Марина Тимашева: Наш книжный рецензент Илья Смирнов любит объяснять общественные процессы, вплоть до моего любимого искусства, объективными социально-экономическими причинами. Но книги по экономике приносит исключительно редко. Сегодняшняя, как я понимаю, то самое редкое исключение.
Илья Смирнов: Редко приносил? А что я, Марина, должен был приносить? Какой-нибудь «брендированный редевелопмент фьючерсов» - да? Который при переводе на человеческий язык сводится к тому, что не нужно ни сельского хозяйства, ни образования, ни искусства, всех накормят и просветят финансовые наперсточники через оффшор на Крокодиловых островах.
Но настоящая экономическая наука от этого не перестает существовать, поскольку есть предмет – человеческое хозяйство, от которого мы все «простой продукт имеем» (а также сложный, как то: космический корабль или театр оперы и балета). И есть исследовательская традиция, и никто не в состоянии научную мысль полностью подавить.
Что и доказали издательство «ТЕИС» и соавторы новой книги «Возрождение Азии: горизонты модернизации» Максим Александрович Потапов, Александр Игоревич Салицкий и Алексей Владимирович Шахматов.
Перед нами обобщающий очерк экономической истории азиатских стран от Аравии до Японии, включая независимый Казахстан, но без России, с Х1Х века по сию пору, последние данные за 2006 год. Формулировки лаконичные – по понятной причине, материал слишком уж объёмный, - иногда это просто тезисы в потоке статистики. То есть перед нами текст, не предназначенный для лёгкого чтения в режиме «Туризм и отдых». Но усилия окупаются. Я лично узнал много такого, что может серьезно изменить представления о новой и новейшей истории.
Начнем с названия. Почему «Возрождение Азии»? Теория модернизации предполагает заимствование чужого http://saint-juste.narod.ru/modernization.htm А возрождать можно то, что сам имел, но утратил. И книга как раз начинается с оценки стартовых позиций: в средневековом Китае «урожайность зерновых и подушевое производство железа в 3 – 5 раз выше, чем в Европе» (7). Ещё в начале 19 века «английские ткани считались в Индии годными лишь на подстилки для слонов» (11), а средняя продолжительность жизни японцев превосходила западноевропейскую (не говоря уже о российской (9). Притом, что уровень доходов в полтора раза меньше, чем в Западной Европе. Интересно, правда? И здесь авторы разбирают особенности хозяйства и – никуда от них не денешься – общественных отношений в Азии, внутренние и внешние причины её отставания, превращения в колонии и полуколонии. «Сильно развитые экономические функции государства, преобладание государственной собственности на природные ресурсы» (7). То, что в позднем средневековье оказалось тормозом: «если европейскому городу со времен феодализма был нужен сельский рынок сбыта, то азиатскому городу – сельский налогоплательщик» (9), но в новейшей истории, наоборот, именно государство выступило в роли «организатора и двигателя … развития». «Государство управляет рынком, рынок ориентирует предприятия» (133). «Индустриализация Азии во второй половине ХХ века… - яркая страница экономической истории мира», доля в мировом промышленном производстве выросла с 7 % до 32%, персонально Китая с 2 до 21, «и ещё 8 % пришлось на Японию. Страны Азии, таким образом, стали на рубеже веков «мастерской мира» (68). Надеюсь, вы помните, какую страну так называли в Х1Х веке. Опровергая дежурные поучения со стороны «международныхфинансовых организаций» - мол, что это у вас там, в наших бывших колониях, так велики бюджетные расходы, слишком много государства (знакомые формулировки, правда?) – авторы показывают, что «в первые годы нового века рост доли государственных доходов и расходов в ВВП характерен для стран с самой высокой хозяйственной динамикой» (149). И рисуют картину: в Дунгуане (это один из уездов провинции Гуандун) производится 40 % мирового выпуска магнитных головок для дисководов, 20 % моторов для вентиляторов (компьютерных), 16 % клавиатур и 15 % материнских плат (65). «Более скромными оказались достижения Индии», а скромные – это то, что Индия уже на 80 % обеспечена собственным промышленным оборудованием (66), а город Бангалор «приобрел всемирную известность как центр информационных технологий, мало чем уступающий Силиконовой долине» (76). Что мы об этом знаем? Как изучаем этот опыт?
А вот так. Тираж книги 500 экземпляров.
Другие сюжеты в самом беглом перечислении. Экологические проблемы и, главное, их решения (41 и далее). Энергетика (48). Наверное, я замучил вас цифрами. Но не могу удержаться – слишком долго (и справедливо) нас попрекали тем, что производство в России устарелое и расточительное. Призывали брать пример… С кого? В 2000 году на доллар ВВП в США и Канаде тратится 317 граммов условного топлива, а в Турции – 232, в Китае 217 (43). В Японии и Индии того меньше. Далее. «Зелёная революция». Что это такое, технологии, положительные и отрицательные стороны (32 и далее). Ещё что интересно: как государства с разными политическими режимами и идеологией вынуждены самим ходом вещей, чтобы сохранить стабильность и независимость, проводить схожую экономическую политику. Это к вопросу об объективных причинах. А вот простенькое такое замечание по ходу дела – о послевоенном технологическом прорыве Японии. «Японской промышленностью, как правило, управляли инженеры, в то время как американской бухгалтеры и юристы. При этом доходы японских топ-менеджеров превышали зарплату рабочих в 10 раз, а американских в 500» (56). И никаких левых лозунгов. Их и не нужно, умному человеку и так понятно.
Да авторы, собственно, не против капитализма. Но только такого, который обеспечивает прогресс. Поэтому «противопоставление государства и рынка совершенно некорректно…Противоположностью рынка является не государство, а монополия» (131), хотя и к монополиям не следует подходить упрощенно, они бывают разные (134). В настоящее же время «правительствам противостоят не столько «рынки», сколько их наиболее влиятельные (во многом антирыночные) субъекты, в том числе гигантские финансовые империи» (133). Снижение темпов роста мировой экономики (46), наметившееся ещё с 70-х годов, связывается в книге с «массированным распространением транснациональных операций», «потоков спекулятивного капитала» (132). Соглашаясь с оценкой нынешнего социально-экономического порядка как «посткапиталистического», авторы подчеркивают: этот «прекрасный новый мир» является «антирыночным по сути» (133). В тех развивающихся странах, которые смогли ему противостоять и сохранить высокие темпы роста, – там национальное государство выступало (и выступает) в роли защитника собственного населения от «субъективных» и «антирыночных» внешних сил.
Можно было бы предъявить книге частные претензии: некоторые сюжеты изложены слишком уж конспективно, какие-то страны обделены вниманием. Ещё: словосочетание «реальная экономика» (132 и др.). Я-то догадываюсь, что имеется в виду, но другой читатель, не столь материалистически настроенный, может подумать, что бывает ещё экономика нереальная, которой занимаются эльфы и гоблины. Но это, конечно, мелочи. А книга в целом очень полезна для реального человека, который хочет знать прошлое, понимать настоящее и планировать будущее.
Ведь место в группе лидеров – оно ни для какой страны не зарезервировано навечно. Ещё 100 лет назад в русском языке бытовало обидное словечко «азиатчина». Смешно вспоминать. Не ровен час, скоро в Бангалоре или Дунгуане родится неологизм типа «европейщина».
