Владимир Бабурин: Панихида по жертвам мирового терроризма прошла утром 11 сентября в Храме великомученицы Екатерины на Всполье, в представительстве православной церкви в Америке при Московском патриархате. «Благодарю всех, кто пришел сегодня почтить память жертв терроризма и молился вместе с нами. Дай Бог, чтобы терроризм, наконец-то, закончился», - сказал архимандрит Закхей, представитель православной церкви Америки в Москве, настоятель Екатерининского храма. Он провел службу на английском и церковнославянском языках.
Посол Соединенных Штатов Джон Байерли, который присутствовал на богослужении, отметил, что сегодня в этом храме вспоминают не только погибших 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке, но и других жертв террора по всему миру – детей Беслана, погибших и пострадавших в результате теракта на Дубровке в Москве, жертв терактов в Мадриде, Лондоне и других городах. «К сожалению, этот грустный перечень городов только растет. Все они погибли от рук фанатиков», - отметил посол Соединенных Штатов. Он призвал собравшихся посвятить себя построению такого мира, в котором не будет места страху и ненависти.
Сегодня в студии программы «Время гостей» - Михаил Федотов, доктор юридических наук, секретарь Союза журналистов России и один из авторов закона о печати. Я во второй части программы, может быть, еще некоторые ваши титулы припомню, смотря в какую сторону у нас разговор пойдет, Михаил Александрович.
Михаил Федотов Михаил Федотов: Но лучше не касаться моих титулов, а то за свои годы я набрал их такое количество, и знаете, чувствую себя ежиком, который прошел в осеннем лесу через кучу листьев, и вот эти листья так на себе и несу.
Владимир Бабурин: Ну, я неслучайно, естественно, 11 сентября начал с этой новости. Михаил Александрович, как вы помните 11 сентября?
Михаил Федотов: Я помню очень хорошо 11 сентября. И я помню, как я шел по коридорам Союза журналистов России на Зубовском бульваре и увидел включенный телевизор в коридоре, рядом с которым сидели наши коллеги. И я не понял, что происходит. Было очевидно, что они смотрят не кино, что это какая-то документальная съемка, но я никак не мог понять, что там происходит, потому что я видел этот горящий небоскреб... Я спросил: «Что это?!». Мне говорят: «Вот случилось...». Случилась эта страшная катастрофа. Но потом я уже дошел до своего кабинета и уже смотрел все это в своем кабинете. И момент, когда появился второй самолет, это я уже видел, можно сказать, в прямом эфире.
Знаете, тогда я понял, что нужно срочно делать, ну, в той сфере, которой я занимаюсь. Понимаете, борьба с терроризмом – это не моя сфера, я в этом ничего не понимаю. А вот вопросы регулирования деятельности журналистов... мне было понятно, что здесь надо что-то срочно сделать. И буквально через несколько, может быть, дней я сел писать текст, который потом был принят съездом Союза журналистов России, и называлось это «Этические принципы поведения журналиста, освещающего террористический акт или контртеррористическую операцию». И там было три раздела: что должен помнить журналист, собирая информацию; что должен помнить журналист, распространяя информацию; что должен помнить журналист по части собственной безопасности. Ну, например, что он не должен брать в руки оружие, что он не должен брать на себя миссию переговорщика с террористами и так далее. И самое главное – он должен помнить, что право на жизнь важнее, чем право на информацию. В том числе и его собственное право на жизнь. И вот этот документ был принят. Потом его несколько переделали и еще раз приняли на мероприятиях, которые проводились так называемым Индустриальным комитетом СМИ. Ну, где теперь этот комитет, я не знаю, и существует ли он вообще. Как-то это все ушло в прошлое.
А вот эти наши «Этические принципы», они даже обсуждались на международном уровне – обсуждались в ЮНЕСКО, обсуждались в Организации Объединенных Наций. Меня обвиняли в том, что это все было сделано по указанию МИДа. Ну, понимаете, я, конечно, когда-то был послом, и даже по сей день сохранил ранг Чрезвычайного и Полномочного посла, но МИД мне не указ. Мне указ собственная совесть.
Так что этот документ есть. Его можно найти в Интернете. И я думаю, что для журналистов, которые, действительно, едут освещать очередное преступление террористов, было бы очень полезно посмотреть эти правила, почитать. Это этические правила, это не то, что делается под угрозой наказания. Это то, что журналист должен сам для себя решить. Это его нравственный выбор. На мой взгляд, вот такой метод регулирования, он очень трудный, но он очень полезный – он полезный для души человека.
Владимир Бабурин: Несколько озадачили вы меня, Михаил Александрович: продолжить тему боковую, которую вы так неожиданно предложили, или все-таки ту линию, которую я изначально задал для этой программы.
Михаил Федотов, доктор юридических наук, секретарь Союза журналистов России, сегодня в нашей студии. И я хочу еще напомнить, что он является одним из авторов закона о печати, который до сих пор в России действует. Хотя в него еще прежним Верховным Советом были попытки внести поправки.
Михаил Федотов: Да. И они закончились большой победой Верховного Совета, потому что в результате принятия этих поправок я был вынужден немедленно подать в отставку с поста министра печати. Но это была первая его победа, потому что ровно через месяц Ельцин разогнал этот Верховный Совет, и эти поправки так и не вступили в силу.
Владимир Бабурин: Все-таки я подумал и решил продолжить ту тему, которую вы, Михаил Александрович, предложили, - это поведение журналистов во время освещения террористических актов и во время освещения военных конфликтов, что в современных условиях достаточно близко. Потому что этические принципы, в общем-то, одни и те же. По крайней мере, ни журналист, который освещает захват заложников, ни журналист, который освещает военные действия, не имеет права брать в руки оружие. И вот я помню, во время чеченской войны один из моих коллег просто с применением ненормативной лексики отнимал оружие у своих коллег. А они просто хотели сфотографироваться на память. А он говорил, что этого делать ни в коем случае нельзя.
Михаил Федотов: Да, это нарушение правил профессии. Есть правила писаные, есть правила неписаные. Наверное, самое главное правило в профессии журналиста – не врать. Журналист может ошибаться, и ошибаться может любой человек, но журналист не имеет права ошибаться преднамеренно. Когда журналист выслушивает только одну сторону, он не дает своему слушателю, своему зрителю, своему читателю, он не дает ему всеобъемлющую информацию.
Вот эта история с Грузией – Грузия, Южная Осетия, Абхазия...
Владимир Бабурин: Михаил Александрович, вы снимаете вопрос с языка. Как вы оцениваете работу журналистов, как российских, так и не российских, начиная с 8 августа?
Михаил Федотов: Вы знаете, я стараюсь смотреть телевизор как можно меньше, ну, если хотите, просто из соображений гигиены. Но я вынужден смотреть телевизор просто профессионально, это моя обязанность в каком-то смысле. И я вижу, как мы скатились просто к засилью пропаганды. Пропаганда – это очень плохая замена информации. Информация в условиях войны, не войны – неважно, информация важна людям, потому что тогда они понимают, что происходит вокруг них. А если информация заменяется пропагандой, то они не понимают, что на самом деле происходит. То есть они думают, что они понимают, а на самом деле происходит нечто совершенно другое.
Самое страшное – когда под вот эту ударную волну пропаганды попадают люди, принимающие решения. Знаете, я это называю «телевидение бьет по своим». Вот эта телевизионная пропаганда, она поражает не только человека с улицы, но она поражает депутата, министра, президента и так далее. Вот это самое страшное. Они думают, что так оно и есть. И вот это ужасная ситуация. Потому что в такой ситуации они лишаются возможности принимать правильные решения. Они ориентируются не на информацию, а на пропаганду. Но на пропаганду можно ориентироваться, принимая пропагандистские или контрпропагандистские решения, но нельзя ориентироваться на пропаганду, принимая решения за пределами вот этой виртуальной сферы. То есть в реальной жизни нельзя принимать решения – это просто опасно.
И это показало то, кстати говоря, как работали грузинские средства массовой информации. Я, конечно, не смотрел грузинские телеканалы, ну, просто потому, что я не понимаю по-грузински. Но я их видел в Интернете, их можно было посмотреть. Зная грузинский язык, вы можете все это смотреть совершенно свободно. И я побывал на грузинских сайтах. И я должен вам сказать, что вот то, что грузинские власти отрубили доступ в доменную зону «. ru » и запретили вещание российских телеканалов, по-моему, это просто неумно, если не сказать – глупо. Во-первых, Интернет трансграничен, и то, что вы отрубили сайт, предположим, «Коммерсант. ru », не лишает вас возможности набрать «Коммерсант. com » или « newsru . com ». Это российский интернет-сайт. Как вы его будете отрубать? Каким образом? Поэтому я думаю, вот то, что придумали грузинские власти, это была просто глупость. Слава Богу, что наши власти до этого не додумались. Не знаю, уж почему, но...
Владимир Бабурин: Я думаю, что еще и по той причине, что очень мало жителей России знают грузинский язык. Хотя много сайтов на русском языке...
Михаил Федотов: Да, есть грузинские сайты на русском языке. И я вам скажу, что это тоже не самое приятное зрелище, не самое приятное чтение. Потому что у нас масса пропаганды, но и там тоже, ну, такая пропаганда... Просто я вам скажу честно, мне было стыдно как за наших журналистов, - которых трудно назвать журналистами, потому что если человек занимается пропагандой, то это не журналист, а пропагандист, - так и за грузинских. Коллеги наших пропагандистов, они были ничем не лучше, они не белее и не пушистее.
И еще одну мысль, по-моему, очень важную я хотел бы сейчас высказать. Поскольку война закончилась, сейчас самое время всем приходить в себя, приходить к нормальным правилам приличия, к нормальным правилам жизни. Сколько мы встречались с грузинскими журналистами, да и не только с грузинскими, и с журналистами из самых разных стран, и мы всегда находили общий язык. Я уверен, что и сейчас очень важно нам начать диалог с грузинскими журналистами. Не диалог о том, кто был прав, кто был неправ, а диалог такой: «Мы – люди одной профессии. Мы должны говорить своей аудитории, своим читателям, своим зрителям правду. Давайте поговорим о наших проблемах, давайте поговорим о том, что нас соединяет и сближает, а не о том, что нас разъединяет». И вот если то же самое начнут делать люди, относящиеся к сфере культуры, например, к сфере кинематографии... Я бы считал самым правильным сейчас, именно в эти дни показывать по телевидению «Мимино», «Не горюй» и другие замечательные грузинские фильмы. Но почему-то никто до этого не додумался.
Додумались, слава Богу, не делать того, что делали в 2006 году, когда устраивали облавы на лиц грузинской национальности, когда их отправляли в тюрьмы, в какую-то пересылку, где люди умирали. Слава Богу, сейчас этого не было. Так можно было сделать еще один разумный шаг и сказать, что мы грузинскую культуру очень любим, у нас русская культура и грузинская культура – это родственные культуры. Почему этого не делается, я не понимаю.
Владимир Бабурин: Михаил Александрович, я совершенно согласен с вашей оценкой. И вы на такую мысль меня натолкнули. Ведь очень многие российские журналисты, а особенно те, кто оканчивал факультеты журналистики, кроме гражданской, имеют и военную специальность. И эта их специальность как раз называется «спецпропаганда».
Михаил Федотов: Я этого не знаю, поскольку я факультет журналистики не оканчивал, я оканчивал юридический факультет. У нас не было такой специальности.
Владимир Бабурин: Ну, вы, наверное, военный юрист, да?
Михаил Федотов: Нет, я оканчивал вечернее отделение. Меня ведь с дневного отделения выгнали на втором курсе за участие в демонстрации протеста. Как раз это был 1968 год.
Владимир Бабурин: И те, кто учился в советские времена, обязательно учились и на военных кафедрах, и кроме гражданской специальности получали еще и военную. И вот журналисты получали специальность, которая называется «спецпропаганда» - это обработка войск противника, их учили писать листовки, делать радиопередачи. И вот на какую мысль вы меня натолкнули. Вот во время первой чеченской войны журналисты работали как журналисты, и даже те, кто военные кафедры окончили, они о своей второй специальности не помнили. Во время второй это уже стало проявляться. А вот во время последней кампании они в первую очередь работали как спецпропагандисты. Почему произошел такой перекос, такой переход?
Михаил Федотов: Не знаю. Может быть, общая атмосфера тому способствовала. Хотя, с другой стороны, ведь когда пришел новый президент, во всяком случае, у меня, да и у многих, были очень большие надежды на то, что с его приходом наступит время реального движения к правовому государству. И может быть, так оно и было бы, если бы не эта проклятая война. Потому что мне казалось, что движение идет в направлении демократизации, либерализации. А сейчас те замечательные слова Медведева про права человека, про свободу, которая лучше, чем несвобода, он уже этого ничего не говорит.
Владимир Бабурин: А вы читали сегодня газету «Ведомости»?
Михаил Федотов: Нет.
Владимир Бабурин: Я чуть позже вернусь к одной очень любопытной публикации.
Давайте звонок послушаем. Из Кемеровской области Владимир Александрович, добрый вечер.
Слушатель: Здравствуйте. В настоящее время по некоторым интернет-сайтам прошла информация, что в Госдуме готовится закон об Интернете. Так вот, сторонники цензуры всегда прикрываются моралью и нравственностью. Скажите, кто будет таким Демиургом, который будет определять, что такое эротика, а что такое порнография? А экстремизмом в России давно уже считается всякое несогласие с властью. И поэтому этот законопроект об Интернете вызывает у меня ненависть к России. Спасибо.
Михаил Федотов: Да, вопрос, конечно, интересный. Я сегодня как раз был на одной дискуссии, связанной именно с такой проблемой: эротика и порнография. И там были очень серьезные дискуссии.
Но отойдем немножко от эротики и вернемся к главному вопросу – закон об Интернете. Закон об Интернете... Я не знаю, что имеет в виду наш радиослушатель, но сейчас в Государственной Думе создана рабочая группа под председательством Олега Викторовича Морозова, первого вице-спикера. И меня туда пригласили в качестве независимого эксперта. И я на первом же заседании этой рабочей группы сказал, что необходимо принимать закон, видимо, он назывался бы так – «Об основах правового регулирования деятельности в Интернете».
А зачем он нужен? Он нужен для того, чтобы локализовать в Интернете границы юрисдикции Российского государства. Я понимаю, что формулировочка достаточно тяжелая, тем более, вы ее воспринимаете на слух. Но смысл именно в том, чтобы связать российское законодательство и Интернет. Потому что российские законы действуют только на территории Российской Федерации. Они не действуют на территории США, Канады, Украины, Грузии и так далее. Они действуют только на территории Российской Федерации, это очевидно. А Интернет трансграничен. Там нет территории «Российская Федерация». Поэтому задача состоит в том, чтобы привязать российские законы к Интернету. Как привязать? – это вопрос другой. Это достаточно сложная юридическая задачка. Но она, в принципе, разрешима. И в целом ряде зарубежных стран эти вопросы решаются.
У нас... ну, это наша, может быть, уже традиция историческая, мы не идем вглубь проблемы, мы не пытаемся создать серьезную правовую базу. Мы говорим: «Интернет надо запретить. Интернет надо контролировать. Интернет надо цензурировать. В Интернете надо наказывать». Минуточку! Вы сначала определитесь, что такое Интернет, где в Интернете границы Российской Федерации, где они, на кого распространяются законы Российской Федерации в Интернете. Распространяются ли они на господина Иванова, который является гражданином Соединенных Штатов Америки и находится в США? Наверное, нет. А распространяются ли они на господина Смита, который находится в Российской Федерации, будучи при этом гражданином США? И так далее. Вот распространяется ли в Интернете или нет? Это сложный вопрос.
Владимир Бабурин: Знаете, меня, на самом деле, заключительная часть звонка... радиослушатель сказал, что он начинает ненавидеть Россию. И вот это, наверное, самое ужасное. Потому что какие бы законы кто бы ни принимал, но ненавидеть собственную страну – вот это страшно, наверное, раз уж такие законы принимаются.
Михаил Федотов: Да, это, действительно, страшно.
Владимир Бабурин: Давайте послушаем звонок из Москвы. Олег, добрый вечер.
Слушатель: Добрый вечер. Вы, естественно, говорите по своей специальности – по средствам массовой информации. Но, в общем, человек ведь формируется не столько средствами массовой информации, сколько более ранним воздействием. В свое время говорили, что франко-прусскую войну выиграл немецкий школьный учитель. И надо сказать, что заряда этого учителя хватило, как известно, еще лет на 70, чтобы немцы повоевали еще две войны. И вот после войны было даже такое предложение написать общий для Европы школьный учебник, чтобы люди не так предвзято относились друг к другу. Из этого, естественно, ничего не вышло. И вот уже в 1980-ые годы, когда у нас началась свобода слова, мы услышали, что разные народы имеют совершенно фантастическое представление об общей истории. И некоторые вещи просто даже невозможно себе представить. Их никто специально в средствах массовой информации не сообщит, а знать о них надо. Ну, например, многие, конечно, знают, что, скажем, поляки и венгры... прежде всего, мы говорим о поляках, поскольку они много кричали о пакте Риббентроп-Молотов, они тоже участвовали в разделе Чехословакии. Но недавно я совершенно случайно узнал просто из биографии одного деятеля о том, что, оказывается, в Польше даже не была отменена процентная норма, введенная Александром III . То есть совершенно удивительные вещи мы узнаем об истории этих стран.
И вот у меня в связи с этим возникает вопрос. Когда началась вся эта свобода, из-за того, что не была сделана промывка мозгов не только одним лишь немцам, но и всем европейцам, демоны XIX века – национальное государство, национальные идеи, всевозможные обиды – вылезли. И не расхлебываем ли мы сейчас вот это? И тут средства массовой информации не помощники. Здесь нужна более систематическая, по-моему, работа.
Михаил Федотов: Ну, я согласен, что здесь нужна систематическая работа. И кстати говоря, очень ярким примером того, насколько по-разному разные народы воспринимают одни и те же события, может служить надпись на Триумфальной арке в Париже на площади Звезды ( Charles de Gaulle Etoile), где среди городов, завоеванных Наполеоном, написано: «Moscou».
Владимир Бабурин: И на могиле Наполеона тоже.
Михаил Федотов: Да. То есть, иными словами, Бородинскую битву они воспринимают как свою победу, а мы считаем, что это наша победа, победа русского оружия, великого нашего Михаила Илларионовича Кутузова и его армии. А французы считают, что это их победа. Вот как бы, действительно, разные взгляды.
Но, тем не менее, если начать писать общеевропейский, а может быть, общемировой учебник истории, то мы должны будем сказать, что мировая история – это все-таки не история войн, а это история мира. Это история прогресса – прогресса культуры, прогресса науки, прогресса человеческих отношений, а не история войн. Потому что в войнах всегда побеждала несправедливость. Не было справедливых войн, и быть не могло. Потому что она справедлива для одного и несправедлива для другого. Так всегда бывает.
Владимир Бабурин: Слушатели Майоровы: «Проводится параллель между Чечней и Осетией, между причастностью определенных служб и организаций к терактам в России и США, вспоминают кадры из фильма Майкла Мура «Фаренгейт 9/11». Буш где-то каким-то детям читает сказку. Ему докладывают о теракте. Он продолжает читать сказки».
Морозов: «Независимые расследования терактов 11 сентября высветили факты, которые не поддаются объяснению. А каковы ваши версии этого злодеяния?».
Михаил Федотов: Ну, моя версия этого злодеяния вполне традиционна. Я читал доклад Комиссии 9/11, и он мне показался вполне убедительным. Это очень серьезная, очень толстая книга. И всем, владеющим английским языком, могу рекомендовать ее прочитать. Книга очень интересная.
Кстати говоря, я в свое время разговаривал с руководителями нашей парламентской комиссии по расследованию бесланской трагедии. Я говорил: «Дорогие мои, сделайте то же самое, что сделали американцы. Сделайте нашу комиссию 9/11, выпустите вот такой же большой доклад». Но ничего из этого не получилось. Потому что доклад Комиссии 9/11, он включал не только подробнейшее описание всех событий, включая описания всех тех докладов, которые делались президенту США на ежедневных брифингах для него. То есть это абсолютно закрытые документы, стопроцентно секретные. И тем не менее, комиссия их раскрыла, комиссия их изучила и комиссия придала их гласности. Потому что избиратель имеет право знать все о деятельности своих властей.
И самое главное, они вскрыли очень многие причины и условия, которые способствовали этому преступлению. То есть они изучили вопросы, не просто как террористы попали в США, но в чем были недостатки системы безопасности, которыми воспользовались террористы, чтобы попасть в США. В чем были недостатки в работе, например, авиашкол, летных школ, которые позволили террористам получить необходимое им образование по части управления самолетами. Какие международные события и проблемы способствовали этому террористическому акту. То есть, по сути дела, они провели огромную исследовательскую, не расследовательскую, а исследовательскую работу.
Вот я говорил об этом руководителям нашей парламентской комиссии. Я говорил: «Сделайте то же самое. Посмотрите истоки бесланской трагедии, посмотрите все детали. Такие, например, детали, как система приобретения и контроля над оружием. Посмотрите, что происходит с нашими оружейными складами». Потому что ведь бандиты приехали в Беслан не с рогатками, а приехали очень хорошо вооруженными. И это оружие они получили не где-то за границей, а в родной стране. Понимаете, здесь есть масса проблем, которые надо было бы изучить, надо было бы понять, чтобы предотвратить повторение таких трагедий. Вот американцы это сделали.
Кстати говоря, они тогда же приняли, на мой взгляд, очень интересный закон, который вызвал довольно большую полемику в США. Так называемый « The patriotic act », то есть - Акт о патриотизме, закон о патриотизме. Но несмотря на свое такое странное название, там вообще слово «патриотизм» нигде не употребляется. И ни слова про пропаганду там нет, о том, что нужно воспитывать все население в патриотизме – нет этого ничего. Американцы настоящие патриоты, и они очень бережно относятся к своей стране, и у них нет вот этой страсти все переводить в пропаганду. Знаете, потрясает, когда ты заходишь в многоквартирный дом где-нибудь в Вашингтоне или в Нью-Йорке... А я в течение шести месяцев в 2004 году там стажировался в Институте Кеннана, изучая как раз работу Американского общественного телевидения. Так вот, когда заходишь в многоквартирный дом, то ты видишь, что на дверях квартир прикреплены маленькие открыточки с надписью «GodblessAmerica», то есть «Боже, храни Америку». Это проявление патриотизма.
Владимир Бабурин: А поднятие флага на лужайке перед домом?
Михаил Федотов: Да, поднятие флага на лужайке перед домом.
Владимир Бабурин: И огромное количество флагов на улице просто каждый день.
Михаил Федотов: Да, безусловно. И плюс к этому еще вот это особое уважение к флагу, которое рождается... в свое время это и родило такую процедуру, когда во всех школах перед началом занятий сначала все ученики произносят клятву флагу: « I pledge allegiance...», - и так далее. То есть «я присягаю флагу». Он не присягает президенту, он не присягает Республиканской или Демократической партии. Он присягает флагу. И в тексте этой присяги есть слова, которые гарантируют равенство и свободу для всех. Понимаете, это даже, скорее, молитва, чем присяга. Причем ее никто не внедрял, она родилась снизу, это была инициатива...
Владимир Бабурин: Михаил Александрович, я не знаю, какое у вас ощущение, но у меня все-таки, когда я это впервые услышал и увидел... вот у меня не было ощущения сначала, что это искренне. Мне потребовалось какое-то время, чтобы поверить, что это, действительно, само собой, что это снизу.
Михаил Федотов: Вы понимаете, они рассматривают Америку как страну, которую они создали, которую создали их деды, прадеды и так далее. Это не власть, которая над ними нависает, а власть, которую они сами для себя, для своего удобства создают. И этому способствует, кстати говоря, то, что все должности, во всяком случае, очень многие должности выборные. Вы выбираете судью, вы выбираете...
Владимир Бабурин: Сейчас нас обвинят в пропаганде. Я просто уверен, что многие слушатели нам просто не поверят.
Михаил Федотов: Но это правда.
Владимир Бабурин: И то, что не поверят, тоже правда.
Нина Васильевна из Москвы, добрый вечер.
Слушатель: Добрый вечер. Я хотела бы спросить вот что. Может быть, не совсем по теме. Вот как вам нравится выступление Жириновского в субботу перед... вел передачу Брилев? И он говорит: «Танки не должны были остановиться. Они должны были идти вперед, давить и уничтожать Грузию». А это член Думы, парламентарий. Скажите, пожалуйста, с кого пример молодежь должна брать?
Михаил Федотов: Ну, я думаю, что не с этого выступления уж точно. Потому что, на мой взгляд, в данном случае имеет место в чистом виде экстремизм. По сути дела, это пропаганда агрессивной войны. Это в чистом виде подпадает под понятие экстремизма. И я, честно говоря, не знаю, что по этому поводу думают люди в наших правоохранительных органах. На мой взгляд, Следственный комитет должен был обратиться в Государственную Думу с предложением о возбуждении уголовного дела в отношении депутата Жириновского. И это было бы абсолютно законно. Я не вижу здесь ничего противозаконного.
Владимир Бабурин: Александр пишет: «После 11 сентября под крик о войне с терроризмом американцы захапали Ирак и Афганистан. В 1898 году у берегов испанской колонии Куба взорвался американский крейсер «Maine», погибли 300 моряков. Американские СМИ взвыли, требуя испанской крови. А Америка захапала Кубу и Филиппины».
Михаил Федотов: Ну, насчет Кубы и Филиппин – это было очень давно. Честно сказать, не помню, как там все это было. Может быть, именно так, как пишет наш радиослушатель.
Владимир Бабурин: Но то, что американо-испанская война, да, действительно, после взрыва...
Михаил Федотов: Не знаю. Не хочу вторгаться в ту сферу, в которой ничего не понимаю.
А вот что касается Афганистана и Ирака, то здесь давайте разделим. Потому что история с Афганистаном, как вы знаете, началась с того, что было заявлено, что «Аль-Каида» базируется в первую очередь в Афганистане. И на самом деле, этого, в общем, особенно никто и не скрывал. И борьба против режима талибов в Афганистане, она велась, если вы помните, уважаемые радиослушатели, всем международным сообществом совместно. Не только американцы в этом участвовали, в этом участвовали и страны Европейского союза, и страны СНГ, и Россия этому делу всячески способствовала и помогала. И это было, на мой взгляд, абсолютно правильно и разумно. Вы говорите, что «Америка захапала Афганистан». В каком смысле она его «захапала»? Вот что Америка получила, помимо гробов со своими солдатами, что она получила от своей военной деятельности в Афганистане? Что? Подумайте.
Ирак – это другая история. Я думаю, что здесь проблема с некоторыми особенностями президента Джорджа Буша-младшего. Я считаю, что Америке крупно не повезло с этим политическим деятелем. И я лично считаю просто дни до того момента, когда он покинет Белый дом. На меня он производит очень удручающее впечатление, и уже не первый год. Я очень надеялся, хотя надежда была слабая, но очень надеялся, очень хотелось, чтобы на прошлых президентских выборах он проиграл и победил Джон Керри. Может быть, не самый лучший кандидат от демократов, но, во всяком случае, здесь любой был бы лучше, чем Буш. На мой взгляд, история с Ираком – это история очень большой ошибки. И на такие ошибки политические деятели не имеют права. И все, что происходит сегодня, - это расплата за эту ошибку.
Владимир Бабурин: Татьяна из Москвы, добрый вечер.
Слушатель: Здравствуйте. В России царит беззаконие, Средневековье. Нет независимых судов, телевидения, Госдума марионеточная, выборы проходят фальсифицированные, с грубейшими нарушениями. И кто это сотворил? Оказывается, выпускники Ленинградского университета. Вообще-то, это позорище! Считаю, что такие университеты надо лишать лицензии и закрывать, инициировать это дело. Спасибо.
Владимир Бабурин: Вот из того же ряда, что и из Кемеровской области звонок: «Депутаты принимают закон об Интернете, а я ненавижу Россию за это».
Михаил Федотов: Да-да, правильно. Причем здесь юридический факультет Санкт-Петербургского университета? Хороший факультет, там прекрасные профессоры, многих из которых я просто знаю, это уважаемые люди, прекрасные специалисты. А то, что случилось со страной, извините, это не они сделали, это мы с вами сделали. Потому что мы с вами допустили то, что сейчас мы имеем. Вот вы говорите «независимые суды», которых нет». Совершенно правильно. Независимый судья сегодня – это уникальное явление. Они есть, и я знаю таких людей, но им очень тяжело работать. Потому что вся система выстроена по-другому, она рассчитана на то, чтобы судья был управляемым.
Владимир Бабурин: И даже еще действующих знаете? Вот я – в основном бывших.
Михаил Федотов: Нет-нет, я знаю. Понимаете, здесь же вопрос решается очень просто. Вот известно, что этот судья, он неуправляем, в том смысле, что ему нельзя сказать: «Прими такое-то решение». Так ему дела и не дают. Он будет заниматься бракоразводными процессами. А как с этим бороться? Да очень просто. Есть элементарные вещи, которые могут быть здесь использованы. Медведев говорит, что нам нужны независимые суды. Так давайте сделаем. Давайте договоримся о том, например, что председателя суда выбирают сами судьи сроком на один год или на два года, или на три года, но сами судьи. И что у председателя суда нет никаких административных функций в отношении судей, которые работают как бы под его началом. Он просто председательствующий, он не начальник, он просто один из судей, которого они избрали своим председателем. Вот как это в Конституционном суде, кстати говоря. Или еще одно очень простое правило. Любое дело попадает к тому или иному судье по жребию, и этот жребий кидает компьютер. Вот и все. То же самое с вышестоящими судами.
Потому что сегодня существует странная система, когда судья, работающий, например, в Москве в районном суде, он знает, кто в городском суде будет проверять законность и обоснованность его решения. Поэтому чтобы не было проблем, он звонит своему проверяющему, то есть тому, кто работает в кассационной коллегии городского суда, и спрашивает: «Иван Иванович (или Петр Семенович), вот у меня такое дело... Какое, вы считаете, решение должно быть принято?». Ну что, это независимый судья?..
Другой пример. Мы с вами прекрасно знаем, как часто на судей оказывается давление: ему звонят, от него требуют, говорят, что надо вынести такое-то решение. И на местах таких примеров очень много. Но мы о них догадываемся, мы о них знаем, но мы не имеем доказательств, к сожалению, потому что судьи молчат. А я все жду того момента, когда судье позвонят и скажут: «Иван Петрович, вот надо такое-то решение вынести», - а Иван Петрович скажет: «Спасибо большое. Я записал наш с вами разговор. И я вас вызываю на завтра, к такому-то часу для предъявления вам уголовного обвинения в попытке давления на суд. Я возбуждаю дело против вас по обвинению в уголовном преступлении». Потому что оказание давления на судью – это уголовное преступление.
Владимир Бабурин: Михаил Александрович, вы же секретарь Союза журналистов, а не писателей-фантастов.
Михаил Федотов: Ну да. И что же? Это не фантастика, это – закон. Понимаете, это – закон. А законы должны выполняться. И я в этом абсолютно согласен с бывшим президентом Путиным, который об этом часто говорил, и с президентом Медведевым, который об этом тоже говорил, но сейчас почему-то перестал, что нужно действовать по закону. Но почему-то никто не действует по закону – вот в чем весь ужас.
Владимир Бабурин: Вот тему, которую вы начали, ее можно обозначить как «упущенные возможности», тема упущенных возможностей.
Михаил Федотов: Безусловно.
Владимир Бабурин: И вот после 11 сентября было много упущенных возможностей. И одна из них – это, действительно, обновление отношений России и Соединенных Штатов. Вы помните, как точные слова нашел тогда президент Путин (не знаю, или его помощники), когда выступил с телеобращением. И казалось, что, действительно, Россия и Соединенные Штаты... может быть даже, как это было во время Второй мировой войны, ненавидя друг друга, смогут объединиться в борьбе против общего врага. Не получилось. Почему?
Михаил Федотов: По обе стороны Атлантики есть больше количество «ястребов», и там, и здесь. И они живут благодаря друг другу. Я встречал таких и в Америке тоже, которые говорят: «Нет, Россия – это страна, которая ставит перед собой гегемонистские цели». Я говорю: «Да вы что, с ума сошли?! Какие гегемонистские цели?! Мы уже совершенно в другую сторону движемся». «Нет, вы не можете двигаться в другую сторону. Вы просто не понимаете. Россия – это агрессивная страна». И у нас есть точно такие же, которые говорят: «Америка – это наш враг. Мы должны все делать для того, чтобы ей противостоять, как минимум, а в лучшем случае, конечно, было бы еще и уничтожить». Ну, смысла нет в этих словах. И эти «ястребы», они, конечно, срывают наши нормальные отношения, которые могли бы и должны были бы быть между нашими странами.
У нас, на самом деле, нет противоречий. Я разговаривал с рядовыми американцами, которые живут в этих самых маленьких городках. Это люди, для которых Россия – это что-то из области « n ational geography », то есть это где-то очень далеко. Они там живут какой-то своей жизнью, им очень интересно, чем мы живем. И они совершенно не собираются на нас ни нападать, ни навязывать нам свою волю. Наоборот, они говорят: «Чем вам помочь?». И в этом, кстати говоря, особенность американского восприятия мира.
Владимир Бабурин: Кстати, на самом деле, разные. Америка - страна большая...
Михаил Федотов: Да, конечно.
Владимир Бабурин: Вот у меня первое ощущение такое. Абсолютно случайная встреча с американцами в Нью-Йорке. Подошли два мальчика и, что крайне в Нью-Йорке не принято, попросили у меня сигарету. Ну, я им дал сигарету. Они спрашивают: «Иностранец? Вы откуда?». Я говорю: «Из России». « Oh , t he big gangster!», - сказали они. Вы знаете, мне было крайне неприятно, я вам честно скажу. Но это был 1992 год.
Михаил Федотов: Ну, понятно. Кстати говоря, тот период - действительно, это период большой стрельбы в России, когда бизнес-решения принимались с помощью автомата Калашникова. Это было. Было такое. Но, к сожалению, на смену тому периоду пришел период, когда все решается без автомата Калашникова, но не более справедливо. И народ от этого, конечно, ничего не имеет.
Владимир Бабурин: Александр Иванович из Московской области, добрый вечер.
Слушатель: Здравствуйте. А вас, как опытного журналиста-международника, господин Федотов, не удивляет ли то, что первым же залпом системы залпового огня был уничтожен, превращен в поверхность Луны штаб миротворцев? При этом погибли 14 человек. И в этом-то не было никакой необходимости для захвата Цхинвали. И грузины там хозяйничали. А наша армия ведь туда вошла спустя 36 часов. За это время, если бы, действительно, единственной целью Саакашвили было присоединение Южной Осетии, можно было разрушить выход из Рокского тоннеля, и этим самым вообще блокировать любое продвижение нашей армии.
Михаил Федотов: Ответ мой будет очень коротким и простым. Анализировать идиотские решения я лично не берусь. Тем более что я не специалист в области военного дела. Но то, что это был идиотизм, для меня совершенно очевидно, и преступление, безусловно.
Владимир Бабурин: Спасибо, Михаил Александрович. Всего доброго!
