Программу «Итоги недели» ведет Дмитрий Волчек. Принимают участие бывшие политзаключенные Елена Санникова и Александр Подрабинек.
Дмитрий Волчек: В первой части выпуска мы говорили о прошедших в Симоновском суде Москвы предварительных слушаниях по дела Василия Алексаняна, бывшего топ-менеджера ЮКОСа, смертельно больного человека: Алексанян ВИЧ-инфицирован, почти ослеп, заразился в тюрьме туберкулезом и, как выяснилось на этой неделе, болен неизлечимой формой рака - лимфомой, раком лимфатических желез. На первом же заседании суда Алексаняну стало плохо, его отвезли в тюрьму на «скорой помощи». Несмотря на все, это московский суд, проигнорировав заключение Страсбургского суда по правам человека, решил оставить Василия Алексаняна в СИЗО «Матросская тишина», - якобы он получает достаточное лечение, - и назначил начало рассмотрения дела по существу на 5 февраля. Василий Алексанян сказал, что следователи неоднократно предлагали облегчить его участь, если он даст показания против Михаила Ходорковского и Платона Лебедева, которые сейчас ждут начала процесса по новым обвинениями. Однако Алексанян лжесвидетельствовать отказался. В знак поддержки своего бывшего коллеги Михаил Ходорковский объявил на этой неделе голодовку. Сейчас мы продолжим разговор о деле ЮКОСа с нашими гостями - политзаключенными советских времен Еленой Санниковой и Александром Подрабинеком. Думаю, что в деле Алексаняна мы столкнулись с двумя феноменами. Один очевиден – это жестокость и упорство суда, точнее власти как таковой, потому что ясно, что вопрос о содержании Алексаняна под стражей и отклонения всех ходатайств адвокатов принимался не на уровне Симоновского суда Москвы. С другой стороны, есть феномен общественного отклика на это дело. О суде, разумеется, не говорят в программах «Время» или «Вести», но информация распространилась, в Интернете очень много дискуссий и выражения поддержки. Вчера в Москве прошел пикет, и вчера же две правозащитницы - наша гостья Елена Санникова и Татьяна Монахова - объявили голодовку в знак солидарности с Алексаняном и Ходорковским. Елена Никитична, добрый вечер. Вы вчера были на заседании Симоновского суда, том самом, на котором ходатайства защиты были отклонены. Расскажите, пожалуйста, как это происходило.
Елена Санникова: Добрый вечер, Дмитрий. Я была вчера в Симоновском суде и видела Алексаняна. Он производит впечатление человека, которого нужно лечить, которому нужно лежать в постели, а не идти под конвоем на суд и не сидеть на скамье подсудимых в клетке. Я не устаю удивляться жестокости и бесчеловечности режима, который установился у нас в стране. Вчерашнее заседание началось за закрытыми дверьми, а на оглашение решения в зал пустили журналистов и публику. Журналистам дали буквально пять минут на то чтобы снять тяжелобольного Алексаняна на камеры, а затем огласили решение суда. Мне жутко было видеть эту хладнокровную железную женщину-судью под российским флагом, которая зачитывала практически смертный приговор Алексаняну, и рядом самого подсудимого за решеткой, который вынужден был стоять, но он не мог стоять, чтобы не упасть, он держался за прутья решетки.
Вчера закончились предварительные слушания по делу Алексаняна. И в том постановлении, которое дали нам всем прослушать, судья отклонила все ходатайства защиты, удовлетворила только одно ходатайство Алексаняна о том, чтобы его судили три судьи, а не одна, и напоследок сообщила об отклонении ходатайства о помещении Алексаняна в специализированную клинику. Начало основного судебного заседания она назначила на 5 февраля, и это просто абсурд - допустить в судебное разбирательство еще двух судей и оставить им на ознакомление с делом, в котором более ста томов, всего один день 4 февраля. Алексанян успел сказать, что дело его сфабриковано, что он не виновен в том, в чем его обвиняют, и что в его ситуации может оказаться любой российский гражданин, потому что судебно-следственная система у нас неправосудна. Он сказал, что от него требовали лжесвидетельства, обещали выпустить, если он будет подписывать показания под диктовку следствия. Но он не может лжесвидетельствовать, он не может нарушить заповедь, он верующий человек. Он сказал, что верит в Бога, верит в правду, но, к сожалению, он не верит в том, что эта власть способна проявить к нему милосердие. Он говорил о том, что такой системы правосудия быть не должно. Дело не в том, что его ситуация такая, а дело в том, что сама система ужасна и это может коснуться каждого.
Дмитрий Волчек: Елена Никитична, вы были сами в заключении в советские времена, осуждены за то, что и в те годы помогали политзаключенным. Вы могли бы рассказать о своей судьбе, своей позиции, почему вы сейчас решили начать голодовку?
Елена Санникова: Если говорить о моей судьбе, то я еще в школьные годы услышала, что выдворен из страны Солженицын, что он написал «Архипелаг ГУЛАГ», меня заинтересовало это. Меня заинтересовало то, о чем написан «Архипелаг ГУЛАГ». Я стала слушать радиоголоса и узнала об академике Сахарове, политзаключенном Владимире Буковском. И судьба политзаключенных, и судьба узников сталинского ГУЛАГа тронула меня за живое. Я поняла, что это и моя судьба писать об этом, говорить об этом, думать об этом. Я стала принимать участие, в школьные годы я только могла письмами поддерживать политзаключенных. Я писала письма Крониду Любарскому. Уже в более зрелом возрасте я приняла активное участие в правозащитном движении. Сначала я помогала инициативной группе защиты прав инвалидов, потому что меня тронула и эта тема. Потом приняла участие в редактировании бюллетеня «В» и самое живое участие в судьбах политзаключенных. Занималась списком политзаключенных, дополнением и составлением его, и по мере возможности помогала политзаключенным и через фонд помощи политзаключенным, и непосредственно. Собственно, когда меня арестовали, то основные обвинения, которые мне предъявили – это письма в защиту политзаключенных, письма в защиту конкретных людей и составление самиздатовской периодики на тему о правах человека в Советском Союзе и положении политзаключенных.
Дмитрий Волчек: Александр Подрабинек, добрый вечер. По вашему опыту, то, что сейчас делают с Василием Алексаняном, игнорируя Страсбург, игнорируя общественное мнение, игнорируя, в конце концов, здравый смысл, - это что-то исключительное для современного российского судопроизводства или довольно обычная вещь, просто именно об этом суде говорят, а о других нет?
Александр Подрабинек: Я как раз не склонен считать, что это что-то исключительное и из ряда вон выходящее. Просто этот случай получил большое освещение в прессе, широкое распространение. Однако это самым лучшим образом иллюстрирует тот факт, что все демократические перемены, так называемые демократические перемены, они в общем весьма эфемеры. И это то, что касается демократии в России вообще, что касается реформирования правосудия и исправительно-трудовой системы. Такие случаи в России испокон веков, в Советском Союзе, в постсоветской России колоссальное количество. Это вообще тяжелая зековская судьба в России. Этот случай стал широко известен в силу того, что это довольно известные люди. Так ничего из ряда вон выходящего, к сожалению, как это ни ужасно звучит, на самом деле не происходит.
Дмитрий Волчек: На днях на сайте «Каспаров.ру» появилась душераздирающая видеозапись бунта в одной из колоний, где сотни заключенных вскрыли на днях себе вены, протестуя против беспредела охраны. Я думаю, обыватель вообще представить себе не может, что творится на зонах и в тюрьмах. Сейчас мы подводим итоги путинской восьмилетки в разных сферах, но кажется, еще никто не задавался вопросом о том, что это была за эпоха для тех, кто находился в эти годы за решеткой, в местах лишения свободы. Какие у вас наблюдения?
Александр Подрабинек: Вы знаете, судя по тому, что время от времени приходит информация о бунтах, о массовом членовредительстве заключенных, совершенно понятно, что условия жизни в пенитенциарной системе просто невозможные. Многие специалисты по правам человека приравнивают эти условия к пыточным, и по западным меркам это действительно пыточные условия содержания заключенных. Конечно, временами они улучшаются, временами они ухудшаются, но общий уровень содержания заключенных остается прежним, по-прежнему ужасающим.
Дмитрий Волчек: Александр, вы в своей статье «Смертельное оружие», опубликованной на сайте «Ежедневного журнала», объясняете, почему Михаил Ходорковский решил объявить забастовку и что такое вообще голодовка как оружие заключенного. Расскажите, пожалуйста, об этом нашим слушателям.
Александр Подрабинек: Я немножко пытаюсь прояснить, что такое голодовка в тюрьме, потому что голодовка на воле несколько отличается от того, что происходит в тюрьме. Для того, чтобы понимать, что сейчас происходит с Михаилом Борисовичем Ходорковским, надо понимать, что такое тюрьма и что такое голодовка в тюрьме. Голодовка в тюрьме – это действительно событие, мимо которого администрация не может пройти мимо. Они вынуждены на это каким-то образом реагировать и, как правило, они реагируют репрессивно. В случае с Ходорковским, насколько я понимаю, репрессий к нему не применяли, хотя часто именно выносят взыскания за нарушение режима содержания. Не принимаешь пищу, значит ты нарушаешь режим содержания – такая у них логика. И я пишу о том, как я понимаю ситуацию, в которой оказался Ходорковский, почему он объявил голодовку. С моей точки зрения, это был совершенно правильный ход, единственно возможный выход в той ситуации, когда его и Алексаняна поставили в ситуацию заложничества. Их объявили заложниками друг у друга. Ходорковский, чтобы спасти Алексаняна, должен дать показания на себя и тех, кто проходит по его делу – это один вариант. Другой вариант: он должен оставаться на позициях интересов своего дела и таким образом смотреть, как убивают Алексаняна. И Ходорковский пишет, что для него это морально невозможный выбор. То есть действительно выбор в такой ситуации сделать нельзя. Единственно правильный ход - с этим выбором не считаться, не признавать за властью возможности диктовать условия и перекладывать ответственность с палачей на жертвы. Поэтому он объявляет голодовку, показывая, что он не принимает их правила игры. Он таким образом им неподвластен. Это единственный выход в этой удручающей ситуации.
Дмитрий Волчек: Послушаем первый звонок в нашу студию. Александр из Воркуты, добрый вечер.
Слушатель: Добрый вечер. Я вижу, у демократических людей с этим делом совсем кисло, если даже Страсбург не может помочь. Если бы господа Богданов, Зюганов и Жириновский поставили бы условием, что либо вы будете вести это дело, как подобает нормальным людям, либо мы снимем свои кандидатуры, вот тогда власть бы пошла на попятную.
Дмитрий Волчек: Считает наш слушатель Александр из Воркуты. К сожалению, нас не слушают сейчас эти кандидаты в президенты. Елена Никитична, я знаю, что вы выступали в защиту еще одного тяжелобольного заключенного - это публицист Борис Стомахин, о деле которого, к сожалению, не так уж хорошо известно. Я знаю, недавно русский ПЕН-центр тоже направлял письмо в его защиту и тоже ходатайствовал о его досрочном освобождении. Расскажите, пожалуйста, что сейчас происходит с делом Стомахина.
Елена Санникова: Я хочу сказать, что я стала защищать Бориса Стомахина потому, что не могла спокойно смотреть на эту чудовищную жестокость власти. Я увидела, как человека больного, на костылях тащат на скамью подсудимых и обвиняют его не в каком-нибудь тяжком преступлении, а в том, что он написал статьи, в которых выразил свои мысли, свои чувства, за то, что он не разделяет общепринятую точку зрения - так и сказано в приговоре. И вот его по сути тяжелобольного инвалида приговаривают за эти статьи к пяти годам заключения.
Дмитрий Волчек: У него перелом позвоночника.
Елена Санникова: У него перелом позвоночника и перелом ноги, у него постоянные боли в позвоночнике, нога в тюремных условиях плохо срослась. Я вызвалась быть его защитником, общественным защитником. В Исправительно-трудовом кодексе есть статья 73, которая обязывает систему УФСИН, вчерашний ГУЛАГ, сегодня система по сути та же, эта статья обязывает содержать заключенных как можно ближе к дому. В отношении сегодняшних политзаключенных это правило не соблюдается. Бориса Стомахина, больного, после очень тяжелого приступа, в состоянии, когда его надо было лечить, а не брать на этап, взяли на этап летом и отправили в самую отдаленную колонию Нижегородской области на границе с Кировской областью. Очень глухое место. И там лагерь с очень тяжелыми условиями содержания, в котором ему очень трудно выживать. Сначала его поместили в обычный отряд, где на 90 койко-мест находилось 180 человек. Но потом благодаря, очевидно, нашим усилиям, полтора месяца спустя его перевели в инвалидный отряд. Там все-таки на 90 койко-мест 90 человек, но тоже условия очень трудные. И мы сейчас ходатайствуем о его условно-досрочном освобождении, но не знаем, будет ли выполнено наше ходатайство или нет. А состояние здоровья Бориса Стомахина неудовлетворительное.
Дмитрий Волчек: Еще одно доказательство, что то, что с происходит Василием Алексаняном, не является чем-то из ряда вон выходящее в наши дни. Елена из Москвы, добрый вечер.
Слушательница: Добрый вечер. Это Елена Сагалова, я стояла рядом с Санниковой на пикете в защиту Алексаняна. Я всемерно поддерживаю ее благородную деятельность. И в частности, я, начиная с этого пикета, до сих пор дома голодаю, пока что удается. Елена просила меня придти на пикет в понедельник в два часа на то же место в Новопушкинском сквере. Но потом были сообщения, что как будто бы это пикет будет около суда. Я хотела бы услышать, где будет проходить пикет в понедельник.
Елена Санникова: Елена, я очень рада, что вы дозвонились в студию. Я как раз хотела сказать, что вы и еще два человека, два молодых человека из ОГФ молодежного, которые не захотели называть своих фамилий, их зовут Стас и Сурен, и вы, Елена, вызвались принять участие в этой голодовке. Вот три человека объявили, что они тоже, начиная с первого числа, будут голодать в поддержку наших требований. Наши требования – это освобождение Василия Алексаняна из-под стражи. Я ничего не буду иметь против, если к нашей голодовке будут присоединяться люди. Каждый только по мере своих сил, ни в коем случае не в ущерб здоровью. Можно даже на неделю, можно на три дня, можно на один день. Один день без пищи – это уже дискомфорт. Если кто-нибудь вызовется с нами быть хотя бы один день – это уже поддержка, этим мы покажем, что мы неравнодушны, что мы не можем мириться с тем, что власть на глазах у всего мира пытает и убивает человека. И мы намерены подавать заявки на пикеты и быть на улице, открыто заявлять о своей позиции. Я уже подала заявку на пикет в Новопушкинском сквере на понедельник 4 февраля с двух до шести дня и в среду там же в это же время. А вот на вторник я подала заявку на пикет на Серебреннической набережной возле Симоновского суда, но мне уже сказали, что мне там не разрешат проводить пикет, в префектуре мне сказали, что: а вдруг судья увидит наши плакаты и изменит свое решение. На суд, оказывается, нельзя оказывать давление, на суд у нас может оказывать давление только власть, а граждане никак не могут выразить свое мнение, донести свое мнение до судей, мы лишены этого права. И поэтому на вторник я, очевидно, согласую с префектурой разрешение на пикет в каком-нибудь другом месте. В четверг мы будем на пикете в Новопушкинском сквере на обычном четверговом пикете с половины шестого до семи часов. А в пятницу тоже подадим заявку на пикет. Мы будем с людьми, мы будем общаться с людьми и открыто выражать свои требования.
Дмитрий Волчек: Послушаем еще один звонок в нашу студию. Рашид из Казани, добрый вечер.
Слушатель: Добрый вечер. Прежде всего, я хотел бы выразить искреннее уважение, благодарность гостям передачи. У меня два вопроса. Первый: не кажется ли вам, что адвокат Алексаняна призывает власть к моральности, нравственности, но не чувствуете ли вы, что для них это чуждо, они не знают, что это такое? Второе: я, например, живу в Казани, как мне выразить поддержку этим движениям? Россия ведь велика, и в каждом городе есть люди, которые поддерживают правозащитников, нравственность в нашей стране. Ведь если только мы выйдем, тут же нас в психушку могут загнать или еще что-то такое. Спасибо большое.
Дмитрий Волчек: Спасибо, Рашид, за ваши вопросы. Александру Подрабинеку дам слово. Как простому человеку выразить поддержку этому движению в защиту политзаключенных?
Александр Подрабинек: Вы знаете, то, что сказал ваш радиослушатель, что можно выйти куда-нибудь, потом упрячут в психушку или последуют другие репрессии – это все совершенно справедливо. Но ведь он же сам видит, как надо действовать. Вообще говоря, всякий гражданский протест в сегодняшних условиях весьма опасен теми или иными последствиями. Но если этого не делать, тогда мы будем жить так, как живем и даже еще хуже. Приходится рисковать. Если есть дух на то, чтобы рисковать, тогда надо это делать. Это мой ответ на этот вопрос.
Дмитрий Волчек: Елена Никитична, многие наши слушатели хотят помочь, участвовать в акциях поддержки политзаключенных, как-то выразить свою поддержку Василию Алексаняну может быть даже лично. Куда им обращаться?
Елена Санникова: На портале hro.org объявили Интернет-акцию в поддержку Алексаняна. Откройте портал hro.org,и вы увидите объявление об этой акции, там даны образцы заявлений, которые можно написать в адрес генерального прокурора, в адрес правительства Российской Федерации в поддержку Алексаняна и с требованием освобождения Алексаняна из-под стражи. Кроме того, каждый по мере своих сил может найти способ, как выразить протест против той жестокости, той избыточной жестокости, которая установилась у нас в стране. Вы понимаете, дело в том, что возможно власть не призвать сейчас к милосердию, но к милосердию можно призвать общество. А если общество будет милосердным, то и власть будет в общем-то другая. Режим сейчас попирает элементарные нормы человеколюбия, гуманности, нравственности, это очевидно. Сначала война в Чечне, потом практика пыток в органах дознания, в тюрьмах и лагерях по всей России, теперь политзаключенные и пытки политзаключенных. Ведь это все невозможно наблюдать молча. И мы должны каждый по мере сил призвать общество к возрождению в нем элементарных представлений о человечности, о добре и любви, об ответственности каждого человека за то, что происходит в его обществе, в его стране. И мы должны отказаться каждый в себе и призвать окружающих к этому, отказаться от той жестокости и ненависти, которые были составляющими советской идеологии. И вот эти жестокость и ненависть возродились в нашем обществе в этих диких формах с тех пор, как к власти пришли выходцы из вчерашнего КГБ. То есть корни надо искать в той идеологии ненависти, жестокости, которые питали советский тоталитаризм. Нужно преодолеть это, преодолеть может быть через покаяние, через осознание нашего прошлого, через возрождение человека и общества, человечности в обществе.
Дмитрий Волчек: Спасибо, Елена Никитична. Мы сообщим в наших передачах, когда будут следующие пикеты в защиту Василия Алексаняна.
