Ирина Лагунина: 5 лет назад в Ереване был создан Кавказский институт СМИ, который основной своей целью ставил развитие журналистики на постсоветском Кавказе. Это было первое учебное заведение на постсоветском пространстве, которое попыталось изменить то, что, казалось, сдвинуть было невозможно – наследие советской журналистики.
На связи из Еревана директор института Александр Искандарян. До переезда в Ереван он с 1992 года возглавлял Московский Центр кавказских исследований. С ним беседует Олег Панфилов.
Олег Панфилов: Александр, для чего был создан ваш институт?
Александр Искандарян: Институт был создан, действительно, вы совершенно правильно сказали, для того, чтобы готовить журналистов. На Южном Кавказе или на Кавказе - это формально, реально наши студенты бывают из очень многих стран, в основном постсоветских, из таких стран как Белоруссия, центральноазиатские страны. У нас были студенты из Кыргызстана, были из Молдовы. Конечно же, из России. В случае России - это в основном представители республик Северного Кавказа. У нас есть представители непризнанных государств – это надо отдельно отметить. Потому что в отличие от гражданина Грузии или гражданина Украины или гражданина Кыргызстана или какой-то другой признанной страны, у них есть какая-то возможность учиться журналистике, плохо, может быть недостаточно современной журналистике, но учиться каким-то образом. У людей, проживающих в Южной Осетии, Абхазии или Карабахе, таких возможностей просто нет вообще. Это одна из целей. Конечно, не все сосредотачивается на этих людях. В общем речь шла о том, чтобы дать какие-то методики и какое-то образование в рамках современной журналистки. Я не хочу говорить слово «западной», потому что нет никакой западной журналистики, есть германская, есть французская, есть английская, американская, которые тоже отличаются и так далее. Задачей было попробовать научить людей работать в журналистике, не в новой журналистике, в журналистике вообще. Потому что по моему глубокому убеждению, то, что существовало в советское время в Советском Союзе, не было прессой. Я не говорю о том, что там все было плохо, в рамках того, что существовало, могли быть плохие или хорошие авторы, хорошие или плохие люди, которые работали там в тех газетах, на том телевидении, в тех журналах и так далее. Но прессой в том смысле, в котором мы понимаем это слово сейчас или тогда понимали на Западе, она не была. Это была другая субстанция - пропагандистская машина.
Олег Панфилов: Александр, время обучения в вашем институте один год, и вы принимаете людей, которые уже закончили учебное заведение, которые имеют образование и надо сказать, что не всегда они заканчивают факультеты журналистики - это могут быть люди разных специальностей. Тем не менее, вы сталкиваетесь все-таки с последствиями советского образования. Каким образом вам удается изменять людей?
Александр Искандарян: Это трудно. Мы действительно, есть годичные и двухгодичные курсы. Двухгодичные – это мы даем диплом государственного образца, магистра. В Армении Болонская система, бакалавр и магистр. И действительно одногодичные. Трудно справляться с результатами образования, которое, к сожалению, остается советским. Мы берем людей с разных факультетов. Надо сказать откровенно, что при всех прочих равных обстоятельствах лично я предпочитаю работать со студентами, не окончившими журналистские факультеты университетов, а закончившие какие-то другие факультеты. К сожалению, образование журналистское на постсоветском пространстве – это наследие советского времени. И очень часто человека, который закончил журфак, не научить писать никогда. Как же мы пытаемся это делать? Практикой. Собственно журналистская часть нашего образования – это практически виртуальная газета, виртуальное радио, виртуальное телевидение. Они бегают, делают материал, приносят, материал правится, опять бегают, опять приносят и так далее. То есть это вариант работы в некоторой виртуальной газете, виртуальном средстве информации под руководством специалистов. У нас преподают и западные специалисты, курс, предположим, журналистки француженка. Но есть и армянские специалисты, которые ведут практические журналисты. Это практически работа, просто повторюсь, под наблюдением специалиста. Но мы следим за судьбами наших выпускников, порядка 80% наших выпускников работают в журналистике, значит как-то получается.
Олег Панфилов: Александр, кроме того, что есть проблема с людьми, которые учится. Насчет проблемы вы уточните, есть ли конкурс, сколько людей хотят учиться в вашем институте, сколько вы вынуждены принимать и скольким отказывать. Но помимо того, что проблема в том, что есть плохие журналисты, проблема в том, что есть плохие преподаватели. Как вы справляетесь с этой проблемой?
Александр Искандарян: Это действительно огромная проблема. Мы справляемся не очень хорошо с этой проблемой. Преподавателя журналистики мы вынуждены были пригласить из Франции, она приехала сюда и работает в нашем институте. Как вы понимаете, это еще денежная проблема, человек должен приехать, человек должен работать. Предположим, политологические дисциплины, которые преподаются у нас, преподаю я. Я тоже приехал для основания этого института из-за границы в Армению. И так далее. То есть иногда это проводится путем привлечения людей извне Армении, извне Кавказа. Это может быть не такие люди, как я, а люди, приезжающие на три недели, чтобы преподать какую-то конкретную вещь, предположим, он-лайн журналистику, предположим, отдельные вещи в телевизионной журналистике и так далее. То есть людей приходится привозить. Что же касается преподавателей местных, то в некоторых случаях они есть, то есть, предположим, языки, у нас преподаются языки, такие как английский, русский и региональные – агрузинский и турецкий. Не могу удержаться, чтобы не сказать, что турецкий язык в других местах в Ереване преподается, а грузинский язык преподается, к сожалению для Армении, только в нашем институте. То есть эти преподаватели есть на месте, их можно использовать и приглашать, чтобы они преподавали.
Что касается собственно журналистики, так же мы пытаемся использовать практических журналистов, людей, которые не являлись преподавателями журналистики, но являются опытными людьми в собственно журналистике. Такое уже появилось, собственно 15 лет журналистика существует и появились профессионалы в этой сфере. Вот так пытаемся выходить из ситуации. Для будущих поколений, я надеюсь, будет легче, потому что из людей, студентов, которых мы подготовили, мне кажется, будет перспектива, что они смогут в какой-то момент стать тренерами, то есть работать преподавателями.
Олег Панфилов: Александр, вы говорите о языках, которые вы преподаете, турецкий, грузинский, как в некотором роде экзотические языки. А на каком языке ведется образование, потому что те люди, с кем я обсуждал работу вашего института, говорили, что Армения вообще-то моноязычная страна и поэтому проблемы могут быть для тех, кто хочет учиться не на армянском языке. На сайте вашего института говорится, что образование ведется на армянском и на русском языках. Есть ли проблемы с этим?
Александр Искандарян: Какие-то проблемы, наверное, есть, но чтобы они были большие, я бы не сказал. Конечно, для студентов, которые приехали из-за пределов Армении, условно говоря, для белорусов, молдаван, киргизов языком обучения является русский. Студенты-иностранцы имеют возможность брать уроки армянского языка, то есть изучать армянский язык как иностранный, и практически все из них это обычно делают. Для студентов Армении язык преподавания армянский. Но представьте, что некоторые из них выбирают языком русский и учатся на русском языке, потому что считают, что правильно овладеть неким другим языком. Есть занятия, которые проводятся на английском языке. Обычно не все студенты владеют этим языком и им приходится переводить на армянский или русский язык. Резюмируя, я бы сказал, так: Армения, наверное, страна достаточно моноязычная, но наш институт чрезвычайно полиязычный. Так что он такой островок поликультурности в моноязычном Ереване.
Олег Панфилов: Александр, вернусь к первому своему вопросу о том, что стало причиной появления вашего института. Понятно, что институт работает пять лет, успешно, выпускники, как вы сказали, 80% из них работают в средствах информации. Тем не менее, скажите, смог ли справиться ваш институт хотя бы с небольшой проблемой, с небольшой частью этой пробелмы? Что, на ваш взгляд, нужно делать для того, чтобы изменять журналистику на постсоветском пространстве вообще?
Александр Искандарян: Нет, конечно, вообще исправить проблему мой институт или десять таких институтов или сто не могут. Потому что проблема журналистики связана далеко не только с качеством студентов, которые выпускаются из институтов. Качество, на мой взгляд, не очень хорошее обычно в старых советских университетах, но дело не только в этом. Тут можно вести разговор о свободе слова, которая в некоторых странах ущемляется до такой степени, что я не могу иметь оттуда студентов, в некоторых, предположим, центральноазиатских странах. Тут есть проблема того, что некоторые из моих студентов, предположим, из Чечни, отучившись и уехав обратно, не могут работать в журналистике по понятным причинам. Тут существует проблема этнических конфликтов. Я, например, не могу получить студента из Азербайджана. Студенты из Азербайджана приехать не могут или не хотят. Тут проблема экономической составляющей профессии. Предположим, какой-нибудь журналист, поработавший годик-другой в армянской прессе, получающий двести долларов, учится у меня год, приобретает новые знания техники умения, приходит обратно к себе на работу и опять получает двести долларов, потому что ему не может его главный редактор дать больше. То есть проблем много, проблемы комплексные. Нельзя развить только журналистику, не развивая остальное общество, тем более одним институтом, даже ста институтами. Но мне кажется, что какой-то вклад мы в развитие журналистики делаем. Я, когда читаю статьи своих выпускников в разных странах, я когда вижу, что мой выпускник работал в Беслане во время событий, когда там были, я когда включаю, наш ученик работал при андижанских событиях, когда вижу среди телеведущих каких-то выпускников, мне кажется, что какой-то вклад в развитие журналистики институт вносит, какую-то пользу.
