Ирина Лагунина: За пропагандистской кампанией против президента Грузии Михаила Саакашвили, за идеологическим неприятием никаких «цветных» революций, и в особенности Революции Роз, незамеченным осталось то, как жило и развивалось соседнее с Россией государство. Почему оно преодолело российскую экономическую и энергетическую блокаду. Почему в него текут иностранные инвестиции. Что дал этой стране демократический выбор и как она изменилась. Олег Панфилов две недели находился в Грузии, встречался с политиками, учеными, журналистами, артистами и просто людьми. Мы договорились, что он сделает серию интервью под общим названием «Лица новой Грузии». Сегодня – первый портрет.
Олег Панфилов: Народная артистка Грузии Ирма Сохадзе была известна всему Советскому Союзу: девочка с большим бантом на голове спела «Оранжевую песню» и покорила миллионы людей. Последние годы она работала на телевидении, была редактором, а последний год – член правления Общественного телевидения Грузии.
За день до нашей встречи я был в Гори, где в епархии отмечали День Рождества Пресвятой Богородицы и за трапезой, организованной во дворе церкви, встретил двух русских женщин, пожилую воспитательницу детского сада и ее соседку.
Марина: Построили, комбинат открыли в 53 году. Она тут жила, вышла замуж, нас родила, вырастила. В данный момент на грузинской земле похоронена. Просто обидно. И жалко, что так все произошло. Папа у меня грузин, мама русская, а у папы мама была осетинка. Во мне целая смесь, три крови во мне. И очень больно. Мы не думали, что далеко так пойдут и столько позволят себе. У меня тем более муж был военный, он сейчас в отставке. Он был в русской армии, 28 лет прослужил. В остальные годы в грузинской армии был и вышел в отставку. И вот все, когда смотришь, родня и в Кирове, и в Волгоградской области, и в Запорожской области у меня близкие. В Улан-Удэ у меня двоюродная сестра. Вот это все, я не знаю, как выразить. Больно, очень больно. Из Кирова звонили, я когда сказала, что бомбят, у него язык, типа как замолчал, не смог ничего сказать. А потом подбадривал: держитесь, все будет нормально, все уладится. Но он же этого не видел, а мы все пережили. У меня тетка никуда, всю войну на Руставели живет здесь, всю войну находилась здесь, русская женщина.
Олег Панфилов: В начале нашего разговора я попросил Ирму Сохадзе прокомментировать слова, записанные мною в Гори.
Ирма Сохадзе: Очень трудно анализировать, честно говорю. Очень трудно понять, что происходит. Я искренне всех спрашиваю политологов, политиков, кто больше меня разбирается, я все-таки музыкант. Вы сейчас упомянули романс, далеко не только романсы связывают. То, что я люблю романсы и пою, и в Москве очень часто выступала, с детства притом, начиная с моей «Оранжевой песни» и до сих пор меня Москва так принимала, как будто я вчера только уехала. Все эти 5-10 лет, которые я там не бывала, они не имели никакого значения, вот такие были отношения. Конечно, больно, как женщина сейчас говорила, что больно. Если это могут понять политики и те, кто эту кашу заварил, что нам физически правда больно, мы все время плачем, у нас нервы совершенно не в порядке, у нас шоковое состояние. Первые кадры, когда я это увидела, я думала, что это какой-то фильм, выдумка чья-то злая. Мне правда интересно, может быть я вас спрашиваю сейчас, может быть объясните, чего добивается Россия? Что они хотят? Я не могу поверить, что они во что бы то ни стало хотят завоевать Грузию – это смешно звучит. Все-таки, по-моему, всем ясно, что сейчас на дворе не 21 год прошлого века, а 21 век, уже такие дела не пройдут. Я не думаю, что поговорка «сила есть, ума не надо» в данном случае действует. Я не хочу в это поверить, потому что наконец последние несколько лет мы думали все, и грузины тоже, что в российскую власть пришли умные, прогрессивные хорошие люди. Но то, что сейчас происходит, это никому бы не пришло в голову. Странно все это анализировать и комментировать. Я не знаю в чем выход. Я искренне хочу понять, что происходит, чтобы сделать какой-то вывод.
Олег Панфилов: Ирма, но уже есть несколько примеров, когда грузинские артисты Вахтанг Кикабидзе, Нани Брегвадзе отказывались от концертов, отказывались от наград. Нино Катамадзе поехала в Москву, участвовала в концерте. Я не буду вас спрашивать, как бы вы поступили.
Ирма Сохадзе: Я могу сказать, как я поступила. У меня сейчас в октябре должны были быть концерты тоже в Москве, в частности, в доме музыки. Это была моя мечта. 26 мая на День независимости Грузии в плане стоял мой вечер. Но вы знаете, в мае у нас было напряженное положение в Грузии, и с Россией тоже было непонятно, я решила отложить до лучших времен. Я позвонила, попросила дирекцию, чудные там люди работают, меня очень любят, я их также, попросила все это перенести, мы отложили, я не отменяла. Но получилось еще хуже, куда я поеду? Я думаю, что даже дело не в этом, сейчас мы откажемся от концертов, примем ли. Можно принять участие в каком-то концерте как Нино Катамадзе, это тоже может быть акт гражданский. Я не знаю. Я не буду никого ни оправдывать, ни порицать. Потому что выражение наших эмоций, наших гражданских чувств по-разному выразить это можно. Главное, чтобы все мы, и Нани Брегвадзе, и Буба, каждый грузин, вы правильно отметили, русскоязычное население, которое веками жило на территории Грузии, все они в шоке, все хотят понять, что же происходит. Ну ладно, что произошло, это может быть большая ошибка, я не буду анализировать, чья. Но бомбить чужую территорию, блокпосты выстраивать на территории чужой, суверенной страны, я повторяю, в 21 веке, по-моему, дико, по меньшей мере. Поэтому мне хочется больше знать, что будет, а не то, что происходит. Но, что происходит, это какой-то кошмарный сон, в этом, по-моему, все мы согласны. Что будет, я правда хочу понять, что будет.
Олег Панфилов: Скажите, в этой ситуации, как в великой фразе «когда говорят пушки, музы молчат», музы должны молчать или все-таки должно что-то происходить?
Ирма Сохадзе: Вы знаете, недавно Пата Бурджуладзе устроил прекрасный вечер, помощь сиротам, которые осиротели буквально за несколько дней, они потеряли все, и родителей, и кров, и землю свою. Это очень даже нужно, я не думаю, что музы должны молчать. Но в принципе так и происходит в большинстве случаев. Все мы не то, что молчим, мы правда не знаем, что делать. Мы тоже устроили марафон. Вы знаете, я 8 марафонов устраивала в 90 годах, в страшной разрухе, в холодных залах, филармония наша не отапливалась, ни света, ни тепла, ничего не было, но все равно мы устраивали 5-6-часовые марафоны по телевидению, по первому каналу грузинского телевидения, собирали какие-то деньги, помогали. Тогда тоже были послевоенные страшные издержки. А сейчас еще хуже. Я не знаю, смешно, что сейчас какие-то акции актеров, деятелей культуры что-то могут сдвинуть с места. Это уже положение, когда кроме политиков и кроме мудрости, я очень скромно со своей стороны и с надеждой, что мой голос будет услышан, я взываю просто политиков к этому. Сейчас не до муз, не до наших марафонов. Может быть ребенку подарим даже однокомнатную квартиру, но этим вопрос не решается, а вопрос надо решить и срочно, чем скорее, тем лучше. Потому что это трагедия. Этот конфликт, чем дальше будет его решение отклоняться, тем будет сложнее решать обеим сторонам, мне кажется. И тут уже не две стороны, тут не Россия и Грузия, тут Европа, Америка и весь мир совершенно взбудоражен и волнуется. Это уже не только наши границы. Европа защищает карты своих не только друзей. У нас какие-то есть отношения с Европой все-таки, мы говорим, что мы европейские страны, поэтому надо соблюдать общие правила игры.
Олег Панфилов: Вахтанг Константинович жаловался, что перестали звонить друзья из Москвы.
Ирма Сохадзе: Мне тоже перестали.
Олег Панфилов: Испуг или это какое-то другое чувство?
Ирма Сохадзе: Может быть и то, и другое. Может быть действительно прослушиваются все телефоны и все звонки в Грузию. Не дай бог, если так. Хотя можно и этому верить в свете всего происходящего. Есть и другой момент – пропаганда такая сильная, такая, я прошу прощения, у журналистов оголтелая, односторонняя, что я могу допустить, что они верят, что наши грузинские боевики, как они говорят о наших воинах, действительно заживо сжирали осетинских детей, загоняли в сарай, сжигали. Дикости какие-то передавали. Я сама слышала, я была в Турции в это время, мы 6 поехали на две недели. Как я отдыхала, сами можете догадаться. Они может быть поверили, я не знаю, я не сужу и не виню за это. Потому что все мы люди, все мы ошибаемся. Больно, когда ошибаются те, от которых зависят судьбы тысяч и сотен тысяч и миллионов людей – вот это страшно. Если ошибемся или что-то неправильно скажем, выступим или не выступим, от этого ничего не изменится, кто-то скажет правы или не правы, и все. А когда это делают люди, которые могут перевернуть весь мир – это страшно.
