Шестой день в городе Североуральске Свердловской области продолжается забастовка горняков. Под землей на глубине 700 метров в шахте «Красная шапочка» остаются 99 человек. Они требуют увеличения заработной платы и отмены рабочих суббот. Восемь горняков были вынуждены подняться на поверхность по настоянию врачей. Основные показания: высокое давление и температура. В забое постоянные сквозняки и несколько человек простудились. Забастовщиков поддержали работники соседней шахты «Кальинская». Около 700 человек отказались выходить на работу.
Средняя зарплата шахтеров составляет 17 тысяч рублей. Бастующие горняки требуют увеличить ее до 25,5 тысяч. Руководство «Северо-Уральского бокситового рудника», который входит в состав компании «Русал», называет действия забастовщиков неправомочными. Всю прошлую неделю руководители заявляли, что не намерены вести переговоры, пока горняки не выйдут из шахты и всеми силами пытались ограничить доступ в забои тем, кто еще оставался на поверхности. В Североуральске даже отменили автобус, который возил шахтеров из города до шахты.
«Было принято решение не опускать новую смену вниз, потому что существовала реальная опасность негативного воздействия со стороны уже бастующих лиц на работников, и, вполне возможно, они могли бы не подняться на поверхность», - говорит официальный представитель компании «Русал» Роман Лукичев.
Наконец, в воскресенье руководители предприятия предприняли первую попытку договориться с шахтерами и начали создавать согласительную комиссию. Однако сразу же встал вопрос о том, кто из бастующих пойдет в переговорщики. На руднике сразу четыре профсоюзных организации, и инициаторов забастовки Независимый профсоюз горняков руководство признавать не хочет.
Председатель непризнанного профсоюза Валерий Золотарев рассказывает о совещании у генерального директора рудника Виктора Радько в первый день забастовки: «Обсуждался вопрос о спуске питания в шахту. Там Радько заявил конкретно, что та смена, которая в шахте сидит, она не будет обслуживаться питанием, а три остальные, которые на шахте присутствуют, они могут в любой момент пойти получить "тормозок"».
«Тормозком» шахтеры называют пакет с сухим пайком, который горняк получает перед спуском в шахту. Об организации горячего питания для забастовщиков сторонам все же удалось договориться. Люди в шахте не голодают. Голодовку объявил только Валерий Золотарев.
Между тем проверку по факту забастовки горняков начала областная прокуратура. Губернатор же Свердловской области Эдуард Россель заявил, что в конфликт вмешиваться не будет: «Этот вопрос – зарплаты и количества рабочих дней – это вопрос собственника и коллектива. Я думаю, это разрешится».
Несмотря на забастовку, предприятие выполняет все обязательства перед партнерами. Руда отгружается с забитых под завязку складов. Шахтеры продолжают сидеть под землей.
Ситуацию с забастовкой на шахте «Красная шапочка» и рабочим движением в стране РС прокомментировал содиректор Центра новой социологии и изучения практической политики «Феникс» Александр Тарасов:
- Ничего сверхординарного не происходит. Просто когда подобного рода трудовой конфликт разворачивается на шахте, то памятуя о том, какие потрясения вызывали шахтерские забастовки в прошлом, большие российские СМИ реагируют. А вообще ведь это обыденное явление. Совсем недавно прошла двухнедельная голодовка рабочих ярославского «Холодмаша», они голодали перед проходной, требовали выплаты долгов по зарплате. Рабочие прекратили голодовку под обязательство местной администрации разобраться и что-то решить, а хозяева полностью проигнорировали все это. Я думаю, что рабочие так ничего и не получат. И сейчас происходит в том же Ярославле совершенно аналогичное событие на хлебном комбинате – и опять я что-то не вижу никакой особенной реакции в средствах массовой информации. У нас в стране количество замалчиваемых трудовых конфликтов очень высоко. В данном случае просто это шахтеры, которые остались в шахте, под землей, поэтому на это обратили внимание.
- Чем все может закончиться в этом конкретном случае?
- У нас сложилась традиция, когда каждый трудовой конфликт выглядит как прецедентный: с одной стороны, хозяева смотрят на результат предыдущего трудового конфликта; с другой стороны, трудовые коллективы, рабочие смотрят на результат. То есть если рабочие «Форда» во Всеволожске выиграли забастовку, причем наступательную, и добились повышения зарплаты, то это стимулирует рабочих других предприятий, которые в аналогичной ситуации получают какую-то совершенно смехотворную зарплату. А если, наоборот, была проиграна отчасти стихийная забастовка автомобилистов в Тольятти, то это выступило стимулирующим фактором для хозяев предприятий не идти на соглашение с рабочими, а, наоборот, пытаться их задавить; и это деморализующее подействовало, естественно, на рабочих и на независимые профсоюзы. Здесь есть лишь одна особенность. Поскольку все-таки люди остались под землей, поскольку их жизни угрожает опасность, то с этим вынуждены будут считаться и хозяева, и местное руководство. Потому что если люди под землей погибнут, последствия предсказать никто не сможет, последствия могут быть вплоть до гражданских беспорядков. Сами понимаете, работа под землей автоматически сопряжена с угрозой для жизни.
- Но обычно не доходит до трагических случаев.
- Вы ошибаетесь, у нас за 90-е, за 2000-е годы в результате голодовок протеста и их последствий умерли, самое меньшее, семь человек в разных местах. Часто они умерли уже после того, как вышли из голодовки и не смогли восстановить свое здоровье, потому что после определенного период начинаются необратимые изменения в организме. И если на шахте люди чего-то добьются, то это будет, скорее всего, компромисс, и только потому, что они под землей. Потому что за их смерть кому-то придется отвечать, понимаете. Заведут уголовное дело, у нас есть такая статья – «Доведение до самоубийства», например.
- Сейчас рассматриваются предложения по упрощению процедуры объявления о забастовке...
- Совершенно верно. По ныне действующему Трудовому кодексу провести забастовку очень сложно, почти невозможно. Я уже не говорю о том, что запрещены забастовки солидарности, прямо запрещены политические стачки. А число членов независимых профсоюзов… не независимых, а свободных, независимым у нас называется ФНПР, ассоциированный с властью, так вот, число свободных профсоюзов медленно, но уверенно растет. Там социально достаточно активные работники, те, кто вступил в эти профсоюзы уже сознательно, с тем, чтобы бороться за свои права. И существующее Трудовое законодательство сталкивает их с законом и превращает из людей, которые могут участвовать, а могут не участвовать в зависимости от обстоятельств в трудовых конфликтах, в людей, которые откровенным образом оказываются политическим оппозиционно настроены к существующему режиму, к существующему социальному строю. Нынешний Трудовой кодекс, ограничивая возможность рабочих на защиту своих трудовых и гражданских прав и ограничивая профсоюзы в целом как часть гражданского общества, то есть не давая их фактически сформироваться как части гражданского общества, в перспективе приведет к радикализации наемников. Если это власть понимает, то она постарается смягчить ситуацию. Я подозреваю, что она этого не понимает или надеется на авось.
