Сергей Александрович из Москвы не может простить Путину продления полномочий московского мэра, называя это капитуляцией перед «супермафией», которая, мол, будет продолжать своё дело «по ограблению и разложению России». Ох, Сергей Александрович! Есть слушатели, считающие, что Путин спасовал давно, и не перед "супермафией", а перед Россией, и она это если не поняла, то почувствовала и одобрила. Не знаю, кем надо быть, чтобы не спасовать перед такой стихией, – Петром Великим, не меньше. Не стану продолжать этот философский разговор – лучше вернусь к вашему письму. «Родился на Беломорканале, куда был сослан мой дед с семьей с Украины как единственный грамотный в то время в его селе. Там моя будущая мать встретила моего будущего отца, ссыльного русского, но с финскими корнями. Его отец учился и работал в царское время с Маннергеймом, и ему это припомнили – истребили всю семью из четырнадцати человек, включая маленьких детей. Мое "счастливое детство" прошло в посёлке-поселении на строительстве железной дороги Котлас-Воркута. Самое яркое воспоминание – огромный медведь на цепи у входа в зону, и как каких-то дядей швыряли ему в лапы, а он одним ударом превращал лицо человека в кровавое месиво. Снимал скальп… Мама и остальные женщины работали на лесосплаве с ранней весны до поздней осени, босые, в воде со снегом и льдом, так как берегли сапоги: без них – смерть зимой. Часть ступней ей ампутировали, а затем – и всю ногу по бедро. В 45-м году умирал мой отец – от голода у него оголились все кости на суставах. Людей не кормили вообще. Команда из тысячи человек держалась на вырубке не более месяца. Мой отец был одним из последних в очередной такой команде в районе поселка Вожаёль. Нам дали попрощаться с ним потому, что мой дед был местной знаменитостью – придумал какие-то схемы осушения озер и добывания больших объемов рыбы с последующей переработкой в рыбную муку, которая добавлялась в продовольствие для фронта. Будучи зэком, дед умудрился получить от них даже медаль "За доблестный труд", и его двадцатилетний срок сократили до семнадцати. Умер он в 64-м, успев получить пенсию в семь рублей. Мать стала математиком, работала в местных школах и тюрьмах, учила детей там и там. Я тоже стал математиком, кандидатом наук, работал в разных ВУЗах Москвы, а при Горбачёве ушёл в бизнес, и в 92-м был в числе самых успешных бизнесменов России», – редкое письмо я читаю, редкое, дорогие слушатели «Свободы», сейчас вы в этом убедитесь. – «Сопровождал Ельцина во время его визита в США (забыл вам сказать, что я ещё и профессиональный переводчик – как-то между делом закончил иняз, английский язык). Поддерживал Гайдара во время думских выборов 1993 года. Понял, что дальше все безнадежно, в момент, когда увидел результаты всенародного голосования. С тех пор занимался, в основном, ликвидацией своих предприятий. Их у меня было больше 50. Уволил более 3500 человек. Кое-что, кстати, продал мадам Батуриной, супруге Лужкова. За 20 копеек, разумеется, иначе не дали бы землеотвод. Дали, но очень скоро отобрали. Ну, и черт с ними. Теперь у меня бизнес в Англии, Греции, Венгрии».

Чем же, кроме бизнеса, занимается сегодня Сергей Александрович, которому скоро будет семьдесят лет? Читаю: «Неделю назад вернулся из США. Собирал материалы по лендлизу – как американцы помогали Советскому Союзу во время войны с Германией. Наши граждане рукоплещут коммуно-фашистам и поносят Америку – вот мне и захотелось ознакомить их с некоторыми фактами. Известно высказывание маршала Жукова, что мы бы не победили, если бы не своевременная помощь американцев. После трёх месяцев войны у Сталина не осталось ни грамма пороха для патронов и снарядов. Весь порох – 100 процентов – до самого конца войны ему поставляли США. Почти все паровозы. 2 милллиона 670 тысяч тонн высокооктанового авиационного бензина типа АИ-98 (в СССР такой не выпускался). Был только Б-78, на котором истребители летать не могли. Более 400 тысяч полноприводных «студебеккеров», на которых мы и въехали в Берлин. Наконец, почти 4,5 миллиона тонн продовольствия. Это были, в основном, мясные консервы высочайшего качества. 16 миллионов пар солдатских сапог! Эти данные можно увидеть на сайте Генштаба. Но никто не хочет это видеть и знать. Американские школьники из денег на завтраки покупали марки помощи СССР. Это есть в рассказах, которые я только что записал. Но такая передача на российском телевидении сейчас нереальна. Мы никак не можем простить американцам их силы и великодушия. В 1991 году у нас была реальная угроза голода. Кто пришел на помощь? Как всегда, Америка. И почему-то в такой удобный момент не оккупировала нас и не захватила наши богатства. А могла ведь. Голыми руками. Но Америке это не надо. А вертухаям, захватившим власть над Россией, не надо, чтобы мы это понимали и ценили. Сергей Александрович. Москва».

Спасибо за письмо, Сергей Александрович! Большая редкость – получить письмо от предпринимателя, да ещё такого, пусть и в прошлом, крупного, как вы. Хотя и сейчас, наверное, нельзя назвать неудачником русского человека, у которого бизнес в Англии, Греции, Венгрии. Такого, как вы, я за все послесоветские годы встречал только одного. Он тоже, как только состоялись те выборы в думу, на которых потерпели поражение гайдаровцы и впервые победил Сын Юриста, свернул своё дело в России и отправился на Запад. Сразу, без колебаний – как и вы. Там я с ним и познакомился. Между прочим, он тоже из научного мира, в советское время был профессором-медиком. Как и вы, он решил, что будет ниже его достоинства делиться прибылью не с народом, а с отребьем. Вас обоих мы со слушателями «Свободы» дружно отнесём к славной породе русских купцов-старообрядцев. Вот кто торговал, строил, выпускал машины и вообще жил по совести. И что должно было бы заставить задуматься всякого, кому не терпится разбогатеть: честность не мешала им становиться богатейшими русскими, а помогала. Естественно, я согласен со всем, что вы написали о Штатах. Многие люди не хотят понимать той простой вещи, которая для вас сама собою разумеется. Не была бы самой успешной в мире страна с теми пороками, которые ей приписывают! Это противоречило бы всем законам природы. Кстати, во время войны в советской армии гуляло выражение: «Открыть второй фронт». Это означало: открыть банку мясных консервов. Так выражалось недовольство американцами и англичанами, которые, как утверждала сталинская пропаганда, намеренно тянули с открытием второго фронта в Европе. Правда же состоит в том, что своими продуктами американцы спасли не меньше солдатских жизней, чем настоящим вторым фронтом. Мясом, которое получил от них Советский Союз, можно было прокормить армию в 15 миллионов человек в течение трёх лет по норме два килограмма в неделю. А в это время в США была карточная система, и население получало около полукилограмма в неделю на человека. Исключение было лишь для работавших на военных заводах.

Автор следующего письма не верит в благополучное будущее человечества на том основании, что оно, по его мнению, не умнеет, а глупеет.

«Обратите внимание на такой феномен, – пишет он, – как распространение лженауки и веры в «паранормальные» явления. Чуть ли не каждый готов воспринимать бред сивой кобылы, если в него вставлены научно звучащие слова. «Изменение кристаллической структуры воды», «память воды»… Ну, не может в это поверить человек, знающий, как устроена молекула, что такое кристалл. Или та же астрология, влияние Сатурна на судьбу. Или биополя... Или вера в гомеопатию. Налицо большой крен общества в сторону невежества, вызывающий дикие последствия. «Поп-наука» – бич человечества. Магия или оккультизм, может, отчасти астрология – да, это особая религиозность. А вот вера в торсионные поля – это следствие элементарной технической безграмотности. Человек, имеющий ученую степень по социологии или экономике, но ничего не помнящий из школьного курса химии, готов верить «научным» рассуждениям параноиков и мошенников. Один дебил-целитель как-то нашёл у меня рак, оказавшийся гастритом. После этого мне стало страшно стыдно, и вот уже полтора года я изучаю в порядке самообразования химию, физику, радиоэлектронику, механику, историю науки. Никакое самообразование не заменит вуза, но даже элементарные естественнонаучные знания меняют взгляд на мир и помогают отсекать откровенный бред. Но таких, как я, единицы, а миллионы, Анатолий Иванович, тупеют и пошлеют прямо на глазах, и… оставь надежды всяк, входящий на эту обречённую планету», – так заканчивает своё письмо на радио «Свобода» этот молодой человек.

Первый порыв – согласиться с ним, тем более, что к сказанному им можно многое добавить. Тот же «геополитический» бред, которым сегодня охвачена, кажется, вся Россия – от академиков до проституток. Но вот я открываю одну старую научную английскую книгу, позапрошлого века. В ней исследуются умственные способности и таланты разных рас и народов. Автор, естественно, находит, что умнее всех – обитатели Британских островов, а среди них – шотландцы, но это не мешает ему отзываться о своих современниках не совсем лестно. «Чтобы определить степень нашего умственного развития, – пишет он, – стоит взглянуть на то, что продаётся в книжных лавочках на станциях железных дорог». Продавалось в то время то же самое, что и сейчас повсюду в мире: нечто, только внешне напоминающее книги, а сейчас этот англичанин сослался бы ещё и на телесериалы. С неподдельной тревогой он смотрел из 1870 года в будущее. Его угнетала мысль, что цивилизация может оказаться не по силам даже его соотечественникам, как она к тому времени уже оказалась не по силам аборигенам Северной Америки, Австралии, Новой Зеландии, которые были – тут цитата – «совершенно стёрты с лица земли в короткое время трёх столетий не столько натиском более сильной породы, сколько влиянием цивилизации, которая была им не по силам». Усложняющиеся общественные отношения, наука и техника создают такие условия жизни, которые требуют всё более разумного человеческого материала, а где, мол, его взять? «Порода наша изнемогает от этих требований, превышающих её силы, и может выродиться под их тяжестью», – писал этот англичанин, а я с интересом читаю сегодня, почти через 140 лет, когда в английском языке уже миллион слов, а в активе этой породы людей – интернет и прогулка по Луне. Так что и с человеком, и с человечеством не так всё просто и безнадёжно, как кажется.

В письме преподавателя из Ростова Великого тоже читаю: «В наше похабное время…» Нередко встречается и «наше подлое время», «бывали времена труднее, но не было времён подлее». В связи с этим некоторые употребляют слова «мыслящий человек», «мыслящие люди». Это – по литературной старинке, хотя такое выражение из той старинки, как «мыслящий пролетариат», в почте радио «Свобода» не попадается, нет и «рабочего класса» с «трудовым крестьянством», их заменяет расплывчатое «простые люди». Когда говорится «мыслящий человек», то обычно имеется в виду недовольный человек. Как-то незаметно получается, что испытывать недовольство и мыслить – одно и то же, будто мы ещё не насмотрелись на взрывы недовольства миллионов не самых мыслящих людей. Невольно думается, что сегодня дела обстоят наоборот: как раз для мыслящего человека его время – не подлое и не благословенное, а просто время, в которое он не по своей воле был помещён и из которого не по своей воле уйдёт.

Письмо из Молдовы, пишет господин Смолин: «Хочу поставить несколько наивных риторических вопросов, ответов на которые всё равно не получу. Как бы вы назвали хозяина большой семьи, разведённого со своими домочадцами, а потом продающего им по рыночным ценам совместно нажитое имущество? Вот именно! А теперь другой вопрос. Чем бы Россия торговала сегодня, не будь освоена эта полярная мгла совместными усилиями граждан всех союзных республик? Не отогрели бы своими тощими телами этот забытый Богом край вечной мерзлоты «враги народа». Теперь, когда нажатием кнопки кондиционера в офисах Заполярья создаётся микроклимат, а бульдозеры не зарывают окоченевшие трупы трудяг ГУЛАГа в зонах вечной мерзлоты, и ключи от недр надёжно хранятся в кремлёвских сейфах, можно рассуждать и о законах рыночной экономики. Я не имею ничего против свободного рынка, но пусть эти «рыночники» возместят мне рабский труд всей моей семьи за 16 лет в сибирской глуши с 1941-го. Шальные барыши вскружили голову Старшему Брату, но порядочно ли это – забывать, что какая-то доля принадлежит и тем, чьи окоченевшие трупы зарыли (или не успели зарыть) в 30-40-50 годы. Некоторые из подневольных покорителей Сибири ещё живы. Прошло уже более полувека, как эти несчастные ждут, а многие и не дождутся, справедливости. Можете представить себе наше моральное состояние, когда кремлёвские братья перекрывают газовую трубу в разгар лютых морозов, чтобы показать, кто в доме хозяин, и в разы увеличивают цены, а парламент Молдовы, в свою очередь, отменяет рассмотрение вопроса о компенсациям жертвам сталинских репрессий, полагая, видимо, не без оснований, что платить должны хозяева Трубы, пользующиеся благами цивилизации, стоящей на наших костях».

Автор этого письма, как мы слышали, не ждёт ответов на свои вопросы ни от кого, и меньше всего, надо полагать, – от радио «Свобода». Ему хочется, чтобы люди его просто услышали. Иному человеку в каких-то обстоятельствах это важнее всего – чтобы зазвучала в ответ хоть одна струна в душе человечества. Легко представить себе, что скажут люди, которые не захотят понять его. Они напомнят, на каких условиях состоялся мирный развод советских народов, – о том, например, что Россия взяла на себя все внешние долги Советского Союза (правда, и его зарубежную собственность), но она, Россия, не брала на себя все вины Союза и не могла взять хотя бы потому, что возник бы вопрос: а кто воздаст самой России за все её потери и страдания? Скажут и о том, что Россия, при всём желании, не может никому продавать газ, нефть и что бы то ни было заметно дешевле, чем всё это стоит на рынке, – даже внутри страны это невозможно. Россия стала страной, продающей зерно. Советская Россия покупала, и казалось, что конца этому не будет, и не было бы, если бы не подоспела революция 1991 года, а теперь продаёт, и очень уже немало – больше десяти миллионов тонн в год. На мировом рынке зерно дорожает. Казалась бы, Россия должна радоваться тому, что сможет больше заработать. И она радуется. Но одновременно возникает и беспокойство: за ростом мировых хлебных цен может последовать и рост внутренних. В мировом хозяйстве, частью которого является Россия, всё связано. Много чего ещё может быть сказано в порядке объяснения, почему требования Смолина не могут быть выполнены. Но сделать так, чтобы у тысяч людей его судьбы стало легче на душе, да и найти способ облегчить их тяготы, – это, по-моему, можно было бы, – правда, только при наличии того, что называют политической волей, а в данном случае можно назвать просто доброй – доброй волей.

Хотел бы назвать женщину, которая написала следующее письмо, но не могу – сейчас поймёте причину. Всю жизнь она была то, что называлось в советское время культработником. В районном Доме культуры руководила хором, сама тоже и пела, и плясала, и вышивала, и рисовала. Было это очень далеко от Москвы, в Иркутской области. Об одном случае из дальнейшего прочитаю из её письма: «В 1996 году я ушла на пенсию. Начала заниматься фермерством. Но закончики нас, фермеров, так подрезали, что вести хозяйство стало невозможно. Надоело быть в убытке, в подмётках. Так однажды, назло, вынуждены мы были забить все девять наших свиней, выбросить их в яму и сжечь напрочь, чтоб не доставалось никому. Это было время перед нашим отъездом в центральную часть России, где хотели, по глупости, попытать счастья. Мне говорили: «Всё равно ты своих свиней тут оставишь. Никуда не денешься. Либо отдашь за копейки, либо оставишь. Так или так». А я решила: никак! Сжечь – и всё. Потому что за свои трудовые мозоли мы не смогли приобрести даже какой-нибудь автомобиль». Слушатели, наверное, обратили внимание, что она пишет то «я», то «мы» – имеется в виду, думаю, семья, но о ней в письме нет ничего. А есть ещё вот что, нечто совсем уж удивительное и поистине русское (так хочется сказать). «Во время фермерства меня не покидали мысли, всякий сумбур лез в голову. Так и напрашивались стихи. Сложила поэмку: «Забытая деревня». Кому читаю, говорят: плакать хочется. О мужицкой доле в деревне, о нас, людях, у которых обезъяньи руки – от труда и нищеты».

Да, это настоящее крестьянское, старинное – ожесточение в беде, когда уничтожается всё самое дорогое, во что вложен труд, вся жизнь: сжигается урожай, сжигается скотина. Такое творится с крестьянином во все времена и у всех народов. Мне, например, припоминается сейчас рассказ одного японского писателя о том, как отчаявшийся крестьянин убивает лошадь – единственную свою кормилицу.

Один слушатель радио «Свобода», тоже из лесных краёв, прислал стихотворение, которое не могу не прочитать. Оно без рифм, похоже на письмо, но необыкновенное – письмо умного и очень наблюдательного человека. Называется – «Настоящая любовь».

Есть такие мужики… Вот ведь как бывает.

Пьёт неделю, месяц пьёт, деньги пропивает.

А потом? А что потом? Тоже так бывает…

Она кормит его с ложки, губы вытирает,

Тело тряпочкой протрёт – не был долго в бане.

На уме его всегда коммунист Зюганов.

Политикой страдает. Жириновский тоже там.

Чего не встретишь в жизни ты!

Вот ведь как бывает.

Правда, замечательное стихотворение? Списано целиком из жизни. Помешанный на «политике» пьянчуга… Сожительница, которая любит его неизвестно за что, но обязательно и за то, что он такой необычный: когда трезвый, интересуется жизнью государства. Мне почему-то кажется, что она именно сожительница, не жена – жена у него, конечно, была, но так давно, что он забыл её. Не могу также представить себе, чтобы на языке у него были не Зюганов с Жириновским, а, например, Хакамада с Гайдаром. Зюганов и Жириновский – идейные враги, Жириновский поносит Зюганова уже почти два десятка лет, а для этого патриота они как сиамские близнецы, свои, родные. И ведь прав алкаш, тут его чутьё не подвело, как не подвело оно его и при выборе спутницы, которая будет протирать его тряпочкой до конца. Вот ведь как бывает.

Пишет Эдуард Беляев из Пензы: «Года три назад писал я вам о распространении нацизма и фашизма по матушке России. За прошедшее время эта беда выросла неимоверно, и уже трудно понять, как можно от неё избавиться при сохранении нынешней власти. Вы, Анатолий Иванович, цените юмор, вам не очень по душе слишком серьёзные письма слушателей радио «Свобода», но я теряю всякое чувство юмора, когда думаю о русском фашизме-нацизме, то есть, о перспективах моей страны. Как показали события в «Норд-осте» и Беслане и всё дальнейшее, вплоть до сегодняшнего дня, эта власть будет всегда защищать не людей, а себя. Страх перед спецслужбами, владевший нашим населением в советские времена, потихоньку возвращается – можно сказать, уже вернулся. И не без оснований. Люди, которые не нравятся власти, прослушиваются, у них возникают проблемы на службе, с бизнесом, сексоты с большим, ещё советским, стажем продолжают свою работу, прервавшуюся на некоторое время в 90-е годы. И, увы, не видно этому конца», – пишет господин Беляев.

Я понимаю ваше настроение, Эдуард. Есть от чего впасть в уныние. Кремль не хочет, чтобы население было плохого мнения о прошлом. Прошлым надо гордиться, считает он. Вот и показывают сказки о чекистах – всех они умнее, все их боятся, всех они переигрывают, непонятно только, как вышло, что в конечном счёте проиграли всё. Переигрывали всех, а проиграли всё. Очень многим в России хочется, чтобы им брехали. Гордиться своей страной, её историей, предками – душевная потребность здорового человека. Но как быть, если позади – сто лет такого ужаса и безумия? Не знаю, как разрешится это противоречие. Захочет ли знать правду следующее поколение? И поумнеет ли оно с грузом этой правды? В том числе, между прочим, и правды о путинизме. От путинизма, конечно, придётся отказаться – значит, будет новая попытка отказаться и от советизма, от «совка». Насколько удачной она будет? Ведь придётся что-то делать с фашизмом, пронизавшим Россию сверху донизу, и не только с ним – коммунизм тоже не дремлет.