Марина Тимашева: В Петербурге завершился 18-й Международный театральный фестиваль «Балтийский дом», и много всякого интересного здесь происходило. Вот кто скажет, что неинтересно увидеть в совершенно новом качестве Владимира Чурова, пусть бросит в меня камень. Выяснилось, что нынешний председатель Центризбиркома, прежде, когда работал в Петербурге, поддержал тогда только становившийся на ноги фестиваль. А директор «Балтийского дома» Сергей Шуб – не их тех людей, кто забывает добро, он – верный друг. И вот в фойе театра развернута выставка фотографий Владимира Чурова, сделанных им в свободное от основной работы время, и он сам их представляет.
Владимир Чуров: Честно признаться, это первая в моей жизни фотоэкспозиция, хотя фотографией я занимаюсь очень давно. Я ни в коем случае не фотохудожник, не график, не стилист. Я снимаю то, что я вижу и то, что мне нравится. Не судите строго. Единственное, могу сказать, что печатал фотографии я сам.
Марина Тимашева: Действительно, ничего особенно художественного в этих фотографиях нет – просто фотографии хорошего качества. Интересно, что на них изображено – цветы, резные деревянные наличники окон из разных русских городов и – самая большая серия – танки.
Владимир Чуров: Кому интересно – провожу персональную экскурсию. Первые фотографии это не моя работа, это сканированные фотографии. Апрель 1945 года, в районе озера Балатон. Этот альбом подарен артиллеристами моему деду, командующему артиллерией девятой гвардейской армии, и это разбитые немецкие танки артиллерии моего деда. Дальше - редкая модель. Их всего выпущено было 70 штук, один из самых мощных советских легких танков Т-50 разработки нашего Кировского завода. Тоже очень редкий экспонат. Это воссозданный практически с нуля танк НИ (« на испуг»). Такие танки - забронированные тракторы - использовались при обороне Одессы. Вообще, у меня несколько любимых танков. Я очень люблю, вот, скажем, этот американский танк, тоже полученный по лендлизу. Это штурмовая модификация Шермана М-4, с усиленной броней, с длинноствольной, 76-ти миллиметровой пушкой, так называемый штурмовой вариант танка.
Марина Тимашева: В танках, как вы могли убедиться, Владимир Чуров хорошо разбирается, помнит, который как называется, в каких сражениях участвовал. Вывод напрашивается сам собой: «мы – мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути». На мой вопрос, почему так много танков, Чуров ответил:
Владимир Чуров: Красивые они.
Марина Тимашева: Но когда вы впервые увидели тот, что вам полюбился, вы помните?
Владимир Чуров: В детстве, наверное. Железный был, жестяной.
Марина Тимашева: А первые фотографии?
Владимир Чуров: Не помню, лет 15 назад.
Марина Тимашева: Смотрите, даже на самые простые вопросы, Владимир Чуров отвечает крайне уклончиво, видимо, навыки Председателя избиркома свое берут. Тем же вечером, что в фойе театра, открылась выставка его фоторабот, Чурова принимали в «домовые». Таковыми считаются давние друзья театра, а посвящение сопровождается определенным ритуалом. Вслед за худруком театра «Балтийский дом», артистом Владимиром Тыкке, новички произносят торжественную клятву.
Домовые:
«Перед лицом своих товарищей, торжественно клянусь горячо любить фестиваль, жить, работать и творить во славу нашего общего дома, нашего общего дела. Так велит мне мое горячее сердце…».
Марина Тимашева: После такого нестройного исполнения клятвы, домовые-ветераны, к которым принадлежу и я, чем немало горжусь, надевают на новобранца банную шапочку, накидывают ему на плечи полотенце и охаживают – слегка, конечно, - банным веничком. Домовых-ветеранов разделили на две группы, одна из них проделывала вышеописанные манипуляции над бывшим консулом Польши в Петербурге паном Мельцареком, а вторая – в которую я как раз и попала – над Владимиром Чуровым. Вот так и сближаются с властью театральные критики, они же - обозреватели Радио Свобода. Так, теперь шутки в сторону. На следующий день награждение было посерьезнее - Пятая церемония вручения ежегодной международной премии за развитие и укрепление гуманитарных связей в странах балтийского региона «Балтийская звезда». Лауреатами этого года стали: литовский поэт и литературовед Томас Венцлова, писатель Даниил Гранин и Раймонд Паулс. Никто не собирается оспаривать несомненных заслуг композитора Раймонда Паулса, но награждать его в контексте театрального фестиваля лично я не стала бы. Потому что, в бытность Раймонда Паулса министром культуры Латвии, в Риге был закрыт один из лучших известных мне театров – а именно Рижский ТЮЗ. Тогда им руководил Адольф Шапиро, который в своей книге «Как закрывался занавес» очень подробно рассказал историю, не делающую чести Раймонду Паулсу. Чести ему не сделал и спектакль «Керри. Ретроспекция», привезенный Латвийским национальным театром. Это мюзикл по мотивам романа Теодора Драйзера «Сестра Керри» в режиссуре Галины Полищук. Раймонд Паулс написал музыку давно, спектакль прежде шел в Рижском театре оперетты.
Раймод Паулс: Очень давно мы в Ленинграде, мы ее играли с актрисой, очень известной русской. Эмма Васильевна, как ее зовут?
Женский голос:
Терехова
Раймонд Паулс:
Да, Терехова. Мы играли с джазовым ансамблем в то время. Эта работа сделана в 70-е годы, это написано для оперетты, для певцов. Как вы понимаете, это был совсем другой стиль исполнителей. От этих солистов требовались вокальные данные, как, например, у солистов оперы. Они имели очень большую популярность, но пришло время, когда этот жанр себя исчерпал и появился так называемый жанр мюзикла. И мы, благодаря директору театра, который на меня нажимал, восстановили эту работу. Довольно опасный ход. Музыка написана в те годы, довольно много джазовых ритмов, джазовый стиль. И вторая проблема - договорились не приглашать ни одного профессионального вокалиста, поставить спектакль на актеров. В зале нет живого оркестра, а, конечно, это было написано для симфонического состава, где музыкальная экспрессия совсем другая. И, чтобы полностью провалить этот спектакль, они пригласили меня. И я два с половиной часа сижу там, я тапер с небольшим окладом, но играю просто из-за любви к театру.
Марина Тимашева: Спектакль идет под фонограмму, артисты поют вживую, а в оркестровой яме сидит и играет на рояле – тоже вживую - сам Паулс. Делает он это замечательно, но спасти положения не может. В той версии, которую нам предложили, нет драматургии - ни в музыке, ни в либретто. Мы видим отдельные номера, слышим более или менее запоминающиеся мелодии, но ни сентиментальной любовной истории, ни нравоучения (« тяжела и неказиста жизнь всякого артиста») нет, здесь вообще нет ничего цельного.
(Звучит фрагмент спектакля)
Марина Тимашева: Что касается синтетических артистов, воспитанием которых озабочены все без исключения российские режиссеры, то артисты получаются и впрямь синтетическими, то есть фальшивыми, ненастоящими, толком не умеющими ни петь, ни танцевать, а заодно разучившимися играть драматические роли.
