Карэн Агамиров: "Российское село. Право на выживание" - такова наша сегодняшняя тема. Участники передачи: первый заместитель председателя комитета Государственной Думы России по образованию и науке Олег Смолин, депутат Троицкого поселения Омского района, учитель Верхнекарбушской школы Ирина Дроздова, член центрального исполнительного комитета общественного движения "Крестьянский Фронт" Галина Лишанкова и глава крестьянского хозяйства Полтавского района Омской области деревни Терпение Петр Шумаков.
Петр Федорович, хватит ли у деревни Терпение терпения?
Петр Шумаков: Деревне Терпение терпения хватит. Хватит ли у нас сил, хватит ли у нас разума, хватит ли у нас здоровья выдержать тот натиск, который нам навязала чиновническая братия.
Карэн Агамиров: И в чем этот натиск состоит?
Петр Шумаков: Натиск в том состоит, что сегодня очень сложно. Я имею два высших образования... История с 1998 года, когда мне по рекомендации областного управления сельского хозяйства, президента областной АКОР поручили заниматься семеноводством. Мы с таким энтузиазмом, наш коллектив тогда был из пяти человек, мы взялись за это дело. Мы думали, что это на полном серьезе. Мы даже не думали, чтобы требовать предоплату. Мы в 97-м на свои сбережения приобрели семена, посеяли, зимой довели до подвесных кондиций и весной отдали якобы на участки размножения по разнарядке областного управления сельского хозяйства и президента Фоляк. И вот с 98-го года, если подумать, мы в 95-м году организовались, буквально за два года мы хозяйство из разрухи, без копейки бюджетных средств, которые нам бросовые поля, мы достигли очень высоких результатов. Мы уже смогли через буквально короткий промежуток времени поставить фермерам 320 тонн высокосортных сортов семян пшеницы. И вот с 98- го года работать оказалось гораздо легче, чем отстаивать свою позицию в судах и во всех органах. Потому что, забрав у нас семена, фактически они нас обманули. Мы семена отдали, не получив оплаты, даже авансовой. Наши семена, самое больное (я как ученый-агроном), продали как товарным зерном фермерам по другим договорам. С нами заключили на семена, а с фермерами заключили другой договор. Фактически мы не можем взять с фермеров эти деньги и не можем взять с областной ассоциации крестьянских хозяйств, потому что у нее нет имущества. И при помощи прокуратуры уже где-то в 2000 году, когда мы разобрались полностью с этой аферы, выяснилось при помощи Счетной палаты, что и бюджетные выделяемые деньги, которые выделил губернатор, миллиард 200 тысяч на семена и 200 миллионов на безвозвратной основе, это тоже прибрали мошенники себе на личные нужды.
Карэн Агамиров: Опять получается одно и тоже - нажива, цель конечная - нажива. Не помочь крестьянам...
Петр Шумаков: А использовать легкий, не заработанный лакомый кусок.
Карэн Агамиров: Губернатор тогда и сегодня один и тот же?
Петр Шумаков: Один и тот же.
Карэн Агамиров: Полежаев, да?
Петр Шумаков: Полежаев. Самое интересное, мы сколько к губернатору не обращались, ни на одно наше обращение даже не получили ответа.
Карэн Агамиров: А прокуратура?
Петр Шумаков: Прокуратура ответы пишет. Представьте, если по мне по сфальсифицированному... я просто кусок металлолома, сказал, сдал на цветмет. Мне за два дня написали заявление, возбудили уголовное дело за 14500. Я говорю, хорошо работает, оказывается, прокуратура. Но почему, когда 14500 фуражного зерна выдали фермерам якобы семенами, элитные семена смололи на муку, мои семена то же самое, продали, бюджетные деньги забрали, и у этих товарищей до сегодняшнего дня нет состава преступления. Вот что обидно.
Олег Смолин: Карэн, я хотел бы вмешаться в разговор и напомнить радиослушателям официальную информацию, что согласно заявлению в Государственной Думе, официально сделанному, записанному в стенограмме, министра внутренних дел Рашида Нургалиева, к сожалению, в моей родной Омской области до 3 миллиардов рублей, повторяю, миллиардов было оформлено в виде кредитов на подставных лиц. Я, конечно, запросил министра по поводу того, кто же это именно оформлял, на кого, где концы, мне ответили, что как только следствие закончится, так мне ответят. Но заявление такое министр внутренних дел сделал. А, между прочим, не раз говорил моим землякам, омичам, для того, чтобы в Омской области дать каждому человеку с большим трудовым стажем звание "ветеран труда" и все, что к этому званию прилагается, ветеранские льготы, для этого требовался всего один миллиард рублей. А на подставных лиц, повторю, если верить министру внутренних дел, было оформлено 3 миллиарда рублей, в три раза больше.
Карэн Агамиров: Имеются в виду кредиты на сельское хозяйство?
Олег Смолин: Да, имеются в виду кредиты в рамках так называемого нацпроекта "Сельское хозяйство". Причем не могу не сказать еще об одной веще, что касается самого нацпроекта. Меня разговоры о нацпроектах в России очень сильно умиляют.
Чуть в сторону. Я недавно провел опрос на своем сайте www . smolin . ru посетителей (довольно много людей посещают сайт): почувствовали ли вы на себе влияние национальных проектов. Из тех, кто посетил сайт, примерно 5 процентов почувствовали, а 95 процентов - нет. После этого я заглянул в бюджет, и оказалось, что на национальные проекты в бюджете от разделов финансирования по статьям "Образование", "Медицина", "Сельское хозяйство" и "Жилье" выделяется примерно 5 процентов. Сколько денег, столько и почувствовали. Но и это еще не все. Понимаю, что цифры слушать трудно, но они о чем-то говорят.
1990 год. Проклятая эпоха застоя. Из бюджета страны на поддержку села выделяли более 19 процентов всего бюджета. 1997 год - 3 процента, три года назад - 1,5 процента. Бюджет 2007 года, специально проверял, при нацпроекте "Сельское хозяйство", на поддержку сельского хозяйства 0,4 процента расходов федерального бюджета. Если это нацпроект, то, что такое тогда экономия на людях и на жизненных нуждах людей, я не знаю.
Карэн Агамиров: Есть нацпроект, есть утвержденная еще правительством предыдущим, Фрадкова, федеральная целевая программа "Социальное развитие села до 2010 года". По этой федеральной целевой программе выделено свыше 206 миллиардов рублей. Тоже их где-то как-то осваивают, кто-то, эти деньги.
Олег Смолин: Без всякого сомнения. Я думаю, что Ирина Леонидовна может рассказать о том, как используются деньги, которые идут по федеральным программам по поддержку села и в частности по федеральной программе, связанной с газификацией.
Карэн Агамиров: Потому что Ирина Леонидовна депутат как раз местного совета, знает не понаслышке, как все это используется. Напомню, депутат Троицкого поселения Омского района и учитель верхнекарбушской школы Ирина Леонидовна Дроздова.
Ирина Дроздова: Я могу начать даже не только с газификации, я могу начать как работающий в школе учитель. О каком национальном проекте, я вообще не понимаю, кто и для чего его придумал, вообще можно вести речь, если 10 лет с нашей дырявой крыши капает вода на головы наших учеников. Я понимаю, что должен работать национальный проект. Если в деревне, в которой 165 дворов, в деревне Верхнекарбушского района, не ходил автобус до 2000 года в деревню и не восстанавливаются дороги, когда-то существовавшие, разбитые по самой деревне. Опять же, нет клуба, детям некуда пойти совершенно, негде провести спортивные мероприятия, нет спортклуба, нет хоккейной коробки. В принципе как бы немножко деревня оторвана от центральной усадьбы, но, тем не менее, шесть километров до города, сами понимаете.
Если говорить о газификации, здесь можно просто заплакать, наверное. Потому что деревня маленькая, в этой деревне были построены дома, которые были благоустроены в свое время, там было центральное отопление, была горячая и холодная вода. Но пришло время, когда в 2004 году нам принесли бумаги и предупредили о том, что котельная будет закрываться как нерентабельная и, пожалуйста, делайте для себя альтернативное отопление. Вообще, альтернативное - это как бы должно делаться не за счет жителей, а эквивалентное тому, которое было отопление. Но в итоге мы получили что? Три года находились без всякого отопления люди, выживали, кто как может, имелись у некоторых маленькие котельные летнего варианта, чтобы подтопить. Вы представляете, огромная трехкомнатная квартира, приспособленная только под центральное отопление, зимой, когда в позапрошлом году было 47 градусов мороза, и за эти три года без отопления мы похоронили двух человек. Опять же, речь идет о чем? Газификация ведь тоже проходит по национальному проекту. Поэтому мы задаемся вопросом, а где искать варианты выживания людям, если существует национальный проект, какие-то должны средства выделяться. И нам администрация после моей поездки в Москву, когда я была у Лукина на приеме, вот Олег Николаевич Смолин мне помог туда попасть, я была на центральном телевидении, "Человек и закон" была записана передача, только после этого наша администрация Омского района, господин Баранов, пригласили нас к себе и сказали: будем газифицировать деревню, но для этого соберите, пожалуйста, деньги, сделайте проект. Мы собрали деньги, со 165 дворов мы собрали почти 800 тысяч, мы сделали проект в такие сроки, которые никому во сне не снились, за три месяца, это вообще нереально, они на это рассчитывали, мы сделали, принесли проект, они сказали: а денег нет. И тогда министр по строительству Бойко, который находится у нас в Омской области, сказал: "Вы два года выживали, еще одну зиму выживете". И мы подумали, что нас приняли за бомжей.
Карэн Агамиров: Областной министр, да?
Ирина Дроздова: Да, министр строительства Омской области. Потому что, вот они там действительно выживают. Потому что в колодец залез и думает, а живой он будет к утру или не будет, и мы так же.
Карэн Агамиров: Ирина Леонидовна, куда же деньги-то идут? Выделяются же средства.
Ирина Дроздова: Я думаю, что выделяются. Но я просто приезжаю уже второй раз в Москву именно с нашей группой, которая у нас сформировалась, это и аграрии, и матери погибших солдат, и по газификации мы вдвоем приезжали, и мы, общаясь друг с другом, мы поняли, что деньги идут далеко не по назначению. Если бы они шли по назначению, были бы у нас, у детей, и клубы, были бы и дороги, была бы и газификация. А теперь вот у нас отрапортовали, что газ в Верхний Карбуш провели, а мы тогда статью написали, в Верхний Карбуш газ провели, но греться будем на улице, потому что для того, чтобы сделать внутреннюю газификацию, внутри домов, нужно еще 50 тысяч. То есть, один раз нас обокрали, забрав у нас тепло, лишив нас холодной, горячей воды, а теперь предлагают, еще по 50 тысяч скиньтесь, мы, возможно, тогда вам тепло подведем.
Карэн Агамиров: А галочку поставили якобы?
Олег Смолин: Да. Я думаю, что большинство слушателей Радио Свобода - это горожане. Объясните, пожалуйста, какие доходы у людей в Верхнем Карбуше, как и в большинстве сел, кстати?
Ирина Дроздова: Хорошо. Пенсия, я думаю, и так все знают, это приблизительно 2,5-3 тысячи, в лучшем случае 3,5 тысячи пенсия у наших стариков, у бюджетников, я могу сказать по себе, например, я получаю 5 тысяч. Я работаю 30 лет в школе, 13-я категория у меня, преподаю черчение и ИЗО.
Олег Смолин: Я просто еще раз хочу обратить внимание радиослушателей. Не уверен, что все понимают, что происходит. Представьте себе, что у вас сначала в квартире отрубили отопление, коммунальные услуги, а потом вам сказали: а если хотите, чтобы все это вернулось, сначала сделайте проекте, перезимуйте, потом соберите деньги, которые превышают вашу месячную зарплату или пенсию в 10, 15 и более раз. А пока вы этого не сделали, ничего у вас не будет, и живите, как хотите. Вот о чем идет речь.
Карэн Агамиров: Скажите, пожалуйста, эти все безобразия, это областная администрация?
Ирина Дроздова: Конечно.
Олег Смолин: Это областная администрация, но, насколько я понимаю...
Ирина Дроздова: И районная.
Олег Смолин: И районная. Но, насколько я понимаю, это и федеральное законодательство. Согласно программе газификации ситуация такая: до региона все доводится за счет федеральных денег, до села все должно доводиться за счет денег областных, а вот что касается домов, газификации, то это, извините, проблема самих жильцов, и эта заложена концепция в программу газификации. То есть предполагается, что сельский житель должен найти 50, где-то 70, иногда больше 100 тысяч рублей. Где? Люди продают коров, залезают в долги, вообще непонятно, как это происходит. Но и это еще не все. Вот ведь в чем проблема, не все знают, что газ в ближайшие годы будет дорожать намного быстрее, чем другие виды топлива. Предполагается, что в ближайшие три года, скажем, базовая часть пенсии в России поднимется на 65 процентов, цена электроэнергии на 50 процентов, в среднем коммунальные услуги на 65 процентов, а цена газа в 2 раза. То есть людей сначала заставляют раскошеливаться, залезать в долги, а потом оказывается, что газ будет расти гораздо быстрее других видов топлива и энергии.
Карэн Агамиров: Уважаемые товарищи, уважаемые господа, я юрист. Я не понимаю, Олег Николаевич, для чего принимаются законы, сейчас я уже не понимаю. Я закончил 30 лет назад почти уже юридический институт, защитил кандидатскую 20 лет назад. Я удивляюсь. Смотрите, 21 декабря еще 90-го года был принят закон еще РСФСР тогда о социальном развитии села. Какой красивый закон, смотрите, что здесь записано: "Резко повысить электрификацию села в 1991-1995 годах (вы представляете, когда это было?). Жилищное и культурно-бытовое строительство на селе, развить его до снабжения сельских населенных пунктов (развитие газификации, кстати, села). Строительство дорог на селе, развитие средств электрической и почтовой связи, радио и телевидения". Какой красивый закон тогда еще был в РСФСР. Вот федеральная целевая программа, о которой я уже говорил, социальное развитие села до 2010 года. "Намечено улучшить жилищные условия более 141 тысячи семей, довести уровень обеспеченности их коммунальными услугами до 45 процентов. Привлечь для проживания на селе свыше 73 тысяч молодых семей, молодых специалистов, обеспечив их доступным жильем. Повысить уровень (опять) газификации домов природным газом до почти 50 процентов. Довести электропотребление на бытовые цели на душу населения". Повысить, повысить, улучшить...
Что касается детей теперь, учитель школы, Ирина Леонидовна. "Довести долю обучающихся в благоустроенных общеобразовательных учреждениях в первую смену до 90 процентов. Повысить уровень обеспеченности детскими дошкольными учреждениями до 40-45 процентов, больничными местами и так далее. Посещение в смену клубы, физкультура и спорт, чтобы физкультурой и спортом занималось не менее 35 процентов учащихся, сельской молодежи и 22 процента работающих в сельской местности". И так далее, и тому подобное. Улучшить, улучшить, сделать, добиться, поставить целью. А что в результате? Олег Николаевич, для чего все это пишется, объясните мне.
Олег Смолин: Во-первых, я хотел бы напомнить старую историю, известную еще с советских времен, когда Тарапунька рассказывал Штепселю, как замечательно, сколько много продуктов питания в магазинах. "Ты откуда это взял?" Он говорит: "А ты подставь кошелку к радио". Нечто подобное и сейчас.
Если говорить серьезно, то, первое, закона о социальном развитии села давно нет. В процессе так называемой монетизации, хорошо бы ни сказать что-нибудь неподдающееся закону о русском языке, как государственном, про эту самую монетизацию. Так вот в процессе монетизации этот закон среди других 112 законов был отменен и еще в 152 закона были внесены антисоциальные изменения. Это первое.
Второе. Что касается обещаний в 1991-1995 годах построить в России, если не коммунизм, то, по крайней мере, социальный капитализм, то я хотел бы напомнить, что именно в это время в стране происходит глубочайший экономический кризис, разрушение прежней системы. В результате этого экономического кризиса, если верить группе ученых новосибирского отделения Академии наук, а я думаю, это люди очень серьезные, то в этот период промышленное производство у нас обвалилось в 5,3 раза, сельское хозяйство - в 3,6 раза, легкая промышленность, оборонка - в 10 раз.
Карэн Агамиров: Тот закон ладно, но сегодня-то, зачем писать об этом?
Олег Смолин: Сегодня есть программа.
Карэн Агамиров: Национальная программа, целевая программа, сколько их, программ.
Олег Смолин: Все это замечательно. Но все дело в том, что, извините, в России ведь как принято: реформы начинаются, когда кончаются деньги. Поэтому при слове "реформа" в России одни хватаются за сердце, другие, у кого еще что-то осталось в кармане, хватаются за карман. Мы хотели многократно, мы предлагали поправки к трехлетнему бюджету, к бюджету на 2007-й, 2006-й, 2005-й годы, каждый год я это делаю. Мы предлагали, соответственно, версию законопроекта альтернативную о развитии сельского хозяйства и всегда мы говорили одно и то же: коллеги, господа, оставшиеся товарищи, если вы хотите, чтобы село перестало умирать (никому не нравится воспоминание о собственном прошлом, когда мы 19 процентов бюджета выделяли на это дело), обратитесь к опыту социальных государств Европы. Ведь поддержка на гектар пашни в европейских странах примерно в 40 раз выше, чем в России. Мы вообще о чем думаем?
Карэн Агамиров: Кстати, по тому почившему закону о социальном развитии села от 21 декабря 1990 года, зачитываю, "устанавливается система государственной финансовой поддержки агропромышленного комплекса с направлением на его развитие ежегодно, начиная с 1991 года, не менее 15 процентов национального дохода".
Олег Смолин: Я не забыл.
Карэн Агамиров: Помните об этом?
Олег Смолин: Конечно. Принималось специальное решение, второй съезд народных депутатов России в 1990 году был посвящен как раз развитию села, и он принял решение не менее 15-ти, уж не 19-ти, как было, но хотя бы не менее 15-ти". Что после этого произошло, я вам рассказывал, - 0,4 процента при так называемом национальном проекте "Сельское хозяйство".
Карэн Агамиров: А как же "Единая Россия", она же за народ, за крестьян?
Олег Смолин: Понимаете, депутатская любовь коротка, но сильна, как воровская. Она перед выборами вспыхивает, а после выборов сразу угасает. Поэтому я вообще бы рекомендовал нашим радиослушателям, кто, конечно, ходит в Интернет, зайдите на сайт и посмотрите результаты голосований по вопросам поддержки села, вам сразу все станет ясно. Я не буду пользоваться эфиром, за кого-то агитировать. Просто все предложения, которые делались мной, моими коллегами по фракциям, представляющим политическую оппозицию, они все до единого провалены фракцией "Единая Россия".
Карэн Агамиров: Похоже, что терпению у крестьян постепенно приходит конец. Так это, Галина Владимировна Лишанкова?
Галина Лишанкова: Да, это так. В наше общественное движение "Крестьянский фронт" обратились за защитой своих нарушенных прав бывшие работники примерно из 70 сельхозпредприятий Московской области. Все эти предприятия были подвергнуты рейдерским захватам и в настоящий момент они либо уже обанкрочены, либо находятся на грани банкротства, так как рейдеры, как уже здесь говорилось, рассчитывают, на то, что перед неминуемым банкротством предприятия они смогут еще освоить бюджетные средства, выделенные на развитие АПК.
Еще я хотела бы вкратце напомнить историю вопроса. В начале 90-х годов была проведена приватизация сельхозпредприятий и так же приватизация государственных земель сельхоназначения. В результате приватизации земли около 12 миллионов бывших работников колхозов и совхозов получили в собственность земельные доли. По Московской области эта цифра составляет примерно 500 тысяч человек. При этом подавляющее большинство граждан, принявших участие в приватизации и получивших в собственность земельные доли, до настоящего времени ими не распорядились, то есть не выделили в натуре. И до начала 2000-х годов собственность крестьян на земельные доли не подвергалась сомнению, так как сельхозпредприятия пользовались земельными долями крестьян. После принятия в 2002 году федерального закона об обороте земель сельхозназначения, в соответствии с которым земля стала объектом купли-продажи, сельхозпредприятия Московской области подверглись рейдерским захватам. В настоящее время, по оценкам агентства "Пенилейн реалти", за время действия закона об обороте земель сельхозназначения 90 процентов сельхозугодий Московской области, это около 1,5 миллионов гектар, перешли в новые руки. То есть как раз в новые руки, в рейдерские новые руки. Соответственно, в Московской области началось на ценных для любого государства землях сельхозназначения строительство модных коттеджей, многоэтажных домов и так далее.
Карэн Агамиров: Тем не менее, господин Бойко, вы слышали такого, знаете, под следствием находится, один из тех, кого обвиняют в рейдерстве. Значит, все-таки борьба ведется какая-то.
Галина Лишанкова: Генеральная прокуратура озаботилась незаконным захватом сельхозпредприятий. 14 июня 2007 года в экстренном порядке была проведена совместная коллегия Генпрокуратуры, Счетной палаты, Минсельхоза. Именно эти ведомства должны побороть рейдеров, самыми главными из которых, как выяснилось, являются как раз сами чиновники. Да, господин Бойко, который на первом этапе захватил огромное количество, тысячи гектаров земли в Рузском районе, который собирался осуществить, реализовать масштабный проект Русская Швейцария и с этой целью он ездил в Канны на экономические форумы, приглашал западных инвесторов поучаствовать в этом проекте, в настоящее время этот латифундист находится в следственном изоляторе. Но дело в том, что абсолютно все остальные латифундисты, все остальные рейдеры действовали по абсолютно аналогичным схемам.
Карэн Агамиров: И на свободе.
Галина Лишанкова: Да. Тем не менее, несмотря на многотысячные обращения в Генеральную прокуратуру, в суды, почему-то по всем остальным случаям никакой реакции нет.
Карэн Агамиров: Видимо, по аналогии с Ходорковским: одного посадили.
Галина Лишанкова: Вы абсолютно правы.
Олег Смолин: Избирательное законодательство - особенность современной России.
Карэн Агамиров: Это для меня, для юриста, я еще до сих пор, вы знаете, верю в силу права, но уже тяжелее и тяжелее становится с каждым годом.
Олег Смолин: Тогда, Карэн Владимирович, я процитирую вам излюбленное изречение Лихтенберга, относящееся к XVIII веку: для того, чтобы поступать справедливо, нужно знать очень многое, но для того, чтобы со знанием дела, профессионально творить зло, нужно как следует изучить право. Вот это про современное российское законодательство.
Галина Лишанкова: Если можно, я бы еще хотела добавить про судебную систему в Московской области и в принципе вообще всей Федерации. На самом деле речь идет о кризисе всей судебной системы в России. Потому что судебная система Московской области продолжает выносить решения только в пользу рейдеров и это, несмотря на то, что на самом высоком государственном уровне, как я уже говорила, на межведомственной комиссии, коллегией Генеральной прокуратуры, Счетной палаты и Минсельхоза были признаны многочисленные нарушения в области земельного законодательства.
Карэн Агамиров: Галина Владимировна, это у нас звучит каждый эфир: суды, суды. А судьи кто? Зависимость от властей, что говорят, то и делают. Независимость судей, подчинение их только закону, к сожалению, на бумаге.
Олег Смолин: А дальше у Грибоедов: "за древностью лет к свободной жизни их вражда непримирима". Причем от древности в современной России это не зависит. Но к свободной жизни их вражда непримирима.
Карэн Агамиров: Кто нас слушает, давайте все-таки расскажите, вы приехали в Москву, я вас записываю в студии в Москве, крестьян, настоящие обычные крестьяне, которые приехали. Не от хорошей жизни вы здесь выступаете, на Радио Свобода.
Ирина Леонидовна Дроздова, скажите, пожалуйста, как вы выживаете там на 5 тысяч рублей, во-первых, да еще и без газа? Вот дети... Расскажите просто, чтобы люди получили картинку этой, не знаю, этой нищеты беспросветной. Как вы живете и еще живете, выживаете? Право на выживание есть.
Ирина Дроздова: Вы знаете, вообще-то мы живем, но выживать мы начали только с 2004 года, когда у нас отобрали тепло из дома, а, заметьте, мы живем не в Австралии, поэтому конечно холодно. И вынуждены греться в одной комнате. У меня еще трое детей.
Карэн Агамиров: И скоро зима и так и будет, так останется все?
Ирина Дроздова: Четвертый год. Я, честно говоря, не знаю, все спрашивают, как четвертую зиму вы будете выживать. Я говорю, спросите у нашего господина Полежаева и господина Баранова, которые забрали у нас тепло и, похоже, что не собираются его возвращать обратно. Подвели газоотвод и сказали, грейтесь. Но, мы ведь ходили за правдой сюда не один раз, мы два раза ходили за правдой, целой группой народа мы сюда приезжали. И когда мы сюда приехали, попали мы на прием к Ковальчуку, мы хотели к Медведеву…
Карэн Агамиров: Вы фамилии расшифровывайте, кто такой Ковальчук.
Ирина Дроздова: Ковальчук это первый заместитель Медведева. Когда мы туда пришли, нас было 11 человек, то с нами стали разговаривать, еще о газе хоть маленько слушали. Когда господин Ковальчук сказал, «а по фермерам я вообще ничего не могу сделать, мы попытаемся, вы бумажки оставьте». Мы вышли оттуда, я увидела, как здоровенный мужик вышел и заплакал, а другого мы отпаивали просто валидолом.
Карэн Агамиров: А как дети?
Ирина Дроздова: Дети? Вот у меня их трое, я их вырастила, работаю 30 лет в школе. Так сложилось, что я их одна поднимала, бог дал, как говорится, всех подняла, всем дала образование.
Карэн Агамиров: В деревне живут?
Ирина Дроздова: В деревне, да. Две уже вышли замуж, осталась со мной только одна дочь, но, тем менее, конечно, сложности большие, поскольку не ходил автобус в деревню. Когда я сюда приехала в 90-м году, мы три года бились только за рейсовый автобус. Три года. На сегодняшний день после первой голодовки нам запустили еще один, уже пятый рейс и теперь все пять рейсов автобус ходит и считается рентабельным и народу ездит много. Люди потянулись и стали понимать, что Верхний Карбуш, куда мы ни приходим, во-первых, мы знаем, и уже как бы немножечко стали к нам лицом поворачиваться, стали нам помогать.
Карэн Агамиров: 21-й век, добились голодовкой автобуса.
Ирина Дроздова: Шесть километров от города.
Карэн Агамиров: Звучит, конечно…
Олег Смолин: Можно я расскажу, как попали омичи в город Москву? Сначала это было зимой. Приехали, приходят в мой кабинет и говорят: «Нас 11 человек приехали, вы нас поселить где-нибудь можете?» Я говорю: «Вы бы хоть предупреждали». Я понимаю, что такое поселить в Москве.
Карэн Агамиров: В Думе прямо надо поселить и пусть они выходят оттуда.
Олег Смолин: Оригинально, конечно, но у нас охрана, я боюсь, что людям бы досталось. Мы нашли другое место, хоть скромное, но нашли. Обошли все пороги, какие только могли. Как попали к Ковальчуку? Это же мы писали просьбу к Медведеву принять, думали, вдруг примет. Принял зам. Но, оказалось, что в Москве-то правду искать тоже довольно трудно. Я им говорю: «Друзья, вы, наверное, думаете еще, что в Кремле сидит Владимир Ильич?» «Нет, - говорят, - мы знаем, что Владимир Владимирович, но вдруг поможет». После этого была голодовка, но про это лучше расскажут сами. А после этого, недавно здесь, мы в Государственной Думе провели специальный круглый стол.
Карэн Агамиров: На тему села?
Олег Смолин: Да, на тему села, но формальными инициаторами были фракция Компартии Российской Федерации и Московская Хельсинская группа. Вот мы вместе с Людмилой Михайловной Алексеевой вели этот самый круглый стол. Я думаю, что и дальше будем, потому что проблема прав человека сейчас должна объединять любых людей, у которых есть совесть.
Карэн Агамиров: Ирина Леонидовна, скажите, там 145 дворов у вас в деревне.
Ирина Дроздова: 165.
Карэн Агамиров: 165. Вы женщина сильная, вы как-то детям дали надежду своим, вырастили их. А другие как, у которых, может быть, нет таких сильных родителей? Как они выживают?
Ирина Дроздова: Выживает, кто как может, сложностей много. За эти три года двоих мы похоронили, двое не проснулись просто-напросто. Не то, чтобы замерзли. Жители нашей деревни, Квасова Александра Петровна, например, она самая первая ушла из жизни, ей было 63, по-моему, на тот момент.
Карэн Агамиров: Замерзла просто?
Ирина Дроздова: Она не замерзла. Она была в достаточно тяжелом состоянии, она жила одна, и в доме, который остался без всякого отопления. Мы очень долго просили, ходили по администрации, помогите ей хоть какое-то электроотопление поставить. И уже наступила глубокая осень, стало холодно, мы стали отбивать телеграмму уже Путину, и когда я приезжаю однажды вечером, мне говорят, Александра Петровна умерла. То есть в этот день, когда мы ее хоронили, наш господин Полежаев, губернатор Омской области, в этот день как раз рапортовал перед Путиным (мы видели по телевизору) о нашей области, как пилотируемой в области газификации. То есть реформу ЖКХ мы уже почувствовали.
Выживают все по-разному. Дети очень много болеют, конечно. Школу перевели на электроотопление, что очень дорого, но, тем не менее, в сильные морозы в школе тоже очень холодно, просто нереально. А чтобы затопить вместо двух четыре котла, это еще гораздо больше денег будет затрачено на электроэнергию, будет еще холоднее. А в домах, соответственно, ходим одетые, плюс восемь для нас это нормально.
Карэн Агамиров: А вторая смерть, кто?
Ирина Дроздова: Вторая смерть, это тоже заслуженный очень человек, это бывший военный летчик Крылов, который умер уже в этом году. Там тоже как бы частичный паралич у человека наступил, его нужно было перевозить, потому что холодно, жена работала, лекарства дорогостоящие, денег на лекарства не хватает, она вынуждена (пенсионерка, кстати, заслуженный донор тоже) пойти работать, снять квартиру в городе. Представляете, умирающий, больной человек, перевезти в другое помещение, и он больше месяца просто даже не протянул там.
Карэн Агамиров: Вот так, знаете, анализируешь, слушаешь, общаешься, это какая-то блокада в мирное время собственного народа.
Олег Смолин: Вы знаете, Карэн Владимирович, мы не первый круглый стол проводили в Государственной Думе. В основном сфера моих профессиональных интересов – это либо образование, либо социальная защита, вот инвалидами я очень активно занимаюсь. Но, пожалуй, такого количества боли человеческой, как на этом круглом столе, селян, я не припомню еще на другом круглом столе. Просто тяжело было нам даже слушать про то, что реально происходит с селом. Но ведь парадокс-то в чем заключается? Чем в более униженное положение поставлено село, тем лучше оно голосует за власть. Поразительная ситуация, которую ничем, наверное, объяснить, кроме названия деревни Терпение, невозможно.
Карэн Агамиров: Спросим у Петра Шумакова из деревни Терпение, а почему так происходит на самом деле? Эта же власть вас давит, как говорит Олег Смолин, вы за нее и голосуете.
Петр Шумаков: Это очень сложно, потому что административный ресурс, мы так приучены в деревне. У нас есть батюшка, директор сказал, мы верили. И сегодня в современной деревне в 21-м веке оказалось, вот я хотя родился в Добрянке, а женился в Терпении и никуда не собирался, у меня трое детей, четверо внучат. Все, конечно, сложно сегодня понять, почему так происходит. Представьте, если у вас забрали семена… Вы взяли разрушенное все, без копейки все восстановить, даже в той сложности сделать и пляж, и рыбалку для детишек, потому что мы в степном районе, там ни речек, ничего нет, и розы цветут в теплице, и мельница – все сделали. И вдруг у тебя семена забирают и в декабре, хотя господин Полежаев говорит, что отопление, независимо от форм собственности, одинаково, что для рабочего… Я всю жизнь, начиная от дояра, скотника, прошел все профессии в своей деревне и пока не дошел до ученого агронома. Отопление в десятикратном размере я должен платить. Я почетный ветеран, тесть участник войны, дети учителя и мне в 40 градусов в декабре месяце, мне и моим товарищам, то, что мы фермеры, власть (эта власть) отрезает центральное отопление якобы за неуплату. Представляете, какую надо пережить низость.
Карэн Агамиров: Где только можно. На семена один миллиард 200 тысяч, вы говорите, выделили и те куда-то исчезли.
Петр Шумаков: Никто не контролирует.
Карэн Агамиров: Слушайте, ну столько контрольных органов. Вот новый премьер-министр, кстати, он тоже по финансовой разведке специалист большой, ну столько контрольных органов, огромное количество. Вы и в администрацию Путина, естественно, обращались, да, Олег Николаевич, много раз?
Олег Смолин: Конечно. Мы обращались в Генеральную прокуратуру, наши товарищи ходили в администрацию президента Российской Федерации. Я, кстати, хотел доответить на вопрос, который вы задали. Ситуация очень простая. Приходит в деревню кто-нибудь из администрации, говорит: «Так, мужики, вам весной горючка понадобится? Понадобится. Если правильно не проголосуете, не дадим». Или: «Так, мужики, у вас пока еще отопление есть? Если не так проголосуете, отрубим».
Карэн Агамиров: Олег Николаевич, так и так же не дают и отрубают, что голосуй, что нет.
Олег Смолин: Совершенно верно. Зимой, в начале весны я проехал по моему региону от северного города Тара до южного по нашему региону села Нововаршавка и везде я видел некоторое новое для меня явление. Знаете, как называется это новое явление? Страх. Люди подходят и говорят: вот то-то, то-то. Я говорю: «Вы создали инициативную группу? Я готов с вами работать. Вы создали? Вы будете со мной работать?» «Мы боимся». И тогда мне пришлось сказать несколько раз по омскому телевидению старую фразу, эта фраза принадлежит, по-моему, Белову (Вайсу) из известного фильма. Он сказал: «Какой самый страшный зверь сидит в человеке? Не знаю, по-моему, заяц». Вот я думаю, что, к сожалению, до тех пор, пока нас будут превращать в зайцев, до тех пор нам придется соответствовать деревне Терпение.
Карэн Агамиров: На омское телевидение пока пускают еще?
Олег Смолин: Меня пускают на омское телевидение, как депутата от омского региона, раз в два месяца, семь минут в дневное время, когда люди находятся на работе.
Карэн Агамиров: Да... Галина Владимировна Лишанкова, пожалуйста.
Галина Лишанкова: Я хотела бы добавить, что касается выборов. В Московской области крестьяне не такие пугливые, как в глубинке России и, по-моему, уже стало притчей во языцех последние выборы в Московскую областную думу. Результаты выборов фальсифицированы.
Олег Смолин: Как и в Омской.
Галина Лишанкова: Очевидно, да. Допустим, СПС подавал несколько исков, их выигрывал, возбуждались дела об административных правонарушениях, на председателей избирательных комитетов накладывались штрафы. К сожалению, на результаты выборов это не повлияло, и никто не стал пересматривать результаты. Но дело в том, что даже люди, которые не боятся и не голосуют за «Единую Россию», на результатах выборов это почему-то мало сказывается.
Олег Смолин: Понимаете, говорят, до определенного предела все-таки можно фальсифицировать. Нам по секрету люди, близкие к администрации, говорили, что в Омской области не только СПС не дали 7 процентов набрать, но у КПРФ украли примерно 13 процентов. Проверить это, как вы понимаете, сейчас невозможно. Но все-таки, я думаю, при определенных результатах сфальсифицировать их будет уже невозможно, если только терпение кончится.
Карэн Агамиров: Вы знаете, а вот еще смотрю об этих программах, которых по части села очень много, в 98-м еще была… Понимаете, есть программа, есть подпрограмма, а потом есть подподпрограмма.
Олег Смолин: А потом наднадпрограмма.
Карэн Агамиров: Да. В 98-м году была подпрограмма федеральной целевой программы «Свой дом». Девять лет назад уже была федеральная целевая программа «Свой дом», а подпрограмма называлась «Крестьянский дом». 217,2 миллионов рублей было выделено на нее, тогда миллионы рублей еще были, из которых 40 процентов должны были быть направлены на индивидуальное жилищное строительство в сельской местности и так далее, и тому подобное. Куда… слушайте, какая-то бездонная бочка этот бюджет страны. Куда эти деньги все исчезают? Неужели все мало и мало? Для меня это самая большая загадка.
Олег Смолин: 217 миллионов – это просто не деньги, на огромную Россию это не деньги. Если бы это было 217 миллиардов рублей вот сейчас современных денег, куда ни шло.
Карэн Агамиров: Давайте спросим Петра Шумакова из деревни Терпение. Скажите, вы мужчина, о чем мужики в деревне говорят? Вот мы привыкли так, что в деревне мужики собираются и пьют только целыми днями. Я думаю, что это не так.
Петр Шумаков: Нет, не так.
Карэн Агамиров: О чем они говорят, какие мысли, есть ли все-таки, как бороться дальше? Вы все-таки не потеряли надежду, вы боретесь.
Петр Шумаков: Мы боремся, и будем бороться.
Карэн Агамиров: О чем вы говорите там, в кругу друзей своих?
Петр Шумаков: Круг друзей, вот Гордиенко, 18 лет он работает фермером, сам остался один в деревне. Его семья производит 300 тонн молока. Асеев Виктор Николаевич производит 300 тонн картошки, я беру основные. Фермер.
Олег Смолин: Это, кстати, первый фермер в Омской области, Асеев Виктор Николаевич.
Петр Шумаков: Благотнюк…
Олег Смолин: Теперь приехал в Москву искать правду.
Петр Шумаков: Исымов Валентин Иванович, тоже один из первых фермеров, сегодня 70 лет, он на КАМАЗе работает. Но над ним-то нельзя издеваться.
Карэн Агамиров: Кто из них заплакал, выйдя от помощника Медведева Ковальчука?
Ирина Дроздова: Можно не обнародовать. Я хочу добавить, когда мы совсем недавно были в «Россельхозбанке», то, например, Асеев Виктор Николаевич, который приезжает туда за кредитами, после того, как мы вернулись в Москву, неоднократно вместе со своей женой, и я там присутствовала, им сказали, кредита вы не получите, потому что вы слишком многого хотите, вы везде лезете, вы слишком много требуете, поэтому вам кредита не будет. Это говорила Вера Васильевна, директор банка, в моем присутствии.
Карэн Агамиров: Директор банка, как ее фамилия?
Ирина Дроздова: Я не знаю.
Карэн Агамиров: Местного банка?
Ирина Дроздова: Местного банка, «Россельхозбанка».
Петр Шумаков: Шадрина Ирина Николаевна.
Ирина Дроздова: Нет, мы были у Веры Васильевны, там несколько у них подразделений.
Карэн Агамиров: Как точно банк называется?
Ирина Дроздова: «Россельхозбанк».
Карэн Агамиров: Это омский?
Ирина Дроздова: Да, омский. «А почему не получите? Потому что нужно вот такую-то справку, на эту справку еще справку, в итоге вы все равно ничего не соберете, и залоговой базы у вас нет, а вообще эти законы диктуем не мы, а диктует Москва». Я это подтверждаю.
Карэн Агамиров: А, может, просто вы не понимаете, что надо откат от кредита?
Ирина Дроздова: А вот как раз откаты Асеевы давать не умеют, мы с Петром Федоровичем их знаем, то есть это правда. Он говорит: «Я живу честно, я думаю, что все должны жить по-честному».
Карэн Агамиров: Намеки были?
Ирина Дроздова: Я полагаю, потому что высказывания были в эту сторону.
Петр Шумаков: Здесь даже не надо намеки. Я вам цифры приведу. Если по национальному проекту обязаны дать таким фермерам, ищут разные пути, у нас есть данные, где фермерам на 17 гектаров давали 28 миллионов без справок, без счетов, на подставных лиц, затем хозяйство банкротилось и к фермеру это предъявлялось. Таким образом, что Олег Николаевич говорил, Нургалиев, 3 миллиарда, скрыто это, это большие деньги. По Шербокольскому, на Каласовича взял товарищ, не из нашей области, не фермер, ему дали кредит, затем он не рассчитался, а с этих фермеров пытаются взыскать. Здесь целая система отработана банковская, фермер практически не может получить кредит, ему не дают, и не дает власть.
Карэн Агамиров: Галина Владимировна Лишанкова, «Крестьянский фронт», скажите, вы бороться намерены дальше со всем этим безобразием? Название у вас «Крестьянский фронт».
Галина Лишанкова: Да, конечно.
Карэн Агамиров: Голодовки – это одно. Дальше что?
Галина Лишанкова: Конечно, когда мы придумывали наше название, то два варианта рассматривалось - «Крестьянская оборона» и «Крестьянский фронт». Мы решили, что мы не собираемся только обороняться, мы, разумеется, будем именно бороться и наступать. Дело в том, что если не противостоять злу, то оно будет идти вперед семимильными шагами.
Карэн Агамиров: А как наступать?
Галина Лишанкова: Дело в том, что любую власть всегда интересует ее легитимность. Помимо законности, легитимность. Так вот власть, естественно, пытается народ охмурить, пытается скрыть информацию, пытается добиться того, чтобы народ ее не то, чтобы полюбил, но, по крайней мере, принял.
Карэн Агамиров: Какие конкретные меры вы будете принимать?
Галина Лишанкова: Мы будем постоянно показывать власти, что она не является легитимной, что народ видит прекрасно все преступления, которые совершает чиновничество, мы постоянно будем проводить акции протеста, и мы не дадим власти подумать, что она принята народом.
Карэн Агамиров: И не опускать руки.
Галина Лишанкова: Да, конечно.
Карэн Агамиров: Каждому 15 секунд для подведения итогов. Ирина Леонидовна Дроздова, пожалуйста.
Ирина Дроздова: Я только одно хочу сказать, что, когда мы вернулись из Госдумы и устроили голодовку, то власти наши зашевелились, и тогда мы подумали, что, может быть, только таким путем… Мы 45 дней находились в голодовке и просто из последних сил мы написали «и в полежаевских церквушках, крестясь и плача, просим все, поставьте памятник деревне на Красной площади в Москве».
Карэн Агамиров: Галина Владимировна Лишанкова.
Галина Лишанкова: Рейдерство напрямую угрожает репутации страны за рубежом. Поэтому, когда государство приглашает западных инвесторов участвовать в проектах на украденной у крестьян земле, то западные инвесторы должны знать, что сотрудничать с ворами – это значит становиться скупщиками краденного и, соответственно, к этому так и относиться. А крестьяне Подмосковья, естественно, будут продолжать свою борьбу, и власть должна знать, то, что является нелегитимным, никогда не станет законным.
Карэн Агамиров: Олег Николаевич Смолин.
Олег Смолин: На круглом столе в Государственной Думе прозвучала идея крестьянского хода к Кремлю. Я думаю, правильно. И вообще, как сказал когда-то Лафайет, каждый народ становится свободным, как только он действительно того пожелает, когда кончится терпение.
Карэн Агамиров: Петр Федорович Шумаков из деревни Терпение.
Петр Шумаков: Мы строим правовое государство, я думаю, хотела бы власть или не хотела, она все равно повернется к сельскому хозяйству, к народу, потому что таким путем, как сегодня, когда она защищает мошенников, не получится, потому что мы будем деградировать. Поэтому мы сдаваться не собираемся, мы будем идти только правовым полем.
Карэн Агамиров: Спасибо.
