В списке 14 человек. Это так называемые «ученые-шпионы», среди которых Валентин Данилов, Игорь Сутягин. Пять человек представляют ЮКОС – Михаил Ходорковский, Платон Лебедев, Алексей Пичугин, Василий Алексанян, Светлана Бахмина. В списке пострадавшие за религиозные убеждения братья Шайдуллины; Зара Муртазалиева, которую осудили за попытку теракта в Москве, а также Заур Талхигов – молодой человек, который пытался помочь в освобождении заложников из Театрального центра на Дубровке.
Российские правозащитники представили сегодня открытое обращение к Дмитрию Медведеву с просьбой освободить политзаключенных. Письмо новому президенту России подписали председатель Московской Хельсинкской группы Людмила Алексеева, глава Фонда Андрея Сахарова Сергей Ковалев, лидер движения «За права человека» Лев Пономарев и другие.
В списке 14 человек. Это так называемые «ученые-шпионы», среди которых Валентин Данилов, Игорь Сутягин. Пять человек представляют ЮКОС – Михаил Ходорковский, Платон Лебедев, Алексей Пичугин, Василий Алексанян, Светлана Бахмина. В списке также пострадавшие за религиозные убеждения братья Шайдуллины; Зара Муртазалиева, которую осудили за попытку теракта в Москве, и Заур Талхигов – молодой человек, который пытался помочь в освобождении заложников из Театрального центра на Дубровке.
Помиловать невинных
Лидер движения «За права человека» Лев Пономарев объясняя Радио Свобода, почему список ограничен только 14 именами, сказал, что политзаключенных в России более сотни, «на Кавказе работает "эскадрон смерти", где людей просто похищают». Этот список – самый первый, сказал правозащитник, составленный после долгих споров и мучительных консультаций: «Дмитрий Анатольевич каждый день сейчас практически делает заявления о несовершенстве судебной системы. Президент России позавчера признал, что в России есть политические заключенные - когда сказал, что судебные процессы идут по звонкам. Он наш сторонник, можно предположить. Обращаясь к нему, мы надеемся на какую-то реакцию. Вот первый список наиболее известных людей и наиболее вопиющих сроков. Помилуйте их!». Заявив о том, что уже получена поддержка влиятельных западных политиков и правозащитников, Пономарев выразил уверенность в том, что под письмо соберет тысячи подписей. «Страна не может называться демократической, если в ней есть политзаключенные», - заключил Пономарев.
Председатель Московской Хельсинкской группы Людмила Алексеева считает, что люди, перечисленные в списке, вообще ни в чем не виноваты, поэтому так важно, чтобы они вышли на свободу. «А дальше, - сказала она Радио Свобода, - мы будем добиваться, чтобы их признали невиновными. У нас гораздо больше политических заключенных, чем указано в этом списке, и это вызвало дискуссию среди правозащитников: нравственно ли обращаться по поводу какой-то части политзаключенных, не говоря в этом обращении об остальных. Но здесь сказано: "В качестве первого шага мы просим вас помиловать именно этих людей". Оппоненты, которые возражали против такого укороченного списка, выдвигают, в общем, разумное соображение, что любой отбор субъективен».
Требовать пересмотра дел
Среди оппонентов - председатель Совета правозащитного центра «Мемориал» Олег Орлов: «У нас серьезные разногласия внутри, споры по поводу и текста, и концепции этого письма. И внутри правозащитного центра, и с нашими коллегами вовне правозащитного центра большие споры, разные точки зрения. У нас ни у кого не вызывает сомнения сам факт обращения к президенту. Именно потому, что это вопрос помилования, вопрос милосердия. И это нормально. А дальше возникает вопрос. Концепция, которую я поддерживаю - о необходимости пересмотра дел. Товарищ Медведев заявлял о неправосудных решениях судов, их масса и их надо пересматривать, надо снова возвращаться к этим делам. Но господина Медведева из этого громадного количества неправосудных решений надо просить помиловать наиболее уязвимую часть: женщин, больных, чьи жизнь и здоровье под угрозой. Почему из десятков людей, которые сидят там, выбирается какой-то набор, с которым обращаются к Медведеву?»
Член совета правозащитного центра "Мемориал" Александр Черкасов считает, что обращаться с просьбой о помиловании к главе государства – это нормально, «ведь, в конце концов, исстари правозащитники апеллировали именно к власти. Действительно, кто же еще может освободить людей, смягчить им наказание? Апелляция может быть разная, и в отношении разных людей. Можно обращаться о помиловании, и это компетенции президента. Кстати, при Ельцине достаточно эффективно действовала комиссии по помилованию, но при Путине она была реорганизована, и по сути дела, процесс помилования прекратился».
Но вообще-то ситуация с обращением к власти очень сложная, считает Черкасов: «Можно говорить об амнистии, но амнистия, по закону, это дело Государственной Думы. Можно говорить о пересмотре дел, но это дело судебной системы, которая у нас, как в последнее время Медведев подчеркивает, должна быть независимой. И непонятно, как апеллировать, например, к президенту, говоря о пересмотре дел».
Черкасов сказал, что есть люди, о которых все знают, о которых часто пишут, о Ходорковском, например. Но у нас почти ничего не знают «об идущей массово фабрикации уголовных дел об исламском экстремизме в различных регионах России - в Поволжье, в Сибири. Люди, арестованные и осужденные за участие в сепаратистских движениях на Северном Кавказе, тоже осуждены по политическим мотивам, но о них в этом контексте совершенно не говорят». Как не говорят и о Светлане Бахминой, «матери, которой вообще-то нужно было отсрочить приговор до достижения детьми совершеннолетия даже в том случае, если бы мы считали, что этот приговор правосудный».
Председатель Фонда Андрея Сахарова Сергей Ковалев разделяет скепсис своих коллег по поводу обращения к президенту: «С большой вероятностью эта акция останется тем, чем чаще всего остаются такие обращения к власти, то есть очередным разоблачением властного лицемерия».
Где власть, там и сила
Почему граждане обращаются с письмом к руководству страны, как в царские или советские времена? На этот вопрос отвечает эксперт Левада-Центра Алексей Левинсон:
- Очень многие обращаются в суд, очень многие пользуются услугами адвокатов, в том числе в ситуациях, когда нужно защитить свои права. Сейчас обращение в суд более чем востребованная мера в России. Можно судить по тому, какие очереди там, как захлебываются суды. Так что не надо думать, что никогда они к этому не прибегают. Но есть профессиональная ситуация. Действительно, адвокат знает, к кому, когда и как надо обратиться, сутяга знает это. Обычный граждан в обычной ситуации имеет не профессиональное, а мифологизированное представление об устройстве мира вокруг него. Это такие картины мира, разделенные на верх и низ, черное и белое, на некоторую пустыню, в середине которой располагается центр как нечто важнейшее. И этот центр в данном случае может быть фигура губернатора, президента. И это, собственно, единственное, что есть у этих людей в памяти, когда они оказываются в ситуации неподготовленного гражданского действия. Если они работники правозащитных организаций, если они, что называется, профессионалы этого дела, то они знают, к кому обращаться в каких случаях и когда действительно есть смысл верховную власть включать, и когда нужно, наоборот, идти по ступеням.
- Можно ли говорить, что прошение подается на высочайшее имя, потому что к остальным институтам государства, окружающим их институтам управления люди испытывают в разы меньше доверие, а фигура руководителя страны, как вы сказали, мифологизирована?
- Это всем, кто знаком с работами нашего центра, хорошо известно. Действительно, с президентом как институтом не сравнится просто ничего, ни церковь, ни пресса. Кроме того, люди убеждены, что там, где центральная власть, там и сила, и они хотят эту силу как-то обратить на пользу себе или тому делу, ради которого они собираются и какое-то коллективное дело предпринимают. Кроме всего прочего, ведь они знают, что именно авторитет верховной власти таков, что все прочие институты, ниже лежащие, они не независимы, что суду могут приказать из администрации губернатора или президента. Это они знают
- Можно ли говорить, что прошение подается на высочайшее имя, потому что к остальным институтам государства, окружающим их институтам управления люди испытывают в разы меньше доверие, а фигура руководителя страны, как вы сказали, мифологизирована?
- Это всем, кто знаком с работами нашего центра, хорошо известно. Действительно, с президентом как институтом не сравнится просто ничего, ни церковь, ни пресса. Кроме того, люди убеждены, что там, где центральная власть, там и сила, и они хотят эту силу как-то обратить на пользу себе или тому делу, ради которого они собираются и какое-то коллективное дело предпринимают. Кроме всего прочего, ведь они знают, что именно авторитет верховной власти таков, что все прочие институты, ниже лежащие, они не независимы, что суду могут приказать из администрации губернатора или президента. Это они знают.
