Жизнеописание забытого, но великого голливудского косметолога Макса Фактора его биограф начинает как приключенческий роман:
Февральской ночью 1904 года 27-летний Макс Фактор, с молодой женой и тремя маленькими детьми, пробирался сквозь дремучий русский лес, дрожа не столько от холода, сколько от страха, что его перехватят царские лазутчики. Еще несколько дней назад Макс был любимым парикмахером царского двора. Сейчас за ним охотились как за беглецом.
В этом драматическом отрывке есть ошибка: Макс Фактор бежал от «барской любви» придворного общества и от начавшихся еврейских погромов не через русский лес, а через богемский, добираясь из Карлсбада к побережью, чтобы сесть на корабль, идущий в Америку. Далее в книге Рязань названа летней резиденцией Двора и пригородом Москвы (притом, что расстояние между городами даже сейчас 176 км). Но эти неточности не имеют большого значения, поскольку служба при царском дворе — лишь пролог к удивительной жизни и карьере Макса Фактора.
Польский еврей, сын рабочего из Лодзи, он в семь лет продавал конфеты в театре, в восемь прислуживал аптекарю, в девять стал подмастерьем изготовителя париков, в тринадцать — учеником знаменитого берлинского парикмахера, а в четырнадцать уехал в Москву работать с косметологом оперного театра. С восемнадцати лет Фактор четыре года служил в российской армии санитаром, после чего открыл маленький салон в Рязани, где он был обнаружен гастролирующими актерами императорского театра, через которых стал известен придворным и взят ими на службу. Рецензент книги — знаменитый писатель Джон Апдайк [John Updike] — так описывает дворцовый период Макса Фактора:
Фактор вспоминал, что был полностью сосредоточен на нуждах придворных, «на том, как подчеркнуть лучшее в их лицах и скрыть худшее». Аристократы хорошо платили, но держали своего косметолога под строгим надзором. Ему даже жениться пришлось тайком. Между тем, антисемитизм в стране усиливался и разразился страшным Кишиневским погромом 1903 года. Макс рвался в Америку, где в Сент-Луисе уже устроились его брат и дядя. Его уныние заметил некий генерал, которому Макс признался в своих страхах за семью. И с неожиданной помощью генерала придворный парикмахер осуществил дерзкий план. Искусно покрыв лицо желтоватым косметическим кремом, Фактор принял болезненный вид, который врач добросердечного генерала диагностировал как симптом болезни и прописал больному три месяца в Карлсбаде. Макса отправили туда с сопровождающим.
Если верить воспоминаниям Макса Фактора (а я, в отличие биографа, сомневаюсь в их точности), то в Карлсбаде Фактору удалось улизнуть, и встретиться в назначенном месте с женой и детьми. Багаж Макса состоял из одного саквояжа, в котором он вез все свои деньги — сумму примерно в сорок тысяч долларов. После долгого перехода по лесу им удалось нанять экипаж, добраться до большого порта, и там сесть на пароход, идущий в Новый Свет. Сент-Луис встретил иммигранта (с деньгами, но без языка), приветливо, но испробовал на нем все способы (по выражению О Генри) «законного изъятия денег у ближнего». Жена Макса очень скоро умерла от родов. И Макс прошел все стадии бедности и неудач, через которые полагается пройти иммигранту, и которые так красочно описаны Доктороу в романе «Рэгтайм». Но, как и герой «Рэгтайма», Фактор не сдавался и не терял надежду:
В 1908 году он женился на соседке Дженни Кук и отправился в Калифорнию попытать счастья в новом развлечении — кинематографе. Едва открыв лавку в Голливуде, он заметил проходящих по улице «отвратительно раскрашенных людей», последовал за ними и вышел на съемочную площадку. Макс пристально всматривался в лица актеров. «Их грим состоял из странной смеси вазелина и муки, сала, крахмала, кольд-крема и красного перца. Самые изобретательные использовали тертый кирпич с вазелином, чтобы выглядеть свежее. Все это образовывало маску, которая трескалась от любого движения лицевых мускулов. Такой грим был приемлем в театре, но не в кино с его крупными планами. Макс вернулся в лавку и начал работать. К 1914 году, в своей маленькой лаборатории, он создал легкий крем двенадцати оттенков. Его первыми клиентами из Голливуда стали Чарли Чаплин и Бастор Китон.
Вскоре чародея-косметолога обнаружили и все остальные. Он создал первые искусственные ресницы — для Филлис Хэйвер, комической актрисы, мечтавшей о ролях женщин-вамп. Это был первый триумф. Потом Макс высветлил кожу Рудольфа Валентино и помог актеру избавиться от ролей темнокожих злодеев. А когда Дуглас Фербенкс пожаловался ему на то, что сильно потеет под светом софитов, Фактор создал первый крем, не пропускающий пот. И почти сразу — искусственный, кинематографический пот — смешав воду с минеральным маслом. Вторым триумфом косметолога был грим в тюбиках. И наконец, он решил вечную проблему губной помады, таявшей от жары. Он оставлял на верхней губе актрисы два отпечатка пальцев, выкрашенных помадой, а на нижней — один. Так появились знаменитые голливудские bee — sting lips — то есть, «губы, ужаленные пчелой». Фирма Фактора перебралась в центр Голливуда — «в центр всего», — как говорил Макс.
Макс Фактор (ростом 150 см, и с таким тяжелым и комичным акцентом, что сыновья не позволяли ему давать интервью) стал при жизни легендой Голливуда. Говорили, что он может наносить грим и правой рукой, и левой. Но кинематограф не давал ему почивать на лаврах. С появлением цветного кино все его гримы потеряли всякую ценность, и он, работая уже вместе со старшим сыном, изобрел новые, более пористые кремы, которые наносились мокрой губкой, легко впитывались в кожу и были совершенно незаметны. Они получили название pancakes — оладьи — за плоские коробочки, в которых они продавались. Изобретение было таким удачным, что актрисы растаскивали эти «оладушки» из гримерных для личного пользования. Фирма Макса Фактора вышла на международный рынок.
Гордый своими успехами, Фактор отправился в 1937 году в Германию налаживать контакты. Сразу по приезде он получил предупреждение, что будет убит, если не оставит там-то и там-то конверт с деньгами. Сумма была скромной — двести долларов. Но Макс Фактор был так потрясен всем, что увидел и услышал в Германии, что тут же вернулся домой. Через год он умер, хотя ему был всего шестьдесят один год.
Джон Апдайк (который в своей рецензии не без удовольствия перечисляет, на что шли женщины ради того, чтобы казаться привлекательными), приводит любопытные детали из истории «бьютификации» [beauty — англ., красота] американских женщин:
Ради любви американки в начале 20-го века переступили пуританские традиции, поддерживаемые нанимателями, мужьями, журналистами и законодателями. В Канзасе, например, еще в 1915 году закон запрещал женщинам моложе сорока четырех лет пользоваться косметикой. Причина? «Чтобы не создавать обманчивого впечатления».
В том, что американки начали краситься виновато, конечно, не только кино (очарование которого так усилил Макс Фактор), но именно кино узаконило косметическую подделку и создание обманчивого впечатления.
Fred E. Basten. Max Factor: The Man Who Changed the Faces of the World — Фрэд Бэстен «Макс Фактор — преобразователь человеческих лиц»
