Ольга Беклемищева: С егодня мы расскажем о заболеваниях кишечника.
У нас в гостях сегодня Елена Валентиновна Огаркова, врач-гастроэнтеролог, главный консультант Медицинской компании «ДИАНТЕК», специализирующейся, прежде всего, на гастроэнтерологической патологии.
А почему именно сегодня такая тема? Ну, это же очевидно – лето, изменение режима питания – и проблемы с кишечником, которые, к сожалению, знакомы большинству из нас.
Итак, мы начинаем. Елена Валентиновна, вот вы мне сказали о том, что сейчас произошли большие изменения в международной классификации заболеваний кишечника. В частности, такой диагноз, как «колит», теперь вроде бы ставить даже нельзя. Так ли это?
Елена Огаркова: Да, совершенно верно, такого диагноза, как «хронический колит», «хронический энтероколит», не существует. Есть лишь острые гастроэнтериты, гастроэнтероколиты, которые чаще всего связаны с инфекционной патологией.
Ольга Беклемищева: Вот с инфекционной патологии-то мы и начнем. Потому что, к сожалению, «мойте руки перед едой» - этого никто не отменял, но, тем не менее, мы все часто пренебрегаем этим правилом. Вот что именно вызывает раздражение кишечника из того многообразия бактерий, которые к нам попадают?
Елена Огаркова: Инфекция поступает в организм чаще всего фекально-оральным путем, то есть через пищу, через воду. Сопровождается всегда – на фоне полного практически здоровья – повышением температуры, рвотой неоднократной, а также неоднократной диареей, слабостью и, возможно, изменением цифр артериального давления и частоты сердечных сокращений.
Ольга Беклемищева: А боли какие-то бывают при этом?
Елена Огаркова: Безусловно. Чаще всего это схваткообразные боли по всему животу. Они могут начаться в эпигастральной (или подложечной) области, а затем распространиться на весь живот.
Ольга Беклемищева: А как это отличается от пищевого отравления? Вот съел человек что-то несвежее...
Елена Огаркова: В общем-то, есть много разных нозологий, то есть, конечно, есть много разных болезней, и все они идут, в общем-то, под грифом «отравление». Но есть такое понятие, как «пищевая токсикоинфекция», и вот она развивается достаточно быстро. Если всем остальным заболеваниям, таким как сальмонеллез, дизентерия, нужно пройти... вот тем микроорганизмам, которые вызывают эту болезнь, достаточный период, то есть от суток до нескольких, то в данном конкретном случае это может быть даже несколько часов – и развивается пищевая токсикоинфекция.
Ольга Беклемищева: То есть если у вас к ужину после подозрительного обеда разболелся живот, то это, скорее всего, токсикоинфекция?
Елена Огаркова: Да, скорее всего. А особенно, я подчеркиваю, если это сопровождается повышением температуры, если это сопровождается рвотой, ну и жидким стулом, и соответственно, спастическими болями. В таком случае, конечно же, необходимо обратиться к инфекционисту – это в идеальном случае, а что можно порекомендовать в качестве первой помощи – это прием сорбентов.
Ольга Беклемищева: И сейчас, по-моему, даже есть более эффективные сорбенты, чем всем известный активированный уголь.
Елена Огаркова: Да, безусловно. Это Смекта, Полифепан, и так далее. То есть необходимо принять сорбенты – пока еще микроорганизм еще не поступил в кровоток и не стал вырабатывать эндотоксин, который оказывает влияние, в общем-то, уже более системное, когда снижаются витальные функции – то есть это артериальное давление, это частота сердечных сокращений.
Ольга Беклемищева: Вот с острым отравлением более-менее понятно, и в общем-то, понятно, чем оно отличается от других ситуаций. Но, наверное, все-таки львиная доля гастроэнтерологических патологий – это не столько отравления, сколько, действительно, какие-то системные изменения слизистой кишечника, слизистой толстого кишечника. Вот то, что традиционно называется «колитами», «энтеритами» и «синдромом раздраженного кишечника». Вот что это такое, как это выглядит? И чем они отличаются?
Елена Огаркова: Гастроэнтерология, в общем-то, гастроэнтерологи занимаются проблемой именно, как вы говорите, колитов, то есть это хронические заболевания толстого и тонкого кишечника. Вообще кишечник – это, конечно, очень сложная и очень интересная структура, где происходят различные процессы – всасывания, переваривания, моторики и так далее. Но суть состоит в том, что каждое заболевание, каждая нозология «колит», которую мы выставляем, она должна быть подтверждена морфологическим путем, то есть путем (в идеале) колоноскопии с взятием биоптата – такого маленького кусочка из слизистой оболочки толстой кишки.
Ольга Беклемищева: Елена Валентиновна, вот с этого места, пожалуйста, поподробнее. Вот не любим мы инструментальных методов исследования. А уж когда говорят «биоптат»...
Елена Огаркова: Да, я понимаю.
Ольга Беклемищева: Вот почему это важно и зачем?
Елена Огаркова: Все дело в том, что очень многие заболевания мы можем посмотреть только таким методом. И к сожалению, этот метод диагностики, он очень неприятный. Наша компания «ДИАНТЕК», которая базируется на диагностике в первую очередь и лечении заболеваний гастроэнтерологической зоны, она пошла по мировым стандартам, по принципам мировых стандартов, по принципам доказательной медицины. Мы проводим исследования эндоскопические во время лекарственного сна. И это очень важно для пациента, и это очень важно для врача – лекарственный сон.
Ольга Беклемищева: То есть на самом деле это анестезия внутривенная, да?
Елена Огаркова: Это внутривенная анестезия, но многие почему-то думают, что это наркоз. А это отнюдь не является наркозом. Препарат Пропофол, который используется в данном виде анестезии, он является анестетиком гипнотического действия. То есть он используется в основных видах наркоза как фоновый. То есть он достаточно легкий. И после него не бывает выраженной сонливости никогда, головокружений, каких-то галлюцинаторных состояний.
Ольга Беклемищева: То есть человек может после этого спокойно встать и сесть за руль автомобиля или все-таки лучше не стоит?
Елена Огаркова: Нет, мы не рекомендуем. Конечно же, сознание восстанавливается быстро после данного вида анестезии, но мы все-таки в течение 24 часов не рекомендуем пациентам садиться за руль – во избежание всяких неприятных ситуаций.
Мы работаем по мировым технологиям, и вот по этим технологиям работают доктора московских клиник – Центральная клиническая больница гражданской авиации, которая располагается на Иваньковском шоссе, это Российский научный центр рентгенорадиологии на улице Профсоюзной и это Хирургический центр имени Пирогова на «Первомайской». То есть это основные три наши базы.
Ольга Беклемищева: То есть вы, как я понимаю, в основном организуете диагностику, да?
Елена Огаркова: Да. Причем если изначально это была только эндоскопическая диагностика, то сейчас мы пошли немножечко дальше. Мы используем такие неинвазивные методы исследования, как капсульная видеоэндоскопия...
Ольга Беклемищева: Елена Валентиновна, а расскажите, пожалуйста, что такое «капсульная видеоэндоскопия». Все сейчас о ней очень много говорят, ну, наверное, за этим есть сермяжная правда, и можно много увидеть. Но, наверное, это же очень дорого. Ведь врач должен сидеть за монитором и сутки смотреть, пока эта капсула «ползает» по нашему кишечнику, делать какие-то свои выводы... А это его рабочее время кто-то должен оплатить, да и капсула, наверное, денег стоит. Как вообще все это происходит?
Елена Огаркова: Все дело в том, что капсульная эндоскопия, которая позволяет осмотреть весь желудочно-кишечный тракт, но упор здесь делается, конечно же, на тонкий кишечник, который мы не можем посмотреть другим методом, - это амбулаторная процедура. Она не требует госпитализации, она очень легка в применении, она не требует...
Ольга Беклемищева: А каков размер капсулы? И как ее глотать-то?
Елена Огаркова: Капсула – это небольшая таблеточка с сердцевиной. Размер ее – 26 на 11 миллиметров. Весит она не более 4 граммов.
Ольга Беклемищева: И легко запивается стаканом воды, да?
Елена Огаркова: Полстакана воды, ну, несколько глотков, скажем так, воды. Пациент приходит натощак, проглатывает капсулу, соответственно. На пациента надевается пояс, на поясничную область. И вот это считывающее устройство, которое находится на поясе, начинает считывать информацию, которую фотографирует, скажем так, капсула.
Ольга Беклемищева: То есть на самом деле пациент не сидит, а просто занимается своими делами...
Елена Огаркова: Пациент уходит на 8 часов. Он доктору уже не нужен на данный период. Причем нужно отметить, что даже в какой-то момент доктор может разрешить и попить, покушать легкую пищу, когда уже капсула по времени должна пройти, собственно говоря, пищевод, желудок и двенадцатиперстную кишку, когда она попадает уже в тонкий кишечник.
Ольга Беклемищева: То есть пациент ходит с этой капсулой внутри, специальное устройство у него на талии все это записывает. Потом врач расшифровывает. А капсула, она одноразовая, кстати?
Елена Огаркова: Она, конечно, одноразового использования, безусловно. И после того, как информация уже записалась на считывающий пояс, нам, да и пациенту, собственно говоря, она не нужна. Она выходит естественным путем. А врачу нужно самое основное – это то считывающее устройство, которое находится на поясе. Он его анализирует и, соответственно, дает рекомендации пациенту.
Ольга Беклемищева: А что можно увидеть в этом тонком кишечнике? Что с ним может произойти в нашей реальной жизни?
Елена Огаркова: Есть определенные показания к проведению данного вида исследования. В основном, прежде всего, это энтериты всевозможные, сопровождающиеся вздутием живота, болями вокруг пупка, зловонным стулом, явлениями гиповитаминоза, что очень важно, когда развиваются различные синдромы нарушенного высасывания и пищеварения. Боли в животе неясного генеза, которые не помогла уточнить гастроскопия или же колоноскопия. А также скрытые желудочно-кишечные кровотечения, то есть это может быть длительная железодефицитная анемия, которая не поддается лечению обычными средствами. А заходя в желудок и в кишечник обычным эндоскопическим путем, мы там не видим ничего. Приступы слабости... При обследовании других систем.
В принципе, для капсульной видеоэндоскопии существуют только лишь два противопоказания – это стриктуры кишечника, то есть сужение кишки после операции, и кишечная непроходимость.
Ольга Беклемищева: Ну, кишечная непроходимость – это острое хирургическое состояние. Какая уж тут диагностика... На стол – и резать.
Елена Огаркова: Конечно. То есть таким очень важным методом диагностики обладает «ДИАНТЕК».
Ольга Беклемищева: Ну, я думаю, что теперь уже и многие будут им обладать. И это хорошо, потому что многое может произойти с нашим тонким и толстым кишечником в процессе жизни. Понятно, что мы питаемся, понятно, что мы глотаем таблетки, понятно, что мы подвергаемся всяким неблагоприятным действиям факторов окружающей среды. Вот что может случиться – слизистая набухнет, полипы...
Елена Огаркова: Какие заболевания могут возникнуть, да? Ну, если говорить о толстом кишечнике, если говорить о толстой кишке, то за диагнозом «хронический колит» может стоять масса патологий, которые требуют уточнения и требуют абсолютно специфической терапии. Самая тяжелая из них – это язвенный колит, неспецифический язвенный колит и болезнь Крона. Эти два заболевания обязательно должны пройти верификацию, то есть установление диагноза путем именно колоноскопии. Вот здесь я подчеркиваю, что другой метод здесь не очень подходит, как, например, капсульная видеоэндоскопия. Потому что должен отщипнуться вот тот самый кусочек...
Ольга Беклемищева: ...патологически измененной ткани.
Елена Огаркова: ...да, безусловно, и пойти на исследование. Очень сложно в обычной поликлинике провести эту процедуру, и я еще раз к этому возвращаюсь, потому что исследование достаточно болезненное, исследование неприятное. И чтобы врач не мешал пациенту, а пациент не мешал врачу, конечно, вот здесь очень важен лекарственный сон. Потому что доктор во время исследования видит все те участки патологически измененные, у него есть возможность, когда пациент ему не мешает судорожными подергиваниями, когда расслаблен брюшной пресс и мышечная стенка толстого кишечника, взять биоптат для исследования.
Вот в неспецифическом язвенном колите и в болезни Крона, конечно же, есть аутоиммунный субстрат, то есть здесь аутоиммунный процесс запускается, и заболевания эти, к сожалению...
Ольга Беклемищева: А как это выглядит на стенке кишечника? Там какие-то изъязвления, бляшки...
Елена Огаркова: Безусловно. При неспецифическом язвенном колите это эрозии, язвы, афтозные поражения, это может быть слизь, даже гной в просвете толстого кишечника, и это всегда...
Ольга Беклемищева: ...тяжелое состояние.
Елена Огаркова: Это очень тяжелое состояние. А особенно тогда, когда это тотальное поражение, когда поражается весь тонкий кишечник.
А болезнь Крона, она, кстати, может быть даже в каких-то отрезках пищевода, то есть она может поражать весь желудочно-кишечный тракт. И вот почему при определенных жалобах пациента, при длительной диарее, которую мы не диагностируем даже колоноскопией, очень важно заглянуть в тонкий кишечник – либо путем, конечно же, колоноскопии во время лекарственного сна, мы можем зайти в терминальный, в конечный отдел тонкой кишки, либо это может быть капсульная эндоскопия, о которой мы говорили выше, которая позволит оценить всю слизистую оболочку тонкой кишки.
Ольга Беклемищева: Но ведь вся диагностика, она для чего-то. А как это влияет на лечение? Та же болезнь Крона, она всегда стоит в разделе хирургических патологий, то есть только резать. А вот вы, насколько я знаю, подбираете все-таки терапию. В чем вам помогает диагностика? Что, на ваш взгляд, является специфическим лечением для этих заболеваний, то есть действующим на причину?
Елена Огаркова: Конечно же, если говорить о лечении, то оно должно быть всегда по поводу. То есть в «ДИАНТЕКЕ» у нас не принимается, безусловно, симптоматическая терапия на основании просто анализа кала на дисбактериоз. Конечно же, любой диагноз у нас уточняется. И если это необходимо, то мы даже собираем консилиум. Точно так же и в отношении лечения дело обстоит. То есть пациент обследован, есть на руках все необходимые анализы, то есть это и анализ крови, это и биохимия, это обязательно ультразвук брюшной полости, который входит в перечень обязательнейших обследований при любых жалобах, это какое-то эндоскопическое исследование, а их может быть несколько, так как мы все-таки уточняем, и пациент приходит к нашему доктору, к нашему врачу-гастроэнтерологу. Который его осматривает, который оценивает его состояние согласно приведенным анализам, оценивает степень тяжести, если мы говорим об очень тяжелых поражениях толстой кишки, и назначает соответствующую терапию.
У нас предусмотрено несколько видов ведения больных. То есть существует тактика разовых консультаций и существует, что особенно характерно и подходит всегда для заболеваний толстой кишки, тяжелых заболеваний толстой кишки, о которых мы сказали выше, - это различные программы лечения. Вот, например, программа «35 дней» у нас существует.
Ольга Беклемищева: И эти 35 дней – это то, что меня зацепило в ваших установках. Действительно, многие думают, что заболевания желудочно-кишечного трактата – это, в общем, такая вещь, которая лечится быстро. Тем более, и я сама руку приложила, рассказывая людям о Helicobacter Pylori и о том, что 10-дневная тритерапия антибиотиками подобранными, она как бы справляется. Но кишечник – это дело особое, уважаемые слушатели, и с налета, с наскока с ним не справиться. Почему 35 дней? Какие именно манипуляции входят в этот лечебный цикл?
Елена Огаркова: Вот вы очень правильно заметили, что все-таки, конечно, просто для проведения антихеликобактерной терапии, мы все прекрасно знаем, 35 дней и не очень-то нужны. Но это с одной стороны. А с другой стороны, ведь существует от 15 до 25 процентов людей, у которых сохраняется такое явление, как диспепсия после излечивания от эрозий, от язв, от гастритов, то есть это диспепсии, которые сопровождаются нарушением моторной функции. И конечно, в этом плане программа «35 дней», она и нужна пациенту, даже при заболеваниях желудка и пищевода.
Ольга Беклемищева: И это еще раз напоминает нам о том, что весь желудочно-кишечный тракт – это некая единая система...
Елена Огаркова: Единая структура, безусловно.
Ольга Беклемищева: ...единая трубка, и какая-то проблема в одном месте, она, к сожалению, аукается и в других отделах, не всегда, к счастью, но в 15-20 процентах случаев, и это достаточно существенно.
Елена Огаркова: Да-да. И конечно, на этом этапе мы предлагаем пациенту либо поддерживающую терапию, и она может быть различной, которая нормализует кинез, моторику желудка, двенадцатиперстной кишки, пищевода, то есть мы закрепляем эффект, вырабатываем вплоть до индивидуальной схемы приема препаратов и рекомендуем физиотерапию.
Ольга Беклемищева: Спасибо, Елена Валентиновна.
А сейчас я предлагаю послушать медицинские новости.
Необходимо организовать срочную проверку скота Англии на наличие лекарственно-устойчивого стафилококка ST 398 – с таким требованием к правительству обратилась Британская земельная Ассоциация. Этот штамм стафилококка был обнаружен два года назад у свиней в Нидерландах и распространяется устрашающими темпами. Сейчас уже 39 процентов свиней, 21 процент кур и 13 процентов телят в Нидерландах заражены этой бактерией, которая вызывает поражение кожи и костей. Предполагается, что появление стафилококка связано с чрезмерным и необоснованным применением антибиотиков на животноводческих фермах. Стафилококк найден и у людей – 50 процентов голландских фермеров оказались его носителями, что в 1,5 тысячи раз превышает показатели среди остального населения. Безусловно, сформировавшийся лекарственно-устойчивый штамм будет распространяться по миру, и правительствам всех заинтересованных стран следует принять меры по ужесточению контроля над использованием антибиотиков в ветеринарии.
Хирургия становится все дороже, и львиную часть расходов составляют дорогие диагностические методики – таков результат исследования, проведенного в США. А можно ли просто и дешево предсказать риск плохого исхода операций у пожилых больных? Ученые проанализировали 310 тысяч случаев больших некардиологических операций у пациентов старше 65 лет, данные о которых собраны в Национальной программе улучшения качества хирургических вмешательств у ветеранов за 1997-2004 годы. У всех участников оценивали показатели гематокрита – так называется часть объема крови, которая приходится на долю эритроцитов. В норме у взрослого мужчины гематокрит равен 44-46 объемных процентов, а у женщины - 41-43 объемных процентов. У здорового человека эта величина может изменяться только при адаптации к большим высотам. У 42 процентов пациентов была анемия (гематокрит не более 39 процентов), у 0,2 процента - полицетемия, у остальных – гематокрит в норме. Оказалось, что наилучшие результаты у тех пациентов, у которых гематокрит в норме (45-48 процентов). Летальность и частота сердечно-сосудистых осложнений возрастали прямо пропорционально снижению или увеличению гематокрита относительно нормальных показателей. Таким образом, простой анализ может быть ценным подспорьем для хирургов. Теперь надо изучить, улучшают ли исходы операций предварительная коррекция анемий и полицетемий у хирургических больных пожилого возраста.
У детей с церебральным параличом детство такое же счастливое, как и у нормальных детей, заявляют британские ученые. Группа исследователей из Ньюкаслского университета провела опрос более 500 детей с ДЦП в возрасте 8-12 лет, и сравнила их ответы с ответами здоровых детей того же возраста. Обычно исследования качества жизни таких детей базировались на опросах родителей и врачей, что искажало картину. Профессор Алан Колвер говорит: «Родители расстроятся, если услышат о своем ребенке, что у него церебральный паралич, но они могут быть уверены в том, что большинство детей с церебральным параличом достигнут аналогичного со своими сверстниками качества жизни». То есть у детей с ДЦП те же радости и печали, что и у их сверстников, так что основная задача общества – вкладывать ресурсы в то, чтобы дети с ДЦП в полной мере участвовали в жизни общества. Больше всего на таких детей влияет болевой синдром, который нужно изучать для поиска новых методов его преодоления. Кстати, недавно австралийские ученые опубликовали работу, в которой показали положительное влияние инъекций ботулинического токсина А при гемиплегической форме детского церебрального паралича . Эти инъекции существенно уменьшают болевой синдром, хотя действуют всего около полугода.
Ольга Беклемищева: И мы возвращаемся к нашей теме. И до нас уже дозвонились слушатели. Давайте мы сначала им ответим, а потом продолжим наш рассказ. Первой позвонила Нина Павловна из Подмосковья. Здравствуйте, Нина Павловна.
Слушатель: Здравствуйте. Доктор, у меня уже много лет понос. Мне 81 год. И я принимала много-много лет активированный уголь, марганцовкой пользовалась, слабым раствором. Сейчас – Лоперамидом. Но все равно... вот возьму таблетку – на сутки, а потом опять у меня стул жидкий.
Ольга Беклемищева: Елена Валентиновна, что вы можете сказать по этому поводу?
Елена Огаркова: Конечно, плохо, что длительное время пациентка была не обследована, это очень плохо. И подобная симптоматика, если она не вылилась в какую-то суперсерьезную патологию с полиорганными расстройствами, здесь, конечно, можно подозревать ту же лактазную недостаточность или же глютеновую энтеропатию, когда существует непереносимость злаковых. То есть, конечно же, несмотря на возраст, - а у нас нет такого понятия – возрастные изменения, или если они длительно текут, то их не нужно обследовать, - конечно, все-таки в идеале нужно провести колоноскопию, нужно будет сдать определенные анализы крови, например, антиглиадиновые антитела, и наша компания тоже располагает, конечно, такими методами обследования. И прийти на прием к врачу, чтобы установить причину. Потому что ничто не бывает беспричинно. Каждая патология должна быть установлена, и должен быть выведен диагноз с адекватной терапией.
Ольга Беклемищева: Потому что, понимаете, что при диарее мы теряем и электролиты, и большое количество необходимых нам ферментов и полезных веществ. И это очень истощает организм. Не надо допускать длительного поноса. Надо все-таки выяснить, может быть, действительно, проблема в том, что...
Елена Огаркова: ...может быть, есть недостаток ферментов.
Ольга Беклемищева: Да. А сейчас они продаются, и легко можно...
Елена Огаркова: Конечно. Сейчас даже есть заменитель лактазы как таковой.
Ольга Беклемищева: Будете пить нормальные ферменты – и все будет хорошо.
И следующий слушатель – это Виктор из Москвы. Здравствуйте, Виктор.
Слушатель: Добрый день. У меня два вопроса. Как вы считаете, какова динамика гастроэнтерологических заболеваний сейчас? То есть, скажем, увеличивается ли их число или уменьшается на долю населения? То есть какова динамика – это первый вопрос.
И второй вопрос. На мой обывательский взгляд, вот сейчас происходит неявная, так сказать, национальная программа отравления населения. То есть на потребу торговле все время у нас появляются продукты с разными так называемыми разрыхлителями, улучшителями и так далее. Как вы считаете, какова их роль? Конечно, с первого раза от них, наверное, не помрешь, но вот систематическое употребление, оно, на мой взгляд, приводит к воспалению слизистой. Спасибо.
Елена Огаркова: На самом деле, конечно же, доля заболеваний желудочно-кишечного тракта в структуре общей заболеваемости, по данным мировой литературы, конечно, она увеличилась. И увеличилось число хронических каких-то заболеваний. Это, в частности, и ферментативные какие-то нарушения, которые, кстати, могут быть связаны с частными острыми отравлениями, которые истощают ферментативную систему.
Ольга Беклемищева: Елена Валентиновна, я хотела бы уточнить по поводу статистики. Как вы считаете, как врач, это все-таки связано с тем, что действительный рост заболеваемости или просто мы стали лучше выявлять?
Елена Огаркова: Мы стали лучше выявлять, конечно же. Думаю, что в процентном соотношении заболеваемость, она такая же, несмотря на то, что сейчас и экология хуже, и продукты, как говорят, менее доброкачественные, менее натуральные, но все-таки, конечно, мы стали их чаще выявлять и чаще ставить все-таки правильные диагнозы и правильно лечить. Соответственно, эти больные ставятся на учет, и гастроэнтерологи их наблюдают. И статистика, конечно, по определенным пациентам ведется.
В отношении второго вопроса. Что касается наличия разрыхлителей, консервантов и так далее. Ну, к сожалению, конечно, никуда от них не уйти. Но, в общем-то, нужно понимать, что человеку, который имеет определенные жалобы, любые жалобы, не только связанные с кишечником, а это может быть желудок, это может быть пищевод, двенадцатиперстная кишка...
Ольга Беклемищева: Та же изжога постоянная.
Елена Огаркова: ...да, а особенно изжога, все-таки стоит избегать применения консервантов и разрыхлителей. То есть они вызывают вздутие кишечника, они вызывают боли, они вызывают чувство распирания и, как вы правильно сказали, изжогу, регургитацию, и в общем-то, обострение имеющейся уже хронической патологии.
Ольга Беклемищева: Хорошо бы, конечно, нам всем перейти на натуральные продукты. Да где ж их взять-то на всех?!.. Как вы понимаете, только «зеленая» революция позволяет уже, по-моему, 6 или 7 миллиардам человечества питаться более-менее сносно.
И слушаем Наталью Константиновну из Петербурга. Здравствуйте, Наталья Константиновна.
Слушатель: Добрый день. У меня такой к вам вопрос, Елина Валентиновна. Мне сейчас 75 лет. Много лет я мучаюсь запорами. Запоры развились на фоне применения антибиотиков лет 30 тому назад. И после этого я периодически мучаюсь запорами. На фоне запоров у меня развился так называемый «синдром раздраженной кишки». Надо понимать, прямой кишки, да?
Ольга Беклемищева: «Раздраженного кишечника» обычно называют.
Слушатель: Нет, именно кишки, «синдром раздраженной кишки». Я специально спросила у доктора. Я уже два года у гастроэнтеролога лечусь. И я спросила: «А какой кишки? Там кишок много». Ну а она говорит: «Естественно, прямой».
Елена Огаркова: Не совсем правильно.
Слушатель: Короче говоря, у меня орехообразный кал, очень обезвоженный, сухой. И по моим наблюдениям, у меня прямая кишка очень плохо сокращается, видимо. Лечение... в основном за эти два года мне назначался Дюфалак (лактулоза). Пока я пила эту лактулозу (я федеральный льготник, и мне бесплатно все это) у меня не было острых состояний, все было более-менее терпимо, стул был в основном через два дня. Но вот уже четыре месяца как лекарства прекратились, лактулозы нет, а она ведь прилично стоит.
Елена Огаркова: Да, согласна с вами.
Слушатель: И я уже четыре месяца... И что я делала. Я глотала лампочку, по ее рекомендации, я делала исследование прямой кишки. И она мне предложила вот эту колоноскопию. Но она объяснила, что это мучительная процедура, а я человек уже... в таком возрасте.
Ольга Беклемищева: Вот, Наталья Константиновна, как раз ради таких больных, как вы, и существует наша передача.
Елена Огаркова: И в частности, «ДИАНТЕК».
Ольга Беклемищева: Можно сейчас сделать, оказывается, это исследование достаточно безболезненно. И мы уже говорил об этом в начале передачи.
Ну а сейчас я попрошу Елену Валентиновну ответить на вопрос Натальи Константиновны. Как бы обратная ситуация: там – понос, здесь – запор, а все это все равно является признаком, как предполагает наша слушательница, ферментного нарушения из-за приема антибиотиков. Но там могут быть, наверное, и другие причины.
Елена Огаркова: Да. Связь с приемом антибиотиков, она могла быть и случайной, и прямой. То есть тут нельзя сказать, что явилось причиной запоров. Возможно, это была изначально сниженная моторная функция толстой кишки, которую прием антибиотиков лишь спровоцировал. Очень плохо, конечно, что такая длительная, еще раз говорю, не диагностированная патология. То, что вы сказали, «синдром раздраженного кишечника», вот данная конкретная патология должна ставиться только методом исключения. То есть должна быть проведена колоноскопия, она должна пройти, опять же повторяю, во время лекарственного сна, чтобы доктор мог осмотреть вас не только до определенного участка, а пройти весь толстый кишечник, возможно, заглянув в тонкий на предмет наличия патологии, и соответственно, диагностировать и правильно лечить.
В отношении лечения, конечно же, оно должно быть опять же специфическим, должно быть по поводу, должно быть этиопатогенетическим, то есть в зависимости от причины. Пока мы не знаем причины... конечно, пользоваться Дюфалаком возможно, но на какой-то краткий этап. Потому что все-таки в небольшой степени, но Дюфалак все же вызывает приток воды из стенок кишечника в ее просветы, тем самым вызывая стул. Это не очень приятный эффект для слабительного препарата. Поэтому пользоваться им длительно не рекомендуется. Все-таки обследуйтесь...
Ольга Беклемищева: По-моему, общая тактика по поводу слабительных – то, что их нельзя принимать всю жизнь.
Елена Огаркова: Безусловно.
Ольга Беклемищева: В крайнем случае, их надо хотя бы менять.
Елена Огаркова: Ну, не то чтобы менять. Вот мы очень часто сталкиваемся с пациентами, которые длительное время, на протяжении десятков лет принимали слабительные препараты, такие как Бисакодил, Сенна и так далее. Мы видим, что наступила атония кишки.
Ольга Беклемищева: То есть кишка просто перестала работать. «Вы мне помогаете. И зачем я буду трудиться?».
Елена Огаркова: Безусловно.
Ольга Беклемищева: Она просто перестала работать. И это плохо.
Елена Огаркова: И моторика ее снизилась настолько, что даже уже теперь помогавшие раньше слабительные, они оказываются неэффективными. И мы боремся с такими пациентами, с их прошлым мы начинаем бороться. Потому что здесь, конечно, мы начинаем воздействовать уже с нескольких сторон, то есть это и пищевые какие-то волокна, грубая пища, это и физиопроцедуры, это, в общем-то, стимуляция наиболее щадящими видами слабительных средств. То есть мы стараемся воздействовать со всех сторон. Не всегда, к сожалению, получается, потому что иногда данная патология бывает уже запущенной, но мы стараемся.
Ольга Беклемищева: Какого-то облегчения всегда можно добиться, если идти правильным путем, и это мое глубокое убеждение. Другое дело, что, конечно, по радио рассказать, что нужно делать конкретно вам, невозможно. Для этого все-таки нужно прийти к врачу, и может быть, пойти на ту программу, о которой говорила Елена Валентиновна, насчет 35 дней. И я еще раз возвращаюсь к этой теме, потому что хочу подчеркнуть, что заболевания кишечника – это те заболевания, которые нуждаются в длительной, системной терапии. И Елена Валентиновна мне много рассказывала о том, что в их компании больного даже просят вести гастро-дневник, то есть все эти 35 дней внимательно отслеживать и свой стул, и свои ощущения во время еды, какие-то побочные моменты, может быть, тошнота, изжога и так далее, для того чтобы видеть динамику процесса, видеть, помогают ли или не помогают лекарства, подбирать дозировки. То есть это сотрудничество. Это даже какое-то взаимное творчество врача и пациента.
Елена Огаркова: Это правильно называется «комплаенс врача и пациента».
Ольга Беклемищева: И следующий слушатель – это Арчил из Москвы. Здравствуйте, Арчил.
Слушатель: Добрый день. Елена Валентиновна, 20 лет назад мне диагностировали ахилию, то есть полное отсутствие кислотности в желудке. Я принимал год желудочный сок, потом перестал, а просто дополнительно пищу подвергаю термообработке. Но все-таки качество жизни пониженное. И во второй половине дня, после обеда я испытываю слабость и все такое. Не научились ли это лечить?
Елена Огаркова: К сожалению, вот эта ситуация является достаточно сложной. Отсутствие выработки желудочными клетками соляной кислоты – это серьезная патология. И такие пациенты, конечно, к сожалению, должны находиться на постоянном приеме заместительной терапии, такими препаратами, как натуральный желудочный сок, А цидин-пепсин и так далее. Если пациент не будет получать такую терапию, то, конечно же, у него будет от этого снижаться качество жизни. И безусловно, никакая термическая обработка пищи не поможет. Вслед за этим будут идти расстройства стула, это будет диарея, то есть паталого-физиологические... То есть если снижается кислотность...
Ольга Беклемищева: Ну, если пища в желудке недопереварилась, то бедный кишечник на это все равно среагирует. Ну, он так устроен... Ему нужно получать пищу, обработанную определенным образом кислотами.
Елена Огаркова: И что можно порекомендовать на настоящий момент. Опять же пройти исследование, знать, насколько снижена кислотность желудочного сока, и соответственно, уже корректировать. Потому что в лечение таких больных входит не только получение заместительной терапии, но это еще и ферменты. И очень важно подобрать правильный, хороший фермент, который будет подходить конкретному больному.
Ольга Беклемищева: А сколько сейчас вообще ферментов выпускается для вас, гастроэнтерологов?
Елена Огаркова: Ну, много, конечно. И мы исходим, конечно, из ценовых аспектов, из возможностей материальных каждого пациента. Но стараемся все-таки назначать те, которые рекомендованы международными стандартами. Потому что мы все-таки базируемся на принципах доказательной медицины.
Ольга Беклемищева: Я уже поняла, что это предмет гордости вашей компании.
Елена Огаркова: Да, конечно.
Ольга Беклемищева: И слушаем Нину Павловну из Москвы. Здравствуйте, Нина Павловна.
Слушатель: Здравствуйте. У меня вопрос к Елене Валентиновне. Может быть, он не совсем по теме, но тем не менее. У меня выявлена сейчас бактериурия мочи 10 в девятой степени. Очень высокая, говорят врачи. И якобы она спровоцирована кишечной палочкой. Скажите, пожалуйста, не занимаются ли лечением этих вопросов в вашей медицинской компании?
Елена Огаркова: В общем-то, я так понимаю, что у вас появились бактерии в моче, и причиной явилась Escherichia coli. На самом деле она самая частая причина развития уретритов, циститов, и как следствие восходящей инфекции, либо инфекции, которая заносится гематогенным путем, пиелонефритов. То есть, конечно же, в данном конкретном случае все-таки вам необходимо лечение у уролога или же у нефролога, который мог бы оценить функцию почек, опять же отследить ее и назначить адекватную терапию. Каждый должен заниматься своей патологией.
Ольга Беклемищева: И конечно, после того, как славные урологи и нефрологи подавят Escherichia coli, потом налаживать работу кишечника без привычной Escherichia coli должен гастроэнтеролог. Я так понимаю, это должен быть комплексный подход.
И слушаем Ивана из Москвы. Здравствуйте, Иван.
Слушатель: Добрый день. Меня очень давно волнует такой вопрос. Рядом с нашим домом уже несколько лет люди с Украины продают продукты без всякого холодильника – мясные, молочные продукты, в том числе и в жару 30-градусную. Я неоднократно пытался говорить: «Что ж вы делаете?! Вы же народ травите». Но они – ноль внимания. Покупатели становятся на их сторону. Как-то шел мимо наряд милиции из трех человек, я думал, что что-то будет. Но никаких мер не принимают. Что, у нас в Москве нет никакого контроля? Спасибо.
Елена Огаркова: На самом деле мы подобными проблемами не занимаемся. Конечно, это очень нехорошо, что продукты продаются без соответствующих условий их хранения. Этими вещами все-таки занимается Санэпидемстанция, это их епархия.
Ольга Беклемищева: Напишите жалобу в ближайшую СЭС. Я думаю, что они придут. Куда же им деваться?.. Им положено приходить и разбираться с такими случаями. А у вас, конечно, есть выбор – не покупать в таких случаях продукты.
Елена Огаркова: Безусловно.
Ольга Беклемищева: Ну, зачем же рисковать своим единственным и любимым желудочно-кишечным трактом?..
Елена Огаркова: Который потом трудно восстанавливать.
Ольга Беклемищева: Да, трудно восстановить. Но у вас на сайте я видела такую статью «Омоложение желудка». Это такая перспектива или вы что-то в этом направлении можете делать?
Елена Огаркова: На самом деле вот в этот термин «омоложение желудка» входит та же самая качественная диагностика, о которой мы говорили, - это гастроскопия во время лекарственного сна и с полным набором анализов, которые мы проводим, а это и биоптат, и определение кислотности желудочного сока...
Ольга Беклемищева: Мощности ацидофильных клеток, да?
Елена Огаркова: Да. Определение ощелачивающих способностей двенадцатиперстной кишки. И кроме того, нужно еще сказать, что при эндоскопических исследованиях есть такая штука, как хромоэндоскопия – это окраска витальными красителями слизистой оболочки толстого кишечника или же желудка и пищевода. Что она помогает выявить. Она помогает выявить наличие дисплазий, а это, скажем так, предраковые заболевания, за которыми, если уж они выявлены, нужно очень внимательно следить. В настоящее время у нас ведутся достаточно перспективные разработки в отношении терапии, фотодинамической терапии. Это пока перспективные разработки, но я думаю, что они у нас скоро появятся. Ведь это очень важно, когда мы боремся с дисплазией – это предрак, и проще предупредить болезнь, чем ее, в общем-то, уже потом оперировать.
Ольга Беклемищева: А фотодинамическая терапия, я напоминаю нашим слушателям, мы немножко об этом рассказывали, она, прежде всего, ориентирована на поверхностные структуры, потому что разрушение опухолей или предопухолей, оно сопровождается как бы язвами поверхностными. А сейчас есть способы делать это мягче. И вот, как рассказывает Елена Валентиновна, это даже уже можно сделать изнутри. И это логично. Потому что, в принципе, это же тоже как бы поверхностный слой в нашем желудке. Он просто внутри нас, но слой-то поверхностный, он же контактирует с внешней средой, каковой является пища.
Елена Огаркова: Конечно.
Ольга Беклемищева: И последний вопрос от Ольги из Москвы. Здравствуйте, Ольга.
Слушатель: Здравствуйте. Скажите, пожалуйста, с ребенком 12 лет с первичным диагнозом «гемапорез» можно к вам обратиться? У него проблемы с кишечником.
Елена Огаркова: Конечно же, да, можно будет обратиться. Сложная достаточно патология, причем это ребеночек. Вот я, к сожалению, не назвала еще один наш центр, который занимается детьми. Причем у нас очень хорошая база, очень хорошие гастроэнтерологи. Это Научный центр здоровья детей, который находится на Ломоносовском проспекте. Вы можете позвонить к нам по телефону – 502-67-10, и мы сможем вас записать на консультацию к гастроэнтерологу. Потому что очень серьезная проблема. И здесь в отношении методов диагностики, а уж тем более - в отношении методов лечения, нужно подходить очень и очень осторожно.
Ольга Беклемищева: Я надеюсь, этот телефон будет полезен всем.
И я благодарю нашу гостью за участие в сегодняшней передаче. Большое вам спасибо.
Всего вам доброго! Постарайтесь не болеть.
