Марина Тимашева: 31 июля 1938 года родился великий грузинский режиссер, художественный руководитель тбилисского Театра имени Шота Руставели Роберт Стуруа. Стало быть, у него юбилей. Что сказать, кроме того, что он – наш родной и любимый, что, не будь его великих спектаклей, многие люди по всему миру были бы обделены встречей с подлинным искусством. Передаю слово Павлу Подкладову.
Павел Подкладов: Его колоритная фигура и добродушная улыбка с первой же минуты общения располагают к задушевному разговору, и ты тотчас забываешь, что перед тобой известный во всем мире режиссер, лауреат многих театральных премий Грузии и Государственных премий СССР и Грузии. Вы сказали Роберт Робертович, что какая-то специфическая среда в грузинском обществе присутствует - и театральная, и общественная, социальная. Мне показалось, что среда очень размеренная, очень не суетливая. Я помню, был в Тбилиси: «Куда ты торопишься? Посиди, отдохни». Созерцательная такая среда.
Роберт Стуруа: Созерцательная и не суетливая, знание, что ты смертный. Ты спокойно ожидаешь смерти. Это тоже возможно. Это как бы своеобразный буддизм, какой-то переход в нирвану, в состояние медитации. Это для людей, которые созерцают мир, они отрываются от реальности, их не интересует быт. Так было. К сожалению, сейчас не совсем так.
Павел Подкладов: Жизнь любого артиста никогда не была безоблачной. Но сейчас, по мнению Роберта Стуруа, она еще более осложнилась. Если в России артисты еще могут найти дополнительные средства к существованию, то в Грузии этого нет.
Роберт Стуруа: Здесь есть какие-то возможности найти средства для пропитания, не изменив своей профессии. А там иногда приходится многим бросать театр, становиться бизнесменами или при бизнесменах быть. Но странно, что, несмотря на это, зная, что так тяжело актеру, в институт приходит сдавать экзамены очень много народу. Самый большой конкурс - в Театральном институте. Все мои молодые артисты, когда они пришли, началась новейшая история нашей бывшей общей страны, развал ее, и я увидел у этих молодых людей в глазах тоску, им не на что было надеяться. Да кто сейчас будет ставить спектакли, - думалось им, - кто сейчас будет ходить в театр? Я понял, что долг обязывает меня помочь им. И я начал ставить спектакли. Без света, в холоде. Я не могу объяснить вам, почему зритель вдруг начал ходить в наш театр. И сейчас все время у нас аншлаги. Причем основной зритель у нас - молодые. Даже, как сейчас говорят, тинэйджеры. Мы никогда не занимались постановками зрелищных спектаклей, никогда не старались только развлекать, никогда наши постановки не были дорогими, всегда ощущалась какая-то бедность. Самый дорогой спектакль у нас – «Двенадцатая Ночь», но все эти костюмы были изготовлены нашими мастерами вручную. Он обошелся в 15 тысяч долларов. Это вообще ничего. Поэтому, когда ты чувствуешь, что ты необходим кому-то, ты сам этим гордишься. А объяснить это я могу, но думаю, что вы сами лучше меня знаете, почему мы ходим в театр. Во-первых, радует, что что жизнь продолжается. Мы все немножко находились в стрессе, и вы тоже. А тут такая резкая перемена - где-то на площади стоит какое-то здание, где люди играют. И ты приходишь и немножко успокаиваешься, потому что оттуда говорят какие-то вечные истины, не конкретно о сегодняшнем дне, а говорят о прошлом, и говорят, что так было всегда, всегда добру было трудно, зло как бы всегда побеждало. Но, в итоге, это ничего не значит.
Павел Подкладов: Слава богу, Театр имени Шота Руставели, которым руководит Роберт Стуруа, несмотря на охлаждение отношений между нашими странами, периодически наезжает в Москву с гастролями. В прошлом году театр стал гостем Международного чеховского фестиваля. Зал Театра имени Моссовета, где играли грузинские артисты, каждый вечер после спектаклей сотрясался от оваций.
Роберт Стуруа: Когда мы приехали впервые на гастроли, наши билеты продавались вместе с билетами на хоккей. А потом был такой успех, что билетов физически не было, но мы боялись пускать народ, потому что не знали, придут ли зрители, купившие билеты в театр «в нагрузку». А сейчас в Москве, когда приезжаешь и знаешь, что политики грузинские и русские не в очень хороших отношениях, и видишь, что народу наплевать на их взаимоотношения, и они ценят тебя. Тебе становится просто радостно, ты счастлив, что, несмотря ни на что, нам не мешают какие-то странные люди.
Павел Подкладов: Много теряет русскоязычный зритель, когда не понимает языка?
Роберт Стуруа: Наверное - да, потому что мы специально переводим пьесу, заново делаем ее в современном варианте. Потом мы переводим уже обратно с грузинского на русский, мы же не берем, во время синхронного перевода, Пастернака или Лозинского, мы стараемся создать нашу версию на русском языке. Это нам, может быть, не всегда хорошо удается. Потом грузины, когда смотрят спектакль, они настолько счастливы, что все хорошо, они немножечко больше смеются. А когда рядом сидят русские, они восторгаются, хмыкают специально, чтобы показать, что вот я понимаю, а ты не понимаешь.
Павел Подкладов: Я вот подумал, что вашу «Двенадцатую Ночь», можно было один раз с переводом посмотреть, а другой раз абсолютно как пантомиму.
Роберт Стуруа: Конечно. Сцена это рама, куда я должен вписать картинку и расставить актеров, учитывая всю историю живописи и достижения сегодняшнего опыта художников. С художников срисовывают и артисты, когда они хотят изобразить состояние. Не все позиции тела могут выразить то или иное состояние. Только какая-то одна позиция выражает его максимально. Так что, эти поиски это не только поиски внешнего, но ты стараешься и психологическое состояние, и состояние напряженности выразить в рисунке.
Павел Подкладов: Я не буду называть имя, это очень известный актер и режиссер, который в приватной беседе со мной сказал так: «Вот я сейчас поставил спектакль, и меня заклюют. А Стуруа привез не очень, так, скажем, понятного и удачного «Гамлета», и его никто не тронет». Вы не боитесь оказаться в зоне вне критики?
Роберт Стуруа: Я никогда не был в зоне вне критики. И статьи, которую написали после «Двенадцатой Ночи», когда мы выступали во МХАТе, или о «Шейлоке», или о «Гамлете», или о «Тодеро», это достаточно жуткие статьи. Они носят в себе не только критику спектакля, но они оскорбительные. Я просто из хорошей семьи, и не хочу требовать от них ответа.
Павел Подкладов: Будучи завороженным обаянием и рокочущим басом своего собеседника, я предположил, что Роберт Робертович с такими данными вполне мог бы выйти на сцену и стать неплохим актером.
Роберт Стуруа: Актером я не могу стать, к сожалению. Те показы, которые я делаю во время работы с артистами, они на одно мгновение. Роль сыграть это другое призвание. А что касается моей работы с артистами, я никогда не могу на них кричать. Просто я еще раз повторю, что меня воспитали нормально, я не могу быть жестоким, я не могу совершать поступки, которые должен по всем правам совершать режиссер - снять с роли, выгнать, выругать. Я этого не могу. Но, может быть, я уже начал немножко идеализировать себя, потому что один очень известный артист, старше меня на десять лет, называет меня Адольфом Иосифовичем Берией.
Павел Подкладов: Наши московские актеры понимают вас так же, как грузинские?
Роберт Стуруа: Абсолютно. Мы же дети одной страны. Поколение, которое избавилось от прежних навыков, оно еще не пришло. Вот когда придет, тогда будет трудновато.
Павел Подкладов: Я не мог не задать Роберту Робертовичу вопрос о его давней страсти и, можно сказать, несбывшейся мечте – кинематографе.
Роберт Стуруа: Был период, когда я увлекался авторским кино. Меня привлекали французы «новой волны», итальянский неореализм - Феллини… Потом вдруг я решил, что кино уж очень много на себя берет, не лучше ли прочесть серьезную книгу, чем поскучать на серьезном фильме. И у меня изменился взгляд на кино, я решил, что кино должно быть зрелищным, увлекательным, где я отдохну - и вестерн, и триллер, и музыкальная комедия для меня стали важными жанрами кино. Иногда я думаю, что это от того, что я сам не стал режиссером, я как бы занизил кино в искусстве.
Павел Подкладов: Нет ли у Вас ностальгии по прежним временам, когда между нашими странами не было границ и таможен?
Роберт Стуруа: Это уже свершилось, страна распалась. Хорошо это или плохо, не можем до конца ответить. Но желание маленьких наций приобрести независимость, оно нормальное. Когда в семье сын хочет уйти из дома, создать новую семью, даже это воспринимается порой очень болезненно родителями. Ты никогда не поймешь что-то важное, если живешь дома с родителями. Мне кажется, что это нормальные процессы. Все державы это воспринимали очень болезненно. До сих пор англичане страдают. Им, наверное, страдать проще, потому что это маленький островок, а Россия - достаточно большая страна.
Марина Тимашева: Накануне своего юбилея, Роберт Стуруа сделал нам огромный подарок – он срежиссировал концерт памяти Владимира Высоцкого на телеканале «Культура». Таким бережным отношением к Высоцкому и русской культуре вообще Стуруа еще раз продемонстрировал, что границы, таможни и государственные деятели - все это временно. Постоянна наша любовь.
