Виктор Резунков: Прошло уже более недели с того дня 20 сентября, когда Петербург всколыхнуло известие, что группа подростков устроила бунт в следственном изоляторе номер 1, известном под названием «Кресты», требуя смягчения нормы режимного распорядка. Однако до сих пор эта тема не сходит со страниц российских газет и обсуждается в эфире. «Кресты» в ожидании голодовки», «Голодовка в «Крестах», «Крестовый поход», «Голод в «Крестах» - вот лишь некоторые названия статей в центральной российской прессе. Но вот что примечательно: в интервью радио «Эхо Петербурга» уполномоченный по правам человека в Санкт-Петербурге Игорь Михайлов заявил: «Вмешательства в ситуацию с заключенными СИЗО, которые угрожают новой акцией неповиновения, не требуется, так как люди решают внутри свой собственный вопрос взаимоотношения между контингентом, находящимся там, и администрацией, которая руководит этим учреждением». Обратив внимание на то, что после бунта у заключенных было изъято более 200 мобильных телефонов, Игорь Михайлов отметил: «Странно, ведь заключенные читают газеты, правда? А на последней странице каждого печатного издания есть телефон редакции, правда? Более того, они слушают радио, а по радио редакции дают свои контактные телефоны. Уникальная ситуация. Ни по одному из этих телефонов ни один из участников массовой акции в «Крестах» не звонил. Вопрос: почему лица, которые ведут борьбу за правое дело, за человеческие условия существования в «Крестах», не обратились в средства массовой информации самостоятельно, хорошо зная, что представители СМИ ухватятся за эту тему в первую очередь, за эту, по сути, сенсацию? Я думаю, что это указывает на сугубо внутренний характер этой проблемы», - заявил петербургский уполномоченный по правам человека Игорь Михайлов.
Действительно ли это внутренняя проблема? Почему заключенные российских тюрем не звонят в редакции газет? А, может быть, звонят? И имеют ли они право это делать? В этом и многом другом мы и попытаемся сегодня разобраться. В Петербургской студии Радио Свобода заместитель директора Агентства журналистских расследований Евгений Вышенков, руководитель Петербургского отделения Комитета «За гражданские права» Борис Пантелеев, и по телефону мы связались с уполномоченным по правам человека в Санкт-Петербурге Игорем Михайловым.
Итак, начнем. Я бы хотел вначале немножко попросить прокомментировать заявление Игоря Михайлова, а потом мы уже попросим его ответить.
Евгений Вышенков Евгений Вышенков: Ну, по поводу звонили или не звонили, я лично говорил, что в нашу редакцию звонили. На наш интернет-сайт, в редакцию «Фонтанка.Ру» звонили, в НТВ, я знаю, звонили от своей супруги, она там работает, и на канал «Сто» звонили. По поводу других средств массовой информации я просто не мониторил ситуацию. Я думаю, что звонят.
Борис Пантелеев: Я только добавлю, что мне известно, что звонили не только в питерские СМИ, но и даже в федеральные, в Москву. Кроме всего прочего, вызывает удивление заявление Игоря Павловича. Он как профессионал не может не понимать, что люди, находящиеся в заключении, это люди достаточно взрослые, уже имеющие определенный опыт жизненный и понимающие, что далеко не всякому средству массовой информации можно доверять. Некоторые из них явно ангажированные или просто-напросто не потянут по каким-то причинам отображать объективно и непредвзято.
Виктор Резунков: У нас на связи уполномоченный по правам человека в Санкт-Петербурге Игорь Михайлов. Игорь Павлович, доброе утро.
Игорь Михайлов: Доброе утро!
Виктор Резунков: Вы слышали наш диалог?
Игорь Михайлов: Да, я слышал.
Виктор Резунков: Я хотел бы узнать, когда, насколько мне известно, вы вчера или позавчера встречались с руководством СИЗО №1, у вас изменилось что-то в вашем подходе?
Игорь Михайлов: Ничего в моем подходе к этой ситуации не изменилось. Начнем с того, что звонили или не звонили. Информацию о том, что у меня вызывает удивление отсутствие звонков из изолятора №47/1, я выдавал трое суток назад. Наверное, с этого момента, поскольку эта информация стала широким достоянием, звонки начались. Потому что на сегодняшний день 225 телефонов, подчеркиваю 225, это точная цифра, которую я знаю из беседы с Владимиром Федоровичем Маленчуком, изъято, но еще осталось примерно столько же телефонов на руках у лиц, находящихся сейчас в изоляторе. Видимо, начали звонить. Видимо, догадались. Это первое.
Второе. На сегодняшний день существуют постоянные контакты между лицами, которые находятся в изоляторе 47/1, и авторитетами криминального мира, находящимися на свободе. Идет попытка усилить волнения в изоляторе с целью отстоять прежние привычки. При этом записи этих разговоров, я уже выдаю служебную информацию, поскольку отслеживание этих разговоров ведется, приводит к тому, что криминальные авторитеты, находящиеся снаружи изолятора, к сожалению, ничем помочь не могут, поскольку хорошо понимают и сами говорят о том, что администрация на сегодняшний день изолятора выполняет все требования, которые ей надлежит выполнять, согласно правилам внутреннего распорядка содержания заключенных в изоляторе. Требования, которые содержатся у тех лиц, которые находятся в изоляторе, они примерно следующие: несовершеннолетние заключенные требуют сигарет. А в наших даже ларьках запрещено продавать лица, которые не достигли совершеннолетнего возраста. Далее, досмотр посылок. Я могу сказать, что этот досмотр предусмотрен порядком внутреннего содержания, и этот досмотр должен осуществляться на предмет возможного нахождения в этих передачах запрещенных предметов, и так далее, и тому подобное. К сожалению, предыдущее руководство изолятора допускало послабления, которые впрямую нарушали вот эти нормы и требования по содержанию заключенных в изоляторе. Вот, собственно, и разговор. То есть на самом деле есть некие понятия лиц, которые находятся в заключении, и есть требования закона, которые существуют у государства. Как будем жить?
Виктор Резунков: Вопрос Бориса Пантелеева.
Борис Пантелеев Борис Пантелеев: У меня реплика. Короткая предыстория. До 2000 года наша организация продолжала собирать информацию о возможных нарушениях в местах заключения, в том числе «Крестах». И в 2000 году я был арестован и в этом изоляторе оказался в качестве подследственного. И все то, о чем мы говорили, подтвердилось. И сейчас эта информация по новой возвращается. Тогда руководство исполнения наказаний тоже говорило, что никаких нарушений нет. Если моим словам не доверять, то тогда кому еще верить? Позавчера, например, когда произошли эти события, вы о них позднее скажете, мамашки возмущенные обступили сотрудников «Крестов» и закидали буквально гневными, возмущенными вопросами о нарушениях, которые там происходят.
Виктор Резунков: Игорь Павлович, пожалуйста.
Игорь Михайлов: Для начала я бы опять же риторический вопрос-реплику задал: какие правила нарушались в отношении уважаемого Бориса Пантелеева, когда он находился в «Крестах» в качестве подследственного? Это для начала. И знает ли Борис точно все эти нормы и требования, которые должны применяться по отношению к подследственным? Предположу, что не очень хорошо он это знает. Далее, еще раз повторяю, люди, которые оказались под следствием в следственном изолятора, а это ворота исполнительной системы, не все, конечно, там оказались по справедливости. Есть, конечно, определенный процент лиц, которые там оказались случайно. И они оттуда выходят со временем. Статистика следующая. В целом по стране Служба исполнения наказаний принимает до 30 тысяч, к которым применяется мера пресечения – содержание под стражей. Также в течение месяца 7 тысяч человек примерно выходит из следственных изоляторов за отсутствием состава преступления. Таким образом, мы имеем ежемесячно 23 тысячи человек, которых судебная система по сути дела определяет, заталкивая в следственный изолятор. И как вы хорошо знаете, не всегда это оправдано. Таким образом, проблему надо изучать Службы исполнения наказания не только внутри нее, но и вообще в целом всю правоохранительную, судебно-правовую систему, действующую в стране. Напомню еще одну цифру. Не так давно в следственном изоляторе содержалось 14 тысяч человек, сейчас содержится 4 тысячи человек, хотя изолятор рассчитан совершенно на другую цифру, вдвое примерно меньше, чем 4 тысячи. Тем не менее, все правоохранительная система работает на то, ей так удобно, чтобы определять человека под стражу. Следователю это комфортно, не надо за ним бегать, вызывать по повестке. Отсюда возникает объективное напряжение в следственном изоляторе. Людей надо кормить, кормить качественно, согласно требованиям нормы и показаниям калорийности пищи. А если дальше людей надо размещать, согласно квадратных метров положенной площади и кубатуры воздуха. И много-много всяких требований, сейчас это изучают. Те требования, которые обязана администрация исправительного учреждения, следственного изолятора соблюдать по отношению к заключенным. Но наша страна к этому не готова. В целом по стране сегодня с учетом тех, кто сидит в следственных изоляторах под следствием, содержится 860 тысяч человек. При этом прибавьте к этой цифре тех, кто получил условные приговоры, и приговоры с отсрочкой исполнения наказания – допустим, матери-одиночки с несовершеннолетними детьми. В итоге мы имеем огромный пласт людей, которые посвящены в криминальную традицию. Это та самая территория, за которую борется криминал. Я имею в виду под территорией человеческие души числом около 3 миллионов населения нашей страны.
Сегодняшний конфликт в «Крестах» - это конфликт гораздо глубже, чем просто отсутствие зубной щетки или отсутствие сигарет у несовершеннолетнего пацана. Конфликт гораздо более серьезный. Мы будем культивировать криминальную традицию, или мы, наконец, сделаем из исправительных учреждений исправительные учреждения, которые позволят нам спасать людей, которые там оказались по недоразумению либо в состоянии аффекта совершили преступление и готовы, в конце концов, раскаяться? Вот в чем лежит конфликт. И на сегодняшний конфликт в «Крестах» - это как раз, если хотите, борьба за соблюдение закона.
Виктор Резунков: Понятно, Игорь Павлович. Вопрос к вам у Евгения Вышенкова.
Евгений Вышенков: Игорь Павлович, добрый день. То, что вы говорите, безукоризненно. И вы говорите как специалист. Но я бы хотел ухватиться за одну жизненную мелочь. Разумеется, табачные изделия по закону продаются с такого-то возраста, среди несовершеннолетних есть ребята более моложе. И, конечно, они – далеко не ангелы. Но мне кажется, что запретить им курить – это создание конфликта.
Игорь Михайлов: Согласен. И в связи с этим я вчера, разговаривая с Владимиром Федоровичем, попросил его максимально в кратчайшие сроки, учитывая, что на сегодняшний день вступает в фазу рассмотрения бюджет Санкт-Петербурга, попытаться поднять вопрос сразу в нескольких направлениях. Направление первое – изменение законодательства. Направление второе – изменение нормы денежного довольствия для волнонаемных, работающих в системе исполнения наказания. Что такое волнонаемный? Это гражданское лицо, которое обслуживает заключенных. Есть такая категория лиц, работающих в исправительных учреждениях и в изоляторах. Для справки: зарплата – 2,5 тысячи рублей. Причем эта зарплата не зависит ни от выслуги, ни от чего. Хоть 20 лет отработай – будешь получать 2,5 тысячи. Почему, например, мы не можем эту категорию сотрудников взять на обеспечение городского бюджета, как это мы делаем по отношению к милиции общественной безопасности? И очень много разных иных вопросов. Когда я такую справку получу или доклад, я готов буду говорить о том, что должен делать уполномоченный по правам человека для снижения напряженности в этих подобного рода заведениях и для нормализации там обстановки как с позиции администрации, чтобы она не была вынуждена закручивать чрезмерно гайки, так и с позиции тех, кто там содержится под следствием, под стражей или по иным мотивам.
Виктор Резунков: Игорь Павлович, скажите, пожалуйста, очень коротко, может ли иметь и имеет ли право осужденный или подследственный звонить по официальному телефону, не по нелегальному телефону мобильному, в редакцию газеты или на радио и так далее?
Игорь Михайлов: Звонки допустимы. И дальше уже разговор идет о том, какие отношения между спецконтингентом и администрацией учреждения. Вы же понимаете, что в этом смысле люди, которые спеконтингент, все понимают, о чем я говорю, хотя выражение некорректное и грубое, но такое употребляется, к сожалению, в системе исполнения наказаний, спецконтингент зависим от администрации. Поэтому не всегда люди готовы открыто о чем-то разговаривать. На сегодняшний день для того, чтобы обеспечить такой звонок, надо посмотреть и привести в соответствии с федеральным законом закон Санкт-Петербурга. В федеральном законе об уполномоченном говорится, что любое обращение к уполномоченному не подлежит перлюстрации, то есть предварительному просмотру. Вот такие вещи надо обеспечить, чтобы заключенные или находящиеся под следствием лица могли вести диалог с уполномоченным по примеру колонии в Саблино женской номер 6. Там совершенно свободно стоит городской телефон, женщины совершенно свободно, администрация это обеспечила, могут купить на территории этой колонии телефонные карты и совершенно спокойно они стоят в очереди, звонят. Отсутствие запрета приводит к тому, что у телефона практически нет очереди, поскольку люди знают, что этот телефон доступен, и не надо суетиться.
Виктор Резунков: Понятно, Игорь Павлович. Последний вопрос, который вам задает Борис Пантелеев.
Борис Пантелеев: Игорь Павлович, очень коротко, в развитие того, что вы сказали, готовы ли вы инициировать такую вещь, как создание родительского комитета в отсутствие закона об общественном контроле за тюрьмами, который будет иметь возможность при контроле, естественно, сотрудников СИН проходить на территорию «Крестов», в частности, и контролировать, какими помоями, например, кормят заключенных, как обдолбанные, обсаженные авторитеты ходят спокойно по галеркам с подачи оперотдела и прочее. Готовы ли вы инициировать создание этого родительского комитета, который или подтвердит то, что мы говорим, или, наоборот, скажет: да, Игорь Павлович Михайлов и Владимир Федорович Маленчук – они правы, все соблюдается абсолютно правильно.
Игорь Михайлов: Для того, чтобы выполнить вашу замечательную идею, в координационном совете при уполномоченном по правам человека как раз подобного рода секция или как вы назовите это подразделение будет существовать, где смогут применить свои возможности и таланты как общественные правозащитники, так и сотрудники Федеральной службы исполнения наказаний. Более того, это было бы очень правильно. Другое дело, что тогда нам надо будет выходить с законодательной инициативой об изменении режима посещения подобного рода объектов для третьих лиц, которые на сегодняшний день отсутствует в законодательстве, как лица, которые могут посещать подобного рода учреждения. Безусловно, я считаю, что общественный контроль, общественный глаз должен присутствовать, поскольку мне известны случаи, когда сотрудники правоохранительных органов пользуются слабостью здоровья заключенных. Мне известны эти случаи. Служба исполнения наказаний признает, что наличие пресс-камер не помогает следствию, а, наоборот, создает напряженку в этих учреждениях и многое-многое другое. Для справки. В колонии №5 в «Металлострое» буквально недавно произведен общий осмотр помещений. В результате этого вывезено 12 «КамАЗов» имущества, которое по закону не должно находиться в расположении колонии. Более того, есть еще ряд моментов, которые удручают, что вещи, запрещенные к нахождению в этих спецучреждениях, все-таки находятся у заключенных, и они ими пользуются, включая такие вещи, как наркотики. В конце концов, уже пора ставить вопрос, доколе будет продолжаться практика, когда начальники подобного рода учреждений безнаказанно наблюдают прокурорски установленные факты нахождения наркотических средств в зоне, в изоляторе и в иных местах, где содержатся заключенные.
Виктор Резунков: Я все-таки хотел бы возвратиться к нашей теме, в данном случае я имею в виду те публикации, которые были. Например, газета «Коммерсант» обращает внимание на то, что, по словам начальника нынешнего нового СИЗО Хадарошкова, акция «Голод в «Крестах» - так называется статья – инициирована некими лидерами уголовной среды и связана с событиями на воле. Евгений, что вы думаете по этому поводу?
Евгений Вышенков: Я десять лет работал в Управлении уголовного розыска, поэтому посещал следственный изолятор, ходил по нему, и у меня там коллеги до сих работают и так далее. Я трогал своими руками. Мне кажется, что последний, кто в этом был, я думаю, что авторитеты преступного мира. Я бы не хотел сейчас рассуждать на тему, правильное или неправильное направление берет руководство. Мне кажется, что оно решило покончить со всеми противоправными явлениями к ноябрьским праздникам. Знаете, как в анекдоте. И вот здесь начался сбой. Такое впечатление, что они отобрали 225 телефонов. Правильно? Правильно, по закону абсолютно верно. Осталось ли там столько же еще? Разумеется, осталось. Будут ли теперь эти телефоны дороже? То есть раньше они были по 100 долларов у контролера. Теперь они будут по 300 долларов у контролера. Да, безусловно. То есть есть формы и методы, наработанные столетиями исправительными учреждениями, есть оперативные службы, которые, наверное, могут и способны делать то же самое, но не в течение недели, а, допустим, за два месяца или за три месяца. Не моего ума дело рассуждать об этом. И тогда все эти конфликты поделятся на тысячи маленьких миллиметров, и мы избежим вот этого бунта. Хотя это не бунт, это беспорядки. Я думаю, что в этом ошибка. Хочется, как Остапу Бендеру, все сразу.
Борис Пантелеев: Я просто дополню по поводу телефонов. Многие журналисты, многие средства массовой информации писали о том, что такое количество – 225 телефонов. Давайте представим, 200 мобильных телефонов смело умножить можно на два.
