Ирина Лагунина: Едва ли не самой большой победой на состоявшихся в понедельник в Пакистане парламентских выборах международные наблюдатели считают поражение исламистских партий. Но в принципе, опросы общественного мнения в Пакистане в последнее время показывали, что поддержка радикального воинственного Ислама в обществе падает. Мы беседуем со специалистом по региону в британском исследовательском центре Chatham House Фарзаной Шейх.
Фарзана Шейх: По-моему, лучшего доказательства, чем выборы, на которых происламистские партии одержали такое сокрушительное поражение, быть не может. И самое большое изменение настроение произошло в северо-западной приграничной провинции, где Исламский Союз был настолько популярен, что с 2002 года формировал местное правительство. На мой взгляд, это – доказательство правоты тех, кто утверждал в свое время, что исторически исламистские партии в стране не имеют поддержки электората, и что если они и победили в 2002 году, то только благодаря тому, что выборы были нечестными. Теперь мы знаем, что исламистские партии на самом деле никогда не имели поддержки пакистанского электората.
Ирина Лагунина: Оппозиция объединилась на почве противостояния с нынешним президентом. И толчком, конечно же, послужило введенное в стране в конце прошлого года чрезвычайное положение, в результате которого тысячи независимых юристов, политиков и активистов неправительственных организаций оказались на время за решеткой. Но для того, чтобы управлять страной в такой сложной ситуации, в какой находится Пакистан, одного противостояния с президентом Мушаррафом недостаточно. Надо иметь какую-то конструктивную повестку дня.
Фарзана Шейх: Абсолютно. Две главные оппозиционные партии объединились на негативной платформе – на основе оппозиции президенту Мушаррафу. Но, тем не менее, это на самом деле первый раз в истории, что две партии готовы работать друг с другом. Это будет непросто, это будет серьезным испытанием. Но в Пакистане столько всего произошло за последние 8 лет, даже за последние 12 месяцев. Это потрясло страну настолько, что фундамент зашатался. И конечно, многие в оппозиции попытаются сейчас воспользоваться этим потрясением. Но есть также и признаки того, что лидеры оппозиционных партий, по крайней мере, бывший премьер-министр Наваз Шариф может проявить определенную степень зрелости и даже некоторое государственное видение, которое раньше за ним не замечалось. В конце концов, его правительство в свое время было настолько коррумпированным, что спровоцировало военный переворот в 1999 году, в результате которого Первез Мушарраф и пришел к власти. И многие в Пакистане приветствовали этот переворот, потому что думали, что Мушарраф сможет защитить некоторые государственные институты, которые пострадали от правительства Шарифа. Но, повторю, сейчас главная задача оппозиции – сформировать жизнеспособную коалицию в трех из четырех провинциях и в центре страны.
Ирина Лагунина: Фарзана Шейх, британский исследовательский центр Chatham House .Почему в 2002 году исламистские партии получили поддержку, хотя на протяжении истории Пакистана они никогда не набирали больше 2-3 процентов. А сейчас проиграли. Рядом со мной в студии обозреватель радиостанции Свободный Афганистан Айяз Хан.
Айяз Хан: В 2002 году был целый ряд факторов, который позволил им получить 54 мест в Национальном собрании и забрать под свой контроль две провинции – Северо-западную пограничную провинцию и Белуджистан на границе с Афганистаном и Ираном. Они обещали ввести законы шариата, хорошее правление, основанное на исламских принципах. Но оказалось, что они так же коррумпированы, как и остальные. И сейчас люди просто устали от них. Второй фактор – они обещали людям безопасность. Но за пять лет их правления произошло обратное – ситуация стала только хуже. Районы племен в северо-западной пограничной провинции попали фактически под контроль талибов и «Аль-Каиды». А в Белуджистане постоянно возникают проблемы с соблюдением законности и порядка. Вот эти две причины и привели к их поражению на последних выборах.
Ирина Лагунина: Что представляет собой исламское движение в Пакистане?
Айяз Хан: В Пакистане существует два типа исламистов. Есть группа, активно участвующая в обычной политической жизни. Они принимают участие в выборах, у них есть политические партии, они побеждают или проигрывают голосование. Вторая группа верит в то, что власть можно получить только через насилие. Они известны под именами талибы и «Аль-Каида». Но на самом деле таких групп намного больше. Они активно росли в 80-90-е годы. В основном все они прошли либо школу сопротивления советской оккупации Афганистана, либо противостояли Индии в Кашмире. Эти боевики сейчас сформировали одну головную организацию – Техрики талебани Пакистан. В последние четыре года именно эта группа воевала против пакистанской армии. Они никогда не принимали участие в выборах, хотя за четыре дня до голосования заявили, что не будут препятствовать народному волеизъявлению. Но мы знаем, что они уже повлияли на выборы – именно одного из лидеров этой организации пакистанское правительство сейчас обвиняет в заговоре с целью убить Беназир Бхутто. Да и в последние дни перед выборами был целый ряд терактов самоубийц в местах проведения политических собраний и против политических активистов. Так что внутри самих исламистов сейчас возникли серьезные разногласия.
Ирина Лагунина: Если обратиться к наиболее болезненным районам страны – долина Сват, которая контролировалась экстремистским духовенством. Что она представляет собой сейчас?
Айяз Хан: В долине Сват в последние 10 лет существует Движение за установление исламского шариата. Долина управлялась на основе колониального права. В 1994 году пакистанское правительство – суд страны – заявил, что этот закон, Закон об уголовной ответственности в пограничных районах, противоречит пакистанской конституции и правам человека, поскольку основан на признании «коллективной ответственности» или «коллективной вины». В ответ на это постановление суда местные муллы собрались и выступили с требованием, чтобы этот закон был заменен законом шариата. В 2001 году лидер этого движения Суфи Мухаммед собрал 10 тысяч бойцов, чтобы бороться в Афганистане – на этот раз уже с американскими войсками. Нынешняя проблема началась в 2005 году, когда Маулана Фазлулла – зять этого самого Суфи Мухаммеда – открыл собственную нелегальную радиостанцию и начал транслировать экстремистские проповеди. В Пакистане говорили, что он попал под влияние вахабби. Но на самом деле Сват всегда был одним из самых мирных и самых образованных регионов Пакистана. До 1969 это вообще было практически отдельное княжество с очень хорошим правителем, который, собственно и установил развитую систему образования и здравоохранения. Так что эти традиции сохранились, и сейчас люди показали, что они просто устали от того, что делал Маулана Фазлулла в течение этих лед до 2007 года, потому что после того, как правительство отбило штурмом у исламистов Красную мечеть в Исламабаде в июле 2007 года, бойцы Фазлуллы начали нападать на военных. И когда в долину Сват, наконец, были посланы войска, большинство местного населения приветствовало этот шаг правительства. Маулана Фазлулла сейчас в бегах, в долине установился мир. А выборы показали, что большинство населения отдали голоса либо пуштунской национальной партии – это светская партия, построенная по этническому принципу, либо Пакистанской народной партии, левой либеральной политической группе.
Ирина Лагунина: В какой части остались проблемы. В районе племен Вазиристане на границе с Афганистаном?
Айяз Хан: Вооруженная проблема, которая присутствует в Пакистане и благодаря которой многие называют Пакистан самой опасной страной в мире, сконцентрирована в Вазиристане. Но эта проблема не исконная для района. Это – результат 30 лет войны в Афганистане, которой был придан характер джихада, священной войны против неверных. Второй момент состоит в том, что в Вазиристане так же действует противоречащий пакистанской конституции Закон об уголовной ответственности в пограничных районах. И третий фактор состоит в том, что Вазиристан – самый бедный район не только в Пакистане, но и во всей Центральной и Южной Азии. Только 17 процентов мужчин и 3 процента женщин имеют какое-то образование. На сотни квадратных километров ни одной клиники. Люди живут в каменном веке. А плюс к этому в 2001 году «Аль-Каида» перевела свою инфраструктуру из Афганистана в этот район Пакистана. Вот именно поэтому и появилась проблема.
Ирина Лагунина: Супруг Беназир Бхутто, который унаследовал сейчас Пакистанскую народную партию, Азиф Али Зардари заявил, что готов к переговорам с исламистами, но не исключает при этом и военного решения некоторых проблем.
Азиф Али Зардари: Это война против террора в Пакистане, и мы должны вести ее как нашу собственную войну.
Ирина Лагунина: Так как оппозиционные партии предполагают решать эту проблему?
Айяз Хан: Все политические партии в Пакистане, за исключением партии, которую создал Первез Мушарраф, согласны в том, что надо создать в стране автономию провинций. Пакистан – федеративное государство, так что провинции должны получить свою финансовую независимость, чувство своей национальной принадлежности – пуштуны, например, составляют 15-20 процентов пакистанского населения, но у них нет района, который назывался бы Пуштунистан или что-то в этом роде. Это – первый момент. Второй вопрос, по которому есть согласие, состоит в том, что надо покончить с зонами беззакония. Колониальный закон, который Великобритания установила в пограничных районах, фактически изолировал эти районы от остальной страны. Половина населения этих районов уже переселилась в города, потому что там есть работа, школы, больницы. Но конечно, одной политической воли, чтобы справиться с исмалистскими группами, не достаточно. Коалиции придется вырабатывать и военную стратегию. А для этого придется говорить с союзниками. Азиф Али Зардари уже заявил, что Америка – это друг пакистанского народа. И это уже большая перемена, потому что все последние восемь лет правительство заявляло, что Америка – друг только одного пакистанца, президента Первеза Мушаррафа.
Ирина Лагунина: Мы беседовали с обозревателем радиостанции Свободный Афганистан Айязом Ханом.
