Виктор Резунков: Сегодня у нас в гостях член Совета Федерации Российской Федерации, декан факультета философии и политологии Санкт-Петербургского государственного университета Юрий Солонин.
Мы поговорим о политической ситуации в России, о предстоящих парламентских и президентских выборах, о природе российской власти, об особенностях взаимоотношений власти и народа в этой стране, а также о многом-многом другом.
И у меня первая просьба, Юрий Никифорович, к вам. Очень бы хотелось, чтобы вы представили нашим радиослушателям краткий анализ политической ситуации в России. Как вы себе представляете, что происходит в этой стране, какая сейчас сложилась ситуация перед парламентскими и президентскими выборами?
Юрий Солонин Юрий Солонин: Да, вопрос, конечно, внешне обыденно выглядит, но в действительности он сложный. И на него уже столько существует ответов, столько наговорено, и я думаю, что каждый из ваших слушателей имеет какие-то представления, как ответить на эти вопросы. Хотелось бы какие-то элементы нового, может быть, добавить, хотя это такая рискованная надежда для меня. Политическая ситуация, можно сказать, в стране в данный момент, в данный день я бы ее назвал относительно стабильной. Ведь еще месяца 1,5-2 назад с выходом на арену в межпартийных отношениях партии Миронова «Справедливая Россия» был разыгран, может быть, не очень существенное, может быть, отчасти это была буря в стаканчике воды (даже не стакане, а стаканчике), тем не менее, это было какое-то удивительное оживление. Партия, которая заявила себя оппозиционной, причем странной такой модели – непонятно, к чему была оппозиционность – режиму, личности какой-то, идеологической системе какой-то или политическому курсу. В общем, не очень было ясно, но она заявила себя как оппозиционная и подняла довольно много политической пыли. И это было довольно весело, газеты могли о чем-то писать, судить, рядить.
Сейчас этого, видимо, в такой форме уже нет. То ли пообвыклись к заявлениям Сергея Михайловича Миронова, то ли он сам умерил свой пыл, то ли стало ясно, что, безусловно, ни администрация президента, ни, возможно, лично он, ни какие-то другие, в том числе, бизнес-структуры не могут допустить, коль скоро они все еще влияют (не в такой острой форме, как 10 лет назад) на политическую ситуацию, не допустят радикального изменения ситуации. Потому что тот бизнес, та социально-экономическая программа или платформа, которая сформировалась, не потерпит радикального изменения. Поэтому будет сделано все, чтобы «Единая Россия» в сознании российского народа сформировалось твердое убеждение, что надо отдать преимущество «Единой России» еще на какой-то срок, с тем чтобы была сохранена стабильность режима и все то, что связано с этим. Поэтому в этом смысле я считаю выборы предрешенными. Правда, вопрос может стоять только о том, будет ли это конституционное большинство, то есть которое позволяет менять Конституцию. Но, видите ли, «Единая Россия» не воспользовалась этим в заканчивающийся срок, видимо, и дальше такое не нужно. Тем не менее, это будут, конечно, более скромные, хотя и выше 50 процентов результаты.
Так что я думаю, если взять партийную ситуацию, здесь стабильная ситуация. Думаю, что парламент уже стабилизировался, и даже ни одна существенная парламентская оппозиционная сила не хочет менять ситуацию. Думаю, что это так. Каких-то специфических эффектов, политических, острых, драматических сюжетов, скорее всего, не предусмотрено. Потому что даже то, что называлось «Другой Россией», видимо, она не консолидировалась все-таки. И наблюдать за внутренними распрями – это неинтересно.
И печально даже не это, а то, что оппозиция не представила, по сути дела, ни одного нового в полном смысле слова лидера. Ведь политическая ситуации в России, если брать персональный момент, отличается одной особенностью: там все старые деятели, их не согнать с политической арены, они не уходят. Явлинский, Каспаров, если брать ту сторону, - уже все сказано, все известно, кроме каких-то эпатирующих выходок Каспарова, больше ничего ожидать, по сути дела, серьезного, я так полагаю. Кто там еще? Хакамада практически сникла. Хотя в душе она, может быть, претенциозна, но реально ничего не выйдет. Я не говорю о Немцове, я даже не представляю его как политическую фигуру. То есть это ситуация таких, может быть, очень симпатичных в каких-то отношениях, но все-таки людей без перспективы, нового не видно. Коммунистическая партия тоже характеризуется почти такими же моментами, у нее тоже трагедия: она не выдвинула ни одного интересного лидера, который бы оживил политическую арену. Так что самая яркая фигура – это Миронов, но и то, видите, с ним, видимо, стало все ясно.
Виктор Резунков: А Виктор Геращенко?
Юрий Солонин: Видите ли, Геращенко – это такая странная персона, у которой, конечно, реноме председателя «Росбанка», разумеется, какие-то заслуги, но в 99 процентах непонятно, где лично его заслуги, потому что была инфляция, были падения, все что угодно там было. А он отмечен самым необычным движением – это попытка вывести ЮКОС из ямы, в которую его загнали или он попался (не будем выбирать в данном случае термины), а главное – своими такими шокирующими, вульгарными суждениями известен. Ничего разумного, серьезного я не читал. Он, конечно, умный человек, но политического опыта у него не было, и уже поздно его приобрести или создать что-то новое.
Виктор Резунков: Юрий Никифорович, давайте поговорим о предстоящих парламентских выборах. Вы уже начали говорить, и очень многие политологи сейчас обращают внимание на то, что, например, ЛДПР уже, возможно, в Кремле не рассматривается как серьезная политическая сила. Говорят о том, что Владимир Жириновский закрывает некоторые свои региональные отделения, некоторые депутаты из его партии уже ушли в другие партии. Насколько вероятен такой исход событий, что ЛДПР не будет представлена в Госдуме?
Юрий Солонин: Я думаю, это невероятно. Она будет в Госдуме. Мне трудно привести какую-то арифметику сейчас, чтобы слушатели мне поверили. Неопределенность будет сохраняться и скепсис, но мои собственные воззрения, как я осведомлен, из разговоров, консультаций с коллегами в Москве, политическими обозревателями, наблюдая за некоторыми тенденциями (о которых сейчас просто неуместно говорить, они малоубедительны и имеют значение только для внутреннего самоанализа), они показывают, что партия Жириновского в пределах 7-8 процентов сохранит, или ей дадут сохраниться. Пусть она не будет представлена абсолютно во всех регионах, что, видимо, так оно и есть, но за счет голосов, которые она получит в остающихся регионах, она образует скромную фракцию в Госдуме.
Виктор Резунков: Вы говорили о «Справедливой России». Вот буквально вчера появились разные сообщения тоже политологов, социологов, и они говорят, что «Справедливая Россия» сейчас максимум на 5 процентов может претендовать, и она не сможет отобрать голоса от КПРФ, и тоже есть шансы, есть вероятность того, что она не будет представлена в Госдуме.
Юрий Солонин: Вы знаете, действительно, серьезные суждения серьезных аналитиков, не щелкоперов, я бы так сказал, именно к этому склоняются. При всем том бурном всплеске, остроте, о которой я уже говорил, когда вышла «Справедливая Россия» на авансцену, она не произвела надлежащего все-таки социального изменения. Увеличение ее рядов произошло, конечно же, увеличение ее представительств, но все-таки не радикальное, в региональных законодательных структурах. Некоторые губернаторы заколебались, потому что было неясно все же, насколько серьезно администрация работает на создание солидной оппозиционной силы. Потом оказалось, что это все-таки не так, и сама администрация, видимо, не решается играть в очень сложном режиме с двумя близкими по силе оппозиционными партиями. Все-таки надежно ставить на одну определившуюся. Кроме того, надо сказать, что «Справедливая Россия» не нашла своего, мне кажется, надежного социального фундамента. По тем лозунгам, которые ей свойственны, это экологи, это люди интеллектуального прежде всего уровня, это научно-техническая интеллигенция, причем особого плана, гуманитарии, - они все-таки уже расхватаны либо не верят в том, что создаваемая административным ресурсом оппозиция способна реально и серьезно рассматривать вопросы.
Насколько я понимаю, Миронов должен был более энергично вести работу на левом фланге. Он же перебросился на «Единую Россию», потому что здесь – это объективно так представлялось – более легко можно было неповоротливого «медведя» кусать и забирать у него более широкое поле, и куски социальные можно было отдирать. У коммунистов стабильный электорат, стабильная социальная опора, база, и от них отколоть что-то невозможно, поэтому обращение к социализму как принципу программы «Справедливой России» либо прозвучало неубедительно, либо прозвучало слишком поздно. Двух социализмов, видимо, российское сознание не может вынести, пусть будет уже коммунистический социализм, чем еще какой-то.
Виктор Резунков: Хорошо, парламентские выборы оставим. Вы хотите сделать какой-то маленький прогноз, кто будет представлен в Госдуме? «Яблоко», например, будет представлено?
Юрий Солонин: Нет, я его исключаю. Я думаю так, если уж на то пошло, тут ничего нет оригинального. Разумеется, «Единая Россия», Коммунистическая партия, как я уже сказал, ЛДПР займет какое-то место, и я думаю, что «Справедливую Россию» все-таки пустят. Вожди этой партии, мне кажется, завышают те успехи, которых они достигли. Конечно, есть еще время, как мы говорим, до декабря еще четыре месяца, можно еще что-то наработать, может быть, какой-то торг произвести, но трудно себе представить, чтобы у нас за оставшиеся месяцы произошло что-то такое радикальное, что взбудоражит общественное сознание и поставит страну перед риском какого-то нестандартного выбора. Ну, четыре точно.
Виктор Резунков: А почему не разрешили, не зарегистрировали «Великую Россию» Рогозинскую, чем это объяснить?
Юрий Солонин: Вы знаете, я технологию этот вопроса не знаю. Полагаю, что по двум причинам. Там требуется, если я не ошибаюсь, количество – 50 тысяч человек, и второе – региональное присутствие большей части регионов России.
Виктор Резунков: Нет, я имею в виду не техническую сторону дела, а я имею в виду политическую сторону дела. Рогозин сказал, что это было политическое решение, что Кремль не хочет допустить его опять к высокой политике, скажем так.
Юрий Солонин: Наверное, в суждении Дмитрия Рогозина есть какая-то обида на то, что администрация создало неблагоприятный климат для развития его движения, но дело в том, что сам Рогозин как политический игрок крайне ненадежен, с ним невозможно иметь стратегические дела. Он какой-то обидчивый, меняет решения, меняет партнеров, меняет композицию своих действий. А на той скудной идеологической базе, которую он, может быть, и по-честному представляет, мне кажется, не построишь серьезного политического дела.
Виктор Резунков: Наш слушатель спрашивает: «Разве можно говорить о какой-то стабильности (не буду читать дословно, очень жесткие выражения), когда мы наблюдали в последнее время расправу над участниками «Маршей несогласных»?»
Юрий Солонин: Вы понимаете, в такой великой стране это эпизод двух-трех городов страны, и он не определил ни массовые брожения в сознании людей, ни массовое движение неудовольствия, пассивного, я уже не говорю активного, вот в этом смысле. Кроме того, деятели, которые там участвовали активно, они были все на виду, известны, их действия и слова были предсказуемы. Поэтому думаю, что они все-таки находятся в изоляции. Самые сильные акции были в Петербурге, там 5-7 тысяч было, самая сильная.
Виктор Резунков: 3 марта, да.
Юрий Солонин: Но ведь и это оказалось, как мне представляется, в общем-то, без надежного такого восприятия, осадка. Радиоактивной пыли оно не создало – вот это я имел в виду. Так что только это обстоятельство.
Виктор Резунков: Ясен ваш прогноз относительно парламентских выборов, давайте теперь немножко поговорим о президентских выборах, это тоже сейчас тема актуальная. Недавно губернатор Петербурга Валентина Матвиенко в интервью «Фонтанке.Ру» заявила, что она знает, кто будет президентом страны. У вас нет информации о том, что вообще этот вопрос в Кремле уже решен, и сами выборы теперь будут неким спектаклем с известным финалом? Можно ли вообще эти выборы в таком случае считать легитимными?
Юрий Солонин: Я думаю так, что в той политической композиции или в партии, которую сложил, видимо, Владимир Владимирович, для него ясность есть. Круг лиц, посвященных в те персоны, на которые делает ставку Кремль, видимо, крайне узок. Принадлежит ли Валентина Ивановна к этому кругу, я не знаю. Надо верить ей тогда, коль скоро она обличена какой-то ответственностью. Я не встречал в последний месяц лиц, которые хотя бы косым глазом намекали, что они определенно знают. О чем тут судить? Думаю, что тот ансамбль лиц из трех-четырех человек нам известен, и ничего необычного не произойдет.
Виктор Резунков: А вам не кажется, что к марту, к выборам президентским те же самые персоналии, которых сейчас рассматривают в качестве возможных преемников президента, также намылят глаза так, как вы говорили, лидеры оппозиции, Явлинский или Зюганов, например?
Юрий Солонин: Конечно, вообще говоря, такое возможно. Но дело в том, что все-таки это люди, которые способны набирать некоторые очки. Я знаю, что, скажем так, по общему суждению, Иванов нравится научно-техническому сообществу страны, всем этим бывшим работникам всякого рода «почтовых ящиков», закрытых НИИ, военно-промышленного комплекса. У него есть такой динамизм суждений, у него жесткая логика, он работает на развитие промышленного сегмента, с которым связаны большие ожидания. Насколько широка, например, социальная база за пределами этого круга, трудно сказать, но он нарабатывает. У него суждения всегда уверенные, он уверенно себя чувствует, у него нет демагогической жилки. Во всяком случае, она не такая явная, как, скажем, у Явлинского. Там уже скепсис, еще что-то такое возникает у интеллигента Явлинского, но не более того.
У Медведева – социально-культурная сфера, и он, судя по всему, более предпочтителен, как я понимаю, возможно, западному сообществу с гуманитарными взглядами. Он с осторожными суждениями, с такой скромно выраженной, не резко динамичной личностью, которая настораживает обычно людей. У него хорошая культура тоже есть, но она своеобразная культура, не такая жесткая, как у Иванова. Я его знавал не в личном плане, вот так вот, но наблюдал за ним еще в бытность его здесь, в Петербурге, и он все-таки из сообщества университетского вышел. У него была некоторого рода такая замкнутость, закрытость, он не очень был общителен, во всяком случае, так представлялось. Сейчас, я вижу, это совершенно другой человек. В нем чувствуются некие такие нотки мягкости такой, податливости, сочувствия, попытки все-таки быть в самой среде, растворяться в ней.
Виктор Резунков: Публичности, да?
Юрий Солонин: Публичности, да-да, а не отгораживаться. Он не стремится к красивому слову, он выработал какую-то естественную риторику.
Виктор Резунков: То есть два взаимодополняющих друг друга, скажем так.
Юрий Солонин: Возможно, да, и тут можно устроить какую-то между ними состязательность.
У Миронова – по-другому. У него слишком бурная реакция, и она вызывает некоторую такую оторопь.
Виктор Резунков: Новый президент, как вы считаете, будет партийным?
Юрий Солонин: Нет.
Виктор Резунков: Категорично?
Юрий Солонин: Да, я думаю, что это точно. Он должен представлять в общем нацию, а не партию.
Виктор Резунков: Хорошо, скажите, как вы считаете, сам Владимир Путин назовет своего так называемого преемника или его имя будет названо на съезде «Единой России», на съезде «Справедливой России» или еще каким-либо образом?
Юрий Солонин: Я думаю, что Владимир Владимирович выскажется в форме желательности. А затем, думаю, «Единая Россия» на своем съезде и в целом ряде своих деклараций выразит поддержку, что сделает и «Справедливая Россия».
Виктор Резунков: А вы допускаете возможность того, что, несмотря на категорический отказ участвовать в президентской кампании, так называемым преемником может стать Сергей Миронов?
Юрий Солонин: Думаю, что нет.
Виктор Резунков: Почему?
Юрий Солонин: Я думаю, что сейчас, при таком раскладе это означало бы предоставить президентство представителю или руководителю очень узкой партийной силы. Мы должны все-таки принять во внимание (не знаю, насколько сам Сергей Михайлович это понимает, он человек с большим, капитальным политическим опытом и чутьем), что, настолько тесно связавшись с идеологией партии «Справедливая Россия», притом что она не в состоянии будет обеспечить ему капитальную поддержку, он должен будет ее искать другим каким-то способом, и «Единая Россия» должна будет невиданны усилием переломить себя, чтобы под давлением президента даже согласиться с этой фигурой.
Виктор Резунков: Скажите, а можно обсуждать кандидатуру Валентины Матвиенко как успешного губернатора в этой президентской кампании?
Юрий Солонин: Я думаю, даже наши с вами кандидатуры можно обсуждать, поэтому это возможно, почему же нет. И слухи такие всякого рода ходят, всенародные. Но не знаю, насколько это… Тут есть одна особенность: она все-таки деятель региональный, и здесь мнение региональных руководителей… В среде губернаторов есть определенного рода своя классификация, свои рейтинги, свои групповые интересы, предпочтения, обиды и, наоборот, ожидания, и думаю, что это было бы рискованно – кого-то из губернаторского сообщества выделять.
Виктор Резунков: Сергей, Санкт-Петербург, пожалуйста.
Слушатель: Добрый вечер. Мне хотелось бы задать один, мне кажется, сейчас самый важный вопрос, но сначала прелюдия. Я в Интернете разыскал, одна девушка проходила в районе гавани, там ресторан, и гости играли в игру «Убей бабку», какая-то интерпретация, но факт, что на игрушечных машинах малявки давили бабку. И она восклицает в Интернет, что это как раз тот возраст, в котором решается – или человек будет добрым на всю жизнь или злым на всю жизнь. Так вот, вы как политолог, ответьте, пожалуйста, в каком возрасте можно привить любовь к родине? Вот я слушаю, все это красиво, все это здорово, но у нас целое поколение родину не любит, и не будет любить, потому что ни в школе, ни в семье это чувство не прививается. Итак, любовь к родине – в каком возрасте?
Юрий Солонин: Я думаю, что нет того возраста, с которого можно привить. Есть возраст, с которого можно, наверное, потерять. Это такое органичное чувство, которое в человеке формируется так же, как способность говорить на его родном языке. И никакие идеологические ухищрения, думаю, здесь не способны изменить дело. И целое поколение россиян пройдет под знаком потери этого чувства либо его эрозии. И только лишь обстоятельства социального, культурного, даже политического, духовного плана, которые постепенно рождаются, будут в новых, возникающих поколениях уже рождать это чувство органично, а не специальными ухищрениями, методами и технологиями идеологическими.
Виктор Резунков: Татьяна Степановна, Москва.
Слушатель: Я хочу высказать свое мнение по поводу будущего президента России. Мне кажется, совершенно очевидно, абсолютно очевидно, что следующим президентом России будет Фрадков. Это выгодно всем – и нынешнему президенту, и нынешнему правительству. А Владимир Владимирович будет, конечно, премьер-министром какое-то время. А потом поменяются местами опять, так как Фрадков не будет претендовать.
Виктор Резунков: Что вы думаете, Юрий Никифорович?
Юрий Солонин: Вы знаете, суждение оригинальное, и оно не лишено здравого смысла. Все дело в том, что Фрадков как общественная фигура все же пока еще не представлен достаточно, и у него есть некоторые другие, психологические моменты, которые, конечно, могут быть обыграны и в положительном смысле. Поэтому я лично так не думаю, но мнение нашей слушательницы нахожу разумным и даже имеющим крупную степень вероятности. Но вот премьерство Путина маловероятно. Потому что при сохранении гегемонии, доминации президентства Владимир Владимирович в своем нынешнем самочувствии, политическом и духовном, не может быть «мальчиком на побегушках» и выслушивать соответствующие указания, и решать такие вот утряски в правительстве, которыми занимается Фрадков.
Виктор Резунков: Хорошо, тогда возникает вопрос, собственно говоря: может ли существовать такой пост, который может занять Владимир Путин, чтобы не быть «мальчиком на побегушках»?
Юрий Солонин: Вы понимаете, я думаю, что он может… Сейчас не хотел бы вдаваться с такую нескромную дискуссию, но то, что понятие «национального лидера» уже сейчас введено в наш обычный разговорный язык, и мы уже осваиваем его, и вот этот национальный лидер сохранит некую моральную и психологическую, и общественную поддержку, доминирующая фигура, и он вполне может оказаться функционально значимым, даже не обладая какими-то формальными властными функциями. Вот пока так размыто, не очень, конечно, убедительно, но отвечу на этот ваш вопрос.
Виктор Резунков: Юрий Григорьевич, Петербург, пожалуйста.
Слушатель: Добрый вечер, господа. Меня удивляет анализ вашего гостя: он скорее сквозит чинопочитанием, чем объективностью. Почему вы не предпочитаете Владимира Рыжкова и его партию подполковнику КГБ? Это раз. Во-вторых, звонила женщина только что и предлагала Фрадкова – этот вариант, скорее, 90-процентен, потому что Фрадков – это пример, который даже русским языком не владеет. Вы почитайте журнал «Новое время». Вот его сейчас заменили на макулатуру, которую я вынужден отказаться выписывать, а раньше там всегда на третьей или на четвертой странице были высказывания наших так называемых лидеров. И почитайте там, какой русский язык у Фрадкова, и тогда поймете многое. Спасибо за внимание.
Юрий Солонин: Очень длинный был такой вопрос-монолог. Вот то, что последнее прозвучало, я имел в виду, когда есть психологические моменты у премьера – это все-таки не оратор, не человек, который способен ясно, четко и однозначно сформулировать некие важные принципы и мысли, скажем даже так. Хотя, видимо, как функционер он вполне на своем месте. Далее, я не думаю, что моя субъективность менее значима, чем ваша объективность. А Владимир Рыжков – это молодой человек, который Урал представляет в Госдуме? Кто это имеется в виду?
Виктор Резунков: Он в оппозиции, он входил в свое время в «Другую Россию»…
Юрий Солонин: Вот есть такой там думец, который когда-то был в Черномырдиным в «Нашем доме – России», молодой, поднимающийся человек. Потом он занял очень негативистскую позицию. Это человек довольно остро мыслящий и ясно выражающий свои мысли. Но было ощущение, что он слишком чем-то обижен, кем-то обижен, и он постоянно дрейфовал, вообще говоря, все более и более в принципиальное неприятие каких бы то ни было конструктивных суждений и сотрудничества с политическими группами. Думаю, что он не наработал надлежащий шанс.
Виктор Резунков: Ну, мы сейчас не занимаемся обсуждение кандидатур в президенты от оппозиции. Виталий Ильич, Москва, пожалуйста.
Слушатель: Добрый вечер, господа. У меня вот какой вопрос. Мне представляется, что в настоящее время в мире происходит становление таких центров силы как бы. Ну, есть старый центр силы, главный – это США. Потом второе – это Европейский союз. Новый центр, конечно, в ближайшее время, видимо, появится – это Китай. И вот Россия, она может стать четвертым таким центром? Или ей придется примыкать к какому-то из этих центров?
Юрий Солонин: Она может стать центром силы только, мне кажется, в том случае, когда вокруг нее сложится некоторый пояс государств и режимов, у которых сходные цели политические. Она может иметь авторитет какой-то, с ней надо считаться, но центром притяжения, сил политических, как сейчас это понимается, она стать не может сама по себе. Я думаю, что Китай уже сейчас является, хотя он не заявляет такие вот ясные претензии, несомненной политической силой, центром влияния, и ни один вопрос в мире не может быть уже решен без Китая. Я думаю, что есть и другие конструкции, дополняющие это. Я думаю, что Латинская Америка формируется, и даже вот то, что Чавес там делает, формируются вот эти вот квазисоциалистические режимы твердой власти, я думаю, на какое-то время там будет центр силы. Не знаю, насколько он продолжителен по жизни, но он уже сейчас является центром силы; негативной, разрушительной или положительной – я сейчас не обсуждаю этот вопрос. Ну, и арабский мир почему-то вами выведен сейчас, но, думаю, Иран в данном случае сколачивает если не многочисленный, то опасный, политически острый центр силы.
Виктор Резунков: Судя по последним внешнеполитическим событиям, мы наблюдаем, что как раз те государства, которые окружают Россию, все в большей и большей степени настроены против нее.
Юрий Солонин: Да, Россия, конечно, потеряла, как мне представляется, свои возможные союзы именно из самого ближайшего окружения. И определенного рода изоляция, во всяком случае, начиная от Кавказа и идя к Европе, конечно, на этой линии она испытывает большие трудности.
Виктор Резунков: А чем вы объясняете этот процесс, какая причина здесь?
Юрий Солонин: Вы знаете, хочется построить чисто механистическую модель, что это вот сила отторжения, центробежные силы, видимо, все еще не прекратили действовать, безусловно. Ревность существует, очень сильно выраженная. Поэтому, конечно, не всегда, далеко не всегда наша политика оказывалась адекватной сложившейся ситуации, ни при Козыреве, ни при последующем, ни даже сейчас, я думаю. Я не снимаю вины с России за такого рода ситуацию.
Виктор Резунков: Инна, Москва, пожалуйста.
Слушатель: Здравствуйте. Я вот хотела бы сказать, что разговоры о будущем России серьезные невозможны без рассмотрения такого вопроса, как что у нас творится в средних школах. Дело в том, что этот вопрос не освещается вообще нигде. Я считаю, что всем здравомыслящим людям, журналистам, священникам, политикам, которым действительно небезразлично будущее России, пора уже как-то задуматься над этим. Потому что нам достался такой субъект советский, оставшийся без изменения, как средняя школа, где существует полный произвол учителей. И наши дети в течение десяти лет плюс-минус один год получают огромное количество негатива. Школу, как правило, ненавидят. Я знаю, о чем я говорю, у меня двое детей отучились в обычной средней школе. У нас нет никакой альтернативы, и пришлось ребенка из одной средней школы переводить в другую, потому что в начале XX I века, в 2000 году, директор начала принимать четвероклассников в пионеры. Понимаете, это инициатива директора, произвол. Вы понимаете, что творится на этих вот окраинах! И вот отсутствие патриотизма, жестокость – надо смотреть, откуда это идет. Это идет оттуда, из детских садов, из школ. Спасибо.
Юрий Солонин: Инна, я так скажу, я совершенно с вами согласен, потому что и по своему профессиональному основному роду занятий я педагог все же, и со школами мне приходилось общаться. И думаю, что вы поставили этот вопрос как политический и сделали совершенно правильные заключения. Безусловно, то, что выбрасывается школами в социум наш, в активную общественную деловую жизнь, конечно, материал малопригодный и внушает серьезные опасения, сочувствие и сожаление. Я уже не могу вам сказать, насколько это остаток Советского Союза, насколько это продукт 90-х годов, насколько это продукт всей той неразберихи, того морализма, в который страна впала, в глубочайший морализм. Я даже не берусь говорить, где тут причины, а где следствия, - уже, наверное, все давно перемешалось. Но думаю, что, безусловно, все те реформы, которые произошли, были преимущественно разрушительны и мало созидательны. Может быть, последние год-полтора пошли какие-то национальные проекты, что-то стало происходить, я и высказываю такую осторожную надежду, что происходит улучшение. Но поскольку я вижу выпускников, и сейчас, вот позавчера я имел последний раз встречу с теми, кто поступил на наш факультет, и я могу согласиться в значительной степени с вашим заключением. Ну, и что, мы должны тогда просто-напросто требовать от нашей власти, чтобы положение в школе рассматривалось не как социальный, не как гуманитарный аспект, а и как политический, от которого зависит судьба страны.
Виктор Резунков: Вы подразумеваете какие-то политические изменения?
Юрий Солонин: Я имею в виду, что мы не можем решить ни одного вопроса политической активности, самостоятельности, гражданского общества, если мы будем из школ получать недоучек, людей с разрушенным мышлением, не то что индифферентных нравственно, а просто имеющих обратную структуру ценностей, чем положительные. Вот это, конечно, имеет политические следствия. Тогда возникают скинхеды, экстремизм, терроризм и вообще неспособность к самостоятельному политическому действию, к ответственности. Конечно, я именно это имею в виду.
Виктор Резунков: Евгения Викторовна, Москва, пожалуйста.
Слушатель: Добрый вечер. Вы начали говорить о партиях, о сравнении их. Я полагаю, что надо бы вам требовать идеологии от каждой партии. У нас, получается, идеология есть только у Коммунистической партии, но она правительством запрещена, а другие не имеют идеологии. Я ничего не защищаю и не опровергаю. Но, заметьте, вот эта женщина звонила и говорила, что плохая школа – это советское наследие. В общем-то, она сагитирована, советская школа была лучшая в мире школа. Так вот, когда требуют идеологию, что-то человечное – скатываются, вроде, получается, это уже коммунистическая, это не надо. А другого ничего не получается.
Виктор Резунков: Хороший вопрос, Евгения Викторовна. Вот, пожалуйста, как раз вы являетесь советником Бориса Грызлова, лидера «Единой России», по идеологическим и политическим вопросам.
Юрий Солонин: Не отрекаюсь, но и не думаю, что…
Виктор Резунков: Вы стояли у истоков создания «Единой России» в Санкт-Петербурге. Почему нет у «Единой России» идеологии внятной?
Юрий Солонин: Я так могу сказать, партия создавалась исключительно как инструментальное средство решения таких вот политических вопросов, не более того. Поэтому даже существовало внутри «Единой России», зарождающей еще, такое убеждение, что наша идеология – это прагматика, это система действий и приспособление к ситуации. Вот меняется ситуация – и мы меняемся, так сказать, это очень такое живое, мы не будем догматиками, не будем исходить из каких-то пустых, безжизненных принципов. В разных редакциях эти суждения я слышал на протяжении трех-четырех лет. И только года два назад стали происходить изменения и в умах лидирующей группы «Единой России», и, видимо, под давлением других обстоятельств, и тогда стали искать, что же может быть идеологией, более-менее приспособленной к уже сложившейся ситуации, к каким-то национальным и психологическим, духовным традициям. И тогда появилось слово «консерватизм» с разными прилагательными: либеральный, свободный, осторожный, мягкий и тому подобное.
Виктор Резунков: Социальный.
Юрий Солонин: Социальный консерватизм, да, там неисчислимое количество прилагательных. И в этом русле работает несколько структур, внутри «Единой России» созданных. И опасность главная, как мне виделось, заключалась в том… я находился в каком-то оппозиционном диалоге, я изначально даже в некоторых своих выступлениях, когда доводилось выступать на съездах партии, всегда говорил о том, что партия вне идеологии или без идеологии – это абсурд. Это может быть какой-то краткий период чисто инструментального формирования рядов, но, на самом деле, даже и это допущение нетерпимо. Тем более что в России такой склад, культурно-психический склад народа, где всегда стремление найти общие ответы, обращение к совести, обращение к каким-то категориям, ценностям, где решаются фундаментальные проблемы жизни, судьбы, страны, человека, сообщества, чего угодно. И вдруг этого не дать – это, конечно, создать совершенно невозможную ситуацию. Поэтому партия создавалась большая, но это как бы, знаете, сгребали кучу песка, и никакой склейки не было. А ведь внутри партии существует своя жизнь. Люди ведь не только идут решать политические вопросы, их что-то тянет, они ищут плечо, соратника, собеседника. Люди совпадают по интересам, клуб там создается, какое-то сообщество, тяготение к единому принципу. Пусть я расхожусь с ним в каких-то других деталях, но в этом мы кардинально едины.
Поэтому, я думаю, в последние год-полтора «Единая Россия» сделала крупный шаг по развитию своей идеологии. Она, конечно, еще не нашла свое ясное выражение, внятные термины, она еще грешит в такой псевдонаучности, скажем, слишком язык тяжелый, еще не очень представительный. Мы еще не слышали ни одного крупного деятели партии, который бы выступал по чисто идеологическим текстам, чтобы он говорил: «Вот мы такие, наши принципы такие, мировоззрение наше такое-то, оно из этого состоит. Мы это принимаем, это отрицаем…» Отношение к религии, к духовным всяким вещам, к марксизму тому же, к анархизму, к социальному реформизму еще к чему-то. Этого разговора, конечно, нет, и пока, видимо, в ближайшее время трудно ожидать, что он состоится.
А вот «Справедливая Россия» все-таки попыталась сделать шаг, сразу создаваясь с наличием идеологии. Она с выраженным социальным контекстом, уже о социализме мы говорили, на эту тему, она пыталась сделать. Там тоже есть свои проблемы, но я знаю, что Сергей Михайлович Миронов – это человек до мозга костей духовно-идеологического склада, и поэтому по отношению к этой партии было бы несправедливо говорить, что там нет идеологии.
Виктор Резунков: Дмитрий из Москвы, пожалуйста.
Слушатель: Добрый вечер. У меня простой вопрос: остается ли Россия колониальной империей?
Юрий Солонин: Не была и не остается.
Виктор Резунков: Хорошо. Спасибо большое, Юрий Никифорович.
