Виктор Ерофеев: Наши гости – писатели Сергей Лукьяненко, Василий Головачев и литературный критик Андрей Синицын. Тема нашей передачи – фантасты. Сегодня мы поговорим о литературе, которая витает в облаках, в космосе и вообще фантастическом мире. Я эту литературу очень люблю и очень рад, что у нас собрались такие замечательные гости.
В последних новостях говорили, что был совершен налет на замечательного режиссера Романа Виктюка. Надо сказать, что сегодняшний день – 070707, этот день печален другим событием, сейчас в больнице 23 в критическом состоянии находится наш замечательный поэт Дмитрий Александрович Пригов, у него обширный инфаркт, врачи говорят, что состояние его очень тяжелое. Дмитрий Александрович – прекрасный, великий поэт, человек широкой души, мой близкий друг. Мы с ним участвовали в 80-е годы 20-го века в группе «ЁПС», но дело не в названии, а дело в том, что это человек, которого я считаю одним из лучших поэтов России. Давайте все помолимся за его здоровье. Для меня это очень важно, я думаю, что это важно для нашей поэзии, для нашей литературы, для нашей культуры.
Мы сегодня будем говорить с людьми, которые, наверное, лучше всего в России знают, что такое фантастическая литература. Ну, Сергей Лукьяненко просто сам просится как модель для сегодняшней современной фантастической литературы, известный по книгам многочисленным и фильмам. Совсем недавно мы были в Тюбингине и поняли, что писатель, который пишет прозу, связанную лишь отчасти с фантазией, и писатель-фантаст могут вполне примириться не только в одной студии, но и за столом кафе или, например, выпить пива.
Сергей, поэтому первый вопрос к вам: вы как относитесь к другим писателям, которые пишут не фантастическую литературу, а к тем, которые пишут радикальную литературу или традиционную, реалистическую, или сюрреалистическую?
Сергей Лукьяненко: Я надеюсь, что в первую очередь я к ним отношусь как писатель, поскольку фантастика хоть и является отдельным своего рода видом литературы, но все-таки это именно часть литературы. Делить литературу на детективную, фантастическую, мейнстрим можно, конечно, но на самом деле это все очень тесно связано. Я читаю с детства, читаю очень много и стараюсь, конечно, при этом не делать различий между прозой реалистической и фантастической.
Виктор Ерофеев: Я так и думал, что вы ответите, тем более, я знал, когда мы с вами садились в самолет и улетали в Германию, как раз говорили о том, что очень важен стиль, очень важна работа над словом. Потому что как раз те писатели-фантасты, которые над словом не работают, у тех и получается вроде как бы литература. Василий, а у вас как?
Василий Головачев: Я надеюсь, что как литература, хотя опять же я тоже не делю писателей на прозаиков и обычных прозаиков. В наше время, очевидно, невозможно писать без фантазии. Как Мишу Веллера назвать? Фантаст он или не фантаст? Прекрасный прозаик, скажем так. Тот же Пелевин тоже пишет вроде бы такие фантасмагории, там трудно определить род литературы. Но тем не менее, это прекрасная литература вообще. Поэтому я бы делил просто на интересную и неинтересную.
Виктор Ерофеев: Ну, и правильно, я тоже так делю. Андрей, как вы, согласны со мной?
Андрей Синицын: Я вообще придерживаюсь мнения, что это только вопрос дефиниций, а если говорить проще, вы знаете, это вопрос вообще тусовки. Серьезно говорю. То есть, допустим, если человек ездит на фантастические мероприятия, конференцию «Рускон» и так далее, то он считается фантастом. А если он участвует в Букеровском банкете, то он считается автором прогрессивной литературы. На самом деле, если посмотреть и сравнить авторов, допустим, которые считаются фантастами, допустим Евгения Лукина, Михаила Успенского, многих других, того же Сергея Лукьяненко, Леонида Каганова и так далее, я считаю, что их литература, их тексты ничем не хуже тех авторов в том смысле…
Виктор Ерофеев: По глубине, по значению.
Андрей Синицын: Да, по глубине, по значению тех фантастов, которые фантастами не считаются.
Виктор Ерофеев: Понял, и тем не менее, Сережа, смотрите, что называется, те самые психологические писатели, реалистические нередко завидуют вашим тиражам. Как же так получается, что у вас большие тиражи и хорошее, я бы даже сказал, международное признание (знаю, что ваши книги выходят на разных языках), а вот с той литературой не всегда? Кому-то повезло, у кого-то получается. Как вы думаете, откуда такие тиражи? Откуда они берутся?
Сергей Лукьяненко: Конечно, фантастика несет в себе некий элемент большей популярности изначально. Потому что в детстве, читая Жюль Верна, читая Уэльса, читая любого автора, мы именно погружаемся в этот мир мечты, мир свободы воображения, и мы привыкаем к тому, что это интересно. Может быть, у читателей тоже есть определенная такая осторожность, закостенелость вкуса, когда, беря фантастическую книгу, читатель в принципе чувствует себя спокойнее, что его не будут, скорее всего, очень сильно грузить проблемами жизни, его не будут пугать очень сильно чем-то действительно неприятным, что в нашей жизни происходит, что он скорее всего получит положительные впечатления от этой книги. Фантастика в целом более позитивна.
Виктор Ерофеев: «Ночной дозор» и «Дневной дозор» - там пугают…
Сергей Лукьяненко: Это не тот страх, это немножко все понарошку, мы понимаем, что вампиры по улицам не ходят и оборотни по крышам не прыгают. Мы знаем, что это все-таки игра. В настоящей реалистической литературе настоящие ужасы бывают куда более неприятными, хотя и абсолютно житейскими.
Виктор Ерофеев: Да, как у Чехова. Действительно, прочитаешь иногда его на ночь, и вообще жить не захочется. Сергей из Санкт-Петербурга нам звонит.
Слушатель: Я, как многие, воспитан на той фантастике, которая была доступна. В 60-е годы был такой бум литературы, ну, естественно, наследие Жюль Верна и прочее. Почему так упал уровень авторов в России? Даже «Ночной и дневной дозор» - откровенный бред, особенно экранизации. Это небрежная такая халтура. И даже сравнить тех авторов, которые писали сценарии для французских фильмов… Какие-то они все-таки… У нас какая-то помесь чернухи и немножко порнухи.
Виктор Ерофеев: Сергей, я понял ваш вопрос. Я не согласен, только что рассказывал ребятам, что перед передачей моя жена пригласила меня посмотреть «Дневной дозор», я думаю, что я так занят, в другой раз как-нибудь, сел и остался прикованным к экрану. Фильм хорошо сделан, интересный сюжет. Я думаю, что и сам автор может с чем-то поспорить в этом фильме, об этом мы не говорили. Но никакой там ни порнухи, ни чернухи. Сергей, знаете, порнуху и чернуху можно в «Сказке о глупом мышонке» у Маршака найти. Тут все зависит от того, как посмотреть.
Андрей Синицын: Звонивший не совсем не прав.
Виктор Ерофеев: Что упал все-таки уровень?
Андрей Синицын: Его категоричность, конечно, вызывает сомнения. Но то, что общий уровень российской фантастики, безусловно, упал, это очевидно. Я хотел бы вообще сказать, что, честно говоря, российская фантастика сейчас (вот вы говорите, большие тиражи, известность за рубежом) держится на десяти авторах. Если пойти глубже, то, может быть, вообще на трех. Кроме здесь присутствующих, еще Ник Перумов.
Виктор Ерофеев: Москвич?
Андрей Синицын: Он питерец. Сейчас он в Хьюстоне живет. На самом деле, смысл вот в чем, что если в советское время все-таки читатель фантастики был человек диссидентствующий, то есть он искал в некотором смысле какие-то протестные вещи в тех же вещах Стругацких.
Виктор Ерофеев: И прятался как в шалаше в этом жанре.
Андрей Синицын: То сейчас на самом деле читатель, который искал в этой фантастике протестные элементы, уже ушел просто по возрасту или по роду деятельности.
Сергей Лукьяненко: Он теперь в жизни получил те элементы.
Андрей Синицын: Сейчас в фантастику пришли молодые люди, которым 15-25 лет.
Виктор Ерофеев: Это читатели.
Андрей Синицын: Читатели, которые хотят читать именно только про себя.
Виктор Ерофеев: Александр из Питера звонит.
Слушатель: Во-первых, хотел пожелать Пригову скорейшего выздоровления, потому что Пригова иногда неправильно понимают. Это человек очень сильно укоренен в русской классической традиции, в русской классической литературе, и один из немногих, кто действительно по-настоящему Андрея Платонова ценит и понимает.
Виктор Ерофеев: Спасибо.
Слушатель: Теперь по поводу фантастики. Мировая фантастика почему умерла? Потому что нынешняя мысль гораздо опережает технический прогресс. Я хотел бы поговорить по поводу фантастики как литературы. Что что мне не нравится в современной фантастике? Вот то, что я вижу. Аналогию проведу: как крестьянин средневековья видел Бога? Что это дед с бородой, который на облаке сидит, а вокруг ангелы. Примерно в тех же реалиях фантастика пытается описать полет человеческого ума. Мне нравится другая литература, например, Уэльбек или «Океаническое сознание». Фантастика отечественная по большей части к этому не прикасается.
Виктор Ерофеев: Андрей продолжает и развивает мысль, связанную со звонком Александра.
Андрей Синицын: Собственно, этот звонок продолжает вопрос предыдущего слушателя, только в другой плоскости. Соответственно, с тем, что изменился читатель. Был один звонок, второй звонок – они показывают, что читатель изменился. А читатель изменился в ту сторону, что на самом деле его интересует только то, что интересует его, непосредственно читателя. Этот читатель родился уже в России, этого читателя уже не интересуют те странные подпольные песни, которые пели фантасты в советское время. И в соответствии с этим читателем родился и новый писатель, которого в нашей среде принято называть молодым талантливым автором или МТА. Этот МТА четко обслуживает этих молодых читателей.
Виктор Ерофеев: Как вы стали фантастом?
Василий Головачев: Мне кажется, что хорошая литература всегда была востребована, в том числе и фантастика хорошая была востребована. Поэтому то, что мир изменился – это, естественно, неслучайно. Как бы эти процессы глубинные, но это отдельная тема. Но тем не менее, на самом деле, изменился и читатель, и писатель. Поэтому течения, которые существовали в литературе в советские времена, они исчезли. Перестал иметь смысл кукиш в кармане. Как бы сейчас можно свободно об этом говорить. Единственное, что я не верю в то, что наше слово меняет нашу реальность. Может быть, оно меняет каким-то образом на будущее, что нам недоступно. Но все равно читатель что ищет? Чтобы его затронуло, чтобы он был сопереживателем. Интересы у каждого разные. Есть меркантильные интересы.
Виктор Ерофеев: От детства это идет. Все-таки как вы стали фантастом?
Василий Головачев: Я думаю, что вморожено это в ткань.
Виктор Ерофеев: Все-таки это изначально?
Василий Головачев: Это изначально, потому что я то рязанский радиотех заканчивал, я – радиоконструктор, хотя при этом всегда мечтал о звездах. Моя фантастика первая была это восполнить то, что не давали фантасты, то есть полететь туда, куда не летали. Я для себя писал, по сути дела. Оказалось, что это не только меня интересует.
Виктор Ерофеев: Лев Толстой тоже поначалу для себя писал. Это даже видно в «Войне и мире», когда у него самые интимные и теплые, так и кажется, что он писал для себя, не для публики. Маша, слушаем вас.
Слушатель: Андрей упомянул Ника Перумова в числа трех человек, на которых, по его мнению, сейчас держится российская фантастика. Я бы с этим не согласилась и хотела бы спросить, как присутствующие относятся к творчеству замечательной пары Марина и Сергей Дяченко? Мне кажется, что их литература, как и литература присутствующего здесь Сергея Лукьяненко, - это скорее фантастика окружающая, а суть их произведений – наверное… Они о том, о чем стоит писать вообще произведения – о душе человеческой, вообще о человеческих отношениях, о человеке, о его пути, о его выборе.
Виктор Ерофеев: Какие у меня замечательные слушательницы. Голос хороший, и мысли есть. Пожалуйста, Сергей, про ту пару, о которой шла речь в телефонном разговоре.
Сергей Лукьяненко: Спасибо за упоминание Марины и Сергея Дяченко. Это действительные прекрасные русские авторы-фантасты. Я подчеркиваю, русские, хотя они и живут на Украине, но они пишут на русском, пишут в традициях русской литературы. И это действительно, на мой взгляд, пример очень хорошей литературы, постоянно использующей фантастический элемент. Они экспериментируют со многими жанрами, со многими темами. Может быть, у них нет такого большого коммерческого успеха, как у названных Андреем авторов, таких больших тиражей. Но это авторы очень интересные и очень любопытные.
Василий Головачев: Я боюсь, только похвальба Лукьяненко не скажется на их судьбе в Украине, русские писатели, живут в Киеве, а пишут на русском, русская душа. Я этого опасаюсь.
Виктор Ерофеев: Нет, я думаю, что…
Василий Головачев: Шучу.
Виктор Ерофеев: К нам пришли разные сообщения. «Господа фантасты, дело в том, что при нашей бедности киноиндустрии, которая производит в основном боевики-стрелялки, вас не только не читают, но и не смотрят. Хотя бы один «Пятый элемент» взять, чего-либо равного у нас нет. Если нет комплексного влияния на человека, то ради чего вы трудитесь?», - Олег Борисович. Я Андрея попрошу ответить. Я не согласен.
Андрей Синицын: На мой взгляд, человек просто живет в своем внутреннем мире. То есть то, что фантастика в настоящий момент не то что комплексно влияет, а просто влияет на все грани жизни современного человека, это очевидно. Посмотрите на компьютерные игры, на книги, на рекламу, в конце концов, телевизионную.
Василий Головачев: Скажем, на те фильмы, которые занимают первую строчку хит-парадов.
Андрей Синицын: Да, везде.
Василий Головачев: Это «Звездные войны», «Гарри Поттер», «Трансформеры».
Андрей Синицын: Человек говорит о том, что «Пятый элемент» - это замечательно, хотя это не совсем голливудская продукция, но это вопрос второй. А дело состоит в том, что российские авторы – да, конечно, я уже сказал, что в большинстве своем, наверное, не влияют, но лучшие, те самые, которых я упомянул, безусловно, являются проводниками.
Виктор Ерофеев: Сережа, а вы учились у кого-нибудь из наших великих фантастов прошлого времени советского, какого периода? Расскажите.
Сергей Лукьяненко: Конечно, как большинство писателей моего поколения, мы учились у Стругацких
Виктор Ерофеев: Василий тоже?
Василий Головачев: Нет, вот у меня несколько иначе. Я действительно не учился, как Сережа говорит, я не ходил на какие-то семинары. Но я считаю своими учителями в первую очередь Ивана Антоновича Ефремова, Станислава Лема. Это независимо от того, что он жил в Польше и польский писатель. И нашего ныне здравствующего Владимира Михайлова. Эти люди меня просто воспитали буквально.
Виктор Ерофеев: Вы упомянули имя Лема, я вам должен сказать, что меня, в отличие от вас, критика ругала многие годы в стране по разным причинам. И перед смертью Лем написал рецензию, где меня похвалил за мой роман «Хороший Сталин», мне было так тепло. Я подумал: «Вы, дураки, ничего не понимаете. А это писатель Станислав Лем написал такие слова. И надо ждать, чтобы откуда-то из-за границы какой-то человек что-то понял». Хотя я считаю, что «Хороший Сталин» у меня тоже фантастический роман, но это уже другое дело, мы не будем углубляться.
Сергей Лукьяненко: Собственно, я об этом и хотел сказать, что вы на самом деле тоже писатель-фантаст.
Василий Головачев: В общем, да.
Виктор Ерофеев: Значит, меня ругают просто потому, что…
Василий Головачев: Все – вопрос тусовки.
Виктор Ерофеев: Мы еще поговорим, кстати, о том, какую конференцию вы собираетесь сделать фантастическую.
Я зачитаю вопрос: «Как вы относитесь к публикации фантастики в научно-популярных журналах? Потому что эти журналы становятся все менее доступные», - пишет нам Олег. А как относимся? Плохо относимся.
Сергей Лукьяненко: Я хорошо отношусь, но если в советское время это была одна из немногих отдушин, где могла публиковаться фантастическая литература, то сейчас, к счастью, есть и специализированные журналы, издания, куда больше уходит поток фантастики.
Виктор Ерофеев: Сегодня моей дочери исполнилось два года. Маечку давайте поздравим.
Василий Головачев: Вся фантастика еще впереди.
Виктор Ерофеев: Да, она, правда, еще фантастические и нефантастические книги не различает, может, и правильно делает.
Андрей Синицын: А как насчет сказки написать для ребенка?
Виктор Ерофеев: Но лежит на диване и листает книжки часами, не преувеличиваю, два года. Хочу написать, но боюсь. Мне иногда кажется, что это такой… Агния Барто «Уронили мишку на пол, оторвали Мишке лапу. Все равно его не брошу, потому что он хороший». Мне иногда кажется, что там есть и сталинские репрессии или война: прошла война, и вот он вернулся с фронта, у него оторванная лапа, у Мишки. А так все просто. А иногда я беру, и там все вроде подано хорошо, но не запоминается.
Василий Головачев: А это запоминается.
Виктор Ерофеев: И даже к писателю, к которому у меня, может быть, сложное отношение, Сергею Михалкову, потому что мы конфликтовали немножко в советские времена, но все-таки «Мы едем, едем, едем…», и я вспоминаю, что когда я Майку укачивал, это был тот самый ритм, под который она действительно могла совсем маленькая заснуть. Мне кажется, что ритм прозы, ритм какой угодно, фантастический, не фантастический, но если есть ритм, отсюда и стиль, и значение слова, то это и порождает настоящую литературу.
Эмиль Викторович из Москвы нам звонит.
Слушатель: У меня вопрос не очень приятный, но разрешите быть откровенным. Вам не кажется, что наша фантастика очень сильно проигрывает лучшим образцам западной фантастики? Я имею в виду Лема, Брэдбери, Азимова, Катнера, Шекли и так далее. По-моему, нашим фантастам не хватает именно фантазии хорошей.
Виктор Ерофеев: Что вам сказать? А мне кажется, что мы вообще все в России, почему эта передача «Энциклопедия русской души» имеет непосредственное отношение к фантастам и фантазии, мы все настолько имеем огромное воображение, это наш такой огромный эмоциональный и интеллектуальный потенциал, что я бы не согласился. Может быть, какие-то вы другие книги читали.
Андрей Синицын: Дайте я попробую объяснить эту ситуацию. Дело в том, что все эти названные имена, прекрасные имена пришли к нам в советское время, когда, скажем так, существовала цензура не только идеологическая, но, к счастью, еще и цензура своего рода качества, вкусовая. То есть книга, проходящая на наш книжный рынок, в любом случае не опускалась до уровня ерунды, халтуры, и мы действительно познакомились с массой прекрасных западных писателей: и фантастов, и нефантастов. А сейчас если звонивший человек возьмет современное, что сейчас продаются книжки западных авторов, он, к своему удивлению, обнаружит, что на одну книжку уровня Шекли, Саймака или Катнера придется, как минимум, полсотни книжек совершенно разовых, скучных и неудачных. А если он внимательно нашу фантастику прошерстит, прозондирует, то он обнаружит, что примерно с той же частотой попадаются авторы и с фантазией, и с языком, и со стилем – со всем.
Василий Головачев: Я просто могу добавить, что литература всегда – это пирамида: самые интересные авторы вверху, потом все ниже, ниже, ниже менее интересные и так далее. Это везде, это не только в России, это и за рубежом. И поэтому эти имена, которые он перечислил, я с удовольствием всегда читал Шекли, его можно перечитывать, и Саймака, и Картнера из той десятки, которые когда-то выходили. Точно так же и наших авторов. Разве Стругацкие потеряли какое-то значение? Некие романы устарели, а некоторые остаются до сих пор, это вершина. Вот они на вершине, скажем, я считаю. Ефремов остается на вершине. То есть те авторы, которые начинали и создали золотой фонд литературы вообще, не просто фантастики. Я думаю, что и сейчас можно отыскать среди вот этой большой горы написанной литературы, но всегда наверху те, кого читают. Вот почему массовость. Они же востребованы. Тот же Лукьяненко востребован, Дяченко востребованы, Перумов востребован. Эти имена востребованы, а это значит, что они пишут интересно. Вот можно сформировать уже некий отряд, который будет всегда как бы пользоваться спросом у читателя, потому что он не обманывается, он берет эту книгу, понимая, что этот автор его не обманет. Он напишет так интересно, как никто другой.
Виктор Ерофеев: Сережа, а вот есть у вас темы внутренней самоцензуры, табу? Например, куда-то вас тянет, а вы говорите: «Нет, там эротика или там чернуха, или там еще чего-то», и вы так себя ограничиваете. Как вы себя фильтруете? Ведь читают же подростки тоже, дети до 18 лет.
Сергей Лукьяненко: Я могу рассказать такую историю. Однажды в книжном магазине подписывал книжки, и ко мне подошла девочка лет 12-13 и протянула для автографа книжку под названием «Геном», в которой содержатся и эротические сцены. Ну, книжка хулиганская, там много всего. И я очень сразу смутился, убедил девочку взять другую книжку. А потом, выходя из магазина, стояла эта девочка с подружкой, и я услышал внезапно ее реплику. Она меня не видела, она сказала: «Смешной такой писатель, не захотел мне мою любимую книжку подписывать, решил, что я слишком еще маленькая». Я как-то очень после этого сам смутился. Оказалось, что дети читают то, что, по нашему мнению, для них, может быть, и рано.
Виктор Ерофеев: Не дети…
Сергей Лукьяненко: Ну, подростки.
Василий Головачев: Дело в том, что будущее приходит и уходит, а прошлое остается.
Виктор Ерофеев: Хорошая тема.
Василий Головачев: Писатель должен знать, какой цели он хочет достичь, чего он хочет сказать читателю. Причем на самом деле не важно, есть ли там эротическая сцена, нет ли эротической сцены. Если она описана в русле нашей добротной российской литературы вообще, то это будет красиво. Вспомните Бунина, Куприна. Но таких вещей достигают немногие. Но то, что табу некое должно существовать внутри, некий цензор должен сидеть внутри человека.
Виктор Ерофеев: Андрей, вот вам творческая задача: создайте модель какого-то среднего, усредненного фантастического произведения. Что там должно произойти? Куда-то они должны улететь в космос?
Андрей Синицын: Могу вам сказать. Герой – аутсайдер нынешнего мира, прозябающий где-нибудь.
Сергей Лукьяненко: Студент или менеджер.
Виктор Ерофеев: Коллективное творчество приветствуется. Где прозябает он?
Андрей Синицын: Ну, прозябает где-то в каком-то…
Сергей Лукьяненко: Плохая работа, никто не любит.
Андрей Синицын: В какой-то захламленной квартире. Но обязательно с компьютером, с хорошим, с понимающим, что происходит.
Василий Головачев: В этот момент открывается дверь, входит суровый воин или красивая девушка и объясняет, что он на самом деле полуэльф, наследник древнего рода.
Виктор Ерофеев: Василий, продолжайте, что дальше?
Сергей Лукьяненко: Вот никогда в таком творчестве не участвовал и участвовать не хочу. Конечно, усреднять можно, но лучше заостряться на чем-то более значимом.
Виктор Ерофеев: Кстати, высмеять какие-то штампы тоже важно.
Андрей Синицын: Потом он оказывается вождем и спасает мир от всех катаклизмов, которые есть. То есть в принципе это просто натуральный скопизм, то есть аутсайдеры нынешнего мира пытаются как-то этим спастись.
Василий Головачев: Это был такой хороший мультик, кажется, как раз по Михалкову, назывался, что-то там было про смелого мышонка, где мышонок всех боялся, а потом он кошку прогнал с огорода, и все стали его уважать. Вот такие произведения примерно построены по тому же принципу, что эта сказка про мышонка. То есть молодой, никак не состоявшийся человек внезапно попадает в такой огород, волшебный мир, это может быть космос, это может быть фэнтезийный мир, сказочный, и там сразу наводит порядок, все его любят, рукоплещут.
Андрей Синицын: Но это первый вариант.
Виктор Ерофеев: Давайте дадим слово Ивану из Москвы.
Слушатель: Виктор, я вас поздравляю с двухлетием дочки. Вы ей маленькую скрипочку, альтик, и она вам Ванессу Мей «Шторм» сыграет влегкую.
Виктор Ерофеев: Ладно.
Слушатель: Теперь, если серьезно. Мой отец – писатель, ему 88 лет, сейчас немножко приболел, а перед болезнью он мне дал задание: открой Библию и прочти книгу Пророка Иезекиля. И вот тут началось самое фантастическое. Я вообще-то очень большой любитель Николая Васильевича Гоголя. Насколько вы помните, задавал вам вопрос про щи, стреляющие из бутылки.
Виктор Ерофеев: Мы не будем лукавить, если и большое количество Гоголя отнесем к фантастической литературе.
Сергей Лукьяненко: Безусловно.
Виктор Ерофеев: А у Пушкина есть тоже.
Сергей Лукьяненко: Безусловно, тут мы не отрекаемся от наших отцов-основателей.
Василий Головачев: Да просто можно целый ряд отнести произведений.
Виктор Ерофеев: А потом вообще можно сказать, что каждый писатель – фантаст, потому что он создает тот мир, который живет в нем.
Сергей Лукьяненко: Собственно, я придерживаюсь такой точки зрения в принципе.
Виктор Ерофеев: Так продолжим фантазировать. Расскажите нам, что вы готовите в плане конференции.
Сергей Лукьяненко: Фантазировать, конечно, замечательно. Это вообще, собственно, наша основная задача. Но есть еще такие вещи, как организация всех фантастов. Мы в следующем году, Россия, в 2008 проводит международную конференцию под названием «Еврокон». Это все европейские фантасты съезжаются в Москву на эту конференцию. Кстати, тоже достаточно серьезная конкуренция. Сейчас Россия находится в эйфории от Сочи-2014. Кстати, могу вам сказать, что мы выиграли тендер на проведение этой конференции в Москве без помощи Путина, и в общем, своими силами.
Виктор Ерофеев: Ну, у вас же есть и черная магия, и белая магия, используете, наверное, каким-то образом, в отличие от спортсменов.
Сергей Лукьяненко: Конференция пройдет в мае следующего года. Мы ожидаем большое количество гостей. Ну, и напишите фантастический роман, собственно вы его написали уже, я так понимаю, причем не один, ждем и вас.
Виктор Ерофеев: Кстати, «Русская красавица», если кто читал, помните, она там с призраком спит, и ничего.
Сергей Лукьяненко: Не то что спит, она как бы…
Виктор Ерофеев: Да, даже забеременела. Давайте дадим слово Александру из Москвы.
Слушатель: Как вы относитесь к журналу Стругацкого «Полдень – 21-й век»? Это приложение к «Вокруг света». Наша фантастика, которая раньше была, была во многом даже впереди Запада. Тот же Лукас своих роботов взял из фильма «Планета бурь» по роману Казанцева. Опять же был советский фильм «Зеркало для героя», и сюжет был практически такой же, как позже у американцев в «Дне сурка». И я хочу спросить, можно по-всякому относиться к коммунистам, я их тоже за многое не люблю, но нельзя не отдать им должное: все-таки они держали на очень высоком уровне науку, и перед наукой у них было уважение. Поэтому соответствующий был и уровень фантастики. А вот сейчас Гарри Поттер и все такое больше идет по разряду «сайентс фикшн», чем наука, чем научная фантастика. Я хотел спросить по этому поводу, сейчас ведь главный герой стал уже не профессор-изобретатель, не космонавт-первооткрыватель, а конкретный пацан типа на пальцах, набитый хрустами, и олигарх, который купает своих девок в шампанском в Куршевеле на краденые деньги.
Виктор Ерофеев: Вот Василий махнул рукой на последние ваши слова. Видимо, не так.
Василий Головачев: Да, конечно, немножко не так. А, может быть, вообще не так.
Сергей Лукьяненко: Да совсем не так.
Василий Головачев: Дело в том, что я не знаю, какую литературу можно притянуть к этому. Ни какие не олигархи. Все равно возьмешь любую нашу фантастическую прозу, там все-таки герои достаточно адекватные, они живут в этом мире, они пытаются что-то сделать. Вот почему всегда я настраиваюсь сам, что я хочу что-то сделать в будущем, значит, мой герой должен что-то сделать. Олигарх ни хрена не сделает, он уже сделал себя. Поэтому о нем пишут, может быть, одна-две книги, и то это не фантастика. Это наши реалии. Я считаю, что мы, независимо от того, что мы делаем все вместе, все равно мы конструируем наше отечественное будущее. Я недаром говорил, что будущее приходит и уходит, а прошлое остается. Вот прошлое остается, потому что после себя мы должны оставить некий след. А как его можно сделать? Только, наверное, на уровне выплеска души. Духовная проза всегда была в фаворе. Все остальное – космонавты, не космонавты… Почему не космонавт в конце концов? Взять ту же прозу Лукьяненко. Что, у него герои – бандиты что ли, какие-то воры, рецидивисты, киллеры? Ни фига подобного. Они – нормальные люди, которые тоже пытаются что-то изменить в этом мире. А уж чернухи, вообще в литературе, не только в фантастике, конечно, хватает. Опять же это та же самая пирамида. Так вот чернуха на дне пирамиды. Кто-то же ее читает, наверное, очевидно. Но все же, я считаю, что надо так людей настраивать, чтобы они читали все-таки позитивную литературу, потому что только так можно изменить мир к лучшему.
Виктор Ерофеев: Гарри Поттер – позитивная литература, Сережа?
Сергей Лукьяненко: А почему бы и нет? Я считаю, что да. Это хорошая сказка, литературная, длинная сказка, написанная не без изящества. И в общем, Роулинг удалось показать развитие характера героя, его взросление, то есть показать, как мальчик превращается в мужчину. Это на самом деле, очень сложная задача. И в общем, такая идейная составляющая этой книги очень простая, она простая, как любая сказка, что надо бороться со злом, надо помогать друзьям, надо не сдаваться. Очень позитивная.
Василий Головачев: Она очень позитивная. Помоги другим, и все.
Виктор Ерофеев: Есть такое отторжение типа: раз это не мы написали, я имею не мы в России, значит…
Сергей Лукьяненко: Ничего подобного. К Роулинг очень хорошее отношение. Иногда вызывают улыбку некоторые вещи, но с другой стороны, она сделала простую задачу: она собрала все витающие в воздухе архетипы в одну кучу и создала некую такую парадигму.
Виктор Ерофеев: А мне нравится знаете что, в Англии, когда приезжаешь, Англия – очень интересная, эксцентричная страна, там интересные есть люди, но вот волшебного в Англии маловато. И вдруг в эту, весьма прагматичную страну, где просто даже язык философии был очень прагматичен всегда, появляется какое-то дополнение жизни. Вот эта платформа 8 с половиной – мне ужасно нравится. Мне кажется, что это хорошо. Раз мы отрезали хвост метафизики в жизни, я имею в виду в Англии, то он в книге раз – и вырос.
Сергей Лукьяненко: Замечательно это.
Виктор Ерофеев: Давайте дадим Александру Николаевичу из Москвы слово.
Слушатель: Эту передачу всегда интересно слушать.
Виктор Ерофеев: Спасибо.
Слушатель: А сегодняшняя передача очень касается и всяческой нашей современности, и в особенности нашей русской. И вот я очень много читал детской фантастики всякой в детстве. Сегодня недаром о Гарри Поттере вспомнили второй. Сегодня мы увидели, что всякие научные, технические заморочки, когда надо было человека куда-то посадить, куда-то отправить, что-то новое увидеть, и вот была фантастика. То сегодня уже это ушло. Сегодня оказывается, как в сказке Александра Сергеевича Пушкина о золотой рыбке: и дворцы в Куршевеле, и все, что угодно, и кончается чем? А кончается именно тем, что чудеса человеку нужны, и они есть у него у каждого, и не надо его никуда перемещать, все это переходит теперь внутрь человека. То есть все проблемы, которые во всем мире надо решать, они начинаются с каждого отдельного человека внутри него.
Виктор Ерофеев: Вот тут не могу не согласиться, хотя проблемы существуют как внутри человека, так и вокруг него. Но мы в России очень часто наши внутренние проблемы как раз выталкиваем наружу и находим врагов не внутри своей души, а наружи. Но я вот еще хочу что сказать, говоря о развитии сегодня жанра фантастики? Это что же получается? Что фантастика напрямую связана с научным прогрессом? Я не думаю так, Сергей, что напрямую, ведь можно, наверное, обратиться к каким-то…
Сергей Лукьяненко: Был этап такой, когда считалось хорошим тоном, чтобы писатель предугадывал то, что сейчас произойдет на научном фронте. Писатель написал, а через несколько лет инженеры построили. Во всяком случае, задача ставилась так. Сейчас, к сожалению, новые научные идеи настолько серьезны, настолько глубоки, что писатель, как правило, не может даже их осознать, не будучи специалистом в данной области. Не может их осознать настолько явно, чтобы использовать в своем произведении. Та старая научная фантастика настоящая осталась, но это очень редкие образцы. Это, как правило, те случаи, когда человек по профессии физик, математик, он может представить какую-то совершенно новую модель Вселенной, новые какие-то условия жизни в мире и потом это литературно как-то рассказать. Но это редкость.
Василий Головачев: Партия поставила перед советским народом задачу – построить науку, которая перевернет мир. Стояла эта задача глобально перед всем народом. Естественно, она была поставлена перед писателями.
Сергей Лукьяненко: Мы рождены, чтоб сказку сделать былью.
Василий Головачев: Вот почему писатели в основном в эту научную сферу и вторгались. Может быть, смешно, я согласен. Но тем не менее, почему-то звали. Мы перешли этот этап, правильно Сережа говорит. Сейчас уже иные цели стоят у России. Это уже не цели выживания, допустим, это цели некого внутреннего расширения духовного пространства и так далее. Вот почему сказки больше востребованы, потому что они больше дают эмоций, чем научная литература. Хотя некоторые авторы все равно остаются, их единицы, может быть, но они остаются. И у нас в отечественной литературе существуют такие, и за рубежом. Я не скажу, что они пишут хуже, но приоритетные вещи, которые им больше всего интересны. И научная фантастика потихоньку будет отходить и перерастать во что-то, может быть, фэнтези будет сплетаться с ней. Но самое главное, на мой взгляд, все равно должна быть хорошая литература, и все, больше ничего.
Виктор Ерофеев: Я согласен. Знаете, Сережа, вы вспомнили о своей маленькой читательнице. Я тоже как-то как коллега коллеге подумал, а какой же мой самый молодой читатель, и вспомнил случай. Я приехал в Пловдив, у меня вышел роман «Хороший Сталин», я подписывал, вдруг подходит замечательная пара, девочке и мальчику лет по 25, и девочка говорит: «Подпишите, пожалуйста, - по-русски, болгары говорят по-русски, - книгу Константину». «А вас как зовут?». Она смутилась и говорит: «Да нет, Константин у меня здесь». И Константин еще не родился, наверное, уже родился мой читатель, и я написал Константину.
Нам звонит Галина из Москвы.
Слушатель: Человек как бы фантазирует, и, может быть, это является его воплощением его в литературе. А меня интересует, а вы в жизни что-то увиденное, фантастическое по-настоящему испытали и собираются воплотить? Потому что я сама столкнулась с этим, и меня это не отпускает.
Виктор Ерофеев: А вы столкнулись с фантастическим в жизни?
Слушатель: Да.
Виктор Ерофеев: Что-то мистическое?
Слушатель: Слава Богу, были свидетели, и мы только развели руками и раскрыли рот, когда мы видели тот самый объект, не который приплывал, а который долго висел, несколько часов в воздухе, яркая фантастическая звезда., яркая фантастическая звезда, и рядом тоже были другие звезды. И мы весь вечер наблюдали за этим, гуляли.
Виктор Ерофеев: Гуляли в хорошем смысле?
Слушатель: В хорошем, у нас был юбилей моих близких. И вдруг мы стали говорить, я говорю: «Раньше как часто летали спутники, поднимешь голову, а он летит». И в этот момент одна из этих звезд не отрывается, падает и летит по небу, она отрывается и улетает вовнутрь. Это доли секунды.
Виктор Ерофеев: Вопрос: что-то фантастическое видели в жизни?
Василий Головачев: Конечно, сталкивались, и не один раз. Причем несколько раз совершенно интимно, а НЛО я лично видел раз пять. После одного из таких странных видений, я в Днепропетровске прожил 20 лет после армии, и мост там колоссальный был, он и сейчас существует, когда над ним появляются такие странные фигуры электрические светящиеся, ничем не объяснимые, после этого я и написал «Утечка информации» об НЛО. Это единственное, что меня когда-то подвигло. На самом деле, мир намного сложнее и интереснее, чем пишут об этом фантасты. Это стопроцентно мое мнение.
Андрей Синицын: У меня тоже был такой замечательный случай. Как раз конференция «Звездный мост» была. Я как-то обратил внимание, что я совершенно серьезно попал в параллельный мир. То есть то, что было буквально час назад, приобрело зеркальное отражение. И, похоже, что я в этом мире до сих пор и живу.
Сергей Лукьяненко: Я в большой очень мере скептик. Возможно, тут влияет мое образование врача-психиатра, когда-то полученное. Но в принципе, конечно, скажу так, что мир очень не познаваем, он чудесен, он хранит в себе много загадок, и порой действительно обнаруживаешь, что происходит что-то такое, что остается только развести руками и сказать: «Ну, не может быть».
Виктор Ерофеев: Или стать фантастом.
Сергей Лукьяненко: Или стать фантастом.
Виктор Ерофеев: Нам пишут: «Мой попугай шлет вашему попугаю привет на английском языке. И это не фантастика». На самом деле, мой попугай говорит только по-французски, поэтому давайте искать общий язык.
