Марина Тимашева: «Аксенов и окрестности» - так называется международная конференция, прошедшая летом в Швеции, в окрестностях Стокгольма, и посвященная не писателю Василию Аксенову, а совсем другому Аксенову, Ивану – поэту, переводчику, театроведу, художнику. С участником конференции петербургским филологом Татьяной Никольской беседует Татьяна Вольтская.
Татьяна Вольтская:
Благослови меня, Анатолий,
Отречения душен путь,
Словно стихи, зачитанные в стойле,
Знаю руки твои наизусть.
Все забыла - и лето, и осень,
Твои губы отрадней весны,
Легкий ветер далеко уносит
Пыль золотую ресниц.
Так томилась зелеными иглами,
Звон сосновый шумел в ушах,
Но твоими глазами выглянул
Молчаливый серебряный шар.
Так прижался ветер к полям,
Так волнует старческой проседью,
Только губы твои опалят,
Словно солнце, леса и площади.
Это стихотворение забытой поэтессы Серебряного века Сусанны Мар из ее книги «Абем», вышедшей в Москве в 1922 году. Оно посвящено известному литературу того же времени Анатолию Мариенгофу. Сусанна Мар была женой Ивана Аксенова - одного из лидеров футуристической группы «Центрифуга». Сусанне Мар посвящено исследование филолога Татьяны Никольской.
Татьяна Никольская: Нужно сначала сказать о группе, к которой она принадлежала – «Ничевоки». Они публично объявили себя сборником «Вам», в нем было представлено несколько основателей этого направления, один из которых сразу куда-то исчез. Его фамилия была Агабабов. А тот, кто остался, как лидер группы, его звали Георгий Рок. Вначале он как Георгий Рок свои стихи печатал, а потом стал Рюриком Роком. Он сам из Ростова на Дону поехал в 1919 году в Москву, и там с другим своим знакомым, Аэцием Рановым, которого потом сослали за близость к левым эсерам, они выпустили сборник «Вам». Стихи в этом сборнике были так себе, но была любопытная декларация, вступительная статья, что поэзию существующую пора похоронить. Что тоже не было оригинально, поскольку почти каждая новая группа начиналась с отрицания старых. Единственную группу они выделяли, которую хоронить не надо - имажинистов. Само название «Ничевоки», откуда происходит? Об этом я узнала из книги Андрея Крусанова о русском авангарде. Оказывается, это был у Тэффи такой фельетон под названием «Ничевоки» еще в 1913 году, где говорилось о группе поэтов, которые предлагают ничего не писать и не читать. Потом Рюрик Рок уехал опять в Ростов, а на этот сборник был, по крайней мере, один негативный отзыв в прессе и, как выяснилось, инспирированный самими «Ничевоками», потому что если фамилию автора отзыва прочесть задом наперед, получается «Ничевок». Летом 1919 года группа «Ничевоков» была и в Ростове на Дону. В нее вступила, в частности, Сусанна Мар. Самое интересное у них, как у группы, это всякие их декларации и декреты, поскольку они сознательно пародировали декреты советской власти. Например, в одном из декретов говорилось о военном трибунале «Ничевоков», что все поэты, которые считают свою поэзию ничевочьей, должны предстать под око трибунала ничевочьего, но делается исключение для тех поэтов, которые умерли - они могут лично не являться. В 20-м году многие из них переехали в Москву, и они стали выступать в московских кафе – «Кафе поэтов», «Стойло Пегаса». Они действительно призывали ничего не писать, ничего не читать, ничего не говорить, но, в то же время, они и читали, и писали, и говорили. Еще в 80-е годы издали в Италии книжку «Дадарусса», где «ничевоков» автор рассматривает как дадаистов. Целый ряд исследователей западного авангарда, дадаизма, считают «ничевоков» дадаистами на русской почве, и даже первая статья русская была о дадаизме Абрама Эфроса в 22-м или 23-м году, где несколько строчек было сказано о неизвестно каким образом появившихся дадаистах на российской почве. И вот в 20-м году Сусанна Мар объявила, что она выходит из группы «Ничевоков» и входит в группу имажинистов. В сборнике «Собачий ящик» было об этом объявлено. Она успела выйти за это время замуж за лидера «ничевоков» Рюрика Рока. Он в том же сборнике, где она объявляет о переходе в имажинистки, написал свой текст о том, что доводит до сведения всех граждан РСФСР, что, поскольку Сусанна Мар из «ничевоков» стала имажинисткой, он расторгает с ней брак.
Татьяна Вольтская: Вот это да! Неужели такие житейские последствия? Это линия смешения жизни и искусства…
Татьяна Никольская: Жизнетворчество такое - отсутствие грани между жизнью и искусством. И в то же время, поскольку они пародировали официальные тексты, то Рюрик Рок сообщает, какого числа был заключен их брак, и даже номер свидетельства в ЗАГСе. Это совпадает с романом Сусанны Мар с Мариенгофом, о котором, может быть, никто не узнал, если бы он не запечатлелся в стихах, в ее единственном сборнике «Абем». Рюрик Рок написал, что он не потому разводится с женой, что у нее роман с Мариенгофом, а потому, что она изменила ничевочеству. Но в то же время я прочла воспоминания Виктора Андронниковича Мануйлова, который пишет, как уже после этого он вместе с ними сидел в «Стойле Пегаса», тут же был Мариенгоф. То есть между собой они отношения, во всяком случае, на публике, не портили. Название этой книжки - «Абем». Существует мнение, что «Абем» это Анатолий Борисович Мариенгоф. Все хорошо, но при чем же здесь, «Е»? С одной стороны, у авангардистов может быть всякое, но у меня есть другое предположение, не знаю, насколько оно верное. Я только нашла подтверждение у одного исследователя Мариенгофа Кобринского, который также считает, что сборник это «Анатолий Борисович Есенин-Мариенгоф». В те годы Есенин и Мариенгоф были неразлучны, они комнату вместе снимали. Я прочла в воспоминаниях Березарка такую интересную вещь. В 20-м году Есенин и Мариенгоф выступали на юге России, в частности, в Ростове на Дону. И, видимо, знакомство Мариенгофа и Сусанны Мар состоялось на одном из выступлений. Березарх такую вещь любопытную пишет, что Есенин читал стихи, а когда его вызывали, они вдвоем с Мариенгофом выходили раскланиваться. Тоже я недавно прочла воспоминания Надежды Вольпин. Как известно, она мать сына Есенина Есенина-Вольпина. Она дружила с Сусанной Мар в Москве, и она вспоминает, что как-то Есенин к ним подошел и предложил им перейти в имажинистки, и за это обещал им большое количество поэтических выступлений в «Стойле Пегаса». Это имажинистское кафе. Они на это купились и, действительно, часто и много выступали.
Татьяна Вольтская: То есть, возжелали славы.
Татьяна Никольская: Да, видимо, возжелали славы. А что касается самих стихов Сусанны Мар, одна из поэтесс, которая на нее повлияла, это Анна Ахматова. У нее даже есть в одном из стихотворений упоминание «Четок» Ахматовой, с которыми она вечера проводила. От Ахматовой у нее такая предметность, любовь к деталям. Но тут есть некоторое отличие. Если Ахматова писала про свои перчатки, Сусанна Мар про руки очень много пишет, но все это руки не ее, а ее возлюбленного Мариенгофа.
Татьяна Вольтская:
Вспылит ли сурова дорога,
Или дождь зацелует пыль,
О, как сильно может растрогать
Золотыми кудрями ковыль.
Серебряные пригоршни тяжелых звезд
Не рассыплются фонтаном листопада,
Прибоем волнуется овес
И пагубна Луны торжественная радость.
Назавтра день синее глаз твоих,
Всклоченных облаков лукавые аллеи,
Но и во сне не снились руки ласковей
И тоньше профиля не вычертил Бердслей.
Татьяна Никольская: Сусанна Мар была членом Всероссийского союза поэтов, а потом с ней произошло следующее. Она вышла замуж за поэта и переводчика Ивана Аксенова, и из такой богемной поэтессы она превратилась в очень серьезную переводчицу. Когда вышла в 30-е годы знаменитая «Антология новой английской поэзии», в ней есть из Киплинга очень достойные переводы Сусанны Мар.
