Программу ведет Арслан Саидов. Принимает участие корреспондент Радио Свобода Ольга Беклемищева.
Арслан Саидов: Российские инвалиды требуют изменить систему определения потери трудоспособности, от которой зависит размер получаемых пособий и пенсий. По их мнению, это должен быть следующий шаг после отмены ежегодных переосвидетельствований, о чем 18 октября говорил Владимир Путин. Это поручение президента должно быть выполнено в ближайшее время. Речь об этом шла и на последнем заседании в Минздравсоцразвития под председательством нового министра Татьяны Голиковой.
Ольга Беклемищева: В ходе совещания в Минздравсоцразвития выяснилось, что 30 процентов российских инвалидов уже имеют бессрочные свидетельства об инвалидности, а остальным 70 процентам, очевидно, должен помочь новый перечень заболеваний и патологических состояний, установление бессрочной инвалидности по факту возраста, удлинение сроков переосвидетельствования, освидетельствование на дому или в стационаре при невозможности прибыть на медико-социальную экспертизу. Это то, что предполагает сделать Минздравсоцразвития в месячный срок, и то, что он может сделать в рамках действующего законодательства. Поможет ли это инвалидам и основная ли эта проблема, которая их мучает, я спросила у депутата Государственной Думы Олега Николаевича Смолина, инвалида 1-й группы по зрению.
Олег Смолин: Я рад, что наши власти решили преодолевать трудности, которые сами перед собой и воздвигли. Я действительно этому рад. Второе, проблема бесконечного переосвидетельствования не главная, но достаточно важная. Представьте себе следующую ситуацию. Согласно приказу еще Михаила Зурабова номер 3 от 9 января прошлого года, для того чтобы получить элементарное средство реабилитации, включая протез, каждый инвалид должен сначала получить индивидуальную программу реабилитации. Что такое индивидуальная программа реабилитации? Вы должны пройти всех врачей-специалистов, сдать все анализы, и только тогда вы сможете, например, получить, если вы незрячий, собаку-проводника или магнитофон. Ну, собаку, понятно, видимо боятся, что собаку человек заразит. Для чего нужно сдавать все анализы, чтобы получить магнитофон, на этот вопрос никто ответить из известных мне людей не может, кроме Михаила Юрьевича Зурабова, которому я этот вопрос задавал много раз, и он мне каждый раз отвечал, что здесь все правильно, все логично. Сколько я слышал слов, не укладывающихся в закон о русском языке как государственном, от самих инвалидов, от врачей, которые вынуждены принимать людей из формальности, вместо того чтобы принимать действительно нуждающихся, это можно рассказывать отдельно, в другом месте, сглазу на глаз.
Я рад, что в этом отношении лед тронулся, но я сказал, что это не ключевая проблема. Ключевая проблема сейчас у инвалидов, по крайней мере, у наиболее активной части инвалидов, другая. Начиная с пенсионной реформы, и в особенности после закона о монетизации, произошел переход от социальной поддержки и пенсионных выплат по группам инвалидности к социальной поддержке и пенсионным выплатам по так называемым степеням утраты трудоспособности. Причем ни один нормальный человек не может определить степень утраты общей трудоспособности инвалида. Как вы определите степень утраты общей трудоспособности Николая Островского?
Ольга Беклемищева: Действительно, если к переосвидетельствованиям каждый год инвалиды все-таки привыкли за долгие (еще советские) годы, то оценка «потери трудоспособности» на глаз (врача медико-социальной экспертизы) вызывает массу проблем. Рассказывает Олег Викторович Рысев, заместитель председателя Всероссийского общества инвалидов России, инвалид-колясочник.
Олег Рысев: В большинстве случаев мы получаем из регионов, скорее, больше отрицательного, чем позитивного опыта. И связано это с тем, что принятая классификация и критерии во время, когда этот 122-й закон принимался, по сути дела, делают данную процедуру, с нашей точки зрения, очень субъективной. Все это, конечно, очень горько, потому что группа инвалидности, по сути дела, ее могут установить, как у нас был случай, согласно которому дали первую группу инвалидности, но при этом назначили вторую степени ограничения способности к трудовой деятельности. То есть, да, он не ходит, у него парализованы ноги, но, поскольку сказали, что он потенциально может работать, ему поставили сразу вторую степень. Соответственно, он потерял приблизительно 40 процентов своего ежемесячного дохода. Здесь было просто субъективно оценено, что поскольку он может сидеть, у него работают руки, у него есть среднетехническое образование, полученное до травмы позвоночника, следовательно, он потенциально может быть работником на рынке труда. Исходя из этого, из-за потенциальной возможности у него реально снимают сейчас деньги.
Ольга Беклемищева: Откуда появилось это разночтение между потенциальным и реальным? И давно ли оно?
Олег Рысев: Вы знаете, это все-таки пошло с новой пенсионной реформы.
Ольга Беклемищева: Важность именно этой проблемы подтверждает и депутат Олег Смолин.
Олег Смолин: У нас уже только за 2005 год было более 43 тысяч людей, которые имели группы инвалидности, в том числе даже первую, но не имели никакой степени утраты трудоспособности. То есть их оставили без пенсий. Вот тебе социальный пакет, и ни в чем себе не отказывай.
Ольга Беклемищева: Но кроме брошенных в абсолютно беспомощном состоянии лежачих инвалидов, есть и проблема тех людей, которые желали бы трудиться по мере их сил. Но всякая попытка улучшить свою привлекательность на рынке труда путем приобретения каких то технических средств несет в себе опасность.
Олег Смолин: Грубо говоря, хочешь получить этот несчастный магнитофон - ты рискуешь потерять треть, по крайней мере, пенсии, если тебе снизят третью степень утраты трудоспособности до второй степени. И вот такого безобразия вагон!
Ольга Беклемищева: Так что вопрос о ревизии 122-го закона, с которым связывают большинство своих проблем инвалиды, так и не встал.