В книге Григория Бондаренко «Повседневная жизнь древних кельтов» рассказывается о жизни древних и средневековых кельтов Британских островов. Затрагиваются самые различные ее стороны — время и пространство, брак и семья, война и гостеприимство, экономика и власть. В повествовании излагаются многочисленные мифы и легенды кельтов, многие из которых не переводились на русский язык.
Главная мистическая загадка рецензируемой книги — то, что она называется «Повседневная жизнь древних кельтов». Кельты, конечно, люди героические, об этом ещё Гребенщиков рассказывал, но вряд ли даже у них была такая захватывающая повседневная жизнь: в тени священных деревьев перевоплощаться в ястреба и «пересекать границы миров по вертикальной оси» (25). Название книги — видимо, военная хитрость для отвода глаз злых волшебников.
«Повседневная жизнь» — не авторская прихоть, Григорий Владимирович Бондаренко во введении честно предупредил, что «название очень условно и определяется скорее внешними причинами» (8). Есть типовой заголовок молодогвардейской исторической серии, по-моему, неудачный, ведь никакой «повседневной жизни» отдельно от трудовых свершений, от экономики, политики и религии — её просто не существует. Повседневная жизнь Майи Плисецкой отдельно от балета. Это что? Наверное, какое-то очень пошлое, мещанское и, в итоге, ложное представление. Соответственно, под вывеской «Повседневной жизни» оказались опубликованы тексты, весьма разнообразные по тематике и качеству, от добросовестных исследований (одно из них мы уже имели удовольствие рецензировать) до сочинения из жизни советских рок-музыкантов — такого, о котором Башлачев мог бы сказать «Мне было жаль себя, Сибирь, гитару и Бориса…» Лучшие книги серии — просто монографии, пристегнутые к общему заголовку каким-нибудь формально-механическим приёмом, а дальше автор рассказывает о том, что составляет предмет его исследований.
Это могут быть театры миниатюр в предреволюционной России или, как в данном случае, кельтская литература раннего Средневековья и причудливый мир, который она нам открывает: скромный быт перемешан с фантастическими видениями, христианская проповедь с языческой мифологией. «Появление реки связывается с расчленением тела богини в ночь рождения общеирландского короля Конна. Однако в метрическом и прозаическом варианте коротких этиологических преданий (dindshenchas), посвященных богине/реке Боанн, отсутствует упоминание ночи рождения Конна в контексте появления реки из пострадавшего одноглазого и одноногого божественного тела (Gwynn, Met. Dind.,111, 27). Таким образом, древний миф о богине-реке скорее всего является позднейшей вставкой в легенду о рождении Конна…» (42). Согласитесь, такой текст не назовешь популярным. При этом структура книги хаотическая, а названия глав зачастую тоже условны. Например, глава с обязывающим названием «Общество» не содержит сколько-нибудь ясной схемы социального устройства. О рабстве мы узнаем совсем в другом месте (214). Сведения о том, как изготовлялась и выглядела ирландская лодка курах — вовсе не под заголовком «Океан и морские пути», как надеялись наивные читатели, а через 80 страниц, глава называется «Воин: аристократ и разбойник» (120). И это не особенность авторского стиля Бондаренко, а общая тенденция в литературе.
Тем не менее, кельтские сюжеты (фактически отдельные статьи, собранные в книгу) — очень интересные и поучительные, причем ценность их может обнаружиться с неожиданной стороны. Как ценность магического подарка. Например, мы недавно говорили о Гражданской войне: что Россия обрушилось в варварство. Это можно принять за метафору, фигуру речи. Но Григорий Бондаренко отмечает, что в дохристианской Ирландии «война и насилие были практически нормой повседневной жизни…, не только войны королей между собой, но и вооруженные столкновения родов, дружин… столкновения на бытовой почве между свободными мужчинами… могли быть спровоцированы самыми незначительными причинами» (118). Здесь же описывается обычай коллекционирования вражеских голов или шаров из человеческого мозга, извлеченного из черепа и смешанного с известью (117). Высказывания уважаемых героев: «с тех пор, как я взял в руки копье, я не часто спал без головы коннахта (коннахты — это враждебное племя) у меня под головой, и почти каждый день… я убивал человека» (114). А начинается книга с рассказа о том, как один такой герой пришел к незнакомой женщине, которая готовила еду, и потребовал, чтобы его кормили, а когда та не захотела — с какой стати? — схватил ведро и этим ведром убил женщину (6). Здесь начинаешь понимать, из чего, из каких отношений выросло раннее государство и почему его жестокий деспотизм воспринимался как благо: ведь стихия хаотичного, тупого насилия уничтожала перспективу какого бы то ни было прогресса, как для отдельного человека, так и для общества в целом.
Или такое предание: воин из племени коннахтов, выполняя поручение короля Айлилля, нес на спине тело повешенного, и в результате вместе с ним оказался в потустороннем мире, откуда потом трижды возвращался к людям в три разных варианта их судьбы (56). Узнаете? Это же плодотворная дебютная идея современной «фэнтази», от Майкла Муркока до «Дневного дозора»: мир как калейдоскоп «реальностей», то есть вариантов развития, и герой, который пытается всеми силами избежать дурного варианта.
Кстати, Айлилль — муж той самой Медб, которая у англичан стала королевой-волшебницей Маб. «Один из идеальных типов ирландской женщины, властной, свободной, мудрой и безжалостной». «Приблизилась ко мне прекрасная женщина с бледным нежным лицом и продолговатыми щеками. У нее были светлые волосы и две золотые птицы на плече… В руке у нее был острый дротик. Длинный железный меч с острой рукоятью у нее. Высока была она. Первая ко мне приблизилась и ранила меня» (204). Яркий образ королевы Медб занимает центральное место в главе «Женщина в кельтском мире», а глава как раз превосходно, очень внятно написана, никаких магических «проказ» в ней не отмечается, а отмечается историческая эволюция женских прав и свобод (или отсутствия таковых), ну, и много особенностей ирландского быта. Например, «рабыня» рассматривалась как своего рода денежная единица. В «рабынях» измерялась стоимость «при покупке или оценке чего-либо» (214). Зато свободная женщина имела право развестись с мужем, если он чересчур растолстел или оказался не по-мужски болтлив — публично распространяется о подробностях своей интимной жизни (213). Видно, нам есть, чему поучиться у древних кельтов — и не только при сочинении фэнтэзи.
Григорий Бондаренко «Повседневная жизнь древних кельтов», серия «Живая история», «Молодая гвардия», М. 2007 год
