29 сентября 1922 из Петрограда отплыл пароход «Обербургомистр Хакен», пассажирами которого были философы Бердяев, Франк, Ильин, Трубецкой, Вышеславцев, еще тридцать выдающихся российских ученых из Москвы, Казани, других городов. Вместе с семьями было выслано из России примерно 70 человек.

В те же годы из Советской России на Запад поехали картины из Эрмитажа и других музеев, царские сокровища. В обратном направлении шли паровозы и автомобили, тракторы и станки.

Во времена развивающегося и развитого социализма структура экспорта изменилась, но не сильно. Через дырки и щели в железном занавесе бежали офицеры спецслужб, артисты балета, музыканты, писатели, художники, научные работники и хоккеист Могильный. Диссидентов из лагерей государство меняло на провалившихся шпионов, нефть и газ – на оборудование для военно-промышленного комплекса.

Из сегодняшней России бегут бизнесмены, журналисты из кремлевского пула и заслуженные адвокаты. Ученые тоже бегут, утекают вместе со своими мозгами, которые нынешнее руководство, в отличие от Ленина, уже не сравнивает с совсем другой субстанцией. Так что прогресс, конечно, очевиден. Но убийственные примеры научной активности таких ученых, как Данилов и Сутягин, Кайбышев и Бабкин, стимулируют на общение с зарубежными коллегами на их территории, а не на родной почве.
Взамен Россия импортирует рабочую силу в виде среднеазиатских дворников, молдавских строителей и разномастных торговцев из стран ближнего зарубежья.

Еще в советские времена Дмитрий Пригов грустно шутил - «Шостакович наш Максим убежал в страну Германию. Ну, скажите: что за мания убегать не к нам, а к ним?» Если что с тех пор изменилось, то только масштабы.

В тридцатые годы разведчики или журналисты, застигнутые за границей внезапным вызовом из центра, сразу понимали, что их ждет на родине, но принимая для себя решение - возвращаться или нет, отдавали себе отчет, что на кону стоит не только их собственная жизнь, но и жизнь близких и друзей.

Сегодня одни обдумывают отъезд из страны долго, другие идут на это скорее импульсивно. Готовятся годами или делают внезапный даже для себя шаг, спровоцированный зачастую моментально возникшими обстоятельствами. Слова о достойной старости или о нежелании видеть своих детей солдатами российской армии – лишь прикрытие, и очень при этом эмоциональное. Если правда, что в Россию можно только верить, то что делать, когда вера потеряна? Сегодня в одном только трехмиллионном Берлине официально живут порядка трехсот тысяч русских. Кто смеет осудить этих людей за их выбор?