В Петербурге в издательстве «Амфора» готовится к выходу второй том энциклопедии русского рока: «Рок-энциклопедия. Популярная музыка в Ленинграде — Санкт-Петербурге в 1965 — 2005 годах». Я беседую с ее составителем, историком русской рок-музыки Андреем Бурлакой.

— Андрей, вы, наверное, сколько себя помните, вращаетесь в среде рок-музыкантов. Как вам пришла идея создать рок-энциклопедию? С одной стороны, кажется, что эта идея лежит на поверхности...
— С одной стороны, я выпустил еще несколько других энциклопедий, вместе с Артемом Троицким мы сделали книжку «Рок-музыка в СССР», потом была довольно известная книжка «Кто есть кто советском роке». Но здесь было понятно, что если я собираюсь захватить часть 1960-70-х годов, от которых не осталось ни записей, ни каких-то других материальных свидетельств существования этой культуры, то такое банальное перечисление музыкантов, которые играли в тех или иных группах, оно просто немножко не интересно. Поэтому я немножко искусственно начал расширять объем книги за счет какой-то, может быть, не нужной информации: территориальное расположение клубов, каким образом покупались или добывались инструменты, как они делались. Такая мелкая и, может быть, банальная информация, но, по крайней мере, мне кажется, что она создает некий исторический контекст, фон более рельефный. Мне кажется, что мне удалось найти такое оптимальное соотношение неформальной литературной составляющей и строгого исторического изложения.

— Вот почему, наверное, энциклопедия разрослась до трех томов?
— Я сначала планировал, проработав над этой книгой год, уложиться в 20-30 авторских листов, но в итоге книжка выросла до ста авторских листов и трехтомника. Первый том уже вышел.

— А когда выходит второй том?
— Я надеюсь, что в середине мая. «Амфора» в последнее время решила занять нишу серьезного издателя в музыкальной сфере.

— Думаю, что в вашей энциклопедии Ленинградский рок-клуб занимает почетное место?
— Ведь он родился на стыке нескольких противоречащих друг другу клановых интересов. Люди, которые сегодня во власти, они все, так или иначе, были опосредованно к этому близки. Самое неожиданное, что я скажу, что главными врагами культуры были культуроохранительные и комсомольские деятели, а, как ни странно, защищали клуб, в каком-то смысле, в органах безопасности. У них же была простая задача: не допустить международного скандала, какой-то огласки. То есть для них было выгоднее существование рок-н-ролла. Поэтому для них мы были какой-то удобной ширмочкой: вот, пожалуйста, у нас есть, у нас ничего не запрещается. Мы существовали на пересечении этих клановых интересов. Поэтому известно, что концерты разгоняли, музыкантов переписывали, посетителей переписывали, хотя, как известно, инкриминировать никому ничего нельзя было. После первых инцидентов, в андеграунде возникла достаточно грамотная система противостояния: люди, которые устраивали концерт, у них была строгая система доверенных лиц. Люди между собой не были знакомы, никогда не пересекались. Хотя в сравнительно-недавнее время была такая история, когда «Россияне» играли в ЦПКиО летом 1972-го года, и на их концерте началось такое возбуждение публики, что милиция просто приехала, оцепила весь зал и арестовала практически всех участников. Большинство отпустили, некоторые получили бумагу на работу или в институт, но пара-тройка людей села в тюрьму, и просидела вплоть до перестройки. Таких печальных историй случалось некоторое количество. Так же, как и известная демонстрация 4 июля 1978 года в связи с несостоявшимся фильмом. Довольно известный американский режиссер Джордж Кьюкор планировал снять советско-американский музыкальный фильм. Он же снимал «Синюю птицу», и он же потом следующую работу планировал, тоже музыкальную. Там должны были сниматься американские музыканты и какие-то советские — «Песняры» или Алла Пугачева, а с американской стороны должен был выступать Карлос Сантана. Газета «Ленинградская правда» неосторожно написала об этом заметку, все были уверены, что ничего не состоится, но, тем не менее, народ ждал. Потому что не часто советской власти удавалось так публично лопухнуться. В назначенный день куча народа пришла на Дворцовую площадь, конечно, ничего не было, аппаратуры не было, народ постоял, кто-то предложил, что нужно пойти в газету и узнать, почему нас так обманули. Мы-то себя чувствовали в полном праве. Вышли на Невский проспект, дошли до Дома Книги, скандируя: «Сан-та-ну!», у Дома книги Невский проспект был перегорожен автобусами, милиция рассеяла толпу, кого-то похватали… А вечером снова куча любопытных сбежалась на Дворцовую площадь, и там уже органы власти действовали более жестко и решительно: площадь окружили, использовали поливальные машины для разгона, то есть все классически совершенно.

— Что было самое важное, самое замечательное из этой культуры?
— Все началось с «Битлз», потому что 90% музыкантов, которые начинали в 60-е, 70-е, у них биография начинается с одной и той же фразы: «в 16-ть или 12-ть лет я услышал «Битлз», и моя жизнь изменилась». Это была та музыка, которая настолько была живой, настоящей, настолько сразу показывала фальшь всей этой советской, так называемой, официозной культуры, что после этого другим человеком уже нельзя было быть. И сейчас я встречаю людей, которым по 60 лет, которые стали преуспевающими бизнесменами, учеными, серьезными людьми, но все, кого коснулась магия этой музыки «Битлз» в те годы, они это сохраняют. У меня есть сейчас компания друзей, старших товарищей, которые встретились на своем 60-летиии, и теперь решили снова вернуться в музыку. Бизнесмены, профессор там есть один. Они снова вернулись в свою юность, и они все снова такие стали энергичные и бодрые, потому что это очень важно. Я думаю, что, все-таки, рок-н-ролл дает заряд жизненной энергии. Я общаюсь с теми, кто старше меня, и с теми, кто намного младше меня, и мы все чувствуем себя принадлежащими к некоему сообществу.

— Говорите на одном языке?
— Да, безусловно. Может быть, разные какие-то симпатии и антипатии, но общий вектор один и тот же.

— То, что вы говорите, мне очень понятно, я тоже к этому поколению принадлежу. Я помню, как наши мальчики, или чуть старше, в школе учили, на корявом английском, песни «Битлз», царапали по гитарам, все это было ужасно важно. Джинсы, «Битлз» — это ведь культура, ведь так же из-под полы продавалось. Я совершенно не хочу оскорбить «Битлз» этим сравнением с джинсами, но это знаковые вещи.
— Да, это все были такие элементы нормального, как нам всегда казалось, образа жизни, и, в общем-то, я не думаю, что советская власть сильно бы потеряла, если бы она разрешила продавать пластинки западных групп и носить джинсы. Но те люди, которые тогда стояли у кормила идеологии, им любое отступление от этого канона казалось невозможным.

— Я думаю, что они были правы, потому что Бродский замечательно сказал, что «эстетика — мать этики». Только надень джинсы и начни слушать хорошую музыку, мне кажется, строй и рухнет.
— Сейчас и джинсы в изобилии, и музыку любую можно купить, о которой мы раньше слыхом не слыхивали, а вот чего-то другого нет, видимо. Может, как раз этого запретного плода.

— Возвращаясь к тому времени, первые настоящие ростки российской рок-культуры?
— Конечно, первые группы все сплошь копировали. Но уже на одном из первых поп-фестивалей появилась группа, которая пела по-русски, которая создала достаточно большой песенный запас, вполне самоценный и с точки зрения поэтической, и с точки зрения музыкальной — группа «Кочевники». Женя Леонов — совершенно потрясающий музыкант, художник. Он существовали, некоторое время — с 64-го до 92-го — как «Савояры». Это была первая самоценная звезда русского рока. Потом «Аргонавты», «Санкт-Петербург», «Фламинго», «Галактика». У всех этих групп были собственные песни. Есть такое распространенное убеждение, что до появления рок-клуба и группы «Аквариум» все пели по-английски. Отнюдь нет. В 1972-73 годах уже было совершенно не модно петь только фирменные вещи. Было признаком хорошего тона сочинять свои песни. Если был поэтический дар, то свои тексты, не было поэтического дара — залезали в поэтические сборники. Конечно, рок-музыка для многих людей стала толчком к самообразованию, саморазвитию, я уж не говорю про изучение английского языка. Это понятно, что «я бы английский выучил только за то, что им разговаривал Леннон». Это был такой стимул к повышению собственного культурного уровня. Все 1970-е годы музыканты пытались как-то объединиться. Многим казалось, что можно с властью договориться, надо просто им объяснить. Несколько попыток организации рок-клубов до 81-го года были неудачными. Первый концерт Рок-клуба состоялся 7 марта 81-го года. Рок-клуб здесь сыграл колоссальную роль, потому что органы, позволяя его существование, проявили плохую образованность, потому что, когда некое количество собирается взрывчатых веществ, то они взрываются. До этого можно ими как угодно манипулировать. Так же и здесь. Собралось некоторое количество музыкантов талантливых, которым позволили вместе проводить некоторое время, общаться, и это привело к колоссальному культурному взрыву, к появлению той самой питерской школы звукозаписи и поэтической. А это повлекло, в свою очередь, распространение этих записей по всей стране, и люди, которые получали альбомы питерской группы, начинали понимать, что они тоже что-то могут сами сделать. В общем, я думаю, что, честно говоря, рок-н-ролл в гораздо большей степени повлиял на разрушение советской власти, чем ЦРУ, это уж точно.