Анна Качкаева: Продолжаем не совсем народную тему – про радио и про телевидение. Канал « Russian Today » в выходные заговорил по-арабски. Черноволосая красавица, похожая на Шахерезаду, вела новости, внизу экрана бежала ажуром арабская вязь, и славянского вида мастерового в одном из сюжетом тоже переводили на арабский, что было забавно. Ливанцы, иорданцы, йеменцы, египтяне – около 100 человек – стали новыми сотрудниками арабской версии « Russian Today », так же как год назад почти сотня граждан из англоязычных стран влилась в коллектив российского телевизионного канала. По сути, в мире за последнюю пару лет окончательно оформились новые международные вещательные центры. Вещает арабская «Аль-Джазира». Год назад начал вещание мировой испаноязычный канал, созданный правительствами трех латиноамериканских стран. Английскую и арабскую версию имеет мировой французский канал. Вещает на мир на английском китайский ICTV . В общем, через 50 лет после начала международного инорадиовещания, через 20 лет после выхода в эфир CNN и через 10 лет после начала вещания телевидения европейского сообщества «Евроньюс» влиятельные державы, а по сути уже цивилизованные языковые сообщества транслируют миру свою точку зрения на события в этом самом мире.
Можно ли считать, что международные вещатели – противники? И означает ли иновещание сегодня контрапропаганду или, по крайней мере, продвижение имиджа государств? Чему каналы помогают и чему мешают? И можно ли говорить, что возникают новые информационные каналы дипломатии или это по-прежнему современное информационное оружие? Что значат иностранные СМИ в условиях глобальной информационной среды? Наконец, все эти мощные информационные ресурсы, у которых основной язык общения - английский, действуют ли они в интересах людей, которым так трудно понять друг друга, или они для элит, которые исполняют традиционный информационный ритуал?
Со мной в студии сегодня молодая, 27-летняя женщина, сделавшая редкую для России и особенно на телевидении стремительную карьеру, - главный редактор « Russian Today » Маргарита Симонян.
И вам, уважаемые слушатели, мы вопросов никаких не задаем, потому что тема сама по себе достаточно любопытная, и вы можете разговаривать с нами и задавать вопросы Маргарите.
У меня сначала абсолютно личный вопрос к вам. Спустя время вашего руководства вы сейчас каких людей, кроме, конечно, ваших сотрудников, вокруг себя видите – тех, которые вам сочувствуют, которые вам завидуют или которые вас боятся?
Маргарита Симонян Маргарита Симонян: Честно говоря, не могу сказать, что с тех пор, как я начала заниматься «RussianToday», появились люди, которые вокруг меня, в смысле – изменился их состав.
Анна Качкаева: Нет, ничего не поменялось?
Маргарита Симонян: То есть свободное время я провожу с теми же людьми, с которыми я его проводила и до « Russian Today ». Может быть, больше стала проводить времени с коллегами из других каких-то изданий, СМИ и прочее на похожих позициях в силу того, что просто стала с ними больше общаться. Завидуют? Ну, завидуют, наверное. Но и мне и раньше тоже завидовали, и, в общем, ничего в этом такого не вижу. И вам, наверное, завидуют. Так бывает.
Анна Качкаева: Так бывает, конечно. Просто я подумала, вдруг вы почувствовали какие-то перемены. Все-таки такая молодая – и так много бремени сразу на хрупкие плечи.
Маргарита Симонян: Нет, перемен в отношении людей, которые вокруг, нет.
Анна Качкаева: Хорошо, тогда к вашей работе. Вы не любите, насколько я знаю, и не приемлите в отношении вашего канала слова «пропаганда».
Маргарита Симонян: Конечно, как и вы.
Анна Качкаева: Я просто спокойно к этому отношусь, вообще к слову. А выстраивание внешнеполитического имиджа с помощью телевидения – для меня это очень простое объяснение, и скорее из области теории. Тогда попробуйте сформулировать для себя и для своих сотрудников, какое послание « Russian Today » своему зрителю и потребителю направляет.
Маргарита Симонян: Мне приходится это формулировать довольно часто. В первую очередь мы информируем о том, что происходит в России и на территории бывшего Советского Союза, в первую очередь, конечно, о том, что происходит в России. Мы стараемся рассказать о стране как она есть. Не только в новостях, не только в том, что касается того, что сегодня случилось, отключили газа, убили кого-то, но и у нас довольно большое место в вещании занимают, если сказать языком не телевизионным, просто рассказы о стране: какие-то документальные фильмы, какие-то фичеры, в которых открывается и показывается Россия такой, какая она есть. И, как ни странно, неожиданно для нас именно это, судя по фитбэку, который мы получаем, пользуется большим спросом у зрителей, чем жесткие новости.
Анна Качкаева: Ну, это такая, условно, экзотика, как если бы «Дискавери» смотрели – вот приблизительно, наверное, так смотрят и про некоторые отдельные куски России.
Маргарита Симонян: Ну, она очень географически узкая экзотика. Это, конечно, только Россия. Это и исторические какие-то вещи, и этнографические, это какие-то рассказы про героев и прочие истории, с этим связанные. И мы стараемся, мы понимаем, что мы не завоюем никогда аудиторию хорошую, если мы не будем ничем отличаться. И мы стараемся найти те точки, где мы можем отличаться от существующих международных англоязычных каналов. Первое отличие, оно, конечно, очевидное: ни один канал не ставит своей целью рассказывать подробно о России. Понятно, с какой стати бы они стали это делать? Второе, мы стараемся находить истории и рассказывать об историях, уделять внимание тем вещам, которым уделяется внимание на других каналах меньше. Это, получается, когда-то нет, а когда-то, к сожалению, наши зрители не дают нам это делать, потому что мы новенькие, а есть старенькие – назовем их так, и повестку дня, конечно, задают старенькие. И иногда мы вынуждены поднимать выше по верстке какие-то истории, которые я бы, например, не считала такими важными или вообще бы проигнорировала иногда. Но мы вынуждены поднимать их выше просто потому, что у всех остальных это чуть ли не моновыпуски и первое.
Я сейчас сижу в кабинете, последние два года, где у меня рядом с монитором, на котором « Russian Today », монитор, на котором CNN , BBC World и несколько еще. Так вот, у CNN и BBC World верстка не отличается вообще, то есть практически вообще не отличается, вот одна и та же картинка, одни и те же истории в одном и том же порядке все время. И когда мы пытаемся сильно от этого отойти, нам зрители сразу по голове – ах, как же вы не рассказали про это?
Анна Качкаева: Вы затронули очень важную тему, я хотела бы ее тогда продолжить, потому что глобальные службы – это такие глобальные информационные законы. Вы, собственно, об этом сейчас говорите.
Маргарита Симонян: Да-да.
Анна Качкаева: И меня, например, совершенно не удивило, что на английской версии « Russian Today » вчера весь день были новости из Франции, и понятное дело. Прямое включение Саркози потом транслировали и, как вы говорите правильно, CNN , и BBC , не говоря уже о французах. И вот эта вот информационная унификация… Я, правда, китайского канала не видела, может быть, там все-таки этого не было. В чем все-таки тогда разница подходов в этих службах и в вашей конкретно? Как на примере, скажем, французских выборов, вот на этом примере вы ретранслируете русскую точку зрения на это событие на мир?
Маргарита Симонян: Объясню. Во-первых, французские выборы – это еще было воскресенье. В воскресенье, как правило, меньше событий в России. Если бы это было в понедельник, я думаю, что-то было бы более интересно и отсюда, с чего бы начинали, хотя не факт. Во-вторых, например, сегодня с утра (летучка у нас с утра) я попросила наших продюсеров, во-первых, позвать экспертов в студию, а во-вторых, сделать репортаж о том, как теперь будут меняться и будут ли меняться, каковы могут быть тенденции российско-французских отношений, вспомнить, что говорил Саркози о России, и говорил ли, и когда говорил - почему. Позвать экспертов, которые поразмышляют в студии об этом: вот, у него такой-то бэкграунд, поэтому он скорее будет принимать такие-то решения или скорее будет реагировать вот так-то; а что бы было, если бы была Сеголен. Вот такие вот рассуждения, собственно, то, чем занимается информационная служба, которая не агентство, а у которой в формате есть комментарии. Я не думаю, что, скажем, CNN или BBC этим бы занимались – рассматривали бы подробно русско-французские отношения. Ну, вряд ли, правда же?
Анна Качкаева: Во всяком случае, вчерашний фон информационный, он был невероятно похож и с точки зрения формы, и с точки зрения подачи.
Маргарита Симонян: Вчерашний – абсолютно согласна с вами. Я думаю, что все-таки на вчерашнем примере, на примере одного дня делать выводы тяжело. Если смотреть нас все время, мы очень сильно отличаемся, очень сильно. И нам зрители пеняют на это часто, когда мы специально отличаемся. Мы специально не ставим на второй день первой историю, допустим, расстрел вот этот в Вирджинии, потому что мы считаем, что в мире много других новостей. И то, что произошло в Америке, об этом рассказывают все остальные первые новости, - ну, мы будем другими. Мы покажем что-то другое. Зрители нам пишут: «Как же так, CNN и BBC показываю, а вы не показываете. У вас нет свободы слова». Хотя при чем тут свобода слова в этом контексте, непонятно. Бывает и так. Например, Эстония. У нас в Эстонии было три съемочных группы. У кого еще было в Эстонии три съемочных группы одновременно? Мы делали это огромной историей, мы с этого начинали. И пока там продолжались эти беспорядки, первые 12 минут каждого выпуска у нас была Эстония. Этого не было нигде в таком объеме, в таком количестве.
Анна Качкаева: Но эстонская сторона была представлена?
Маргарита Симонян: Конечно, была представлена.
Анна Качкаева: Потому что на внутренних российских каналах эстонской стороны не было вообще.
Маргарита Симонян: У нас в Эстонии все три корреспондента, которые работают, были гражданами Великобритании.
Анна Качкаева: А, вот это очень интересно, мы про это тоже поговорим.
Маргарита Симонян: И конечно, у них есть свой взгляд на вещи, у кого-то другой взгляд на вещи. Тем не менее, путем споров иногда мы приходили к какому-то консенсусу, какому-то балансу, чтобы отразить и ту, и вторую историю, и стараться не запутаться в истории, истории исторической именно. Это сложная, конечно, история в Эстонии.
Анна Качкаева: Арабская версия канала « Russian Today » начала вещать в эти выходные. На тех зрителей, которые хотят слышать о том, что Россия может сказать арабскому миру. Как, впрочем, и большинство…
Маргарита Симонян: Анна, кстати, я вас перебью, арабская версия называется «Руссиа Алиу».
Анна Качкаева: Да, не « Russian Today », но просто она называется так особенно. А так легче пока ориентироваться в названиях. А люди, которые будут смотреть, конечно, будут понимать, что она называется чуть иначе. Вы заговорили как раз об иностранцах, работающих у вас, и мне просто любопытно, как ваши сотрудники-иностранцы адаптируются в России? Что они вам говорят, жалуются ли на разницу в стандартах и подходах? Я уж не говорю о том, что разнообразные арабы и между собой-то иногда не могут договориться, как они сейчас все общаются?
Маргарита Симонян: По-разному сотрудники адаптируются. Как правило, это зависит от сотрудников, зависит часто от возраста этих сотрудников, от их степени… вообще, где они работали до этого, насколько много они ездили по миру, насколько они готовы принять тот факт, что люди разные, миры разные, страны разные, правила и ожидания везде разные. Не все, особенно молодые ребята, готовы это принять, что, товарищи, здесь по-другому. Когда я в Америке училась, нам проводили тренинги, тем, кто ехал учиться, и очень долго объясняли: здесь по-другому, и по-другому – не значит плохо, просто по-другому. Это не качественная характеристика в том плане, хорошо или плохо. Если проанализировать, что вызывает наибольшие у них вопросы, не считая каких-то административных вещей…
Анна Качкаева: Да, мы это в данном случае не обсуждаем, конечно.
Маргарита Симонян: … да, а именно редакционных, наибольшие вопросы, по крайней мере те вопросы, с которыми ко мне лично обращались и отсиживали очереди где-то, чтобы прийти и пожаловаться, как ни странно, у них вызывает не свобода, а вольность обращения российских журналистов с информацией. Им это совершенно непривычно, и у них это вызывает отторжение и возмущение. Они не понимают, как можно, не проверив сообщение о том, кто что сказал или кто что заявил, выдать его в эфир. Они не понимают, как можно объявить о том, что патриарх умер, если никто не подтвердил, что он умер. Они не понимают, как можно на сообщение об одном человеке наклеить картинку другого человека, случайного, который не имеет отношения к этой истории, не этот человек. У них это вызывает просто гнев и возмущение. Потому что они ученые, это же в основном британцы – сотрудники, о которых я говорю (у нас вообще в основном в Эстонии британцы), и они знают, какими многомиллионными судебными процессами это заканчивается в Великобритании. Не дай господь, ты припишешь кому-то слова, которые человек не говорил, что у кого-то есть дача, которой у него нет, или будешь рассказывать, что осужден террорист, а показывают в это время другого человека, который… условно говоря, случайно картинки перепутали. И мне приходится им объяснять, что понимаете, коллеги, у нас вот нет такого опыта, не было еще таких многомиллионных исков. По большому счету, никого за это так вот не наказывали, чтобы какой-то человек, обиженный, взял, подал в суд и разорил компанию, как это бывало на Западе. Так у нас пока еще не было. Наверное, это, с одной стороны, хорошо, а с другой стороны, плохо. По крайней мере, моим коллегам это непонятно.
Анна Качкаева: Рита, у меня тогда вот еще какой в связи с ними же вопрос. Потому что это такой вопрос, связанный и с нашей работой. Как они себе объясняют, для чего, а главное – на кого они работают? Вы когда-нибудь с ними об этом говорили? Ваши иностранные сотрудники.
Маргарита Симонян: Ну, вы понимаете, есть определенные универсальные правила журналистики и тележурналистики, их не я придумала, конечно, их придумали давно. И, надо сказать, опять же после двух лет работы, они не сильно расходятся. Расходятся контенты, редакционное чего-то, а правила, они не расходятся. И поскольку иностранцам, так же как и россиянам, позволено практиковать эти правила, к которым они привыкли, как то сюжет, история должна быть сбалансированной, нужно давать обе точки зрения, нужно искать противовес каждому такому сильному мнению, чтобы было высказано противное мнение, противоположное, поэтому я не думаю, что у них возникают какие-то большие вопросы по поводу того, на кого и на что они работают.
Анна Качкаева: То есть они не чувствуют себя иностранцами, они…
Маргарита Симонян: Нет, я думаю, конечно, они чувствуют себя иностранцами, безусловно. Они живут в чужой стране, как же они могут не чувствовать себя иностранцами? Я думаю, безусловно, чувствуют. Я бы тоже чувствовала на их месте себя иностранкой, если бы я жила в чужой стране. Многие не остаются надолго, то есть люди приезжают, чтобы поработать, получить и такой опыт, посмотреть, как и что там. Ну, кто-то добавит строчку в резюме, кто-то потому что интересно. Но, конечно, подавляющее большинство не собирается жизнь свою связывать не только с работой на « Russian Today », но и с жизнью в России, понимаете. Это же нужно все-таки, чтобы что-то тебя очень сильно побудило, чтобы взять и так резко поменять место жительства. Приезжают, работают год-два, кто-то уезжает, кто-то остается дольше. Редкие есть люди, которые у нас работают и которые хотят именно жить в этой стране.
Анна Качкаева: Жить в России, да. Но это означает, что если они к вам приходят жаловаться с мыслью о том, что российские журналисты не всегда соблюдают стандарты, это означает, что они убеждены или они так работают, на « Russian Today » все стандарты выполняются, о чем вы говорите, и нет вот этих самых…
Маргарита Симонян: Нет, когда они у нас что-то такое замечают, они приходят жаловаться. У нас 24-часовой канал, круглосуточный, новостной. Понятно, что просто смешно было бы говорить, что никогда не бывает в эфире никаких ошибок, они бывают у всех. Я наблюдала в течение восьми часов, как на CNN ходила цитата из Сергея Иванова с фотографией Игоря Иванова, и нельзя сказать, что это исключительный случай. Конечно, это никого не оправдывает, тем не менее, это происходит просто в силу того, что технология такая сложная и такая быстрая, что не всегда люди успевают проверять, руки не доходят, еще что-то. И конечно, и у нас бывают вот такие штуки, и тогда именно у российских сотрудников, как мне кажется, это такого сильного возмущения не вызывает, как у британских, потому что российские сотрудники в силу истории журналистики нашей России не привыкли бояться этих вещей. Они не привыкли, что их сейчас засудят тут на миллион долларов, и им придется всю жизнь…
Анна Качкаева: Зато российские сотрудники хорошо понимают, сколько можно, а сколько нельзя в данном случае, если говорить о каких-то темах или людях. А вот для иностранных сотрудников вы как-то разъясняете или нет такой необходимости? Как, скажем, на всех внутренних каналах существует же некое знание того, можно ли каких-то людей показывать или нельзя, можно какие-то события освещать широко, а какие-то можно устно, под видео и 30 секунд. Вот в вашем случае вы как с иностранцами обходитесь?
Маргарита Симонян: Да нет у нас проблем с иностранцами, тьфу-тьфу-тьфу. Честное слово, таких вот проблем насчет того, что что-то освещать или не освещать, нет. Есть проблема, но она не первостепенная, и сейчас она уже в меньшей степени, чем была, заключающаяся в небольшом, скажем так, количестве знаний о стране, конечно же, у достаточно весомого числа иностранных сотрудников, которые приехали. Причем никого, естественно, нельзя обвинять, потому что откуда бы оно у них взялось? Это просто журналисты с родным знанием языка, они приехали работать в Россию, мало что они знают о России. И конечно, особенно поначалу какие-то вещи просто приходилось рассказывать, просто брать и рассказывать. И я, и заместитель мой, который много времени проводит с корреспондентами, рассказывали. Потом у нас есть один такой политический обозреватель, который очень давно живет в России, а сам он профессор Калифорнийского университета, американец, и очень хорошо разбирается в российских реалиях, в СНГ и прочем, - он очень много с молодыми общается и говорит, какие-то предыстории, какой-то бэкграунд дает. Понимаете, когда человек приезжает в Россию, он фамилию Березовский первый раз слышит, потому что ему что-то про него в эфире надо рассказать, а он не знает, ни что это, ни как было, ни что было в 90-е, ничего не знает. Конечно, нужно давать какой-то бэкграунд. Но все люди ответственные, и, как правило, они сами стараются этот бэкграунд находить в доступных им источниках.
Анна Качкаева: Вот уже наши слушатели вас спрашивают: «Как « Russian Today » освещал события в Эстонии? У вас была прокремлевская позиция или какая-то другая?» Но Рита вот объяснила, что три британца, снимающие в трех местах, наверное, все-таки не давали эффекта исключительно прокремлевской позиции. Наверное, она была какая-то более взвешенная.
Маргарита Симонян: Абсолютно. Я считаю, что у нас по Эстонии была идеальная, исключительно сбалансированная позиция.
Анна Качкаева: Еще один хороший вопрос: «Есть ли у вас сведения, сколько людей на Западе смотрят ваш канал?»
Маргарита Симонян: Мы сейчас собираемся проводить фокус-группы в тех странах, где мы вышли в кабеле. Вообще, мы канал спутниковый. Вы, наверное, знаете, что спутниковые каналы очень сложно отследить, сколько тебя смотрят, там нет рейтинга как такового, как у эфирных каналов.
Анна Качкаева: Но есть абоненты, которых можно все-таки посчитать.
Маргарита Симонян: Нет, абоненты есть, когда под подписке. Мы же бесплатный канал.
Анна Качкаева: Совсем? Разве вы везде бесплатный, в свободном доступе?
Маргарита Симонян: Везде бесплатный, в свободном доступе. Кое-где мы вышли в кабеле, и сейчас мы будем проводить там фокус-группы, и в первую очередь чтобы для себя понять, что от нас ждут, нужно ли нам меняться, и если нужно, то в какую сторону. Это все вещи очень дорогостоящие, и конечно, сначала нужно было какой-то продукт создать, потом нужно было хоть как-то его распространить, и вот сейчас настало то время, когда можно потратить энную сумму денег на то, чтобы понять, как стоит еще меняться, как завоевывать большую аудиторию, чтобы рекламу делать себе, рассказывать о себе в мире. Но я вам хочу сказать, что то, что мы признаны коллегами во всем мире, это факт. Понимаете, когда сам руководитель BBC заявляет, что жить и работать становится все сложнее, потому что вокруг много конкурентов, например, CNN и « Russian Today », когда «Франс ту антифо», вышедший недавно в эфир французский канал, в своем пресс-релизе объявляет, что он собирается конкурировать с «Аль-Джазирой Интернэшнл» и « Russian Today », это тоже чего-то стоит.
Анна Качкаева: Да, безусловно. Тем не менее, Сергей Митрофанов из Москвы вас спрашивает: «А вам что не нравится в России?» Есть что-то, что вам не нравится в России?
Маргарита Симонян: Мне лично? Да очень много чего мне не нравится в России. В первую очередь мне в России не нравится коррупция. Меня это очень беспокоит, очень расстраивает, просто ужасно. Я пытаюсь бороться с этим в своих близких – не давать взятки милиционерам, допустим, ГАИ.
Анна Качкаева: Да, но с каналами телевидения сложнее. Рита, еще спрошу вот о чем. Тема, которая, в общем, многих интересует сейчас, в период такой трансформации всякого информационного пространства и того, что можно, а что нельзя. Я имею в виду такие странные понятие, как вредность и полезность информации. Вредность для кого, полезность для кого? В том же Ираке американцы закрыли «Аль-Джазиру», чтобы было поменьше иракских слез. Правда, их показывают другие каналы, начиная от NHK и тех же американцев-документалистов где-нибудь на HBO американском. Вот опять же, чтобы быть конкретным, арабская версия « Russian Today » в каком ключе будет освещать Ирак в этом вот контексте? С нелюбовью некоторой к американцам или как?
Маргарита Симонян: Вы знаете, я надеюсь, и у меня нет никаких причин сомневаться в том, что и арабская версия канала, так же как и английская, будет придерживаться баланса. Другое дело, что у арабской версии есть свой главный редактор, я не хочу немножко в его епархию вдаваться, чтобы не комментировать их редакционную политику, но я уверена в том, что они будут придерживаться баланса. Другое дело, что я надеюсь тоже и думаю, что так будет, что они не будут умалчивать о каких-то историях, которые не рассказывают другие. Вот помните, пару недель назад что ли была история, когда иранский дипломат заявил о том, что его похитили в Ираке американцы, что они его избивали и прочее. Мы специально мониторили CNN и BBC и их сайты в этот день – ни слова. Может быть, мы, конечно, пропустили что-то, но, тем не менее, значит, это что-то было таким малюсеньким, что мы его не заметили, хотя искали это специально, упоминание этой истории и на сайтах и в эфире. Ну, вот это как называется?
Анна Качкаева: Вот как это называется? Это означает, что все такие каналы – это инструмент информационный?
Маргарита Симонян: Это называется избирательный подход к информации, избирательный. Понимаете, всегда можно выбрать то, о чем ты считаешь нужным рассказать, и немножко не заметить то, о чем ты рассказать нужным не считаешь. Именно это и происходит везде.
Анна Качкаева: Вы полагаете, что вы избавлены от этого недостатка?
Маргарита Симонян: Конечно, нет. Мы же тоже люди. Уж, по крайней мере, не в меньшей степени у нас это присутствует и не в большей, чем на CNN и BBC .
Анна Качкаева: Так что же такое эти каналы, по-вашему, и ваш канал? Это способ выяснения, такой новой информационной борьбы или это что-то другое?
Маргарита Симонян: Я бы не стала называть это ни борьбой, ни войной ни в коем случае. Во-первых, у нас прекрасные отношения у всех друг к другу. Мы не часто встречаемся на различных международных конференциях…
Анна Качкаева: Я даже не про вас, журналисты всегда как-нибудь договорятся. Я имею в виду страны.
Маргарита Симонян: Понимаете, мы же на этих конференциях не просто чай пьем или пиво. Мы вырабатываем и подписываем какие-то совместные правила для того, как что освещается, и прочее. Для стран во многом, я думаю, да. Ну зачем нужен Америке канал «Аль-Хура», на который тратится 60 миллионов долларов в год, который, насколько я знаю, насколько утверждают все знакомые мне арабы, никто не смотрит, и даже американские ньюсмейкеры к нему относятся, в общем, скептически?
Анна Качкаева: Но тот же вопрос сейчас можно адресовать вам – зачем нужен России канал, на который тратятся 40 миллионов?..
Маргарита Симонян: Абсолютно так. Значит, Америка считает нужным доносить своей голос для арабского сообщества на языке, на котором ее поймут. Россия считает нужным доносить свой голос, рассказывать о себе на английском языке для той аудитории, в которой Россия заинтересована. И правильно делает, и давно пора, я считаю. И Россия не то что не первая начала, а сильно вообще в этом плане поздно это сделала. И то же самое сейчас говорит, заявил член правительства Великобритании по поводу запуска BBC на арабском языке. BBC запускает телевидение в этом году на арабском языке, и он сказал, что «мы почти опоздали, почти не успели запрыгнуть в эту лодку, но все-таки мы наверстали, и мы запрыгнули. Почему они это делают? Потому что они считают, что существующие арабские каналы (наверное, я думаю, они так считают) не дают всей информации, не рассказывают всей истории. А вот они будут. И мы так же считаем.
Анна Качкаева: Рита, ну, хорошо, а что вот вы все-таки думаете, эти каналы, они все для людей или все-таки для элит? Вообще каналы помогают людям в мире? Ведь все уже абсолютно глобальные, даже трудно сказать, что они иностранные. Они все вот так вот перемешались и выясняют в этом информационном пространстве отношения между друг другом, по сути дела, конкурируя за зрителя. Они помогают людям?
Маргарита Симонян: Информационные каналы, глобальные, не глобальные, какие угодно информационные именно телеканалы, они в любом случае для тех людей, кто априори интересуется международной информацией, понимаете. Моя мама, скажем, она и российские новости не смотрит, ей не интересно. Понимаете, ей не интересно, она готовит в это время борщ и читает бестселлер, притом что она умная женщина с двумя образованиями, но ей все равно. И таких людей во всем мире много. В Америке, я возьму не себя смелость сказать, как мне кажется, их гораздо больше, чем в России – людей, которых интересуют новости, в лучшем случае, своего города, а все остальное не новости. Поэтому, конечно, это априори для тех людей, которым это интересно. Назвать их элитой, а остальных не элитой – ну, не знаю, я не хотела бы как-то снобски в этом плане звучать. Но то, что это не для такой же домохозяйки, как моя мама, только, извините, в Арканзасе, это понятно. Очевидно, что это, конечно, не для этого.
Анна Качкаева: А как вы относитесь к мысли о том, что сейчас, именно потому, что изменился очень информационный порядок, каждый человек, который интересуется международными новостями, он ищет прежде всего новости, которые совпадают с его позицией, то есть очевидно дрейфуют в сторону тенденциозности или эмоциональности подачи.
Маргарита Симонян: Вы знаете, мне эта тенденция кажется двоякой. Люди выбирают источник информации, который либо а) совпадает с его позиций, либо б) прямо противоположен и отчетливо эту позицию имеет. Как говорят, язык врага надо знать, вот послушать и возмутиться: ну, какие же козлы, я всегда знал, что они мерзавцы, а теперь еще раз убедился. И, как мне кажется, наверное, это плохо, да, скорее всего, это плохо. Но вот по моим наблюдениям, зритель скорее ждет уже какой-то тенденциозности, и ему ее не хватает во многом, чем баланса. Не везде и не всегда, конечно, это так, но одна из тенденций вот такая вот есть. Не знаю… А вы что, кстати, об этом думаете? Не кажется это странным немножко?
Анна Качкаева: Я думаю, что это не странно именно потому, что в невероятном потоке информации, в котором человек захлебывается, он ищет каких-то оселков, и ему удобнее прислониться к чьей-то точке зрения, которая как-то коррелируется с его. Это проблема журналистики.
Маргарита Симонян: Конечно, безусловно, это проблема для журналиста. Иногда мы понимаем, что… не иногда, а часто мы понимаем, что мы завоевали бы быстрее и больше аудиторию, определенную аудиторию, если бы мы были там откровенно антиамериканскими, допустим, - мы бы легко завоевали откровенно антиамериканскую аудиторию. Мы не хотим этого делать, мы хотим поддерживать баланс и не терять взвешенную аудиторию. Но, тем не менее, неизвестно, кто посчитал бы, как бы нас смотрели больше.
Анна Качкаева: То есть, Рита, чем дальше мы с вами этот разговор продолжаем, тем больше для меня очевиден факт, что такие крупные иновещательные международные корпорации все равно исполняют, как раньше бы мы сказали, роль армий, то сейчас они такие форпосты в некоторой трансляции вот этих вот противоположных, в том числе, мускульных тенденций, хотим мы того или нет. Большая часть объединена против Америки, меньшая часть хочет заигрывать с арабским миром, другие пытаются как-то самоидентифицироваться…
Маргарита Симонян: Почему большая часть объединена против Америки? Большая часть – это CNN и BBC , если смотреть по количеству аудитории и прочее.
Анна Качкаева: По количеству аудитории – да.
Маргарита Симонян: И по деньгам.
Анна Качкаева: Я имею в виду по возникшим каналам так или иначе.
Маргарита Симонян: По возникшим заново - да. Но ведь они были раньше. Просто другие страны, как мне кажется, вдруг проснулись, что называется, и поняли, что вот они есть, на них тратятся сотни миллионов долларов ежегодно, вот у них такая позиция, вот они так освещают то-то и не освещают что-то другое, и почему бы нам ни дополнить эту картину в меру своих сил, освещать истории, о которых зритель не узнает, англоязычный зритель, из CNN и BBC , допустим.
Анна Качкаева: Ну, хорошо. А вот при всем при этом, поскольку уже трудно все равно это назвать в таком прямом и буквальном смысле информационной войной, ну, есть, конечно, страны и места, где чего-то запрещают, чего-то глушат, чего-то ограничивают, разные они есть и в Африке, и в Китае, и в Латинской Америке, в разных местах, но все-таки такие цивилизованные государства пытаются договариваться об этих иностранных ресурсах на их территориях. То Европейская конвенция о трансграничном вещании – какая-то попытка как-то договориться со всеми странами-вещателями. BBC там, например, создает совместный проект с «Голосом России». Вот мы вещаем в Москве. Как вы входите в информационное пространство других стран? Как вы договариваетесь?
Маргарита Симонян: Мы не договариваемся на политическом уровне. Мы договариваемся на уровне распространителей, как правило, это совершено коммерческие договоренности.
Анна Качкаева: Ну, как и все так договариваются сейчас.
Маргарита Симонян: Мы, конечно, их пытаемся убедить, часто у нас это получается, что это нужный ресурс, нужный их зрителям. Нужна их заинтересованность. Но это не происходит на уровне общения тех или иных государственных деятелей разных стран. Нет, это совершенно узкоспециальная, профессиональная история.
Анна Качкаева: Послушаем Сергея из Петербурга. Вы в эфире, здравствуйте.
Слушатель: Добрый день, сударыни. Меня настолько потрясла ваша передача, я прошу разрешения ведущей сказать сначала резюме, а потом вопрос. Я надеюсь стать постоянным зрителем вашего канала. Я думаю, что спутники – не проблема.
Маргарита Симонян: На НТВ-Плюс.
Слушатель: А если у вас есть еще и форум, как на BBC , то хотелось бы и писать.
Маргарита Симонян: Безусловно, можете зайти к нам на сайт и написать.
Анна Качкаева: И даже в Интернете их показывают.
Слушатель: И даже в Интернете, ну, отлично, тогда это дешевле для меня. А теперь вопрос. Я весь в недоумении, а почему англичане? Я могу предположить три причины. Пожалуйста, по возможности, если хотите, ответьте. Вам не понравились русские журналисты, потому что они будут вещать на англоязычную аудиторию с нижегородским акцентом – это первое. Второе, англичане настолько хорошо знают англоязычную душу, что они будут рассказывать достаточно адекватно русской душе, а уж кто им донесет о русской душе – проблем нет. И третье, может быть, вы действительно там такие вещи рассказывает, о которых российским журналистам лучше не знать. Для меня это очень важно. Например, Светлане Сорокиной или Евгению Киселеву я время от времени могу заглядывать в глаза, а вашим волонтерам… Вы меня огорчаете, Маргарита.
Маргарита Симонян: А где вы заглядывает в глаза Евгению Киселеву, интересно? Я отвечу. Первое, я не очень поняла, что значит вопрос, почему англичане. Почему именно англичане были в Эстонии, объясню – потому что им не нужна виза, для того чтобы туда въехать, а так как все случилось неожиданно, эти беспорядки, то нужно было определяться очень быстро. Что касается того, почему англичане работают у нас на канале (у нас работают не только англичане, а англичан у нас даже не большинство, у нас работает очень много и российских журналистов), объясняется очень просто. Мы – телеканал на английском языке. К сожалению, в России телевизионных журналистов, владеющих английским языком на таком уровне, чтобы можно было выйти на нем в эфир, можно пересчитать по пальцам одной руки, я их просто по фамилиям знаю, и они уже все при делах. Поэтому невозможно было бы выходить в эфир только с российскими журналистами, просто нет готовых профессионалов с языком. Человек заканчивает школу, он идет или лингвистике учиться или журналистике, поэтому, как правило, если он журналист, у него есть некий английский, достаточный для того, чтобы взять интервью, но недостаточный для пятиминутного прямого включения, а если он лингвист, то он в телевизионной журналистике, естественно, ничего не понимает.
Другой момент, конечно, нам еще нужны были и нужны до сих пор люди на канале, которые будут нам подсказывать. Нам не всегда с российским бэкграундом, сидя в России, очевидно, а что от нас ждут, что интересно. И конечно, в этом смысле то, что у нас много людей из Великобритании, помогает нам определиться. И какой третий был вопрос, не помните?
Анна Качкаева: Про то, что, может быть, вы что-то такое рассказываете, что российским журналистам даже знать не надо или они не понимают этого.
Маргарита Симонян: Нет, ничего такого мы не рассказываем. Все-таки большинство у нас подавляющее на канале – это россияне. В общем, это все несложно проверить, заходите на сайт rttv . ru , все смотрите, читайте. И форум там тоже есть.
Анна Качкаева: Сергей из Воронежа, мы вас слушаем. Здравствуйте.
Слушатель: У меня два маленьких вопросика. Первое, на чьи деньги вы существуете и работаете? И было ли что-нибудь у вас о разгоне «Марша несогласных» в Нижнем Новгороде, в Питере и в Москве?
Маргарита Симонян: Рассказываю, на чьи деньги мы существуем. Эта тоже вся информация совершенно открытая, мы об этом говорили уже раз 100, когда открывались и прочее. Это, естественно, главным образом государственное финансирование, поддержка государственная. Мы сейчас начинаем, наконец-то у нас на канале появилась реклама, и надеемся, что будем зарабатывать все больше, чтобы окупать свои нужды. Но мы организация некоммерческая, мы не про деньги, мы не деньги зарабатываем, а о стране рассказываем.
Анна Качкаева: Как и мы тоже. Нам все время говорят про Госдеп, а вот тут – правительственные деньги, да.
Маргарита Симонян: Совершенно верно, Радио Свобода тоже, в общем, финансируется понятно из каких источников. То же самое арабская служба BBC сейчас будет финансироваться, так же французы финансируются, это везде так, так что ничего такого в этом нет. Что касается «Марша несогласных», конечно, мы об этом рассказывали и показывали эту картинку.
Анна Качкаева: Вот слушатели еще спрашивают, потому что вы сказали, что вы учились в Америке: «За что вы Америке благодарны?»
Маргарита Симонян: За это. За то, что я училась в Америке на американские деньги.
Анна Качкаева: «А в чем вы безоговорочно разочаровались, например?»
Маргарита Симонян: Америке я благодарна, во-первых, за эту возможность, которая очень много дала мне как личности, за то, что это позволило мне очень быстро вырасти и очень быстро стать самостоятельным человеком, и сформировала определенные ценности во мне. Почему меня так же возмущает в России, скажем, коррупция? Потому что формирование личности проходило там, и я помню, как одноклассники во время экзамена, когда учитель из класса выходил, не оборачивались, чтобы посмотреть на карту, хотя экзамен был по этой карте. Ну, вот просто нет такой привычки. Разочаровалась я в свободе. То есть я уезжала в Штаты с ощущением и с мыслью о том, что это самая свободная страна в мире, потому что все-таки у многих людей именно такое ощущение об этом, и это очень хорошо работают американские средства массовой информации, в первую очередь, для того чтобы это ощущение… ну, не будем говорить «пропагандировать», но, так или иначе, у людей воспитывать.
Анна Качкаева: Но ценность-то это безусловная. Другое дело, как она выполняется, да.
Маргарита Симонян: Понимаете, ценность, да. В Советском Союзе тоже ценностью называлась справедливость, скажем, социальная, тоже вопрос – была ли она для всех. Там, безусловно, если спросить: «Что для вас самое ценное?» - люди скажут «свобода». Но мое понимание свободы очень сильно расходилось, скажем, от того понимания свободы, что тебе дает ощущение просто жизни в США. Я ведь была очень юная девушка, и я даже сейчас не говорю о демократии в плане свободы газет и журналов, а просто вот ощущение: ты живешь в стране и чувствуешь ты себя свободным человеком или нет. Я себя свободным человеком в США не чувствовала, а в России чувствовала, понимаете. Там я себя чувствовала со всех сторон человеком зажатым, которому нельзя то, нельзя это, и вот это, и вот это, и пятое-десятое.
Анна Качкаева: А может быть, вот то, что нельзя, это очень связано с тем, о чем вы сказали, что ваши одноклассники не могли оборачиваться на карту, чтобы подсмотреть, в том числе, на экзамене? Или с той иногда чрезмерной политкорректностью, которая существует? Может быть, вот эти рамки, которые общество принимает?
Маргарита Симонян: Нет, это не чрезмерная политкорректность. Мне жизнь в США в середине 90-х очень напомнила мое советское детство, как это ни странно может показаться, когда я видела символ государственной власти, например, в церкви, что меня коробило просто.
Анна Качкаева: Ну, сейчас мы опять в России все это тоже видим. Мы возвращаемся, Рита, если так говорить о времени.
Маргарита Симонян: Мы становимся похожими на Америку?
Анна Качкаева: Или на свое прошлое. Или Америка на наше.
Маргарита Симонян: Каждое утро в американских школах, и в школе, где я училась, естественно, начиналось с того, что дети были обязаны вставать из-за парт и, положив руку на грудь, хором клясться в верности американскому флагу. Мне это очень напомнило мое пионерское и октябрятское детство.
Анна Качкаева: Но сейчас об этом говорят все в Думе, и тоже говорят, что наконец наш патриотизм должен…
Маргарита Симонян: Хорошо, Аня, меня спросили про то, что в Америке меня потрясло, и в чем я был разочарована. Вот в этом. Для меня это было шоком, если честно.
Анна Качкаева: Это хорошо. А вам кажется, что не надо вставать и петь гимн? Вот у нас многие не любят это делать.
Маргарита Симонян: Нет, мне, конечно, не кажется, что не надо вставать и петь гимн, но мне не кажется, что каждое утро в школе с шестилетними детьми нужно начинать с того, что перед уроками вставать и петь гимн хором.
Анна Качкаева: То есть если наступит такое время в России, вас это тоже будет коробить?
Маргарита Симонян: Конечно, коробить меня это будет.
Анна Качкаева: Мансур из Москвы, мы вас слушаем. Добрый вечер.
Слушатель: Добрый вечер. Я хочу поздравить вас с наступающим праздником и пожелать вам счастья.
Анна Качкаева: Спасибо.
Слушатель: И у меня к вам два маленьких вопроса. Вы только что сказали о бэкграунде. Вот меня интересует, говорите ли вы о российском бэкграунде, не только о русских, но и о чувашах, татарах, марийцах? Это первый вопрос. И второй вопрос, в Уфе уничтожили татарскую школу, ее сравняли с землей башкирские фашисты. Вы говорили об этом?
Маргарита Симонян: Ох, как строго – «вы говорили об этом?» Это бывает у некоторых слушателей, такая претензия на вселенскую правду. Значит, если вы могли заметить по моей фамилии, я сама не русская, соответственно, пытаться меня заподозрить или упрекнуть в каком-то русском этническом… не знаю в чем было бы, по меньшей мере, нелепо. Я вам скажу, что самый популярный, судя по фитбэку, среди телезрителей вообще из всего, что мы делали, был наш документальный сериал, называвшийся «Малые народности России». Когда мне позвонил помощник брата одного из арабских шейхов из Арабских Эмиратов и на полном серьезе сказал, что шейх посмотрел одну серию и не могли бы мы на диск переписать все остальные, меня это очень порадовало. Мелочь, а приятно. Про эту конкретную историю нет, мы не рассказывали. Но спасибо, что вы сказали, мы посмотрим, что там, попробуем понять.
Анна Качкаева: Павел из Москвы, вы в эфире, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Хотел вас спросить, а не лучше ли вам обратиться вовнутрь страны и рассказывать Путину и всей его команде о покосившихся избушечках в деревнях простых, а не тратить миллионы и миллиарды денег? Я вот из окна наблюдаю, у меня видно автомобильный салон, каждый день появляются новые лимузины и так далее. А вы там какое-то слово сказали иностранное – «социальная справедливость». Это так смешно звучит в ваших устах.
Маргарита Симонян: Не знаю, почему слово «справедливость» в моих лично устах звучит смешно. Тем не менее, я думаю, что для этого есть другие организации, другие институции. Мы телеканал, специально созданный для того, чтобы рассказывать о России англоязычной аудитории. Ну, давайте тогда все бросят заниматься тем, чем они занимаются, а займутся только тем, чтобы рассказывать Владимиру Путину и Кремлю о том, что в России происходит. У каждого свое предназначение. И этим тоже должен кто-то заниматься. Но мы, так получилось, занимаемся другим.
Анна Качкаева: Тут вот вопрос, который требует, конечно, объяснений, но, тем не менее, я его не могу не задать: «Сколько среди ваших сотрудников являются учениками Мананы Асламазян?» Это история организации «Интерньюс», фонда «Образованные медиа», у которого проблемы, были изъяты документы и серверы, организация прекратила свою работу временно. А занималась она все эти 15 лет обучением журналистов и развитием регионального телевидения.
Маргарита Симонян: Я сама являюсь учеником Мананы Асламазян, чем горжусь и за что очень благодарна и ей, и этой организации. Много наших сотрудников, не могу вам сказать сколько, потому что мы специального опроса на этот предмет не проводили, но какое-то количество наших сотрудников, тем не менее, являются тоже выпускниками этой программы, и за это я тоже благодарна. И очень надеюсь, что то, что происходит сейчас, все-таки закончится чем-нибудь хорошим, потому что для меня это была бы просто, конечно, трагедия, если бы что-то с Мананой такое случилось, нехорошее.
Анна Качкаева: Ну, и вот, наверное, мы будем завершаться, несколько вопросов к 9 Мая. Понятно, что программа выходит в канун Дня Победы, людей это интересует. Давайте, может быть, с личного. В вашей семье воевали?
Маргарита Симонян: Конечно. Оба дедушки ранены, один под Сталинградом. Конечно, воевали, а как же. Прабабушка была партизанкой.
Анна Качкаева: Вот люди спрашивают: «Что будет на « Russian Today » и на арабской версии в День Победы?»
Маргарита Симонян: Во-первых, мы будем транслировать, мы транслировали и в прошлом году впервые в мире, в этом году во второй раз в истории будем транслировать парад Победы с синхронным переводом на английский язык.
Анна Качкаева: А на арабский?
Маргарита Симонян: И на арабский. То есть арабская версия, конечно, будет на арабский переводить, да. Мы транслировали на английском, а сейчас будет на двух языках – английском и арабском. У нас подготовлены документальные фильмы, очень много сюжетов, репортажей будет, прямые включения со всех событий, ветераны будут в гостях. В общем, будет, конечно, у нас в эфире большое, огромное событие, главное. Главным образом, главное то, что мы с переводом транслируем парад, ретранслируем, потому что, конечно, мы не занимаемся трансляцией, мы берем то, что нам обеспечивают российские каналы (спасибо им большое), и переводим это в прямом эфире.
Анна Качкаева: И вот Света спрашивает: «Ведь люди, выросшие не в России, наверняка имеют какой-то иной взгляд на историю войны. Как они будут работать?» Я, правда, не знаю, имеют ли они какой-то иной взгляд на историю войны. Может быть, и имеют, судя по тому, как вы рассказывали о том, что люди не очень понимают…
Маргарита Симонян: Знаете, есть вещи, где есть много точек зрения, а есть вещи, где, в общем, точек зрения общепринятых, скажем так, приемлемых для цивилизованного общества не много. Я надеюсь, что у нас в компании нет людей, которые считают, что победа над фашизмом – это плохо, и что надо было позволить фашистам победить, и в этом плане испытывают другую точку зрения. Очень я надеюсь, что у нас в компании таких людей нет, если об этом вопрос, и такой проблемы не возникнет.
Анна Качкаева: И вот, может быть, очень коротко – будущее « Russian Today ».
Маргарита Симонян: Будущее « Russian Today »… Собираемся развиваться, больше внимания уделять интернету, что, в общем, наверное, всем следует делать, вообще всем средствам массовой информации, и Радио Свобода в том числе. Собираемся заняться в большей степени сетью распространения, больше иметь представления конкретно уже о наших зрителях, кто они, чего им не хватает. Расширять сеть корпунктов, в первую очередь в России, потому что у нас сейчас пространство бывшего СНГ – в Киеве, в Тбилиси, в России – во Владикавказе корпункт, а нужно больше в стране, в России корпунктов. И пытаться, сделав все это, зарабатывать деньги, чтобы обеспечивать себя более самостоятельно.
Анна Качкаева: Я благодарю вас.
