Владимир Тольц: В эфире очередная передача из серии "Скорость стука. Доносы". В одной из прошлых передач мы обещали вернуться к разговору о городе Староконстантинове по некоему интригующему поводу. И вот сегодня выполняем обещанное. Из киевской студии Свободы в передаче участвует разгребатель славных староконстантиновских древностей профессор Северо-Западного университета (Чикаго) Йоханан Петровский-Штерн.
Ольга Эдельман : Йоханан любезно предоставил нам найденный им в киевских архивах документ, который мы сегодня и обсудим.
Его высокопревосходительству господину Киевскому, Волынскому и Подольскому военному генерал-губернатору генерал-лейтенанту и кавалеру Бибикову,
жительствующего в городе Житомире староконстантиновского мещанина еврея Мошка Ицкова сына Бланка
Прошение.
Житомирская жителька еврейка Финкельштейн, имея со мною в Волынской гражданской палате исковое дело, в присутствии оной, между прочими изворотными словами, упрекала мне по-еврейски принятием детьми моими Господствующей Православной Греко-российской веры, называя оную поганою, и что они сдохнут, и я сдохну в той вере. При каковом ругательстве находился кто-то из Петербурга и сказал ей, можешь ли ты ругать его, когда он имеет в Петербурге сына Александра Дмитриевича Бланк, который в той вере есть медиком хирургии и пожалован чином коллежского асессора, а также женат на сестре Карла Ивановича Грошопфа. Почему я, стоя около дверей камеры, не могши перенесть хладнокровно сего упрека, плюнул, но не в глаза Финкельнштейновой, а около ее на землю, оказывая на таковые слова надо плевать. Каковой мой поступок Гражданская палата признав дерзким, без истребования объяснения о причине, побудившей меня к тому, сообщила тогда же в Губернское правление о сделании постановления своего в сем предмете, которое также без истребования объяснения предало меня суждению Житомирского городового магистрата в октябре месяце 1839 года, между тем во время производившегося в Волынской гражданской палате 15 июня сего дела, схватив меня, квартальный надзиратель Фотынский в полицию и в оной содержали меня за решеткою чрез десять недель, и тогда уже освобожден 2-го сентября, когда представлены о мне поруки.
Владимир Тольц: Для тех наших слушателей, кто не вспомнил еще, где он встречал фамилию "Бланк", поясню: упомянутый крещеный сын Мошки Бланка - Александр Дмитриевич, служивший в Петербурге и женатый на девице Грошопф, имел дочь, Марию Александровну, которая вышла замуж за Илью Николаевича Ульянова и стала матерью довольно известных детей - Александра, Владимира, Анны, Марии, Ольги и Дмитрия Ульяновых. Самый знаменитый из них - Владимир, чаще пользовавшийся фамилией Ленин. Таким образом, Мойша Ицкович Бланк приходится прадедушкой вождю мирового пролетариата.
Ольга Эдельман : И здесь не могу не привести одну забавную историческую параллель. Крестным отцом братьев Бланк был сенатор Баранов. Он совершал ревизию юго-западных губерний, и видимо решил оказать покровительство еврейским юношам, желающим креститься и получить образование. Так вот, имя сенатора Баранова фигурировало во время дела декабристов, среди нескольких других имен крупных сановников, считавшихся либералами. Как оказалось, реально к декабристам Баранов никакого отношения не имел. Теперь-то становится ясно: "он пошел другим путем", не столь очевидным, но гораздо вернее выводившим к русской революции.
Надо сказать, что при советской власти еврейская линия предков Ленина была строго засекречена, и сведения о них изымались из архивов и перепрятывались в самых наисекретнейших спецхранах. Но все до конца изъять не удалось: уж очень много жалоб, доносов и кляуз в самые разные инстанции написал за свою долгую жизнь Мойша Бланк. Не все в то время нашли. Упустили и эту вот жалобу, датированную январем 1841 года.
Но после того Губернское правление дало указ Житомирскому городовому магистрату о придании меня суждению, в котором я на передопросе хотя показал, что быв предан аресту и содержим чрез десять недель, о чем оный магистрат посылал в оную полицию выправку. Но Житомирская градская полиция на требование о сем магистрата не только умолчала, но еще на изъясненное мною оправдание отзываясь, пояснила, что я вовсе в полиции под арестом не содержался. О чем осведомясь, я обращался с просьбою в Житомирскую градскую полицию о выдаче мне урядовой копии о том, по какому делу содержевам был я чрез десять недель под арестом. Однако оная полиция и по сие время таковой не выдает. Житомирской городовой магистрат решением своим в 15 день июля 1840 года состоявшимся вместо оштрафования Финкельштейновой за произношение неприличных слов и поругание с Господствующей Греко-российской веры, оштрафовал меня, во-первых, за неприличное обращение в присутствии Гражданской палаты 25 рублями ассигнациями, во-вторых, выдержанием уже не под арестом полиции, но под стражею в тюремном замке чрез две недели, и в-третьих, взысканием в пользу Финкельштейновой 10 рублями ассигнациями, тогда как она сама за причиненную будто бы ей обиду нигде и никогда не просила. На каковое решение объявил я апелляцию в Волынскую уголовную палату, то исправляющий должность письмоводителя оной полиции канцелярист Попов, не дозволяя мне на оном записать таковой, велел тотчас взять меня в тюремный замок, где содержано меня чрез 5 дней, а после сего увольнив, дозволили мне записать на том же решении апелляцию, но однако не престают делать мне беспрестанно означенную обиду и притеснения
Ольга Эдельман : От описанного эпизода Мойша Бланк переходит к другим своим тяжбам. Он судился насчет каких-то неясных убытков с евреями Гершком Генчмахером и Финкельштейном, речь шла о 80 и 190 рублей серебром (напомню, что серебряные деньги и бумажные - ассигнации - сильно различались по курсу, серебряные были дороже). Бланк жаловался, что хотя суд решил в его пользу, некий канцелярист от взыскания ответчиков освобождает, против закона.
Чем я при дряхлости лет моих, старец, имеющий более 80 лет, будучи крайне обиженным и приведен в расстройство как здоровья, так и имущества. Осмеливаюсь прибегнуть под защиту, под покровительство вашего высокопревосходительства, всепокорнейше просить, приняв в уважение вышеприведенные обстоятельства, истребовать от кого следует объяснения. Во-первых, с какого поводу житомирская градская полиция, не имея ниоткуда предписания, содержала меня под решеткою чрез 10 недель, во-вторых, почему Губернское правление предало суждению магистрата, тогда когда за сделанный мною будто бы поступок следовало меня оштрафовать только 10 руб. ассигн [ациями], но магистрат вопреки узаконению оштрафовал 25 р. ассигн., выдержан был под стражею в тюремном замке чрез две недели и 10 рублями ассигнациями в пользу еврейки Финкельштейновой. И в третьих, исребовав объяснения от кого следует, почему не приводятся решения Житомирского городового магистрата и указы Губернского правления в исполнение по делам моим с евреями Генчмахером и Финкельштейном, присуждающие мне с них различные суммы и в других обстоятельствах. А также при дряхлости лет моих имеющему старцу более 80 лет, повелеть кому следует в таковых делаемых мне незаконных притеснениях и обидах дать законную защиту и с причиняющими мне таковые поступить по силе законов, на сей предмет установленных. О чем и удостойте Ваше Высокопревосходительство милостивейшею резолюциею. Мошко Бланк.
Ольга Эдельман : Если я правильно поняла, никаких особенных последствий это прошение не имело.
Владимир Тольц: Хочется понять, что за реальность стоит за этой жалобой. Старика- ревнителя православия Мойшу притесняют, вроде бы ни за что, ни про что - держат под арестом. С другой стороны, что он кляузник - известно. Немного позже, в середине 1840-х годов, Мойша Бланк писал и в III Отделение, и на имя императора жалобы уже на евреев вообще. Он сообщал, что на девятом десятке крестился: раньше-де ему жена не давала, а теперь вот она умерла, и Мойша перешел в православие. И принялся обличать евреев: они-де не читают в синагогах молитв за государя и вообще упорствуют в своих предрассудках. Этот его донос опубликован и уже стал предметом дискуссии исследователей.
Ольга Эдельман : По поводу этого доноса местные житомирские власти на запрос из III Отделения отозвались, что Бланк "неспокойного характера, ябедник, имеет за собою несколько ябеднических дел и совершенно не одобряется в поведении". Считать, что царские чиновники в лице Бланка притесняли евреев, мы не можем: ведь речь о тяжбах между ним и другими евреями. Еще в первые годы 19 века староконстантиновские евреи обвиняли Бланка в попытке поджечь город; и какие-то тяжбы из-за сена у них были, и еще что-то. Бланк со своей стороны заявлял, что староконстантиновское еврейское общество его преследует и стремится разорить. Авторы лет 10 назад появившейся книги об историографических проблемах вокруг родословной Ленина с замечательным названием "Между правдой и истиной" Абрамова, Бородулина и Колоскова выдвинули предположение, что Мойша Бланк был сторонником просветительского еврейского течения, оттого и сыновей крестил, и не ладил с соседями. Я прошу Йоханана Петровского-Штерна поделиться своими соображениями: кем и каким был Мойша Бланк?
Йоханан Петровский-Штерн : Говорят, что Мойша Бланк был подлецом, негодяем, потому что он крестился, он выкрест, а жид крещеный, как известно, что вор прощенный. Но мне непонятно, почему если выкрест, то непременно негодяй. Иисус Христос тоже, например, выкрест из евреев, а вполне порядочный человек. Дело не в том, что он выкрест, а том, что он подонок. Когда он жил в Староконстантинове он насолил всем практически жителям этого небольшого местечка, перессорился с рядовыми жителями, синагогальными своими товарищами. Не случайно, что когда в 808 году в Староконстантинове произошел пожар, а таких пожаров было довольно много в этом местечке, как и в других местечках, то 22 человека единогласно решили, что это был не просто пожар, а поджог, обвинили Мошко Бланка, просто потому, что хотели свести с ним счеты. Мошко Бланка судился с ними и другими людьми всю жизнь. Он убежал из Староконстантинова в Житомир, там продолжал такой де образ жизни, не возвращал долги. Влезал в долги, одалживал деньги, обманывал людей. При всем этом сказать, что он переехал из местечка в Житомир, потому что он сторонник еврейского просвещения все равно, что Олега Платонова объявить великим русским историком. На самом деле Мошко Бланк не состоял в переписке ни с кем из знаменитых еврейских просветителей. Он не блистал ни немецким, ни русским языком, то, что характеризовало как раз еврейских просветителей в эту эпоху. Когда он переехал в Житомир он в сенате в Петербурге добился того, чтобы его признали невиновным в поджоге Староконстантинова. И с тех 22 евреев, которые его обвинили, ему удалось скачать около 30 000 рублей. Разумеется, когда он забирал эти деньги у людей, он забирал их в виде некоего недвижимого имущества и при этом прихватывал все, что мог прихватить. Сарайчик, амбарчик, подвал, погреб и т.д. Когда он получил эти деньги, он вложил их в небольшой кирпичный заводик. По ходу дела он обманул человека, с которым он построил и открыл этот завод. Когда завод разорился, он продолжал обманывать полицию и налоговую инспекцию, говоря им не то, что есть на самом деле. Судился со своим бывшим сотоварищем, совладельцем этого заводика. Когда полиция пришла к нему описывать его имущество, у него забрали очки, кофе, его турецкий табак и т.д., он молчал. Через полгода он заявил, что у него забрали чужие вещи, и потребовал их вернуть назад. Он лгал на каждом шагу, он обманывал всех, он судился со всеми, сутяжничал, мерзкий, гнусный тип. Когда он принял христианство 31 декабря 44 года, по сравнению с другими его мерзостями это было благодеяние.
Ольга Эдельман : Мы рассказываем о Мойше Бланке, еврее из города Староконстантинова. Был он кляузник, ябедник, соседи и местные власти его терпеть не могли. А мы про него вспоминаем недаром: Мойша Бланк был прадедушкой Владимира Ильича Ленина.
Владимир Тольц: Давайте поговорим и про правнука. Как известно предки Володи Ульянова были разных кровей. Упомянутая жена доктора Бланка, урожденная Грошопф - из преуспевавшей шведской семьи купцов и чиновников, но и немецкие корни у этой семьи также были. А писательница Мариэтта Шагинян в начале 30-х годов в романе "Семья Ульяновых" выдвинула версию, что в жилах Ильи Николаевича Ульянова текла не только русская, но и калмыцкая кровь. Версия, правда, не очень убедительная. Но тогда, в начале 1930-х, по этому поводу возник большой скандал, роман запретили. Заодно влетело и одобрившей сочинение Шагинян Крупской. А после этого Сталин пресек и генеалогические изыскания сестры вождя Анны Ильиничны. Та, кстати, полагала, что, судя по типу лица у ее отца должна быть толика татарской крови. Она же писала Сталину, что для партии лучше не замалчивать еврейских корней Ильича. Однако все эти разговоры были решительно прекращены, а любые публикации о предках Ленина должны были отныне согласовываться с ЦК. Все это, в общем, забавно для партии, заявлявшей о своем "последовательном интернационализме".
Ольга Эдельман : Я уже говорила, что делались изъятия из архивов. Публикации о предках Ленина циркулировали в эмигрантской печати - но там информации было мало, все больше в гадательном ключе. Только в перестроечные годы были опубликованы многие из рассекреченных к тому времени документов. В том числе незаконченная мемуарная статья Марии Ильиничны Ульяновой, которую она начала с признания: ее и ее кузенов с детства занимал вопрос о происхождении деда Бланка, фамилия-то не русская. Но получить внятные разъяснения от взрослых дети не могли. Мария Ильинична пишет, что подозревала еврейское происхождение, но говорить об этом в семье, кажется, не было принято. Поэтому я хочу спросить нашего собеседника Йоханана Петровского-Штерна. Есть ли какие-то признаки того, что Ленин знал о своей доле еврейской крови и что для него это хоть что-то значило?
Йоханан Петровский-Штерн : Знал, не знал, как говорит поэт, «это лепестки ромашки». Нам свободомыслящие историки говорят, что, разумеется, знал. Даже если не знал, то достаточно указать на его родословную, чтобы понять, кто он и откуда у русской революции ножки растут. Ножки русской революции, это, конечно, рожки да ножки Мошки Бланка. Так нам говорят свободомыслящие историки. На самом деле, Ленин не знал ничего о своем еврейском происхождении. И по быту, культуре, образованию, воспитанию ничего еврейского в нем не было. В дальнейшем, когда он стал лидером революционного движения, русским марксистом, он использовал евреев, когда ему было нужно, и отрекался от них, когда это ему было неудобно. Вообще, когда нам говорят, что для Ленина вопрос национальной принадлежности это вопрос мелкобуржуазный, поповщина, еврей, украинец, какая разница? Главное, кто этот человек с точки зрения своего классового происхождения. На самом деле это не так. Я очень сомневаюсь в последовательном ленинском марксизме. Он ставил партию гораздо выше класса и в целом для него прагматический момент в партийном смысле был важнее, чем классовый. Когда он был 14-15-летним мальчиком, он поддел как-то со своим братом Дмитрием на оперу. И он слушал оперу французского композитора Галеви, которая называлась «Дочь кардинала». Придя домой, он непрерывно распевал арию из этой оперы. Я могу переврать слова, но они приблизительно такие: «христиан я презираю, их решился презирать, но интерес свой соблюдаю, можно денежку сорвать». Это поет главный герой, такой новый Шейлок, мерзкий еврейский тип из этой оперы. Так вот, Ленин пел эту арию непрерывно, многократно не потому, что его так заинтересовал еврей, мерзкий тип из этой оперы, и не потому что ему понравился сюжет. А потому что он увидел в этом еврее то, то ему всегда нравилось, прагматический момент. Вот я презираю христиан, евреев, кого угодно, но если у меня есть мой интерес, можно сорвать денежку, если есть мой партийный интерес, я скажу «да» какому-то еврейскому партийцу, я скажу «нет» какому-то бундовцу не зависимо от классового происхождения, а в зависимости от партийной прагматики. Когда Ленин стал уже лидером государства, ему приносили всякого рода документы. Приносят ему документ о погроме в Гомеле и Минске 21-го года. Еврей жалуется на погромщиков, просит немедленно принять меры. Ленин пишет на документе: «Отправить в архив». Нет ему дела никакого до этих самых еврейцев. Когда на ранних этапах развития русской социал-демократии нужно было каким-то образом включить бундовские контакты и сделать их чаще контактов большевистских, Ленин говорит: «Давайте мы пойдем на соглашение с Бундом, но вместе с тем, держитесь с ними построже, ни в коем случае не давайте им никакой власти. Опять же, вопрос не национальный, вопрос даже не классовый, а чисто прагматический. Мне кажется, нужно пересмотреть ленинское отношение и к еврейству, и к русофильству, и ко многим другим разным вопросам, которые с традиционной точки зрения для Ленина есть поповщина, с точки зрения ленинской установки на прагматику. То, что хорошо для партии пойдет, то, что плохо для партии вычеркивается.
Ольга Эдельман : Когда Анна Ильинична предлагала Сталину не таить сведений о Бланках, она почему-то ссылалась на то, что это может быть нужно для исследований мозга Ленина. Уж не знаю, как она себе представляла строение мозга, должно быть причудливо. Но вот авторы некоторых западных публикаций подошли к вопросу с другой стороны: а не считать ли пресловутый "ленинский революционный темперамент" генетическим наследием склочника Мойши Бланка? Ну, передается ли это по наследству, не мне судить. А поскольку мы в наших передачах обсуждаем доносы и доносительство как особое, специфическое явление, хочу поставить вопрос так: Мойша Бланк, доносивший на соседей по конкретным поводам, а потом и на евреев вообще, - это был просто скверный человек, или он был частью какого-то социального или национального явления?
Йоханан Петровский-Штерн : Мне трудно говорить, насколько Мошко Бланк часть национального движения или явления, но он, безусловно, человек, отражающий некие тенденции еврейской жизни 30-50 годов 19 века. Он самый что ни на есть характерный доносчик. Мои коллеги из Иерусалима, Нью-Йорка, Санкт-Петербурга говорят, что обычно доносчики, когда писали свои бумаги, доносили на конкретных евреев по конкретному поводу. А вот Мошко Бланк доносил на всех евреев Российской империи. Это не так, на самом деле Мошко Бланк в этом отношении ничем не отличается от других еврейских доносчиков. Печально известный Борфганс из местечка Полонное обвинял всех евреев черты оседлости в финансовых махинациях, контрабанде, подделке монет, взяточничестве и ростовщичестве. Абрам Кнох из Могилевской губернии жаловался тому же Бенкендорфу, что евреи проклинают императорскую семью. Указывал, что в хасидском молитвеннике содержатся обвинения против русского правительства. Мальховский из Могилева не получил паспорт и решил пожаловаться русским властям на другие какие-то злодеяния евреев местных и в целом. Хаим Ворс из Острога, Яков Заненман из Умани, Абрам Гринберг из Бесарабии, все они жаловались на сходного рода еврейские злоупотребления, и пытались добиться одного – они мечтали поцеловать в зад русскую государственную вертикаль. И им очень хотелось любым способом к этому заду припасть. А русская вертикаль такая дама, что она не к каждому снисходит. А когда снисходит, получается то, что описал Борис Пастернак в строках: «Поцелуй был как лето, он медлил и медлил...» Вот такого рода подонком, доносчиком был Мошко Бланк. Он – один из многих.
Владимир Тольц: В сущности, дальние предки Ленина, кем бы они ни были, вряд ли сыграли сколько-нибудь заметную (даже не "заметную", а хотя бы поддающуюся обнаружению) роль в становлении его личности. Тем более сам, насколько можно судить, в семейные предания не вникал. Смешно, что связь между Мошкой Бланком и Лениным стала одним из страшных секретов советской власти. Но погубило ее вовсе не рассекречивание мнимых тайн о «этногенезе» вождей, а куда более серьезные вещи…
