Письмо из Бобруйска: «Я живу в Белоруссии, правит нами Лукашенко А.Г. До него были другие правители, но нам, простому народу, от этого было не легче. Были у власти коммунисты, порядка и дисциплины было больше, но жили мы хуже. При Шушкевиче и Кебиче было совсем плохо, вверху вроде бы давали свободу, а на местном уровне всё это тормозилось. В результате был беспорядок, бандитизм, а жалобы, которые шли снизу в правительство, отфутболивали, как и при нынешней власти, тем, на кого эти жалобы были написаны. Теперь у нас везде по радио и телевидению твердят и на горисполкомах написано: «Государство для народа!», а в жизни – государство для чиновников. Иногда для поднятия авторитета Лукашенко по радио даёт взбучку чиновникам, но на этом дело и заканчивается, они всё равно делают то, что выгодно им, а на нас им плевать. Верховные власти нас пугают американцами, русскими, что, мол, придут, всё скупят и захватят. А мне лично всё равно, кто будет во власти, меньше того, что я имею, иметь невозможно. Будет ли у нас вечно Лукашенко, или появится над нами русский президент, а мы станем губернией – какая нам разница? Какая разница, кто будет владеть заводами и фабриками, мы ведь ими не владеем и никогда не владели. Они принадлежат чиновникам, а мы думаем, что это государственное. Гайдук Виктор Михайлович. Город Бобруйск».

Я на всякий случай изменил фамилию-имя-отчество этого слушателя. Похожее настроение у многих и в России. «Какая нам разница…». И вместе с тем людям нравится возвеличивать свою страну (у Виктора Михайловича этого нет), своего правителя, показывать в досужих разговорах «кузькину мать» загранице. Но первое настроение лежит глубже, твёрже, и оно-то и руководит поведением населения. Вот и наблюдается такая странность, что от любви к России и от ненависти к её врагам заходятся миллионы, а желающих служить ей не то что самоотверженно, а хотя бы исправно – единицы. Это очень серьёзное явление, по-моему. Оно такое серьёзное, что назвать его интересным, хотя оно интересно в высшей степени, язык не поворачивается. При Сталине был неподдельный энтузиазм, неподдельная преданность делу коммунизма, был советский патриотизм, было много людей, готовых жертвовать личным ради общего. Их было меньше, чем говорила пропаганда, но они были. Как и при Гитлере… Если страна одурманена национальным чванством, если она пылает верноподданным восторгом, а правят ею злодеи и одержимые, она представляет собою огромную опасность. Но если народный энтузиазм – это просто пена, а под нею живёт своей жизнью хмурое шкурное нутро, то власть в такой стране на очень уж большие гадости не способна, он страшно противная, но не страшная. Всякий сочинитель гордится своими крылатыми выражениями. Когда-то я сказал, что при Зюганове, если он станет президентом, в России будет не так страшно, как страшно противно. Так и произошло – правда, не при Зюганове, а при Путине. Не страшно, но страшно противно. Страшно противно – понятно, почему: ложь, зажим и безудержное вельможное воровство, а не страшно потому, что Родину, повторяю, обожают все до слёз, а деньги – до дрожи, и чем больше патриот, тем больше он любит деньги, а не Родину-мать. Такие противны, но, слава Богу, не опасны.

«Я давно говорю, - пишет одна наша постоянная слушательница, назову её, чтобы долго не мудрить. Марией Ивановной, - что наши ближайшие родственники совсем не обезьяны, а парнокопытные. Ведь как мы говорим? Испачкался - свинья, глупостей наделал - козел, заупрямился - баран. Я когда-то работала в женском коллективе. О звонках мужей в наше отсутствие мы оповещали друг друга молча, приставив ко лбу два растопыренных пальца, так как все они у нас числились козлами».

Напишите мне в следующем письме, Мария Ивановна, со свойственной вам откровенностью, почему всё-таки они числились у вас козлами: только потому, что постоянно совершали глупости, или и потому (хотя бы частично), что у них были и другие причины носить рога? Если же других причин не было или не они имелись в виду, то простите мне моё зубоскальство – слаб человек. Это письмо я считаю более содержательным и примечательным, чем может показаться. Такую женскую солидарность, о которой написала Марья Ивановна, трудно понять американке, немке, француженке. Советской женщине твердили, что у неё те же права, что и у мужчины, что в стране – невиданное равенство, но и того, и другого было больше на бумаге, чем в действительности, и женщине от этой малости доставалось намного меньше половины, а давление жизни на неё было огромным – вот она и защищалась, как могла, и утешалась, как получалось.

Пишет господин Яровой: «Считаю, что фашизм неприемлем ни в каких, даже вроде бы нормальных, моментах. А ведь многие, нормальные вполне люди (не только Лукашенко и его поклонники), находят там что-то полезное. Типа "ликвидации безработицы", "экономического возрождения страны", "заботы о коренном населении". Я недавно прочёл (правда, с пятое на десятое) "Майн кампф", так даже специально вырезал кусочек "критики парламентаризма". Уверен, что 98 процентов наших людей, прочтя это (без поминания автора), проголосуют "за" обеими руками. А с оговорками, но поддерживая по сути, - больше половины. Я бы (думаю и/или надеюсь) в подобной ситуации, не зная автора, всё таки не согласился бы», - пишет господин Яровой.

Кто не читал Гитлера, можете и не читать – представление о его главном сочинении давно дают речи современных российских коммунистов и «евразийцев»; в России выходят целые газеты и журналы, телепередачи, сотни книг в гитлеровском духе. Обличения воротил, продажных политиков, «растленного» Запада, газетной «разнузданности», «инородцев», «жидомасонских» спецопераций, особенно же – поиск врагов России и всего русского. Кажется, уже всех нашли, пригвоздили к позорному столбу – нет, что ни день, находят новых, в этом ряду оказываются всё новые страны и целые континенты. Это всё перепевы гитлеровских вещей; иной раз что-то повторяют почти дословно, только вместо слов «Германия» и «немцы» употребляются «Россия» и «русские». Это – сейчас. Но и до того, как Гитлер напал на СССР, его речи можно было спутать с речами сталинских соратников и пропагандистов. Если не ошибаюсь, Риббентроп говорил Гитлеру после поездки в Москву, что в Кремле у него было такое чувство, словно он находится среди своих старых партийных товарищей. Если бы гитлеровские речи не нравились многим немцам, если бы многим россиянам не нравились похожие речи их нынешних воспитателей, всё было бы просто. Но этот яд, этот наркотик нравится, потому что опьяняет. Не зря он называется демагогией. Это заигрывание с людьми, игра на чувствах. Разве плохое чувство – любовь к отечеству? Разве плохо – желать, чтобы слуги народа были действительно слугами, а не рвачами и болтунами? Господин Яровой честно смотрит вглубь себя – редкий человек! – и не говорит с уверенностью, что не поддался бы чарам нацизма. Он говорит, что надеется, что не поддался бы. Значит, хорошо отдаёт себе отчёт, какой подвох в этой демагогии. Парламент, конечно, - ещё та говорильня, ещё то змеиное гнездо, но покончить с ним можно только одним способом: устроить такое единоначалие, что небо покажется с овчинку. Хорошо что начальство любит родину, не даёт её в обиду, со слезами повторяет: «Мы русские – какой восторг!», но если страна несвободная, это может кончиться тем, что всех посадят на голодный паёк, поставят под ружьё и погонят на убой.

«Анатолий Батькович, здоровеньк і були! Меня зовут Иван. Сам я хохол с Х арьк о вщины , п аспорт у меня белорусск ий, а зарабатываю у москалей в самом их сердце, в Москве. Здесь они в какой-то эйфории ожидают раздела Украины. Все с пеной у рта об этом говорят. На этой почве они, сдаётся, даже как бы полюбили друг друга. Вместо «здравствуйте» сообщают друг другу, что Украина не государство, а непонятно что. Ведь так сказал их Самый главный, Самый любимый. Я молчу-молчу, а потом и спрошу, неужели им непонятно, что если они присоединят к себе всю Африку, то ни зарплаты, ни пенсии у них не повысятся. Надо же, какие интересные люди. До армии я жил у себя на Харьковщине и никуда не выезжал. А служить пришлось в России, и там мне сразу объяснили, что в Харьковской области живут одни русские. Я удивился. Почему им хочется, чтобы все были русскими? Сейчас, как достанут, говорю: как же вам, наверное, тяжело, что в Африке живут не одни русские! С уважением Иван».

Спасибо за письмо, Иван! В прошлой передаче я читал письмо от человека, который, когда слышит такие разговоры, спрашивает своих собеседников, что же они не хотят, чтобы их дети служили в армии, что же выкупают их у генералов, которые тоже не ахти какие служаки – вор на воре, что же это за любовь к Родине с большой буквы, если всяк только о том и думает, как бы увильнуть от налогов и других обязанностей, как бы надуть начальство... В советское время люди очень мало знали о Западе, о западной жизни, даже сейчас можно встретить старую учительницу где-нибудь в селе, уверенную, что в Америке дети голодают, а их родители изнемогают под тяжестью труда и бесправия. Но всё-таки о Западе, об Америке знают больше. А вот общий заряд неосведомлённости, кажется, остался неизменным. Для многих нынешних россиян место Америки заняла Украина: когда-то ничего, кроме телевизионного вранья, не знали об Америке, теперь ничего, кроме телевизионного вранья, не знают об Украине. Похоже, повторяю, что эти люди просто не могут жить без определённого заряда превратных представлений. Он питает их энергией. Правда, хватает этой энергии на пустяки: на патриотический разговор в бане, пивной, на нарах. На службу в армии его не хватает.

«Уважаемый Анатолий Иванович! Вы смотрели неожиданно хороший кинофильм "Властелин колец"? Понимаете, ну, что тут поделаешь, всё ждёшь хороших перемен в жизни хоть по какой-либо причине. А теперь, смотрите, к власти приходят хоббиты, а орки отступают. Может, и России повезёт, наконец, и впрямь, может и не скоро, но, в конце-концов, хоть однажды? До свидания. Кутузов Илларион Евсеевич. Всё та же Москва, если посмотреть с севера». Фамилия, имя-отчество автора этого письма явно выдуманы, а вот умонастроение – умонастроение самое что ни на есть действительное. Оно не меняется уже много столетий. Надежда на верхушку, на правителей, на перемену начальства. Как и большинству слушателей «Свободы», автору хочется верить, что хоть однажды повезёт России с начальством. Надежду свою и веру (а многие, как водится, и любовь) он связывает, как можно понять, с новым президентом и его людьми, с хоббитами - по сказке. Я ожидаю писем на «Свободу», адресованных господину Медведеву. Странно, что их пока нет. В российской печати одно уже появилось, забавное письмо, написал его некий профессор, таких называют «чайниками». Он призывает нового российского президента ополчиться всею своею ратью на бесов, потому как именно они, мол, бесы, мешают России испокон веков, всюду встревают и всё портят, о чём писали все великие – от Пушкина до забыл кого… До Михалкова? Нет, Михалков, кажется, не упомянут. Есть люди, которые шлют наставительные письма каждому новому руководителю страны. Я знаю одного такого. Он с первого взгляда любит каждого нового властителя и сразу же садится за письмо ему – благословляет его и наставляет. Писал Хрущёву, потом – Брежневу, потом – Горбачёву, Ельцину и, наконец, Путину. Между Брежневым и Горбачёвым на короткое время появились Черненко и Андропов – успел написать и каждому из них. Излагал своё видение страны и путей решения. Это почтенный в России жанр. Пушкин писал Николаю Первому знаменитые «Стансы»: «В надежде славы и добра гляжу вперёд я без боязни…». Это то стихотворение, в котором говорится о Петре Первом, что он «на троне вечный был работник». Пушкин дерзнул поставить его в пример Николаю:
Во всем будь пращуру подобен:
Как он, неутомим и тверд,
И памятью, как он, незлобен... Даже сейчас нельзя читать эти строки без печали. Так хотелось Пушкину, чтобы казнивший декабристов царь перестал бесчинствовать и взялся таки за работу. Ни в чём он не оказался подобным пращуру, решительно ни в чём. В советское время пушкинские слова «в надежде славы и добра» прозвучали в стихотворении Бориса Пастернака, только он обращается не к Сталину, а к себе – себя уговаривает быть «заодно с правопорядком» в «труде со всеми сообща». Так не хотелось ему быть «внутренним эмигрантом», так хотелось верить, что строится что-то действительно хорошее.

Теперь слушайте, что говорит сегодняшний кремлёвский философ. "Если интеллигенция не хочет мыслить себя в рамке власти, она ничтожна, она террористична и убога, она деструктивна по отношению к той стране, которая на медные пятаки вырастила ее, и предает свою страну". Это говорит Модест Колеров, председатель союза (или фонда?) "Свободная Россия". Когда-то в переводе на русский язык это звучало бы так: расстреляем всякого, кто не воспевает Сталина. Сегодня перевод другой: я, Модест Колеров, служу путинизму не потому, что люблю хорошо покушать, а потому, что не хочу предавать свою страну. Он только с виду нападает на порядочных людей и обзывает их предателями. Сегодня он не может загнать их за колючую проволоку. Он не может не понимать, что для них он ничто и звать его никак. У него осталась одна забота: не повеситься от презрения к себе. Поглощённый этой заботой, он не замечает, что ему даже по службе не положено говорить такие вещи. Если вы объявляете, что у вас демократическая страна, значит в ней допускается оппозиция. Она не служит власти, а сама хочет стать властью. Что-то не слышал я, чтобы находящуюся в оппозиции партию Маргарет Тэтчер кто-то из англичан называл предателями. Немецкие зелёные (это почти сплошь интеллигенция) недавно были во власти, теперь они в оппозиции. Что-то я не слышал, чтобы их партию на этом основании кто-то назвал террористичной, убогой, деструктивной, предательской.

Следующее письмо написал непризнанный поэт из глубины России, прочитаю из него несколько строк для отвлечения от сами понимаете чего: «Шопенгауэр как-то изрёк: "Произведение искусства, как барин - надо встать, поклониться и ждать, не изволит ли чего сказать". Это он говорил и о следующих моих стихах:

В узоре трещин

На срезе дня

Я вижу:

Христос страдает

и за меня».

Не все наши слушатели, чувствующие в себе поэтический дар, умрут от скромности. Но в этих строчках и впрямь что-то есть. «В узоре трещин», - значит на старой иконе. Прямо не сказано – надо догадаться. В хороших стихах обязательно присутствует что-то, о чём надо догадываться, что надо додумывать. Пришёл человек после трудного дня домой, сел, опустив бессильно руки, взгляд упал на икону…

«Уважаемый Анатолий Иванович, - пишет господин Высоцкий из Волгоградской области, ещё один предатель по нынешнему кремлёвскому словарю. – Я журналист, но старый во всех смыслах, давно нигде не работаю и ничего не пишу. Поэтому моё письмо – письмо обычного вашего слушателя. В последней передаче у вас прозвучала интересная и полезная мысль. Мы часто считаем саботажниками людей, которые просто не умеют хорошо делать своё дело. Вы показали это на примере того, как в России решается переселенческий вопрос. Я, кстати, тоже переселенец: в 1992 году переехал из Узбекистана в Россию. Мытарства моей семьи и родственников не закончились до сих пор. Благодаря вам, я другими глазами посмотрел на проблему. Должен согласиться с вами. Над нами и такими, как мы, чиновники всех рангов издеваются не потому, что хотят издеваться, а потому, что не умеют организовать свою работу. Но цель моего письма другая. Хочу высказаться о недавней пресс-конференции Путина. Я смеялся, плакал и плевался. Видно сразу, что среди тех, кто готовил этот спектакль, не было ни одного мастера своего дела. Верноподданные бездари. Допустим, нас с вами позвали тренировать Путина для этой ответственной встречи с прессой, как тренируют других президентов. Ведь мы бы обязательно предупредили его, что будет вопрос о Чечне, где партия власти набрала 99 процентов. И разве мы позволили бы ему так позорно уйти от этого вопроса? Путин перекинул его чеченскому журналисту, который пустился в ещё более позорную демагогию про дружное народное волеизъявление в Чечне».

Так-то оно так, господин Высоцкий. Путина очень плохо готовят к встречам с журналистами. Или он сам себя плохо готовит. Но что мы с вами могли бы сделать для него по существу? Чему мы могли бы его научить? Словесным фокусам – больше ничему. Ловко уйти можно от любого вопроса. Но вопрос-то останется. Девяносто девять процентов не превратятся в девять, которые получил бы Кремль, если бы выборы в Чечне были честные. Чёрного кобеля не отмоешь до бела. Были бы выборы как выборы – не было бы каверзных вопросов. Не было бы каверзных вопросов – не было бы нужды выдумывать ловкие ответы.

Последнее на сегодня письмо: «Вот чего-то пришло в мысли: почему успешные дети стесняются своих обычных родителей? Не всегда, конечно, но и нередко. Недавно по Первому каналу нашего телевидения была программа о таких случаях. Я уважаю работу Александра Малинина, известного певца, даже почти понимаю, почему он взял псевдоним, более благозвучный, чем фамилия отца – Выхухолев, хотя работает на телевидении человек с такой фамилией и не думает её менять, но почему Малинин забыл отца, живущего где-то на Урале? Наверное, того же порядка и ещё случай из жизни. Фамилия моего знакомого – Камбала, но он её, похоже, стесняется, потому что другой мой знакомый, как выяснилось, знает его как Камбалова, хотя я документ видел. Недопонимаю», - пишет этот слушатель, рассчитывая, что мы с ним согласимся и вместе поймём то, чего он «недопонимает».

Прежде всего, надо, наверное, сказать, что неуспешные дети стесняются своих родителей не меньше и не реже, чем успешные. По моим наблюдениям, школьницу, страдающую, что её мать – уборщица, встретить можно чаще, чем богача, который стесняется своих простых родителей. Состоятельные люди в России, надо отдать им должное, делают для своих родителей, родственников, школьных друзей, односельчан очень много, куда больше, чем принято в богатых странах. Это особенность не только России, а всех стран, где большинство живёт бедно. А вот вмешиваться всем миром в отношения детей с родителями, как и в другие личные дела, - очень нехорошо. Это знают уже дети дошкольного возраста, даже если никто им ничего не объяснял. Оберегать личное, видимо, в природе человека. Но он же любит и нарушать запреты, такой изъян в его природе. Право на личность, право на личную жизнь не признаётся только за рабом. «Совок» начинался с того, что объявили буржуазным предрассудком врачебную тайну. Решили раз и навсегда, что от коллектива у человека не может быть никаких секретов. И распинали людей на собраниях: ну-ка, рассказывай, Маня, какие у тебя отношения с Петей, и кто были твои родители, Вася, чем они занимались до семнадцатого года, какие у тебя с ними отношения после семнадцатого – отказался ли ты от них, если они принадлежали к эксплуататорскому классу. Кто-то уже наверняка вспомнил песню Галича «Красный треугольник» (так, по-моему). «Вот стою я перед вами, словно голенький, / Да, я с Нинкою гулял с тетипашиной…». То, что в России была показана такая передача, о которой нам написал наш слушатель, - это ужасно. Жалко, что он не понимает, что это ужасно. Обществу, где происходят такие вещи, очень далеко до лучших современных образцов. Тут ещё и наивность, конечно, и неопытность, с которой сталкиваешься на каждом шагу. Путают политика с артистом. О политике, о государственном деятеле люди вправе и даже обязаны, если не дураки, знать всю подноготную, даже – какие у него отношения с кошкой, а не только с отцом или супругой, потому что они его избирают, наделяют властью. А какие отношения у певца Малинина, он же Выхухолев, с его отцом, - не ваше собачье дело, как говорят в таких случаях, и не случайно, по-моему, так грубо говорят, - грубо, но точно, потому что ни с того, ни с того цепляться к людям – это собачье занятие. Вот видите, какой он противоречивый, русский человек: он и «товарищеские суды» до сих пор устраивает на Первом канале, и смотрит эту мерзость безотрывно, и он же сочинил и с большим, - с правильным! - чувством повторяет замечательное выражение: не твоё собачье дело!..