Виктор Резунков: Сегодня у нас в гостях в Петербургской студии Радио Свобода директор Института экономики переходного периода, один из лидеров партии «Союз правых сил» Егор Гайдар.
И мы сегодня обсудим политическую и экономическую ситуацию в стране накануне парламентских и президентских выборов, обсудим такие актуальные для россиян вопросы, как рост цен на продукты, на бензин, падение доллара, низкие пенсии, и многое-многое другое.
Егор Тимурович, очень хочется вас попросить в начале нашего разговора дать оценку той политической ситуации, которая сегодня складывается в России. Я, конечно, понимаю, что на эту тему можно говорить бесконечно. Но ваша оценка очень интересует, разумеется, не только меня, но и наших слушателей в первую очередь.
Егор Гайдар: Мне не нравится то, что происходит в политической жизни России в последнее время. Нет, конечно, политическая ситуация, политический режим еще очень сильно отличается от советских реалий. Я, слава Богу, жил при этих реалиях и знаю. Но общая тенденция мне не нравится. В какой-то степени я понимаю логику действий властей, хотя с ней и не соглашаюсь. Они ведь знают, что в мире опубликованы сотни монографий и десятки тысяч статей, суть которых состоит в том, как был прав Дэн Сяопин, когда он не стал объединять политическую либерализацию и экономическую либерализацию, а провел экономическую либерализацию, обеспечил динамический экономический рост. Ну а дальше, сейчас китайское руководство обсуждает вопросы: когда и как можно приступить к постепенной политической либерализации. Если вы думаете, что за Кремлевской стеной никто вообще об этих работах не слышал, то это преувеличение. Там, по крайней мере, это референты слышали.
И я вполне понимаю картину мира, в рамках которой... ну, они в целом не против, вообще-то, демократии как политической системы, но не сейчас и не в России. И даже не могу не признать, что в их логике есть некие элементы здравого смысла. Это не моя картина мира, но я понимаю эту картину мира. Но мне кажется, что эта картина мира неправильная и вредная для страны. Потому что все равно Россия – это грамотное, урбанизированное общество, и с тем уровнем валового, душевого продукта на душу населения, при котором недемократические режимы, как правило, нестабильны. Если уж мы заплатили такую немалую цену за то, чтобы сформировать у себя молодую, и как всякая молодая, несовершенную демократию, то вот сейчас ее сворачивать для того, чтобы потом получить себе новые проблемы, с потенциально новой катастрофой и дестабилизацией всех институтов общества, я не понимаю, зачем это надо делать.
Виктор Резунков: Егор Тимурович, вот сейчас многие политики и политологи считают, что Россия находится накануне восстановления однопартийной системы, по типу КПСС. И какие, по вашему мнению, последствия для будущего страны это может иметь?
Егор Гайдар: Негативные. Понимаете, однопартийная система, даже в условиях однопартийной системы, которой формально является демократия, она все равно нестабильна. Гоминдан была формальная... я имею в виду Тайвань при Гоминдане, был формально демократической страной, но, правда, с однопартийной системой, которая выросла из опыта КПСС, на самом деле. Гоминдан же был сшит по образцам КПСС. Точно так же как и спецслужбы были сшиты по образцам КГБ. Ну и что, это помогло сохранить устойчивость режима?.. Нет, не помогло. Просто с течением времени стало ясно, что эту систему сохранить нельзя. Но, к счастью, руководство Тайваня оказалось достаточно разумным, чтобы это осознать и обеспечить трансформацию без катастрофических последствий. Но это не всегда так случается.
Виктор Резунков: Скажите, а чем вы можете объяснить такой прессинг со стороны власти Союза правых сил, который наблюдается в последнее время?
Егор Гайдар: Честно вам скажу, не понимаю. Видимо, я несколько недооценивал потенциал своей партии. Мне казалось, что она не представляет в нынешней ситуации такой угрозы властям, которая оправдала бы подобный уровень прессинга. Ну, я рад и горд.
Виктор Резунков: Егор Тимурович, вчера на форуме в его поддержку Владимир Путин назвал внутренних врагов государства – тех, кто «хочет постепенно реставрировать олигархический режим, основанный на коррупции и лжи, кто в 1990-е годы занимал высокие должности, действовал в ущерб обществу и государству, обслуживая интересы олигархических структур и разбазаривая национальное достояние». А ваш коллега – член федерального совета СПС Борис Немцов – заявил, что президент в своем выступлении критиковал самого себя, поскольку в 1990-е годы Владимир Путин работал в правительстве. Скажите, пожалуйста, как вообще понимать эту фразу президента?
Егор Гайдар: Ну, вы знаете, я бы, конечно, в первую очередь предпочел, чтобы вы адресовали этот вопрос президенту, потому что я не являюсь его спичрайтером, пресс-атташе, и я не знаю, как это понимать. Действительно, Владимир Владимирович, естественно, даже при том, что он работал на высоких должностях в правительстве в 1990-е годы, может при этом иметь свое мнение, имеет право иметь свое мнение о том, что происходило в 1990-е годы. И я уважаю это мнение. Ну, так же как и я тоже имею право иметь свое мнение, отличное от мнения президента.
Виктор Резунков: Хорошо. И еще такой вопрос. Егор Тимурович, вы неоднократно говорили об опасности постимперской ностальгии. Вот насколько этой ностальгией больна сейчас власть? И какие угрозы для будущего страны может она представлять?
Егор Гайдар: На мой взгляд, постимперской ностальгией, к сожалению, больна не только власть, но в значительной степени больно и общество. И здесь мы – не исключение. Ведь, в общем, постимперская ностальгия – это характерная черта практически политической реальности всех бывших империй. И особенно – бывших территориально-интегрированных империй, ну, таких, как, скажем, германская. Это опасная штука. На мой взгляд, очень опасная. Обычно странам удается переболеть этой болезнью, понять, что мечтать о былом имперском величии можно, но оно не соответствует реалиям сегодняшнего мира. Потому что, например, никто не готов умирать за восстановление империи.
И здесь очень характерный пример – Югославия, которая, конечно, не была в собственном смысле этого слова империей, но была авторитарным, полиэтническим государством. И когда начал рушиться югославский режим коммунистический, то, конечно, самая простая форма политики была апелляция к чувствам радикального национализма в Сербии и в Хорватии, и в Боснии среди мусульман. Вот это позволяет собирать миллионные митинги, получать на референдумах 90 процентов поддержки. Но при этом, когда дело доходит до дела, то выясняется, что воевать-то своих детей никто посылать не собирается. Ведь, собственно, крах Югославии произошел тогда, когда Югославская народная армия, которая была, естественно, в очень большой степени сербской по составу и тесно связана с сербскими властями, сказала сербским властям, что «если вы хотите воевать, ну, давайте нам тогда 250 тысяч резервистов». На что руководитель Сербии президент Милошевич (ныне покойный) сказал: «Вы что, это будет совершенно непопулярно. Уж как-нибудь давайте без этого». После чего вся эта взаимная риторика, она и закончилась тем, чем закончилась.
Виктор Резунков: Егор Тимурович, в свое время вы заявляли о том, что ресурсное богатство увеличивает политические риски для государства. Вчера цена на нефть достигла уже почти 100 долларов за баррель. Насколько эти риски сегодня существенны для России?
Егор Гайдар: Они существенны. Проводить в ресурсозависимой стране ответственную экономическую политику в условиях высоких цен на ее основные ресурсы (как ни странно это звучит для человека, не причастного к экономической политике) - это очень тяжелая задача. Советский Союз с ней не справился в свое время, когда цены были в реальном исчислении примерно такие же, как сейчас. Он взял на себя расходные обязательства, которые потом не смог сократить без катастрофических последствий. Надо сказать, что в целом российское руководство, и я имею в виду в первую очередь руководство денежных, финансовых властей, экономического блока правительства, конечно, извлекло уроки из опыта Советского Союза. И если оценить в целом экономическую политику, финансовую и денежную, за период высоких цен на нефть, а это реально с 2004 года, то она была очень ответственной. Это было, конечно, и создание Стабилизационного фонда, и реформа... налог на добычу полезных ископаемых, и профицитный бюджет, с большими профицитами, и формирование больших золотовалютных резервов. То есть, в общем, в рамках реального денежные и финансовые власти делали максимум возможного для того, чтобы избежать вот этой угрозы повторения советской катастрофы. Ну, максимум возможного – это не в смысле того, что максимум того, что мне бы хотелось, мне бы хотелось большего. И если бы они сделали больше, то у нас не было бы скачка инфляции в октябре, не было бы перелома в динамике инфляции, и была бы большая финансовая устойчивость. И это можно, и нужно было сделать. Но я реалист политический. Я понимаю, что в предвыборный год это очень тяжело. Сдержать на фоне столь высоких цен на нефть и газ и доходов от нефти и газа экспансию бюджетных обязательств в условиях предвыборной кампании, ну, это трудная задача. Но мне кажется, что в целом все-таки денежные и финансовые власти максимум реалистически возможного пытаются делать.
Виктор Резунков: Егор Тимурович, А как вы относитесь к Стабилизационному фонду? Вот, например, лидер «Справедливой России» считает, что его надо направить на пенсии, инфраструктуру и так далее.
Егор Гайдар: Я не согласен с этой точкой зрения. Понимаете, вот самая простая политическая идея, но она, правда, при этом поразительно безответственна. Дело в том, что экономики, в бюджетных доходах которых существенную роль играют сырьевые ресурсы, причем иногда очень развитые экономики, например, экономика Аляски, экономика штата Альберта или экономика Норвегии, или экономика России, они устроены иначе, чем экономики, в которых сырье не играет большой роли. Потому что, понимаете, когда у вас, скажем, отношения экспортных и импортных цен в Соединенных Штатах Америки – диверсифицированной экономики – меняются на 15 процентов, как это было в 1970-е годы, то американская экономика впадает в довольно глубокий кризис, так называемая «стагфляция».
А когда мы говорим о сырье, то тут рынки устроены так, что речь идет не о 15 процентах, а о 10-ти разах. То есть цены на нефть, например, в последние 30 лет в реальном исчислении прыгали в диапазоне 1 к 10, условно говоря, в нынешних долларах – от 9 долларов за баррель до 90 долларов за баррель. Мы живем в урбанизированном, ну, цивилизованном обществе. Понимаете, вы можете, конечно, жить в обществе, где у вас нет электричества, и подавляющая часть мировой истории проходила в условиях, когда никакого электричества не было. Но когда и если у вас есть электричество, а вам потом говорят, что у вас его отключат, ну, потому что, например, цены на нефть упали, то вы сталкиваетесь с гуманитарной катастрофой просто полномасштабной. Когда и если у вас есть система, финансируемая государством, образования, а вам говорят, что у вас нет денег ее финансировать, потому что цены на нефть упали в 10 раз, а вы ни управлять этим не можете, ни прогнозировать это толком не можете, ну и что, вам ликвидировать после этого школы, отправлять учителей быть безработными?.. Это по-другому устроенные экономики. Ими надо разумно и ответственно управлять.
Сказать, что в экономике страны, в которой 9 процентов ВВП, доходов бюджета напрямую зависят от нефтегазовых доходов, можно не иметь Стабилизационного фонда, который позволяет тебе хотя бы адаптироваться, хотя бы мягко приспособиться к изменившимся условиям, ну, могут люди только либо абсолютно безответственные, либо не понимающие, о чем они говорят.
Виктор Резунков: Хорошо. Давайте о росте цен поговорим. Это очень интересный вопрос, на самом деле. Многие эксперты считают неэффективными действия правительства по остановке инфляции, по остановке роста цен. Егор Тимурович, вот что вы можете сказать по этому поводу? И в чем причина, кроме внешнеэкономических, скажем так, факторов роста цен?
Егор Гайдар: Конечно, это ослабление бюджетной политики в предвыборный период. Такими темпами наращивать расходы бюджета в реальном исчислении и думать, что у тебя не будет после этого существенного повышения уровня инфляции, ну, это странно. Нет, я прекрасно понимаю, что в предвыборный период остановить экспансию бюджетных обязательств – это тяжелая политическая задача. Но только когда и если ты не можешь этого сделать, то не надо обижаться на неизбежные последствия и заниматься глупой и ненужной суетой, связанной с попытками замораживания цен и так далее. Это всегда неэффективно. Ты смотри на причины. Тебе не нравится, что экономика отреагировала так, как она должна отреагировать в этой ситуации? – меняй политику.
Виктор Резунков: Ну а как вы считаете, каковым будет следствие? Что, с нового года или после марта тоже будут расти цены? Повышается ведь цена с нового года на электроэнергию, на услуги ЖКХ и так далее.
Егор Гайдар: Ну, инфляция у нас все-таки в первую очередь – это монетарный фактор, как и везде. Сами по себе изменения цен на услуги естественных монополий, ну, они ведут, скорее, к перераспределению структуры цен, чем к общему росту их уровня, если на это не накладывается рост денежного предложения. Там есть два важнейших фактора – это инфляционная инерция, которая у нас, к сожалению, является важным фактором... То есть нам для того, чтобы снизить инфляцию где-нибудь до 5 процентов, нужно предпринимать достаточно много усилий, и в первую очередь в области денежной политики. В денежной политике – я имею в виду, в том числе, скажем, заимствования государственных компаний, которые... притом, что мы гасим долг - и тем самым стерилизуем избыточный приток денежной массы, мы параллельно разрешаем государственным компаниям в массовых масштабах занимать деньги, причем до уровней достаточно опасных по любым международным сопоставлениям, и тем самым подстегиваем инфляцию. Хотите снизить уровень инфляции? Начните гасить долг государственных корпораций. В конце концов, это ваши государственные корпорации.
Виктор Резунков: Хорошо. Егор Тимурович, скажите, пожалуйста, по вашему мнению, необходимо ли вводить какой-то механизм государственного регулирования цен?
Егор Гайдар: Ну, по нашему опыту, это крайне неэффективный способ борьбы с инфляцией. По мировому опыту, это крайне неэффективный способ борьбы с инфляцией. Это способ борьбы со следствием. Нет, пожалуйста, перевести инфляцию из открытой в подавленную, ну, в том смысле, что заменить рост цен дефицитом товаров, ну, таким образом, разумеется, это нетрудно. Вот только будет ли это хорошо?..
Виктор Резунков: Егор Тимурович, а по вашему мнению, будут и дальше расти с такой же скоростью цены на продукты питания, например, в ближайшие месяцы?
Егор Гайдар: Я думаю, что у нас никакого всплеска безумного инфляции не будет, но, к сожалению, у нас остановится тенденция, которую мы получили в прошлом году, 2-процентного снижения темпов инфляции. То есть мы вернемся на уровень инфляции 2005 года, и вообще-то, ничего хорошего в этом нет.
Виктор Резунков: Хорошо. А как вы считаете, какие меры можно предпринять, кроме тех, о которых вы сказали, - в отношении субсидирования долгов государственных корпораций, я имею в виду?
Егор Гайдар: Ну, я бы начал с этого, как с самого простого, разумного и работающего на пользу дела направления. Это простая мера, очевидно, дающая эффект. А дальше все остальное намного сложнее. Конечно, есть очень важный вопрос, сложный вопрос: в какой степени можно использовать в наших условиях процентную политику? То есть повышение процентной ставки по кредитам, предоставляемым Центральным банком, например, для того, чтобы сдержать инфляцию. Это вопрос тяжелейший, профессиональный, это вопрос расчетов.
Виктор Резунков: Егор Тимурович, вопрос от Константина: «Все-таки сейчас нефтедолларов много. А что, если купить товары для бедных, типа бананов - в Африке, спортивной обуви – в Китае, компьютеры, больничное оборудование, и раздать пенсионерам, школьникам и в больницы? Разве от этого колесо инфляции разовьется?».
Егор Гайдар: Нет, в принципе, конечно, импортные закупки на нефтедоллары с точки зрения инфляционных последствий относительно безопасны. Но у нас есть стратегическая финансовая проблема, которая касается бедных в очень больной степени, и она называется «устойчивость пенсионной системы». Вот я довольно подробно занимался проблемами устойчивости российской пенсионной системы, и могу сказать, что если мы не сконцентрируем сверхдоходы от нефти на укреплении нашей пенсионной системы, то у нас пенсии по отношению к зарплате на протяжении следующих 17 лет упадут в 2 раза. А это просто катастрофа. Вот такого, в общем, ни в одной крупной стране никогда не бывало.
Поэтому у нас есть приоритетная задача – это использование сверхдоходов для того, чтобы профинансировать обеспечение устойчивости пенсионной системы. Причем, естественно, когда я говорю о накопительной части, я не имею в виду только молодых, а я имею в виду молодых, те старшие возрастные группы, которые сегодня не включены в накопительную систему, действующих пенсионеров. Вот это, на мой взгляд, является приоритетом. Когда мы решим проблему создания Фонда будущих поколений, ну, хотя бы похожего по доле ВВП, ну, хотя бы похожего, скажем, на тот, который есть в Норвегии... по долее ВВП, я же не говорю, что по абсолютным объемам, тогда можно и бананы покупать.
Виктор Резунков: Понятно. Марина Владимировна из Москвы, пожалуйста. Добрый вечер.
Слушатель: Добрый вечер. Мне кажется, что наша страна – одна из самых уважаемых в прошлом в мире – превратилась в одну из самых презираемых теперь во всем мире. Недавно мне пришлось побывать за границей. И уже дело дошло до того, что русских сажают в отдельные места для того, чтобы они в ресторанах ели отдельно от других европейцев. Как вы считаете, что мы получили за все эти годы? Вот вы говорите о простых решениях для того, чтобы улучшить нашу жизнь, жизнь наших людей. Но мы настолько уже опущены за все эти последние перестроечные годы, что дальше некуда.
Егор Гайдар: Знаете, что мы получили... В 1991 году, когда я пришел работать в правительство, главной проблемой, важнейшей проблемой для правительства было то, что у нас нет денег ни на то, чтобы содержать аппарат посольств наших, ни на то, чтобы его эвакуировать. У нас не было денег на то, чтобы финансировать перевозки грузов гуманитарной помощи к нам. У нас не было денег на то, чтобы купить инсулин. Комиссия по распределению валюты российского правительства занималась тем, как распределить 300 тысяч долларов, чтобы больные-диабетики не оказались без инсулина и не умерли. Вот какое тогда было уважение к нашей великой стране, к тому времени, когда мы начали работать в нашем правительстве? Да никакого. Мы просили гуманитарную помощь, умоляли о ней. Да, пришлось потратить немало усилий, чтобы российская экономика снова встала на ноги, начала динамично развиваться. Сейчас я могу сказать, что... я не знаю, где вы сталкивались с такой ситуацией, я довольно много езжу по миру и как-то такого до сих пор не встречал. Может быть, вы куда-то не в правильное место поехали. Но должен сказать, что сейчас уважение к нашей стране высоко.
Виктор Резунков: Какой-то странный расизм, да? Я тоже с таким не сталкивался.
И слушаем Андрея из Смоленской области. Здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Я хотел бы не согласиться с господином Гайдаром в его оценке причин роста цен в стране. Он говорит, что это в основном бюджетные расходы и что надо укреплять финансовую дисциплину. Но вот, смотрите, конкретный пример. Подсолнечное масло подорожало ровно в 2 раза, было 30 рублей, а стало 60 рублей. Причем тут бюджетные расходы и финансовая дисциплина в государстве?
Егор Гайдар: Мы же обсуждаем не вопрос о цене на подсолнечное масло. Мы обсуждаем вопрос об уровне инфляции. Дело в том, что структура цен, она меняется под влиянием многочисленных и разнообразных факторов, в том числе и под влиянием того, что происходит на мировых товарных рынках. Ну, в конце концов, в 2 раза подорожало подсолнечное масло, но это не значит, что в 2 раза повысились цены. А вот когда мы обсуждаем вопрос не о структуре цен, что дорожает конкретно и что дешевеет конкретно, а мы обсуждаем уровень цен, то вот здесь принципиальное значение имеет финансовая политика.
Виктор Резунков: И слушаем Сергея из Москвы. Здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. У меня вот какой вопрос. Ваши реформы привели к тому, что мы имеем бандитское государство и криминальный, бандитский капитализм. А не лучше было бы в начале 1990-х годов ввести западные войска на территорию бывшего СССР и нам пойти по пути Германии, как было в 1945-ом, 1956 году?
Егор Гайдар: Ну, мы не потерпели военного поражения, и у нас было 31,5 тысячи единиц ядерного оружия. И я боюсь, что никто бы не стал вводить западные войска в нашу страну.
Виктор Резунков: Света спрашивает: «Вчера президент сказал, что экономика страны столь благоприятна, что Россия вот-вот войдет в «пятерку» ведущих стран мира. На чем, по вашему мнению, основана его уверенность? Вы согласны с этим заявлением?».
Егор Гайдар: В целом она основана на достаточно динамичном экономическом росте последних девяти лет. Российская экономика - при всех своих проблемах – частная, рыночная, с конвертируемой валютой, конвертируемая по капитальным операциям, динамично растущая, со стабильными финансами. В принципе, в том, что сказал президент, нет ничего странного.
Виктор Резунков: Егор Тимурович, вы знаете, я не могу с вами согласиться, что российская экономика, она частная. Андрей Илларионов, например, совсем недавно привел слова Олега Дерипаски, который в интервью «Financial Times» сказал, что «если государство попросит меня вернуть «РусАл», то я его верну». По-моему, с Андреем Илларионовым можно согласиться, что в России существует не частная, а некая условная собственность.
Егор Гайдар: Ну, конечно, частная собственность становится легитимной только на основе длинной-длинной традиции. Да, она сегодня частная, именно поэтому и растущая. Да, есть тенденция к ренационализации, и мы за нее уже довольно дорого платим, в том числе, скажем, пятикратным падением темпов роста нефтедобычи. Да, это вредно. Но если вы посмотрите на экономику в целом, не концентрируясь исключительно на нефти, газе и алюминии, ну, конечно, она частная. Ну да, она частная со своеобразными отношениями между частным бизнесом и бюрократией. Но мы здесь в данном случае не уникальны. Конечно, ничего общего с советской экономикой она на сегодняшний день не имеет. Именно поэтому она гораздо более гибкая, гораздо более адаптивная, гораздо в большей степени способна меняться. Так что, нет, если вы думаете, что меня устраивает то, что у нас уже создано в сфере гарантий частной собственности, то я, пожалуй, с вами не соглашусь. Но то, что она все-таки радикально отличается от советской, это очевидный факт.
Виктор Резунков: И слушаем Виктора, город Подольск. Здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Пожалуйста, дайте экономический прогноз развития страны нашей на ближайшие пять лет.
Егор Гайдар: В течение следующих трех лет я не вижу серьезных рисков, если мы говорим о риске серьезного кризиса. Ну, замедление экономического роста возможно при неблагоприятной внешнеэкономической конъюнктуре или при ошибках в экономической политике. Но вот такого, чтобы я видел сценарий серьезного финансово-экономического кризиса до 2010 года, нет. Нас, собственно, просили оценить такие риски, и мы пытались анализировать пессимистические сценарии, но реалистичные, и мы пока его не видим. После 2011 года ситуация более сложная, потому что накопленных резервов и того Стабилизационного фонда, про который говорят, что это ужасно, это огромно, это бессмысленно и так далее, их, в общем, хватает толком – при неблагоприятном развитии событий – всего на три года. А я напомню, что Советский Союз развалился, когда у нас был период низкой конъюнктуры нефтегазовых цен не в 3 года, а в 15.
Виктор Резунков: Сергей из Московской области, пожалуйста. Добрый день.
Слушатель: Добрый день. Егор Тимурович, скажите, пожалуйста, вот в те годы, когда только-только появились зачатки демократии и были молодые, продвинутые демократы, и как получилось так, что они же потом опустили само понятие «демократия» и обросли, так сказать, особняками и стали вальяжной элитой?
Егор Гайдар: Ну, знаете, все вели себя по-разному. У меня нет нефтяной компании, нет банка, и я работаю директором того же института, в котором был до того, как начал работать в правительстве. Довольно тяжело занимаюсь тем, что собираю какие-то деньги на исследования для института. Удачно, но тяжело. Так что я как-то не очень понимаю, о ком вы.
Виктор Резунков: Наш слушатель, видимо, имел в виду само понятие «демократия», которое, как он считает, себя уже как бы дезавуировало.
Егор Гайдар: Нет. Знаете, молодая демократия – это всегда очень тяжелая штука. Собственно, если автор вопроса интересуется, то я посоветовал бы ему почитать классические работы по истории, скажем, молодой французской демократии после Французской революции. Он найдет там массу интересных параллелей. Дело в том, что демократию, так же как и частную собственность, делают устойчивой традиции. Пока за ней не стоит длинная традиция, она всегда крайне несовершенна. Да, с течением времени выясняется, что это наиболее разумный способ устройства общества, но совершенно неочевидно, что это проявляется в первые пять месяцев.
Виктор Резунков: Николай из Москвы, пожалуйста. Здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте, уважаемые господа. У нас сейчас слышно вас на УКВ, на частоте 68,3. А весь мир работает на частотах 88, 108. У нас свои частоты. А железная дорога у нас, как говорится, на какую-то часть царя была шире. У нас банковская система анализа и учета совершенно отличается от мировой, это по-прежнему какая-то политическая экономика социализма, где невозможно понять, откуда деньги-штрих берутся. Объясните, пожалуйста, Егор Тимурович, такую вещь. Когда у нас в России, наконец, экономика, анализ экономический, экономический учет, тот же бухгалтерский учет, банковский учет – все это мы приведем к мировым стандартам? Ведь мы же дикари до сих пор в финансах. Спасибо.
Егор Гайдар: Во-первых, собственно, и в мире система учета и аудита, она меняется, и никто, в общем, не может сказать, какая из систем, скажем, ориентированных на американские или европейские стандарты, является разумной базой для того, чтобы мы к ней приходили. Если вы хотите простой ответ, то я думаю, лет примерно через 15.
Виктор Резунков: Евгений Иванович из Липецка, пожалуйста. Добрый день.
Слушатель: Добрый день. Егор Тимурович, я считаю, конечно, чисто с обывательской точки зрения, на мой взгляд, дороговизна – это монополизм, только монополизм. Так вот, чтобы с этим делом как-то бороться, банковские кредиты для тех, которые могли бы заниматься производством на селе, так вот, эти банковские кредиты должны быть где-то, ну, на уровне процентов по вкладам, то есть не должны они превышать этого дела. И тогда именно будет... ну, ясно, что будет – будет изобилие какое-то.
Виктор Резунков: Да, понятно. Пожалуйста, Егор Тимурович.
Егор Гайдар: В целом проблема микрокредитования, в том числе микрокредитования в аграрной сфере, - это одна из ключевых тем для мирового развития, в том числе и российского развития. И к сожалению, должен признать, что российский банковский сектор, а я включаю сюда и Центральный банк, на мой взгляд, этой проблеме не уделяет достаточного внимания. Причем это такое прорывное направление, где есть куча технологий, где мы этим, кстати говоря, занимались, и надо бы заниматься дальше и в гораздо больших объемах. Но там ключевая проблема, скорее, не уровень процентной ставки, а доступность. Вот когда и если есть гарантированная доступность любого надежного заемщика, там дальше проблема, как показывает опыт, с процентной ставкой, она более-менее автоматически решается. Там главная проблема в том, чтобы люди, у которых есть основания доказать, что они способны погасить кредит, всегда имели бы к нему доступ – это ключевая задача.
Виктор Резунков: Валерий из Химок, пожалуйста. Добрый день.
Слушатель: Добрый день. У меня такой вопрос. Государственные компании, которые, как вы сказали, имеют долги... Во-первых, какая ответственность государства за эти долги? Во-вторых, какова структура этих долгов внутри этих государственных компаний? Куда они распределяют эти деньги, на какие цели?
Егор Гайдар: Ну, самые крупные из государственных компаний должники – это «Газпром» и «Роснефть». Долги «Газпрома» - примерно 50 миллиардов долларов, а «Роснефти» - где-то около 35 миллиардов долларов. Структура вложений, ну, мягко говоря, довольно странная.
Виктор Резунков: Хорошо. И слушаем Владимира из Ростова-на-Дону. Здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Уважаемый Егор Тимурович, у меня вопрос такой. Вы в первую очередь не только экономист, но вы и политик. Вы уже сказали сегодня в передаче о том, что вы, придя во власть и уйдя из власти, не приобрели очень много экономических льгот. Это вас хорошо характеризует. А как вы считаете, будущий президент... сейчас у нас с парламентскими выборами, в принципе, я считаю, все ясно – побеждает «Единая Россия». Но потом же идут президентские выборы. И вот здесь встает, мне кажется, перед нашим обществом вопрос о том, чтобы порядочного, честного человека выдвинуть в президенты – и тогда ведь не только политические, но и экономические вопросы, естественно, будут решаться успешно. Как вы к этому относитесь?
Егор Гайдар: Положительно. Совершенно согласен с вами.
Виктор Резунков: Егор Тимурович, у меня к вам другой вопрос. Доллар падает, мы сейчас наблюдаем этот процесс. Вчера он достиг вообще своего 8-летнего минимума. А какие последствия для россиян может иметь дальнейшее его падение, собственно говоря? И каковы ваши прогнозы относительно его дальнейшего падения? Сколько времени это может продолжаться?
Егор Гайдар: Это очень трудно прогнозировать. В мире есть такие глобальные финансовые дисбалансы, которые пока не очень удается выправить. То есть там ничего какой-то катастрофы не предвещает, но то, что на фоне, конечно, крупного бюджетного дефицита США мы достигли аномально низкого уровня курса доллара по отношению к евро, это чистый факт. Причем самое интересное состоит в том, что американцев это как раз волнует достаточно слабо, это волнует европейцев. Мы здесь в сравнительно выгодном положении, потому что мы имеем возможность балансировать между курсами рубля к евро и к доллару. То есть наша курсовая политика просто отражает происходящее на мировом рынке. Ну, конечно, происходит, к сожалению, достаточно быстрое укрепление реального курса рубля из-за высокой инфляции, но по номинальному курсу мы просто даем сигналы, что мы следим за тем, что происходит на мировом рынке, ничего там радикально не меняя. Кстати говоря, наши денежные власти были достаточно мудры, они раньше многих существенно диверсифицировали портфель своих валютных резервов, существенно увеличив долю евро по отношению к доллару. Не все страны развивающиеся были столь же осмотрительны.
Виктор Резунков: И слушаем Евгению Витальевну из Москвы. Добрый вечер.
Слушатель: Добрый вечер. Егор Тимурович, у меня такой вопрос. Уже 54 года как нет Сталина и почти 20 лет как нет советской власти. Но вот у всех «перестроечников» - я не разделяю СПС, «Яблоко» и «Единую Россию» - все Сталин виноват и советская власть. Хотя уже говорят, что за каждый год перестройки почти миллион человек погибли. И вот недавно (меня больше всего это потрясает), в первую ночь заморозков 9 человек замерзли. Вот скажите, сами-то вы лично чувствуете за что-то ответственность или все равно виноват Сталин, да еще и Путин?
Егор Гайдар: Конечно, чувствую ответственность за многое, что либо не сделал, либо сделал по-другому.
Но когда вы говорите о миллионе людей, которые умирают, то я думаю, что вы совершаете некую ошибку. Потому что вы обсуждаете вопрос демографической динамики. Если подходить с этой точки зрения, то, видимо, одной из самых несчастных стран является Швейцария, население которой, по прогнозам инерционным, на протяжении следующих 30 лет сократится на треть. Наши проблемы главные - это проблемы... конечно, у нас есть тяжелые проблемы со смертностью мужчин в трудоспособном возрасте, которые, кстати говоря, возникли и обострились где-то примерно в середине 50-х годов прошлого века, и с тех пор, в общем, средняя продолжительность жизни мужчин, она колеблется в очень близких пределах к 61 году. Ну да, она немножко выросла во время антиалкогольной кампании, а потом упала. Ну и есть, конечно, проблемы того, что у нас очень рано произошел демографический переход из-за того, что мы поразительно рано выкинули женщин из домашнего хозяйства, из домашнего крестьянского хозяйства на фермы и фабрики. Такого резкого падения рождаемости, которое пережила наша страна, кстати, при Сталине, начиная с конца 20-х и до начала 50-х годов, ни одна крупная страна никогда не переживала. А демографические процессы, они инерционные. Мы сегодня знаем, сколько у нас придет в трудоспособный возраст до 2025 года, они родились все уже. Мы знаем, сколько у нас примерно будет пенсионеров, потому что они есть. В этой связи, конечно, когда мы обсуждаем вопрос о том, почему у нас сокращается население, то вот здесь как раз к Сталину у меня большой счетец.
Виктор Резунков: И слушаем Наталью из Москвы. Здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Я пенсионерка. Благословляю ваши реформы, Егор Тимурович, начала 1990-х годов, и считаю, что вы спасли Россию, хотя были у власти короткий период времени. Много лжи и грязи сейчас льют на вас малосведущие люди. А вы подаете в суд? И спасибо вам. Желаю здоровья, успехов! Ваша безусловная сторонница Наталья Михайловна, Москва. Спасибо.
Егор Гайдар: Спасибо за поддержку. Иногда подаю. А если судиться по всем поводам, по которым меня упоминают, то мне придется потратить на это всю жизнь. А мне бы хотелось продолжать работать. Но когда, конечно, я слышу обвинения от людей мало-мальски значимых, то иногда подаю.
Виктор Резунков: Егор Тимурович, и такой вопрос к вам. Сегодня лидер Российского народно-демократического союза, экс-премьер Михаил Касьянов и бывший председатель Центробанка Виктор Геращенко, они выступили с очень жесткой оценкой экономических реформ в России. Они сказали, что Россия упустила шанс на проведение глубоких реформ, и диверсификация российской экономики остановлена, основным источником экономического роста по-прежнему служит добыча и экспорт сырья. Как бы вы могли охарактеризовать... что вы думаете по этому поводу? Вы согласны с таким негативным заявлением политиков?
Егор Гайдар: Я бы сказал примерно то же самое, но просто в другом тоне. Я эмоционально по-другому привык выражаться. Да, меня беспокоит многое из того, что сейчас, в последнее именно время происходит в российской экономической политике. Я не оценивал бы происходящее столько пессимистически. Я просто реалист, я понимаю, что, да, есть избирательный цикл, он, кстати говоря, хорошо описан в экономической теории. Если посмотреть работы, существующие по этому поводу, скажем, Нордхауса, то ничего такого безумного, неожиданного и необычного у нас не происходит. Мне бы, конечно, хотелось, чтобы всего этого было меньше.
Виктор Резунков: И слушатели спрашивают: «Как вы можете объяснить такую политическую апатию, политическую пассивность россиян?».
Егор Гайдар: Это тоже вполне легко объяснить. Два фактора. Во-первых, мы наладили все-таки – при всех этих проблемах – рыночную экономику. И у нас, ну, статистика не врет, реально рост реальной заработной платы последние девять лет где-то в районе 10 процентов. Ну, когда рост заработной платы реальной 10 процентов...
Виктор Резунков: Спасибо большое, Егор Тимурович.
