Андрей Бабицкий: Арест группы неонацистов в Израиле вызвал в мире волну осуждения этого явления как такового, но и всплеск эмоций в диапазоне от недоумения до едва скрытого злорадства – мол, чего же на других пальцем указывать, раз подобное возможно в Израиле, государстве, давшем приют сотням тысяч жертв нацизма и их потомкам. Это событие и стало темой материала, подготовленного моим редакционным коллегой Ефимом Фиштейном.
Ефим Фиштейн: Никто из комментаторов не мог пройти мимо факта, что все задержанные и обвиняемые в расистских выходках – недавние переселенцы из России. Их воспитание и происхождение объясняют то обстоятельство, что их связь с еврейством оказалась весьма ослабленной, может быть, даже условной. Но факт остается фактом – уже то, что в Израиле вообще могли появиться ростки такой извращенной идеологии, как нацизм, произвело в мире эффект разорвавшейся бомбы. Какой была реакция израильской общественности? С таким вопросом я обратился к главному редактору израильского еженедельника «Луч» Михаилу Горину.
Михаил Горин: Я не знаю, как была потрясена мировая, но израильская общественность, безусловно, была потрясена, возмущена. И к сожалению, во всяком случае в первые дни это возмущение вылилось помимо того, что конкретно на этих молодых людей, оно еще пыталось выплеснуться на всю русскоязычную общину, частью которой они являются. К счастью и к достоинству израильских политиков, они в первую очередь выступают, комментируя это явление, в первую очередь говорили о том, что никакого отношения к эмигрантам из России, вообще к общине и ни в коем случае нельзя рассматривать как часть общины и переводить стрелки на нее. Это что касается оценки общественности. Что касается моей личной, то как человек много повидавший, могу сказать, что наколка на чьей-то руке еще не говорит о хулиганстве, дури, шизофрении или идеологии. И честно говоря, я всегда предпочитаю подождать расследования, чтобы эти люди появились на экранах, ответили на вопросы журналистов, а не только полицейских, и только после этого делать какие-то выводы. Потому что пока на основе того, что я видел, делать какие-то выводы о том, что это такое, мне лично трудно. Это свидетельствует о чем-то, а о чем это свидетельствует – трудно сказать. Потому что одно дело, когда человек по глупости, начитавшись чего-то в интернете, не справившись со своими мозгами, пережив может быть какие-то потрясения в период своей неудачной абсорбции, сделал какие-то выводы и поступки и заслуживает просто окрика, шлепка или долгих бесед с психиатром. Или же он действительно отморозок, извиняюсь за выражение, и гниль, которая должна гнить в тюрьме.
Ефим Фиштейн: Новые переселенцы нередко имеют российские паспорта, свободно навещают родных и знакомых, оставшихся в России. Не секрет, что в России сегодня наблюдается мощный всплеск не только антисемитских, но и вообще расистских настроений. Нельзя ли предположить, что задержанные молодчики в Израиле – всего лишь метастаз российского заболевания? Кроме того, некоторые из задержанных имеют к еврейству весьма отдаленное отношение, как говориться, четвертинка на половинку. Может, неудачная абсорбция в Израиле подтолкнула их к нацизму?
Михаил Горин: Сейчас при наличии интернета нет необходимости куда-то ездить, можно связываться с кем угодно и состоять в группировках международных и находящихся в других странах. Что же касается того, что сама абсорбция на тяжело повлияла или же они далеки от еврейства, являясь четвертинка на половинку, как вы выразились, с этим тоже отчасти можно согласиться. И судя по тому, что мы слышим, по тем данным, которые нам сообщает полиция об их биографии, так оно отчасти и есть. Но, понимаете, в чем дело: за годы абсорбции, как здесь называют большой алии, приехало почти миллион человек. Из этого миллиона какая-то часть является российскими гражданами, часто ездят в Россию и вполне возможно там чем-то подпитались. Какая-то часть, как вы говорите, четвертинка на половинку. У какой-то части, у значительной части была очень тяжелая абсорбция и они могли озлобиться и придти к тем же каким-то негативным выводам. Но тем не менее, мы столкнулись с какой-то группой из 8 человек, пока во всяком случае, намекая, что есть еще. Но даже если есть еще, в десятикратном размере – это сто человек. Но, извините меня, это ничтожная доля в рамках той алии, которая была.
Ефим Фиштейн: В мире немедленно раздались голоса, твердящие, что во всем виноваты либеральные израильские иммиграционные законы, и что только их ужесточение позволит отсеять всех потенциально опасных переселенцев сомнительного происхождения и, следовательно, недостаточно лояльных по отношению к Израилю. Михаил Горин с подобными умозаключениями не согласен:
Михаил Горин: Вы знаете, этот вопрос поднимается не только в Европе, а поднимается в первую очередь в самом Израиле уже много лет. Мнения тут диаметрально противоположные, полярные, и копий тут ломается очень много. Сразу же отвечая на ваш вопрос, собирается ли правительство менять, я не знаю, собирается ли в целом правительство менять, но есть крупные люди в правительстве, такие как министр внутренних дел, а министр внутренних дел как раз занимается такими вопросами гражданства, предоставления гражданства или лишения гражданства, которые высказываются именно за ужесточение иммиграционных законов. Но тут нужно пояснить одну простую вещь: дело в том, что в Израиле по сути дела нет иммиграционной политики, здесь вся алия так называемая, все приезды-отъезды базируются на законе о возвращении, который является отчасти священной коровой этого государства. И многие считают, что его ни в коем случае трогать нельзя, потому что он гласит главное и он соответствует духу появления этого государства. А гласит он главным своим пунктом, что любой еврей может приехать в Израиль и жить здесь, в еврейском государстве. Здесь возникает вопрос, кого считать евреем, внука, правнука, дядю, тетю и так далее. Здесь возникают вопросы и, естественно, весь этот скандал с неонацистами подлил бензина в этот костер полемики о том, что нужно ужесточить миграционную политику, может быть изменить закон о возвращении или вообще убрать закон о возвращении и ввести нормальные в западноевропейском смысле этого слова. Не знаю, у меня нет своего мнения по этому поводу. Но, честно говоря, я считаю, что не может один даже самый безобразный случай влиять на изменение законов. Что же касается того, что просто ужесточить миграционную политику и не пускать сомнительных, как вы выразились, людей или недостаточно евреев, на мой взгляд, это тоже плохое предложение и никудышней выход, по той простой причине, что можно пустить самого замечательного стопроцентного или двухсотпроцентного еврея, который окажется негодяем, а может приехать приличный человек, который окажется внуком еврея, и такие люди есть и их много, будет замечательным израильтянином.
Ефим Фиштейн: Считает главный редактор израильского еженедельника «Луч» Михаил Горин. В контексте данной темы из всех международных откликов на задержание неонацистов в Израиле наиболее любопытна реакция общественности Германии, которой чаще других приходится сталкиваться с обвинениями в попустительстве неонацизму. О реакции немцев на сообщения из Израиля рассказывает наш мюнхенский корреспондент Александр Манхайм:
Александр Манхайм: В Германии сообщение об аресте в Израиле группы местных неонацистов вызвало недоумение. Я вышел на улицы Мюнхена и попросил некоторых прохожих поделиться своими мыслями. У моего микрофона супружеская пара Элеонора и Ариэль Крафт, немецкие граждане израильского происхождения.
Элеонора Крафт: Я не думаю, что израильским неонацистам следует уделять большое внимание. Я полагаю, что это ничтожно маленькая группа финансировалась какой-то заинтересованной стороной. Одновременно пугает то, что у неонацизма как явления нет границ ни этнических, ни географических. Нам нельзя закрывать глаза на то, что это явление, модное особенно среди молодежи, продолжает свое шествие по миру. Тем не менее, я не думаю, что этот сугубо единичный случай в Израиле каким-то образом отразится на неонацистском движении в Германии. Ведь немецких неонацистов тоже никто не принимает всерьез.
Ариэль Крафт: Я считаю прискорбным сам факт появление ячеек неонацистов в Израиле. Но имейте в виду, что тут речь идет просто о небольшой группке неудачников, не нашедших свое место в обществе. Правительству Израиля, наверное, следует принять меры, чтобы ограничить приток эмигрантов, не имеющих к еврейству никакого отношения, а также проявлять лояльность к государству приезжающих на постоянное место жительства.
Александр Манхайм: Мнение израильтянина по происхождению Ариэля Крафта частично пересекается со сказанным мне другой жительницей Мюнхена Ренатой Шмидт.
Рената Шмидт: Во-первых, для меня само понятие еврей – это принадлежность к религии, а не к этнической группе. Мне кажется, израильское государство ведет себя так же наивно, как и мы, разрешая въезд в Германию всем российским немцам. Я надеюсь, что израильская полиция не будет церемониться с этими типами и покажет всему миру, как нужно действовать, а не будет хныкать, как мы в Европе.
Александр Манхайм: Интересно, что молодой человек, представившийся как Ханс Майер, тоже почему-то не преминул упомянуть проблему переселенцев.
Ханс Майер: Не дай бог, если бы такое произошло в Германии, Германию бы сразу же припечатали к позорному столбу. Кто решится теперь утверждать, что идиотские выходки с малеваньем свастик имеет что-либо общего с немецкими правоэкстремистами. Нужно впредь быть поосторожнее с огульными обвинениями в адрес Германии. Кстати, Израиль теперь, как видно, столкнулся с такими же проблемами, как и мы, я имею в виду переселенцев из бывшего СССР. Такие никому не нужны ни в России, ни в Германии, ни в Израиле.
Александр Манхайм: И еще одно анонимное высказывание, которое я взял из интернета:
«Меня это сообщение как-то смутило. Одновременно я не понимаю, почему расистские выходки, в каком бы уголке мира они ни происходили, сразу называют проявлением нацизма. Для меня понятие нацизм всегда было прочно связано с нашей страной, а точнее с событиями, происходившими в Германии с 1918-го по 1945-1 год. Я естественно не хотел бы, чтобы будь то нацизм или неонацизм рассматривали бы как своеобразный неотъемлемый атрибут Германии. Но я считаю, что не дифференцируя, употребляя в данном случае в Израиле это понятие, принесшее людям столько неописуемого горя, его низводят до мелочи. Мне трудно понять, как такой феномен, да еще с этнической расистской подоплекой возник сейчас в Израиле. И одновременно уму непостижимо, что такое явление еще существует в 21 веке».
