Ирина Лагунина: На ряде сепаратистских чеченских сайтов в последнее время появились утверждения о том, что проживающий в Лондоне эмигрант из Чечни Ахмед Закаев ведет закулисные переговоры с Рамзаном Кадыровым о своем возвращении в Россию. Сам Закаев уже опроверг эти слухи, однако, действительно, за последнее время в Чечне побывали несколько человек, тесно с ним связанных. Получивший политическое убежище в Америке хирург Хасан Баиев встречался с главой Чечни, а певец Тимур Муцураев, воевавший в отряде Руслана Гелаева и ныне проживающий в Париже, выступил с заявлением о том, что свою встречу с Кадыровым он согласовывал с Закаевым.
Возвращение из-за границы сторонников независимой Ичкерии, или переход на сторону Кадырова боевиков, воевавших под сепаратистскими лозунгами - процесс, начавшийся не сегодня. Какие причины лежать в его основе. С экспертами говорил Андрей Бабицкий.
Андрей Бабицкий: Недавняя встреча Рамзана Кадырова с чеченским бардом Тимуром Муцураевым, воспевшим в своем творчестве Джихад, Ичкерию, мужество чеченских моджахедов, рай для шахидов, пожертвовавших жизнями во имя свобода на поле боя, наделала много шуму. Объяснения самого Муцураева, что он пытается действовать теперь во имя прекращения кровопролития между самими чеченцами, показались малоубедительными сепаратистам и сторонникам вооруженного подполья. На многих чеченских форумах Муцураева называют предателем.
Однако само явление возвращенчества, сравниваемое многими с аналогичными процессами, имевшими место в 20-х годах 20-го века в России и получившими название сменовеховства, имеет уже довольно длительную историю. Говорит сотрудник российского отделения правозащитной организации Хьюмен Райтс Вотч Татьяна Локшина.
Татьяна Локшина: Безусловно, уже энное количество лет чеченцы возвращаются домой из-за границы. Насколько велик поток возвращенцев, точной статистики нет, но многие очень хотят вернуться домой и в какой-то момент принимают такое решение, принимают решение для себя, для своей семьи. Почему? Здесь есть много факторов. Во-первых, чеченцы очень плохо приживаются в диаспоре. И если посмотреть на опыт чеченских диаспор в разных европейских странах, то любой средний член такой диаспоры будет говорить с тобой о том, что он хочет домой, он обязательно вернется домой. Может быть не сейчас, может быть сейчас опасно, но настанет то время, когда он вернется домой. То есть не воспринимается собственная жизнь в отрыве от этой земли. С другой стороны, конечно, сравнить Чечню сегодняшнюю с тем, что это было еще несколько лет назад, достаточно тяжело. И социальная структура в большой степени восстановлена, и для людей это служит позитивным сигналом. И наконец и, наверное, это чуть л не самое важное. Рамзан Кадыров и его команда ведут очень активную работу среди чеченских диаспор за рубежом в Европе. Например, недавно я видела такой замечательный совершенно диск с клипами рекламы современной Чечни для потенциальных возвращенцев. Очень профессионально сделанный маленький фильм, где показываются все радости грозненской реконструкции, все то, что люди могут обрести, когда они вернутся домой, и идет совершенно четкая, бойкая агитация: пора возвращаться, война закончилась, никакого конфликта нет, когда же, если не сейчас.
Андрей Бабицкий: Исследователь Кавказа Сергей Маркедонов считает, что чеченское общество было расколото еще в 90-е годы и сегодня говорить о вновь обретаемом единстве, как пытаются представить это кадыровские пропагандисты, нет оснований.
Сергей Маркедонов: Я считаю, что какого чеченского единого народа, как любого другого – русского, грузинского, азербайджанского нет. И в 90 годы мы видели прекрасно многочисленные дискуссии интеллектуальные или какую-то полемику между разными чеченцами, но и силовое противостояние. Притом оно по нескольким направлениям проходило. Это, скажем, сторонники светского национализма, националистического проекта государства и исламисты. Это внутриисламский раскол между сторонниками суфистского ислама и салофитами. Это, в конце концов, раскол на людей, которые четко и последовательно были сепаратистами и теми, кто при том или ином варианте так или иначе был готов рассматривать Чечню в составе России. Поэтому говорить о том, что чеченский народ был каким-то единым, нельзя. По крайней мере, несколько проектов даже в течение 90 годов было реализовано в Чечне и они разные. Это проект нация-государство в период первой Ичкерии, это попытки построить исламский проект в период второй Ичкерии. И наконец при Кадырове старшем и младшем это от, что называется встроенный сепаратизм, системный сепаратизм так или иначе. То есть использование националистической партикулярной какой-то символики, проблематики для позиционирования Чечни как чего-то особого. Вроде бы это Россия, но вроде бы не совсем Россия. Поэтому, мне кажется, что о разделении вполне мы можем говорить.
Андрей Бабицкий: По мнению Маркедонова, сходятся сегодня не сепаратисты, а сторонники национального чеченского государства, которые в целом готовы пока отложить разговоры о независимости во имя национального возрождения.
Сергей Маркедонов: Мне кажется, что возвращенчество объясняется в рамках одного только дискурса – националистического. Ведь не возвращаются люди, которые являются исламистами, к примеру. Исламисты не в восторге т власти Кадырова, который инструментально ислам использует, но очень выборочно. Кадырову рукоплещут люди, как правило, выступали за национальное, не религиозное, а национальное возрождение. И собственно сам Рамзан Кадыров понятие «национальное возрождение» использует активно, это вообще один из ключевых символов и, если угодно, одна из ключевых идеологем его. Да, он рассматривает все это в составе России. Но я думаю, что здесь работает и в пользу возвращенцев такая характерная ситуативная политическая логика. В сегодняшней ситуации ресурсов для сепаратистского государства так или иначе нет, для отдельного государства, сепаратистского проекта. Если иметь в виду отделение от России, нет. Поэтому для временной передышки, для собирания сил, для некоего национального возрождения, национальной консолидации такой проект подходит. Тем паче, что Кадыров неоднократно говорил и повторяет мысль, что для него прошлое не так важно, главное, что ты чеченец, что мы делаем общее национальное дело. Это, по-моему, та струна, которая у ичкерийцев вполне может найти понимание.
Андрей Бабицкий: С этой точкой зрения согласна Татьяна Локшина. Она не очень понимает, почему такие права сегодня переданы Кадырову.
Татьяна Локшина: То, что мы видим в Чечне – это, наверное, квазинезависимость. Потому что республика живет по своим законам, республика имеет очень слабое отношение к российскому правовому пространству, к российскому культурному пространству. Когда Рамзан Кадыров заставляет женщин в публичные места платочки надевать, он же особо не задумывается о том, что это противоречит российской конституции и прекрасно понимает, что никто его на этом месте не одернет. То есть Чечня живет сама по себе внутри огромного государства, кормится, естественно, от федерального центра – это тоже понятно, но живет не по федеральным правилам, не по федеральным законам. Для меня, когда я смотрю на сегодняшнюю ситуацию, один из ключевых вопросов – зачем? Зачем же все это было, когда на самом деле Рамзан Кадыров получил больше, чем в свое время просил Дудаев, но за истекший период времени погибли тысячи людей, исчезли тысячи людей. Какая-то вопиющая бессмыслица во всем этом.
Андрей Бабицкий: Кроме всего прочего, по мнению Татьяны Локшиной, приметой времени стало то, что сегодняшняя Россия и даже Чечня далеко не так закрыты для тех, кто по политическим причинам выбрал жизнь на Западе, как в свое время Советский Союз. Многие из тех, чьи имена не попали в конфликтный, одиозный контекст, имеют возможность путешествовать из своего демократического далека на Родину и обратно.
Татьяна Локшина: Кроме того возвращенцы делятся на разные категории. Есть люди, которые действительно возвращаются и пытаются осесть в Чечне, а есть квази-возвращенцы, как тот же самый Муцураев, как известный хирург Хасан Баиев. Люди, которые приезжают в Чечню, проводят там какое-то время, фактически легализуются перед лицом нынешних чеченских властей, перед лицом федерального центра, но при этом в республике не остаются. Возможно, они не чувствуют себя в достаточной безопасности. Возможно, им кажется, что где-то в другом месте у них личностные перспективы лучше, может быть они возвращение планируют в будущем, но пока откладывают. Далеко не каждый человек, который возвращается в Чечню, особенно такие пафосные возвращения, как недавнее возвращение Муцураева, не каждое такое возвращение является возвращением реальным – это тоже нужно понимать.
Андрей Бабицкий: Чешский эксперт, руководитель сайта Праг Вотчдог Томаш Вршовский, анализируя опыт сменовеховцев, пришел к выводу, что чеченские возвращенцы совершают ту же системную ошибку, на которой выросло все движение белоэмигрантов, которые приняли большевистскую Россию. Они были уверены, и сторонники либеральной республики, и монархисты , и националисты, что коммунистическая идеология – лишь фасад новой формы существования российской империи. Однако ни монархией, ни буржуазной республикой Советская Россия так и не стала, большевики, напротив, упорно воплощали в жизнь коммунистическую утопию, разнося ее семена по всему миру. Томаш Вршовский уверен, что Кадыров, акцентируя внимание на национальных интересах, легализуя элементы традиционного уклада чеченцев, тем не менее, последовательно выполняет возложенную на него задачу – сделать союз Чечни и России максимально прочным.
Томаш Вршовский: Я думаю, что это исторические разные периоды и совершенно другие вещи с точки зрения идеологии, там есть какие-то сходства. Я думаю, что в Чечне сейчас создалось такое направление, чтобы подержать те интеллектуальные силы, которые способны эффективно показывать в позитивном свете то, что происходит. Таким же образом в начале 90-х годов происходили процессы вокруг журнала «Смена вех». Тогда люди пытались пропагандировать молодое советское государство. И сейчас есть такой государственный заказ восхвалять молодое чеченское государство. Да, может быть есть сходство между людьми, которые поддерживали независимое ичкерийское государство и тем людьми, которые сегодня поддерживают Рамзана Кадырова, думая, что в Чечне каким-то образом создается независимое чеченское государство, потихоньку, при помощи России. Но по моему мнению, это фикция. Никакого независимого государства в Чечне не создается. Думаю, что это фикция думать, что Кадыров является продолжателем дела Джохара Дудаева. На самом деле промосковские чеченские политики полностью опираются на Россию и приводят Чечню в рамки единого российского государства. Есть, конечно, попытки придать этому процессу какие-то национальные особенности. Рамзан Кадыров пытается искоренить не чеченские явления или явления, которые не в духе чеченских традиций. Но суть процесса в том, что Чечня идет по направлению в Россию. Если бы она не шла. То Россия сменила бы политиков, которые возглавляют сегодня Чечню.
Андрей Бабицкий: Стоит сказать и о том, что позиции кадыровской власти сегодня выглядят куда более прочными, поскольку процесс смены чеченцами идейного лагеря носит сугубо однонаправленный характер. В СССР у возвращенчество было зеркало – невозвращенчество: советские чиновники, известные деятели культуры и науки оставались на Западе во время зарубежных командировок и становились критиками советской системы. Пока ни один сколько-нибудь заметный сторонник Кадырова не эмигрировал в лес, не попросил политического убежища на Западе.
