Программу ведет Андрей Шароградский. Принимает участие корреспондент Радио Свобода в Екатеринбурге Евгения Назарец.
Андрей Шароградский: Сегодня вышел на свободу осужденный за разглашение государственной тайны бывший полковник ФСБ Михаил Трепашкин. Он отбывал наказание в колонии города Нижний Тагил Свердловской области. Последние несколько месяцев режим содержания Михаила Трепашкина был ужесточен по требованию администрации колонии, которая обвинила заключенного в нарушении дисциплины, и это негативно сказалось на его здоровье - заметили встречавшие Трепашкина правозащитники. Сам Трепашкин намерен добиваться реабилитации.
Евгения Назарец: Михаил Трепашкин пробыл в заключении 4 года 1 месяц и 8 дней - он сосчитал каждый день. Бывший офицер ФСБ Михаил Трепашкин был арестован 1 декабря 2003 года по подозрению в незаконном хранении оружия. Позже обвинение изменили, и в мае 2004 года Московский окружной военный суд признал Трепашкина виновным в разглашении гостайны и приговорил его к четырем годам лишения свободы в колонии-поселении. Сегодня срок истек. Администрация колонии объявила, что заключенного отпустят 30 ноября днем, но Трепашкин оказался за воротами колонии рано утром. Сел в маршрутку и поехал из Нижнего Тагила в Екатеринбург, имея на руках только справку об освобождении. Спешившие на встречу с ним правозащитники "перехватили" его на полдороги, тогда же Михаил Трепашкин поделился с ними если не ближайшими, то главными планами.
Михаил Трепашкин: Конечно, вышел с чувством величайшей досады, что отсидел 4 года 1 месяц и 8 дней, не совершив ни одного преступления. И, к сожалению, так и не было доведено, и никто не знает конкретику, за что же я сидел. Грубо говоря, за разглашение гостайны, а какая гостайна - неизвестно. Я буду добиваться пересмотра дела - это моя основная задача. Потому что говорят "разгласил гостайну", а кому и что разгласил - никто не знает. А там все было придумано, сфабриковано, сфальсифицировано. Потом продолжить некоторые другие вопросы, связанные с защитой моих клиентов. Потому что я-то был арестован не как сотрудник, не как даже бывший сотрудник, потому что я уволился давно, аж в 1997 году уволился из органов и не имею никакого отношения ни к военной прокуратуре, которая расследовала дело незаконно, ни к военному суду, который меня судил незаконно. Я адвокат. Притом четко видно даже по приговору, что были нарушены все нормы по адвокатской неприкосновенности, поскольку районный суд разрешения на привлечение меня к уголовной ответственности не давал, Главная военная прокуратура просто договорилась с военными судьями и по беспределу меня осудили как адвоката, скрыв это за формулировкой "бывшего сотрудника". Хотя ни одно из деяний, которое мне вменялось, не относилось к военной службе.
Евгения Назарец: Михаил Трепашкин подчеркивает, что он адвокат, а не сотрудник ФСБ, потому и "счет" системе намерен предъявить в первую очередь за умышленное нарушение закона. Нравственный аспект произошедшего с самим собой Михаил Трепашкин оценивает как гуманист и правозащитник, часто употребляет определение "тоталитарный" и даже в намерении добиться реабилитации проводит параллели с советскими репрессированными.
Михаил Трепашкин: Я хочу добиться реабилитации. И не так, как после 30-х годов ждали десятилетиями. У меня ситуация идентичная, меня осудили на одном единственном ложном доносе сотрудника ФСБ Шеболина, с которым я встречался только ради того, чтобы предупредить о событиях "Норд-Оста", а он начал склонять меня, чтобы я принял участие в травле Литвиненко, Березовского и им подобным, вплоть до уничтожения их, от чего я категорически отказался. В деле открыто лежал документ, где подтекст примерно такой: чтобы не допустить меня к участию в процессе по взрыву домов, принять любые меры, вплоть, как подразумевается, до привлечения к уголовной ответственности и посадки.
Ко мне незаконно был применен персональный спецнаряд, почему я оказался на Урале. Многие не понимают, что такое персональный наряд, поскольку он не звучал со времен, наверное, сталинских, хотя в брежневские времена он тоже иногда применялся в отношении неугодных лиц. Он по приказу Министерства юстиции Российской Федерации применяется в отношении преступных авторитетов, террористов и изменников родины. Поэтому когда встал вопрос моей встречи со следователям Скотленд-ярда по поводу Литвиненко, руководством пресс-службы УФСИН России было распространено через РИА "Новости" о том, что я якобы отбываю наказание за измену родине.
Евгения Назарец: В августе 2005 Нижнетагильский суд условно-досрочно освободил Михаила Трепашкина, а через месяц он уже снова оказался в колонии, поскольку областной суд отменил решение суда первой инстанции. Ни адвокатам, ни правозащитникам не удалось помочь Трепашкину снова выйти на волю. Некоторые даже склонны подозревать, что эффект был обратным, и последующий перевод Михаила Трепашкина из колонии-поселения на более жесткий, общий режим был не столько наказанием заключенному за нарушения порядка и распорядка, сколько агрессивной реакцией администрации колонии на повышенное внимание общественности к этому человеку. Последние месяцы Михаил Трепашкин должен был провести в отряде с заключенными, приговоренными к наказанию в колонии общего режима, но, будучи больным астмой, большую часть времени пробыл в медицинском изоляторе. В любом случае - это четырехлетний опыт пребывания в российской колонии - подчеркивает Михаил Трепашкин.
Михаил Трепашкин: Нужно поднимать вопрос о нарушении прав человека, в том числе в местах отбытия наказания, так как это имеет тяжкие последствия для общества в целом. Потому что те люди, которые выходят после таких условий, явно, что они совершат новое преступление, это рецидив и так далее. Как это все происходит, сами процессы хотя бы общественности обрисовать, чтобы как-то повлияли на это, потому что чревато... Многие, кто попадает за незначительные преступления, выходят готовыми совершить любое, даже тяжкое преступление.
Евгения Назарец: Уральские правозащитники не оставляли Михаила Трепашкина без поддержки все время его пребывания в колонии. Близость позиций подкреплялась близостью географической. Председатель Союза правозащитных организаций Свердловской области Владимир Попов, согласен, что "дело Трепашкина" не закрыто и потому, что сам Трепашкин намерен бороться за свое доброе имя, и потому, что правозащитники получили много поводов для размышления.
Владимир Попов: Он же юрист, и он очень много писал, и не только собственно по своему делу, но и, как мне представляется, еще более, наверное, важно, он поднимал общий вопрос, на который мне, как правозащитнику, такие институты, как Комитет Государственной Думы по законодательству, Министерство юстиции, не ответили. Это вопрос о так называемых колониях-поселениях, которые создаются при зонах, колониях. В частности, та, в которой находился Трепашкин, вот я сам потом смотрел законодательство по этому поводу, как они должны быть организованы, и они, в принципе, и я с этим соглашаюсь, реальная их организация, реальное функционирование противоречит тому, что написано в законе. Они, по сути дела, мало чем отличаются от зон общего режима. Я бывал и там, и там, могу сравнивать, и поэтому он говорит о том, что людей осудили на одно, а реально заставляют отбывать наказание совершенно на иных условиях.
Евгения Назарец: В планах Михаила Трепашкина на сегодня, на день освобождения, была встреча с местными правозащитниками, теми, кто его поддерживал. Но дольше на Среднем Урале он задерживаться не собирался. Сегодня же вечером намерен отбыть в Москву.
