алтынбаев: Я должен сказать, что на сайте, по-моему, достаточно широко освещена биография. Ну, во-первых, скажу так, прошел путь от инженера после окончания института. Начинал на строительстве КаМАЗа, практически с колышка. Потом прошел практически все ступени власти: комсомол, партия, инструктор, зафорг, второй секретарь, потом горкома второй секретарь, председатель исполкома. И 9,5 лет был мэром города Набережные Челны. Потом был заместителем министра сельского хозяйства Российской Федерации, далее стал членом Совета Федерации, потом был советником, потом снова вернулся членом Совета Федерации.

Владимир Бабурин: Хотя представляете вы теперь в Совете Федерации Рязань, но все-таки первый вопрос будет про Казань. Я думаю, что это вполне логично. Президент Татарстана Минтимер Шаймиев заявил, что намерен добиваться ратификации договора с Россией о разделе полномочий. Хочу напомнить нашим слушателям, что 7 февраля этот документ был одобрен Государственной Думой, но через две недели Совет Федерации его ратифицировать отказался. И одним из инициаторов этого отказа называют вас. Это правда?

Рафгат Алтынбаев: Я бы не себя такую высокую миссию не взял.

Владимир Бабурин: Но вы докладывали, поэтому все шишки на вас.

Рафгат Алтынбаев: Да, мы докладывали, потому что это действительно входит в компетенцию двух комитетов – по конституционному законодательству и, естественно, по делам Федерации и региональной политике. В первом варианте, когда договор пришел к нам в стены Совета Федерации, концептуально наш комитет поддержал, то есть концепцию договора, что договор может существовать. Но хочу сказать, в ходе этого заседания нашего комитета я своих коллег из Татарстана, членов Совета Федерации и представителей от законодательного и исполнительного органа, предупредил, не стал детализировать, но предупредил о том, что есть некие нюансы в статьях договора, обратите на это внимание. Я сказал: «Я еще раз акцентирую ваше внимание на том, что там есть проблемы. Но, видимо, каждый посчитал, что он достаточно глубоко вник, и в результате видите, что получилось. Хотя у нас была встреча и с Фаридом Хайрулловичем, и я ему тоже об этом говорил. И на заседании комитета, уже когда мы в окончательном варианте смотрели этот договор, к этому времени у нас было уже некое обоснование самого предмета, самого договора, соответствует он конституции или не соответствует, соответствует федеральным законам или не соответствует. И, к сожалению, объем отрицательной части, несоответствия перевесил, и вот такой результат получился.

Юлий Семенов: Но вы понимаете, наверное, что теперь создалась ситуация правовой подвешенности. С одной стороны, Татарстан, насколько я знаю, не подписал в свое время федеративный договор, претендуя на особый статус. В Конституции Татарстана говорится о том, что это объект международного права, ну, и он претендовал на особое отношение, которое как раз и должен был регулировать договор. Хотя известно, что по следам Татарстана претендовали на особые отношения с центром и Башкортостан, и Чечня. И, возможно, эта цепная реакция могла продолжиться. В чем вы видите перспективу выхода из этой ситуации?

Рафгат Алтынбаев: Ну, во-первых, хочу сказать, что время договоров в определенной степени прошло. Поскольку выстроена вертикаль власти… вот даже простой пример: я назначаю главного инженера, я генеральный директор, и я с ним о чем должен договариваться, если я его назначаю, если по-простому сказать? А если уже перевести на язык Конституции, на язык федеральных законов, мы – единое государство. Могут быть в отдельных случаях, когда это записано в законе, особые условия, которые говорят о том, что в данном случае нужен договор. Об особых случаях, к сожалению, пояснительной записки предъявлено не было, нет особых случаев. Это не приграничные условия, там не какая-нибудь экологическая катастрофа, там не какая-нибудь другая социальная катастрофа и так далее. Можно до бесконечности перечислять, вот этих особых условий не было. Да, у каждого субъекта есть особые условия, север имеет свои особенности, юг имеет свои особенности, центр, естественно, тоже имеет особенности. И конечно, здесь, когда начинаешь рассматривать, вот этот статус особенности в законодательстве надо более явно выразить, чтобы понимали люди: если идут на предмет договора, то тогда, вот, рамочно то, то и то имеется в виду. Поняли, да?

Поэтому здесь, я считаю, что большой коллизии нет. В конце концов многие годы, не один год все делали для того, чтобы Россия в хорошем смысле этого слова стала единым государством. Вот эти вот некие сепаратистские настроения, которые, к сожалению, были, вы знаете, к чему они привели, в некоторых республиках и сегодня с этими проблемами еще разбираются или решают. Поэтому давайте так: если мы живем в едином государстве, значит, никаких сепаратистских настроений быть не может. Мы должны все делать для того, чтобы Россия была могущественной страной, Россия могла конкурировать в мировой политической системе, в экономической и других отраслях. Поэтому, я считаю, надо вот этих критериев придерживаться – и будет все нормально.

Эдуардо Гедеш: Россия не только многонациональная страна, но и многообразная с точки зрения структуры, потому что есть края, области, Москва и Питер, и республики. Мне кажется, что республики и президенты… мы недавно видели, что стал президентом Чечни Рамзан Кадыров, и то, что человек является президентом, это как-то добавляет ему престиж, это как-то отличает от губернатора. И я хотел бы узнать от вас, почему надо было отменить институт президентства?

Рафгат Алтынбаев: Ну, это мое мнение. Это мое мнение, хотя в 184-ом законе «Об основных принципах организации исполнительных и законодательных органах власти Российской Федерации» записано, что субъект сам определяет, как назвать этого руководителя, высшее должностное лицо, какой ему дать статус с точки зрения названия. Это дело, естественно, самих субъектов. С другой стороны, естественно, опять же могу сказать, статус в каком смысле. У нас сейчас малое предприятие, там несколько человек – и там тоже президент компании. И президентов у нас очень много в системе экономического блока страны. Но, с другой стороны, я не знаю, во Франции президенты есть еще, кроме компаний, в политической системе? Я думаю, их нет. В Америке, я думаю, их тоже нет, кроме корпораций и так далее, в политической системе, в структурах государственной власти. Ну, это, знаете, хочу я быть таким большим – давай я себя назову президентом. Суть-то не меняется, глава это будет республики, губернатор… Президент должен быть в стране один. Это некий символ власти, который говорит о том, что у нас есть вот такое должностное лицо, которое ответственно за состояние нашего государства.

Владимир Бабурин: Я хотел бы еще вернуться к договору между Россией и Татарстаном. Те, кто поддержал предложение документ отклонить, употребили такую формулировку (может быть, я несколько утрирую, но думаю, что суть передам достаточно точно): по сути этот документ не более чем декларация, так как не затрагивает ключевых политических и финансовых вопросов, и по большому счету значимыми пунктами в нем являются лишь особый порядок выдачи республиканских паспортов – с вкладышами на татарском языке, требование свободного владения татарским языком для президента и формулировка, что Татарстан считает себя демократическим и правовым государством. Минтимер Шаймиев тут же отреагировал, заявив: «Договор абсолютно безупречен с правовой точки зрения, и голосование по договору было политизировано». Достаточно много сейчас в России живет людей, которые выросли в Советском Союзе и прекрасно умеют читать между строк, а журналисты, наверное, особенно. И вот за это слово «политизировано» сразу многие ухватились и стали рассматривать конфликт с другой стороны – как конфликт межпартийный. Памятуя, что вы – один из ближайших соратников спикера Совета Федерации и главы партии «Справедливая Россия» Сергей Миронова, и фактически вас называют и руководителем (что формально не совсем так) партийной организации в республике Татарстан, а господин Шаймиев, напротив, входит в партию «Единая Россия», и Борис Грызлов, поддержав в Государственной Думе этот договор, в первую очередь поддерживал не договор, а своего коллегу по высшему совету партии «Единая Россия» господина Шаймиева, - вот такую формулировку нашли журналисты, переведя конфликт в область межпартийных расхождений. Под этим что-то есть?

Рафгат Алтынбаев: Я хочу сказать, в жизни, когда хочешь что-то объяснить, вариантов всегда много. Выбираешь тот, который тебе более удобный. В данном случае, я думаю, Минтимер Шаймиев выбрал более удобный для себя вариант. Он решил сказать, что, да, это политика, это взаимоотношения между партиями. При чем тут Конституция, при чем тут статьи договора – и наши межпартийные отношения? Я вот это никаким образом воспринять не могу. Каждый из нас знает Конституцию, и он, и мы, и я думаю, у каждого из нас как бы есть настольная книга – Конституция Российской Федерации. Открываешь страницу и смотришь, соответствует или не соответствует. Не соответствует – говоришь аргументы, выявляешь аргументы. Все было аргументировано. Вот проводили мы заседание комитета, когда Фарид Хайруллович попытался объяснить, что нужен этот договор, там у нас ситуация с водообеспечением плохая, с экологией, очень много нефти выкачали, а жители Татарстана мало получили. Этот вопрос оставим за скобками, потому что почему не получили – это второй вопрос. На самом деле почему не получили? Тогда тоже можно было правильно выстроить отношения, с тем чтобы и у Татарстана что-то осталось, но, я думаю, в этом смысле обижаться просто никак нельзя. Поэтому здесь как бы желание свести на проблемы политизации – я категорически это отметаю, и я считаю, что это неправильно, это даже некорректно.

Владимир Бабурин: Но журналисты повелись, и довольно охотно.

Рафгат Алтынбаев: Ну, знаете, мы иногда ведемся, когда нам хочется вестись. Вот хочется нам обманываться – мы и обманываемся. А если мы встаем на принципиальные позиции с точки зрения законодательства, Конституции, там все по-другому. Поэтому это их объяснение.

Юлий Семенов: Я хочу вам задать вопрос, который, извините, тоже может вам показаться не очень корректным, тем не менее, вы поймете, почему я его задаю. Я хорошо знаю Минтимера Шариповича, очень его уважаю…

Рафгат Алтынбаев: Мы тоже его уважаем.

Юлий Семенов: Да, но время и возраст рано или поздно возьмут свое. И уже ходят разговоры о том, что где-то не за горами время, когда ему придется уйти. И, естественно, как у журналистов и политологов принято, обсуждаются возможные варианты, кто может быть его преемником. И мэра Казани бывшего называют, и руководителя парламента, разные есть варианты. Но среди этих вариантов появляется иногда и ваша фамилия. Конечно, рано спрашивать конкретно об этом, но допускаете ли вы такую возможность со временем?

Рафгат Алтынбаев: Ну, скажу так. Работая мэром города Набережные Челны, я думаю, мне не даст никто соврать, кто нас слушает, я достаточно эффективно работал мэром, могу сказать, был и «Лучшим мэром России», и город не раз занимал призовые места среди самых благоустроенных городов России, и мы старались с нашей командой эффективно работать. И это отмечалось президентом республики Татарстан. Я, наверное, отвечу так. Первые выборы президента республики – и вдруг кто-то запускает слух о том, что Алтынбаев тоже хочет как бы претендовать кандидатом в президенты республики Татарстан (это было уже давно). И мы встречаемся с Минтимером Шариповичем в Челнах с активом, как с кандидатом в президенты, и ему задают вопрос: «Минтимер Шарипович, а почему у вас претенденты такие, по уровню ниже, чем вы (по-моему, директор мыловаренного завода, сейчас не помню, то ли какого-то небольшого спорт завода)?» И он говорит: «Я конкурентов не выбираю». И вот тогда он сам говорит: «Если бы это был Рафгат Закиевич, я бы считал это серьезным».

Отсюда хочу сказать, конечно, каждый из нас, независимо от того, приехал в Москву, вынужден был приехать в Москву, но у нас есть своя родина, малая родина, где мы родились, где мы прожили, где мы пытались в свое время привнести свои усилия, для того чтобы там жилось людям лучше. Ну, дома всегда лучше, тебя всегда поймут. Я вот работал заместителем министра сельского хозяйства, сижу в кабинете – и напротив меня всегда была карта Российской Федерации. И я вспоминаю детство, когда мы бросали камешки в воду: бросишь камень – и мы все соревновались, у кого волны пойдут больше, шире. Мы понимали каждый: чем больше весом берешь камень, тем… Но не у каждого хватало сил бросить. А я вот сидел замминистра и думал: ну, хорошо, я вот тут работаю, знаете, вот эти просторы России, великие просторы, и я бросаю камень – созидаю чего-то, пытаюсь делать, а это ведь доходит до Камчатки… практически не доходит то, что я говорю. И мало кто знает, что я делаю. В Калининграде – то же самое, наверное. И вот отсюда я для себя сделал вывод: хорошо, когда река небольшая, и ты там пытаешься эти добрые камни бросать – тогда быстрее до берегов доходит, а на берегу всегда люди.

Владимир Бабурин: Но если, действительно, такое случится, что президент России, нынешний или будущий, предложит парламенту Татарстана вашу кандидатуру, можно ли тогда ожидать, что вашим первым предложением будет переименовать президента республики в губернатора?

Рафгат Алтынбаев: Ну, давайте так. Конечно, как говорят, гадать на кофейной гуще или прогнозы делать – это дело неблагодарное. Конечно, я хотел бы, чтобы в Российской Федерации было одно название: губернатор, так губернатор, глава так глава. Ну, что мы там каждый из себя пытаемся чего-то показать? Все равно ты не президент, России, хоть тебя трижды назови, третьей степени президент республики Ичкерия или трижды президент Башкирии – все равно ты ниже президента России. Поэтому все то, что внизу, должно называться все-таки по-другому. Считаю, что это глава республики, губернатор… Ну, к республикам как-то губернатор, может быть, не очень подходит, но – глава республики.

Эдуардо Гедеш: Рафгат Закиевич, у меня такой вопрос. В последнее время были такие процессы, где регионы объединились. И поскольку Россия – многонациональная страна, есть разные народы, этот процесс не означает, что какие-то национальности будут меньше представлены. И в связи с этим может ли этот процесс продолжаться? Есть еще регионы, которые могли бы объединиться, наверное, по экономическим причинам?

Рафгат Алтынбаев: Во-первых, действительно, сам процесс начался, уже 5 субъектов в процессе объединения. Буквально вчера мы послушали Пермский край – это Коми-Пермяцкий автономный округ объединился с Пермской областью. Я вам скажу, там найден полнейший консенсус, и интересы народа коми-пермяцкого, национальностей учтены. И вот буквально, по-моему, в четверг на следующей неделе они принимают устав края. И там есть отдельная глава – особый статус Коми-Пермяцкого автономного округа, то есть выделено таким образом. О чем это говорит? Да, национальное культурное развитие – вопросов нет, язык – вопросов нет. Они даже предлагают некого министра по этой территории. Они мудро поступают, я считаю. Тем самым он, будучи в правительстве, все время будет проводить интересы того народа, который живет на этой территории. С точки зрения представительства в законодательных органах власти там тоже найден консенсус. Там два, по-моему, депутата, но есть субъекты, где по 10 сделали, - коряки, например, 10 вместе с Камчаткой. И исходя из этого, мы тоже думаем: а может быть, все-таки что-то рамочное должно быть? Надо же четко определиться, потому что это тоже некая борьба элит в период объединения. Каждый хочет остаться на своем должностном положении, для него это интересно. А людям-то это не очень интересно, людям-то хочется, чтобы в итоге объединения улучшилась жизнь. И мы считаем, что это главная задача, процесс объединения именно направлен на это, когда находят точки приложения, видят возможности использования людских, природных, географических и так далее ресурсов и возможностей и тем самым все сделают для того, чтобы люди в этом субъекте жили лучше. Будет хуже, если процесс объединения не даст такого результата, но у нас пока сомнений таких нет, и не приведи, как говорят, таких случаев Господь.

Юлий Семенов: Мне хотелось бы затронуть тему формирования Совета Федерации самого, где мы сейчас находимся. Уважаемый орган, верхняя палата, но не секрет, что в обществе время от времени возникает дискуссия о том, как этот Совет Федерации формируется. Многие люди считают, что Совет Федерации должен выбираться. Там процедура может быть разная (вы, наверное, свою позицию выскажете), может предлагать глава субъекта Федерации кандидатуру, но все-таки чтобы люди голосовали. И, естественно, тогда член Совета Федерации, как всенародно избранный, мог бы свою позицию более принципиально отстаивать. Сейчас я не хочу обижать вас и ваших коллег, но все-таки ходят такие разговора, что это палата трудоустройства политиков, которые, скажем, с первого ряда вынуждены были уйти, но их вот так устраивает. С другой стороны, что это палата лоббистов. Вот я возьму один пример – по Туве. Буквально на днях переутвердили банкира Пугачева представителем от Тувы. А с Людмилой Нарусовой я сам говорил, я говорю: «Вы извините, вы на тувинку не похожи». Но она говорит, что занимается вопросами, связанные с Тувой. Бог с ним, дело не в личности, дело в принципе. Вот Сергей Михайлович высказывался за избрание, в принципе, но у меня сложилось впечатление, что в последнее время он как-то немножко тормознул в этой идее, обставив ее дополнительными условиями. Нам интересна была бы ваша точка зрения.

Рафгат Алтынбаев: Во-первых, хочу сказать, что Совет Федерации… всегда в политике присутствует конкуренция, хочется быть лучше других. В таких случаях начинают как-то принижать как бы следующего, поэтому здесь, конечно, вот этот вот элемент существует, от этого никуда не денешься, это было, будет, к сожалению, в жизни так происходит. Должен сказать, что Сергей Михайлович последовательно говорит о том, что Совет Федерации должен избираться. Наверное, нужно определить какие-то условии, в том числе, кто откуда избирается. С этим тоже согласен. Я вам, отвечая на вопрос ваш, попытался объяснить. Хочу сказать, что в Совете Федерации, по большому счету, очень подготовленные люди. Я человек, прошедший в политике все ступени, и я все-таки могут дать некую оценку своим коллегам. И я хочу сказать, что в большинстве своем это подготовленные люди – то ли это в бизнесе, то ли это в политике, то ли в других областях, но законотворчество предполагает разные направления. Мы же не только тут политикой занимаемся, мы занимаемся, наоборот, не политикой, а мы занимаемся законотворчеством. А при условиях законотворчества нужны и экономисты, и люди, которые понимают некие отрасли, и я думаю, вкупе это дает нам возможность того, что мы все-таки пытаемся одобрять уже выверенные законы после того, как их эти специалисты тоже посмотрели. Но, с другой стороны, Совет Федерации – это некий фильтр, и мы отклоняли законы, создаем согласительные комиссии, как предусмотрено регламентом. И я считаю, что в этом благо, потому что, к сожалению, иногда и Государственная Дума в поспешном порядке может выпустить закон, принять закон. Лишний фильтр, как говорят, не помешает. Любой закон влияет на судьбу людей, любой закон в той или иной степени. Может быть, не напрямую, косвенно. Поэтому желательно, чтобы законы как-то способствовали улучшению жизни людей или созданию условий для улучшения жизни людей.

Владимир Бабурин: В одном из своих интервью вы назвали ошибкой то, что государство отдало субъектам Федерации полномочия по реализации национальной политики, и сказали: «Не надо выстраивать национальную политику в регионах, она должна быть единой». И предложили восстановить государственный контроль в этой сфере. Вот под словом «восстановить» что вы имели в виду?

Рафгат Алтынбаев: Слово «восстановить» - это, наверное, журналисты там за меня написали. Я эту статью, по-моему, смотрел. Разговор шел, и это было, по-моему, на заседании… скорее всего, на заседании круглого стола. Я что имел в виду? Я имел в виду то, что, принимая 122-ой закон, там во многие законы мы привнесли изменения, а другой закон есть – о национально-культурных автономиях, и там есть статья, где говорится: финансируются они из бюджета Российской Федерации, субъекта и так далее. И вдруг из бюджета Российской Федерации это убирается. Никто, к сожалению, не усмотрел, и мы считаем, что отдали как бы на финансирование субъектам. Но не у всех субъектов есть такие возможности, по уровню бюджетной обеспеченности они разные, и, я считаю, национальная политика – это политика государства. И, естественно, государство должно осуществлять финансирование. Более того, мы хотим в Бюджетный кодекс привнести статью «Национальная политика». Буквально недавно мы передали свои предложения в Бюджетный кодекс, и там мы хотим, чтобы это прошло. К сожалению, Государственная Дума не приняла, имеется в виду, на уровне Комитета по бюджету, да и в целом, а мы на Совете Федерации, скорее всего, будем настаивать. По крайней мере, наш комитет будет точно настаивать. Говорить о национальной политике и не финансировать эту деятельность государства, а это – функция государства, и у нас написано в Конституции, что Россия – это многонациональная страна, - в таких случаях обязательно должна быть строка в бюджетной классификации о бюджетной политике. Мы это хотим восстановить.

Владимир Бабурин: Вы уже внесли поправки, насколько я знаю, в бюджет в Государственную Думу.

Рафгат Алтынбаев: Да.

Владимир Бабурин: Как реакция «Единой России»?

Рафгат Алтынбаев: Вот, как мне сказали, я там не могу сказать, «Единая Россия» или нет, мы работаем с депутатами, поскольку у нас в Совете Федерации нет как бы партийной принадлежности, здесь запрещается даже.

Владимир Бабурин: Там-то как раз, наоборот, говоришь Дума – думаешь «Единая Россия».

Рафгат Алтынбаев: Да, поэтому они своим голосованием все это выразили – отклонили же, нет этой поправки, к сожалению. Я считаю, это большая ошибка. В многонациональном государстве уж найти строку в бюджетной классификации – не такие большие расходы, поддержать национально-культурные автономии, национальные объединения и так далее. Все это должно быть.

Эдуардо Гедеш: Я бы хотел обратить внимание, может быть, больше на международную политику, но последнее время очень интенсивно обсуждается доклад Госдепартамента США по поводу прав человека. И, насколько я знаю, это обсуждали и в Совете Федерации. Я бы хотел знать ваше мнение. Там есть, насколько я понял, два очень разных аспекта. С одной стороны, есть оценки по правам человека, с другой стороны, есть и предложения действовать и влиять на политический процесс.

Рафгат Алтынбаев: Это доклад Госдепартамента вы имеете в виду.

Эдуардо Гедеш: Да.

Рафгат Алтынбаев: Ну, во-первых, действительно, мы на заседании Совета Федерации эту тему рассмотрели, мы приняли свое заявление по этому поводу, и мы считаем, что вмешательство другого государства во внутренние дела одного государства – это недопустимо. Российская Федерация никогда ни с какими заявлениями по поводу демократических преобразований или развития Америки не выступала. Почему другая страна должна себе позволять такие действия? Мы у себя внутри страны разберемся без подсказчиков, скажу так. Поэтому вот такой подход со стороны… Ну, кто-то уже привык, уже для себя решил, что он учит все страны и практически весь мир. Вот надо немножко как бы ударять по рукам, чтобы в следующий раз такого желания не было. Россия – достаточно мощное государство, у нас потенциал очень серьезный, в демократических преобразованиях мы абсолютно не отстаем от многих стран демократических. На заседании прозвучало предложение – может быть, мы тоже создадим фонд по поддержке демократии в США?

Владимир Бабурин: С гораздо более жестким предложением выступил господин Шарандин, председатель Конституционного комитета, предложив подумать, нужны ли в России на выборах американские наблюдатели. Может быть, их не стоит приглашать.

Рафгат Алтынбаев: Ну, во-первых, такая практика есть, тот же Юрий Афанасьевич Шарандин сказал о том, что в Англии, например, особо не приветствуют наблюдателей, во Франции тоже. И он сказал: «Посмотрим, как французы, допустят наблюдателей на выборы президента Франции – тогда и мы, наверное, скорректируем свое отношение. Мы-то как раз этим самым хотим сказать, что мы – демократическая страна, приезжайте и смотрите. Но если после этого начинается… как бы тебя допустили к столу, а ты там начинаешь за этим столом вести себя некорректно, неприлично, то от этого стола отодвигают таких людей. Может и такое случиться.

Юлий Семенов: Рафгат Закиевич, наш разговор происходит в тот день, когда стало известно о другом голосе из-за рубежа, на этот раз не государства, а личности. Я говорю о заявлении Березовского, что вот его деятельность направлена на подготовку переворота в России, и он даже финансирует некоторые группы, которые могли бы этой цели со временем достигнуть. Отношение к этому можно прогнозировать, но у меня вот такой вопрос. Как вы считаете, за этим стоит действительно какая-то реальная интрига или это просто блеф?

Рафгат Алтынбаев: Ну, если смотреть истине в глаза и фактуре, я считаю, что это блеф. Здесь у руководства страны как бы нервы крепкие, поэтому этим не возьмешь. На общественность, может быть, пытаются влиять, но каждый знает, кто есть кто, поэтому я тут никаких проблем не вижу. Ну, пусть говорят. Это опять из области демократии.

Эдуардо Гедеш: Если возвращаться к вопросу о формировании Совета Федерации, это форма выбора, которая сейчас есть, фактически было предложение Владимира Путина, и фактически можно считать, что это было решение, которое приняли в Кремле. В следующем году будут выборы президента. Могут ли, скажем, следующие изменения наверху тоже влиять? Или уже существует какая-то более-менее сильная структура, которая не зависит от изменения наверху?

Рафгат Алтынбаев: Хочу сказать так, что Совет Федерации как верхняя палата – это опыт не только России, но и других стран в том числе – такой опыт у нас прижился. Когда были здесь губернаторы и так называемые президенты, тогда ведь они приезжали, к примеру, вот сегодня заседание, если вчера приехал – еще как-то. Вот мы здесь работаем на постоянной основе, и у нас времени не хватает для того, чтобы просмотреть все законы. А я понимаю человека, который с самолета забегает в зал заседаний Совета Федерации, ему надо принимать закон, а он в глаза не видел этот закон. Может быть, юридические службы что-то ему подсказали, но самому надо читать законы. Поэтому профессиональная верхняя палата, она нужна стране, и в этом абсолютно нет никаких сомнений. А желание было их, конечно, остаться, как-то быть в этой политической тусовке, но это была, по большому счету, политическая тусовка.

Владимир Бабурин: Скажите, пожалуйста, не так давно глава Совета Федерации Сергей Миронов сообщил журналистам, что продолжительность срока правления действующего президента России Владимира Путина может быть увеличена до назначения даты очередных выборов, сказал, что он довольно значительную роль – Сергей Миронов – в этом процессе играет, так как, по Конституции, выборы назначает Совет Федерации. И вопрос о дате выборов вносит в повестку дня председатель Совета Федерации. Насколько вы считаете возможным действительно изменение существующей российской Конституции? И как вы относитесь к тому, что в России уже появились некоторые вещи, которые на деле есть, а в Конституции не существуют. Так в статье о федеративном устройстве перечисляются субъекты Федерации, республики, края, области, но нет ни слова о федеральных округах. В статье, в которой говорится об органах власти, о президенте, о правительстве, о парламенте, никак не упомянут Госсовет. Тем не менее, и федеральные округа есть, и Госсовета есть.

Рафгат Алтынбаев: Я, наверное, соглашусь с тем, что законодательно как-то нужно закреплять это все. С другой стороны, исходя из вертикали власти, у президента… мы же не говорим: «Давайте примем закон по советнику президента». И мы не говорим: «Давайте мы примем закон по помощнику президента» или «по должностям, которые утверждает президент». Мы этого не делаем. Поэтому определили полпредов – это исполнительный орган власти, высшее должностное лицо страны решило, что для координации, для объединения усилий нужны такие структуры, и мы с этим согласились, и я думаю, как бы законодательно здесь подходить, наверное, не обязательно. Хотя немало людей, которые пытаются эту тему обсуждать, волна то поднимается, то затихает, это вопрос, так сказать, не требующий законодательства, скажу так.

Владимир Бабурин: Знаете, в России же еще очень многое зависит не только от должности, но и от человека, который на этой должности сидит. Ну, взять тех же полпредов, была не так давно инаугурация Рамзана Кадырова, и было совершенно очевидно и ясно, что господин Кадыров считает господина Козака своим начальником – полпреда президента в Южном федеральном округе. В Северо-Западном ситуация ровно наоборот, госпожа Матвиенко с должности полпреда пошла на должность одного из губернаторов, пусть и одного из самых больших регионов Российской Федерации.

Рафгат Алтынбаев: Ну, и Дмитрия Козака, и Рамзана Кадырова предложил президент, это одна вертикаль власти. Здесь как бы вы видите, что никаких противоречий нет. Раз поручено Дмитрию Козаку быть полпредом в Южном федеральном округе, а Рамзан Кадыров, естественно, один из субъектов этого федерального округа, понятно, что он координирует. Ну, раз координируешь, то есть и некое подчинение.

Юлий Семенов: Я думаю, нам сегодня не уйти от темы о третьем сроке президента Путина.

Владимир Бабурин: Я так ее потихонечку обозначил.

Юлий Семенов: Я хотел бы все-таки знать в более развернутом виде мнение нашего собеседника. Тем более что снова и снова руководитель Совета Федерации и вашей партии «Справедливая Россия» к этой теме возвращается. Хотя всем известно, что Путин твердо говорил, и не раз, что он на третий срок не пойдет, Конституцию менять не надо. Но снова и снова этот вопрос ставится – Мироновым, Лужковым, еще кем-то. А вы знаете, что такое Россия. Завтра в порыве верноподданнических чувств все, у кого висят портреты президента, начнут предлагать третий срок, чтобы просто показать лояльность, даже не думаю об этом всерьез. Вот мне интересна ваша позиция.

Рафгат Алтынбаев: Во-первых, могу сказать так. 16-го числа была встреча членов палаты с президентом Российской Федерации Владимиром Владимировичем Путиным. В ходе встречи я как бы еще раз для себя определился и могу сказать, что, конечно, Россия на некотором подъеме. И есть такая поговорка: коней на переправе не меняют. Он набрал такой вес. Я просто, открыв рот, сидел, смотрел и слушал. Я радовался тому, что у нас такой подготовленный президент. Но для того чтобы он был таким, тоже какое-то время ушло. И не использовать потенциал человека, который набрал уже серьезный опыт как внутриполитической деятельности, так и внешнеполитической деятельности, конечно, было бы расточительством. Как говорят в таких случаях, от добра добра не ищут. Я считаю, то, что сказал Сергей Михайлович, имеет право на жизнь.

Юлий Семенов: А вариант типа Дэн Сяопина не устраивает вас?

Рафгат Алтынбаев: Нет, я думаю, конечно, жалко, что срок… Все зависит от того, на каком этапе и в каком состоянии при нем государство. Если бы было государство уже в таком стабильном состоянии, экономика развивалась бы… Каждый президент, каждый руководитель страны должен дать некую динамику в развитии. Все же все знаете о том, в каком состоянии он принял государство.

Владимир Бабурин: То есть надо вас так понимать, что вы идею третьего срока поддерживаете?

Рафгат Алтынбаев: Я поддерживаю.

Владимир Бабурин: Хотя, не знаю, согласитесь вы со мной или нет, но как раз именно опыт Владимира Путина показывает, что даже президента такого большого государства, как Россия, хорошего президента сделать не так сложно. За полгода еще до того, как он стал президентом Российской Федерации, много ли людей в России знало, кто такой Владимир Путин?

Рафгат Алтынбаев: Ну, я согласен. Но он-то доказал, что он таков есть, результат налицо.

Эдуардо Гедеш: Если можно, я бы хотел по этой теме вопрос задать. Вам не кажется, что третий срок как-то сильно расшатал бы престиж России на международной арене?

Рафгат Алтынбаев: То есть идея третьего срока обсуждается…

Эдуардо Гедеш: Идет сравнение с другими случаями, которые считаются не очень…

Рафгат Алтынбаев: Давайте так, мы ко всем относимся уважительно, все страны уважаем, и всех политиков всех стран уважаем, но у нас своя судьба, мы не можем подстраиваться. И мы не можем через копирку копировать то, что происходит в других странах. Поэтому мы должны выстраивать и свою демократию так, как нашему народу нравится, мы должны определяться с руководством страны так, как нашему народу нравится. И я думаю, всегда мы должны делать так, как нашему народу нравится.

Владимир Бабурин: Скажите, а вам не кажется, что, может быть, лучше вообще не обращаться к западному опыту, нежели делать это так, как зачастую происходит в России? Когда пошли только-только первые разговоры о том, что срок пребывания Путина у власти нужно продлить, тут же в качестве примера предлагали Францию: посмотрите, у них президент избирается на 7 лет. А потом говорили: ну, Франция, конечно, Франция – большая страна, посмотрит… А Америка тоже не маленькая страна, и у них на четыре… И тут французы такую свинью подложили – взяли и сократили президентский срок. Достаточно часто так бывает, что к западному опыту обращаются лишь тогда, когда он подходит к моменту. Во всех других случаях говорят, что у России особый путь. Ну, в принципе, примерно то же самое, но в более жесткой форме те слова, которые вы только что произнесли.

Рафгат Алтынбаев: Я считаю, любой международный опыт, внутренней ли политики это касается, внешней ли политики это касается, положительное надо перенимать, никто не отрицает, и я тоже не отрицаю. Но, с другой стороны, есть особенности каждого государства. В Гвинее-Биссау, например, свои порядки, в Индии свои порядки, в других странах… Почему мы не говорим – почему вы Брунее не переизберете своего султана? Почему мы не шумим по этому поводу? Вот нас, Россию, это не…

Владимир Бабурин: А у них Конституция такая.

Рафгат Алтынбаев: Вот, Конституция такая, а у нас Конституция тоже… Понятно, что желательно, чтобы Конституция была незыблемая, но жизнь, процесс развития общества в итоге приводит к тому, что некие изменения должны там быть. Не бывает так, чтобы 100 лет тому назад все правильно написали, а сегодня вот и солнце не так часто греет, беря, к примеру, Москву, пасмурных дней стало больше.

Владимир Бабурин: Так это все-таки не 100 лет назад, а 1993 году всего.

Рафгат Алтынбаев: Ну и что? Это тогда, когда был один президент, его точка зрения была, он пытался убедить народ, что вот такая Конституция должна быть. И многое сделано, никто не говорит, что Конституция в целом 1993 года…

Владимир Бабурин: Тогда придется с каждым новым президентом менять Конституцию.

Рафгат Алтынбаев: Нет, с каждым новым… У нас есть примеры, когда в республиках под себя меняли Конституцию.

Владимир Бабурин: Вы знаете, в России есть еще гораздо более страшные примеры, когда в 1992-93 году пытались подлатать советскую Конституцию под новую Россию. Правили, правили, правили – и чем это закончилось известно.

Рафгат Алтынбаев: Да, но мы теперь живем с Конституцией 1993 года, слава богу, еще таких серьезных изменений с точки зрения конституционных прав и так далее, мы практически ничего не меняли. Но жизнь покажет. Если законодатели, общество согласятся с тем… Ну, Сергей Михайлович обратился с предложением обсудить, а не принять решение на заседании Законодательного собрания. Разговоры по поводу того, как вы на это посмотрите. Может быть, и вызреет в итоге решение о том, что надо вот так и поступить. А может быть, наоборот, законодательные органы, депутаты, поговорив с населением, скажут: «Нет, не должно быть третьего срока».

Владимир Бабурин: Это был последний вопрос. И теперь, по традиции этой программы, журналисты получают по несколько секунд, чтобы сформулировать, что было для них самым главным в этой почти часовой беседе с Рафгатом Алтынбаевым. Юлий Семенов, радио «Маяк», пожалуйста.

Юлий Семенов: Для меня, например, самым главным стало то, что я имею теперь более ясное представление о позиции нашего собеседника, Совета Федерации и, видимо, «Справедливой России», которую вы представляете тоже, в отношении структуры Федерации и прав и возможностей субъектов, в отношении третьего срока президента. И думаю, что и слушателям это было интересно узнать и намотать на ус.

Владимир Бабурин: Эдуардо Гедеш, московский корреспондент португальской газеты «Де Нотисиас», пожалуйста.

Эдуардо Гедеш: Я обратил внимание на пример человека, который бросает камень в воду, и создается волна, которая расширяется, - как хороший пример того, что работу, которая делается в местном, региональном, как у вас было, городе, потом может давать хороший результат в широком кругу. Я думаю, что это в политике достаточно важный момент, потому что иногда объединяются идеи, объединяются слова, факты, которые делаются в региональном городе, и это, может быть, иногда важнее.

Владимир Бабурин: Я присоединюсь к тому, что сказали Юлий и Эдуардо и добавлю одно, пожалуй, что человек, нас сегодня пригласивший в гости, был достаточно корректен. Хотя мне показалось, что по некоторым вопросам ему явно хотелось высказаться более жестко. Может быть, я ошибаюсь…