Сергей Сенинский: Изучение образа жизни и поведения человекообразных обезьян – это одно из важнейших направлений современной зоологии, которым заняты несколько исследовательских центров по всему миру. Один из таких центров находится в столице Чехии Праге. В первой передаче, посвященной изучению поведению приматов, профессор Карлова университета Марина Ванчатова рассказывает о проблемах и опасностях во время наблюдений за человекообразными обезьянами, о причинах их агрессивности и о других особенностях работы приматологов.
С Мариной Ванчатовой беседует наш автор Ольга Орлова.
Ольга Орлова: Марина Алексеевна, с кем вы проводите исследования, с какими животными?
Марина Ванчатова: Приматов в настоящее время известно около 300 видов, и в последнее время я занимаюсь вопросами поведения человекообразных обезьян: горилл, орангутангов и шимпанзе. Особенно горилл последних три года. Но также я работала и с низшими обезьянами – это обезьяны Старого света – павианы, макаки, а также обезьяны Нового света – тамарины, мармазетки, капуцины, ну, и несколько видов лемуров.
Ольга Орлова: Как проходят исследования?
Марина Ванчатова: Все зависит от того, какой проект, какая проблема решается. Потому что это логические наблюдения, они проводятся как наблюдения, это значит, что мы приезжаем в какой-либо из зоопарков, или в чешский зоопарк, или в европейские зоопарки, и наблюдаем определенные типы поведения обезьян, цель, которую мы поставили перед собой, - изучить конкретно. Но бывают и другие проекты. У нас был очень важный проект, который занимался ростом и развитием приматов, и мы в течение 10 лет изучали, как растут и развиваются шимпанзе, орангутанги и макаки. Мы приезжали каждые две недели, скажем, к новорожденному шимпанзе, измеряли его, проводили 49 измерений отдельный частей тела, и в течение первого года эти измерения проходили сначала раз в две недели, потом раз в месяц – от двух до пяти лет – интервал немножко больше, потому что так быстро уже не растут эти обезьяны, а взрослую обезьяну достаточно измерить, взвесить раз в год. Но это бывает в большинстве случаев связано с какими-либо ветеринарными операциями, потому что не так просто измерить взрослого шимпанзе, это очень опасно. И мы обычно пользуемся случаем, если ветеринару нужно что-то сделать, и он использует усыпляющее средство на короткое время.
Ольга Орлова: То есть во время лечения вы стараетесь…
Марина Ванчатова: Нет, не обязательно лечения, может быть обследование. Тогда мы стараемся воспользоваться этой возможностью и как можно больше результатов получить, и биологический материал собрать для генетического анализа, взять кровь, например, для определения уровня гормонов.
Ольга Орлова: То есть исследования ученых идут параллельно с медицинскими процедурами, и это вам на руку. Но я так понимаю, что вы ведь работаете не только в Чехии.
Марина Ванчатова: Да, мы пользуемся возможностью, что сейчас для нас Европа открыта, и у нас очень много коллег, с которыми мы сотрудничаем, других зоопарках. Например, мы очень тесно сотрудничаем с крупнейшим зоопарков Великобритании в городе Честер, куда наши студенты ездят на практику и там собирают материал для своих курсовых и дипломных работ. Кроме того, мы наблюдаем обезьян в зоопарках Голландии. В городе Пилдорн есть специальный зоопарк, где содержатся только приматы, причем посетители могут ходить между приматами совершенно свободно. А те виды приматов, которые опасны, они отделены или рвом, или каналом с водой.
Ольга Орлова: Вы говорите «те виды приматов, которые опасны», а в чем опасность и почему, причины?
Марина Ванчатова: Потому что взрослые человекообразные обезьяны сильнее взрослого мужчины в 3-5 раз, реакция у них намного быстрее, и поэтому невозможно с ними справиться. Если вы хотите, в любом случае невозможно зайти в клетку к взрослому горилле или ко взрослому шимпанзе, если это животное не спит. Потому что они не боятся человека, они привыкли общаться с человеком и в случае нападения могут очень сильно поранить.
Ольга Орлова: А в чем причина их агрессивности?
Марина Ванчатова: Причины могут быть самые разные. Молодые животные обычно пытаются найти свое место в иерархии группы, а человек, который с ним общается каждый день, это рабочие по уходу, ученые, они как бы являются частью его группы. И вот особенно молодые самцы, когда переходят в стадию половозрелых животных, они пытаются утвердить себя как альфа-самец, например, а в случае утверждения это агрессия, это нападение.
Ольга Орлова: Поясните, пожалуйста, что такое альфа-самец?
Марина Ванчатова: Альфа-самец – это используется алфавит, который мы знаем из математики – альфа, бета, гамма. Первая буква – альфа, значит – альфа-самец. Последняя – мега. Если иерархия складывается линейно, значит, альфа доминирует над бета, бета доминирует над гамма и так далее, так они называются. Это рабочие названия: альфа-самец, бета-самец, гамма-самец…
Ольга Орлова: Это ученые так их называют, а что это означает в иерархии группы, какими правами обладает альфа-самец, и какими правами обладает последний?
Марина Ванчатова: У каждого вида по-разному. Потому что у каждого вида обезьян своя социальная структура. Представление о том, что животные или моногамны, или полигамны, - это довольно простое деление, и оно не соответствует действительности. У приматов существует, по крайней мере, шесть различных типов социальной организации, которые отличаются у каждого вида человекообразных обезьян. У каждого типа приматов свой тип социальной организации. Используются обычно английские термины, и, например, у шимпанзе социальная структура, которая называется «фишен фужен» - это значит соединение и разъединение группы, когда ядром группы является самка с детенышами, может быть несколько самок, и они объединяются в большие стада. И обычно самцы, доминантные самцы, альфа-самцы, и другие взрослые самцы, которые находятся в этом большом стаде, время от времени патрулируют территорию своего стада и могут нападать на животных из соседних стад, и это часто может окончиться очень плачевно. Если, например, группа нападет из пяти-шести шимпанзе на шимпанзе из соседнего стада, который попался им один, то обычно это кончается или сильными травмами или обычно погибает такое животное. Но агрессия может быть вызвана и неправильным поведением человека.
Ольга Орлова: А в вашей практике такое случалось, вы наблюдали агрессию обезьяны по отношению к исследователю, к ученому?
Марина Ванчатова: Очень часто случалось в моей практике и в практике моего учителя. Мой учитель Леонид Александрович Фирсов воспитывал маленького детеныша шимпанзе, искусственника, кормил его из бутылочки, и наконец, этот шимпанзе вырос. И когда он был взрослый, он каждый день здоровался через решетку за руку с Леонидом Александровичем. И в один прекрасный день укусил ему два пальца и поранил на второй руке пальцы так, что, в конце концов, ему еще два ампутировали. Профессиональная травма у приматологов – это пальцы, которые откусили шимпанзе, или фаланги, или все пальцы. Это довольно часто встречается именно в условиях лабораторий, в условиях зоопарков. Но часто это вызвано неправильным поведением. Потому что нужно помнить, что они действительно сильнее, и подавать руку через решетку можно только иногда и только кому-нибудь, а уж совсем не входить в клетку, когда не надо.
У меня тоже были подобные случаи. Один раз это для меня кончилось хорошо, хотя я уже прощалась с пальцем, помня руки Леонида Александровича. Потому что я входила в клетку к 8-летнему шимпанзе. Обычно уже в возрасте пяти лет опасно входить к этим животным, к самцам, но поскольку я этого шимпанзе знала с его рождения, то я ходила в клетку, и мы измеряли его, и у меня с собой в руках были измерительные приборы. И один из этих приборов – у него были острые концы. И это шимпанзе, когда меня видел, он всегда хотел, чтобы я его взяла на руки, а я держала в руке этот прибор, и он поцарапался. Причем я не видела. И он очень рассердился, что я его поцарапала, соскочил с рук и решил напасть. Держал мой палец между зубами, я уже прощалась с пальцем, но мы ему говорили: «Нельзя, не смеешь!» И он был настолько хороший шимпанзе, что он только придавил чуть-чуть зубами мой палец, даже не прокусил кожу, но дал понять, что так не надо, царапаться не надо. И с тех пор я уже общалась с ним только через решетку.
Ольга Орлова: Вы его поблагодарили за понимание?
Марина Ванчатова: Да, он получил конфетку.
Ольга Орлова: Человекообразные обезьяны до какой степени понимают вашу речь?
Марина Ванчатова: Они слышат эту речь обычно с рождения, те, которые родились в зоопарке, и те, которые воспитаны человеком, поэтому они могут выполнять определенные команды. Обычно мы их учим для того, чтобы помочь своей работе, принести какие-то определенные виды предметов, что-то сделать. Последнее время широко распространяется метод обучения для того, чтобы поставить укол шимпанзе или горилле. Обычно раньше его усыпляли или сажали в клетку прижимную, где шимпанзе или горилла не могли двигаться, и ставили укол. Но сейчас их учат рабочие по уходу выполнять определенные команды, и они получают за это или сладкий сок, или овощи, и они сами могут сидеть перед решеткой и спокойно реагируют на то, скажем, что их ветеринар послушаем фонендоскопом или сделает им укол, проведет обследование. То есть не надо лишний раз использовать анестезию. Потому что каждое усыпление, конечно, несет с собой степень риска определенную.
Ольга Орлова: Скажите, а с обезьянами, которые живут в диких условиях, вам доводилось работать?
Марина Ванчатова: Короткое время приходилось. Я работала около двух лет с группой павианов-гамадрилов, которые были выпущены в природной резервации на Кавказе. Это группа, которую туда привезли из Эфиопии, это были дикие павианы, но с ними работала тоже наша сотрудница, поэтому они знали тех людей, которые к ним каждый день приезжали. Они жили совершенно свободно в горах на Кавказе. Этот эксперимент длился 20 лет, я участвовала только два последних года. Но, к сожалению, потом началась гражданская война в Абхазии, и все это дело закончилось.
Ольга Орлова: А сейчас какова судьба этих павианов в Абхазии, неизвестно?
Марина Ванчатова: По-моему, часть из них удалось поймать и поместить обратно в институт, институт работает до сих пор в Сухуми.
Ольга Орлова: Скажите, пожалуйста, а существуют исследования, которые показывают сопоставление развития и образа жизни обезьян, которые живут в диких условиях и в зоопарке? Что можно сказать об их развитии?
Марина Ванчатова: Такие работы существуют, они направлены на разные аспекты: и на поведение, скажем, и на определенные аспекты роста, питания. Потому что в природе они питаются тем, что найдут, а в условиях лабораторий они получают определенные рацион, сбалансированный. В природе они не лечатся лекарствами, в природе нет антибиотиков, хотя известно, последние работы показывают, что, например, многие шимпанзе знают, какой вид растений можно использовать, скажем, для того чтобы избавиться от глистов, или когда чувствуют, что им нужно что-то, что содержит антибиотики, они находят такие растения. Тем не менее, животные, которые находятся в лабораториях и в зоопарках, они живут, как правило, дольше, потому что сейчас ветеринарная помощь очень хорошо развита в этих учреждениях, и животные, если они заболеют, они лечатся, они получают лекарства. В последние десятилетия приматы в зоопарках, в лабораториях живут дольше, чем приматы, которые живут в природе.
Ольга Орлова: Правомерно ли говорить о психическом развитии человекообразных обезьян? Можно ли вообще так ставить вопрос?
Марина Ванчатова: Безусловно.
Ольга Орлова: А сравнивать их психическое развитие?
Марина Ванчатова: И сравнивать можно, и одного вида, и сравнивать их с человеком. Потому что большая часть нашего поведения и нашего, как человека, вида – хомо сапиенс, мы относимся к отряду приматов, так же как шимпанзе, вид – пан троглодитес. У нас общие больше чем 98 процентов генов. И естественно, во многих аспектах можно сравнивать и сопоставлять развитие как поведения, так и общего психического развития приматов или шимпанзе и человека: гориллы и шимпанзе, гориллы и человек…
