Анна Качкаева : 4 декабря Владимир Путин будет общаться с народом в обновленном телевизионном формате. Премьерские приемные на связи, единомышленники партийцы в Гостином дворе. Впервые трансляция общения Владимира Путина ограничена телерадиоканалами государственного холдинга ВГТРК. На Первом Путина в прямом эфире не будет. «Прямую линию» отчего-то переименовали и дали новому старому действию задушевное название «Разговор с Владимиром Путиным». Название вполне знаковое, в памяти неизбежно всплывает Маяковский с его плакатным «вашим товарищ сердце именем, думаем, дышим, боремся и живем». Эти знаменитые строчки из по-человечески искреннего стихотворения «Разговор с Владимиром Лениным» написаны Маяковским в 1928 году. Поэт 80 лет как знал, с безошибочным чутьем уловил особенность интимного общения зрителя-гражданина с образом любимого вождя. «Грудой дел, суматох явлений день отошел, постепенно стемнев. Двое в комнате – я и Ленин. Фотография на белой стене», почти экран. Актуальное оказалось стихотворение. О любви в разных ее проявлениях телеэкран рассказывает повсеместно – в сериалах, в репортажах, в новостях. Пересказывая на разные лады романы вождей, писателей, актеров, ученых, царских особ, генералов, адмиралов и других знаменитостей. Спрос, что называется вечный, и в общем понятный. А вот драматургия и выбор любовных подробностей в зависимости от способностей, знания, образования и деликатности создателей рождает либо пошловато-бытовую документалку, либо, что реже, драматичное историческое повествование. Как снимать про любовь? Что в документальных рассказах про любовь великих важно для людей обычных? Почему страсти, любовные треугольники снимаются для телевидения в жанре документальных игровых мелодрам? Как документальный материал влияет на интонацию режиссера, и где грань между допустимыми подробностями и вторжением в частную жизнь? Нужен ли любовной истории исторический фон?
Обо всем об этом мы сегодня будем разговаривать с вами и с людьми, которые уже больше десяти лет продюсируют цикл «Больше, чем любовь» для канала «Культура». Почти 100 фильмов, героями которых стали Любовь Менделеева и Александр Блок, адмирал Колчак и его возлюбленная Анна, последняя муза Бориса Пастернака, чета Заболоцких, Цвейгов, Пришвиных, Параджановых, Лосевых, Пифа и Сердан, Крымова и Эфрос, Пикассо и Хохлова, Хармс и Марина Дурново, Сахаров и Боннер и наконец, Андрей Синявский и Мария Розанова. Первая серия фильма о них «Абрам да Марья» сегодня вечером на канале «Культура». Итак, артдиректор студии «Фишка фильм» Ирина Васильева и продюсер, писатель Александр Радов. Надеюсь, мы с вами проведем интересный эфир. Тема такая…
Александр Радов: Захватывающая.
Анна Качкаева : С одной стороны, вроде пикантная, но захватывающая. Итак, вопрос вам, уважаемые слушатели, какие телевизионные документальные фильмы про любовь последнего времени вам запомнились и почему? А сейчас, чтобы погрузиться в стилистику фильма, звуковой фрагмент.
Звуковой фрагмент фильма «Абрам да Марья»: Свет очей моих, Машенька! Ежедневно и поминутно переживаю к тебе такие приступы любви и жалости, что хочется все оставить и повторять нараспев: Маша, Машенька, деточка… Воркования и причитания, не поддающиеся записыванию. Сдувать пушинки, носить на груди, сажать в грядку и выводить на прогулку, кормить, поить, одевать, обувать… Еще и еще, и все мало и мало… Как все-таки при всех затмениях нашей жизни так прекрасно, что мы имеем в лице друг друга такое счастье, что трудно поверить, что я тебя люблю самым глупым образом, я воображаю твою фигуру, мысленно скачу, прыгаю вокруг и произвожу массу восторженных и нежных ласк. Очень хочется не отрывать от тебя глаз. Любимая, родная моя женщина, год без тебя оказался, на самом деле, годом прихода и попадания к тебе, которая с первых же дней все растет и возрастает. И невозможно представить, чем это кончится ко времени окончания срока. Я буду любить тебя, как Ромео и Джульетта вместе взятые.
Анна Качкаева : Ну, вот такой вот фрагмент из первой серии в 52 минуты, и еще будет вторая серия.
Александр Радов: Завтра же.
Анна Качкаева : Когда я смотрела этот фильм, а наши слушатели и зрители сделают это, наверное, сегодня и завтра, я просто подумала, что Мария Розанова в нынешних прагматических терминах – такой продюсер судьбы, жизни и любви в том числе. В этом нет ничего неприятного на самом деле, потому что вот этот человек, который замечательно ее с точки зрения будущего сконструировал. Потому что она потрясающе чувствовала мужчину, который в общем хотел и делал, и отличался тем, что был другим. И вот эту инакость, и он говорит о своем инакомыслии, она и помогла ему осуществить. И поскольку все, собственно, знают, те, кто читал когда-нибудь что-нибудь о Синявском или знакомы с Розановой, знают ее сильно непростой нрав, ее особую энергичную женскую и продюсерскую в этом смысле силу. И мне поэтому любопытно, почему она согласилась сниматься, как она согласилась сниматься? Видела ли она материал, ставила ли какие-то условия? И в результате понравилось ли ей?
Александр Радов: Согласилась она довольно легко, может быть, потому что автор этого фильма Александрина Биелянскова росла у нее на коленях и была абсолютно своей. Во-вторых, конечно же, у нее есть чувство долга перед своим покойным мужем, которого она считает и не может не считать, что о нем должны слышать постоянно. Кстати, у нее есть одна замечательная формула любви, к которой я призываю всех. Она звучит так: будь необходим тому, кто необходим тебе. Вот она всю свою жизнь с Синявским работала на эту любовь. Искренне работала, искренние имела чувства к нему.
Анна Качкаева : Да, вообще 127 писем, благодаря которым появились «Прогулки с Пушкиным» и еще несколько лучших книг в русской культуре.
Александр Радов: Причем она поставила им условия: я буду кормить семью, я буду всех обеспечивать, а ты будь добр, мне плати зарплату любовными письмами два раза в месяц. И он это делал, и 127 писем – это вклад в бюджет семьи. У нее книга выходит. Может быть, это сыграло роль и без этого.
Анна Качкаева : И название, как я понимаю, совпадает.
Александр Радов: Потом она навела справки и поняла, что мы не занимаемся «желтухами», делаем фильмы корректные. Во-вторых, канал «Культура», который вызывает уважение у интеллигенции, западной в том числе. Я так думаю, что это ее расположило. Работать с ней было в общем легко, с Сашей в особенности.
Анна Качкаева : Да, такое ощущение, что она рассказывала собственной внучке о том, как проходила ее жизнь. Без трагедий, без надрыва.
Александр Радов: Она щедро выложила все фото- видеоматериалы. А потом, когда мы ей переслали готовый фильм, она была в бурном восторге, как нам было передано. Поэтому я так думаю, что в этом все в порядке. Дай бог! Впервые мы сделали такой большой размер истории любви – два по 52, но вчера, пересмотрев, мы подумали, что еще 4 фильма могло бы быть, и материала бы хватило. Это было бы так же захватывающе и интересно.
Анна Качкаева : Это правда. Как я понимаю, в фильме есть кинохроника, которой мы раньше не видели, фотографии, которых мы тоже раньше не видели, а есть ли какие-то факты, о которых Розанова рассказала впервые?
Александр Радов: Во-первых, этот фильм монографический, там все об их отношениях.
Анна Качкаева : Да, конечно.
Александр Радов: Такой плотности материала и такого объема нигде не было. Это уже эксклюзив по этой причине. Потом ее поединки со старым КГБ, как она переигрывала КГБ и добилась победы в конце концов, добилась того, чтобы его выпустили на полтора года раньше, что его отпустили во Францию со всем имуществом, со всем архивом и так далее, об этом она рассказывает впервые, насколько я знаю.
Анна Качкаева : Она писала где-то, а вот в интервью…
Александр Радов: В интервью не рассказывала.
Анна Качкаева : Мне просто любопытно, что режиссер, вы наверняка знаете, в качестве все-таки образа этой женщины предпочел? Или все, что там происходит и с музыкой, и с документальным, и реконструированным видеоматериалом, - это все тоже игра в игру, в мистификацию, в которую супруги очень свою жизнь любили облекать?
Ирина Васильева: Естественно, для внимательного зрителя не пройдет незамеченным такой хулиганский, чисто столяровский план, когда какая-то демонстрация на Красной площади рядом с портретами вождей.
Анна Качкаева : Александр Столяров, режиссер.
Ирина Васильева: Когда дисциплинированно вышагивают советские люди и несут наряду с Лениным, Марксом и кто там еще был в наборе такого же размера портрет самого Синявского. Вот такое мелкое хулиганство – это бесконечная степень свободы Саши Столярова, который работает у нас в этом цикле чуть ли не с самого начала, десять лет и поражает нас палитрой.
Анна Качкаева : А сколько фильмов уже?
Ирина Васильева: За сотню. И вот я помню, тут нельзя уже не пропеть Осанну…
Александр Радов: Семь лет мы делаем на «Культуре» благодаря этому замечательному каналу и благодаря тем людям, которые его поддерживали.
Ирина Васильева: Во всяком случае, Саше Столярову удалось смутить Марью Розанову, которая в принципе такой кавалергард. Она, несмотря на возраст и несмотря ни на что, она всю жизнь на коне. И как бы опровергая Ахматову, наверное, можно сказать, которая привыкла нести гордо несчастье. И с этой фразой «кто вам сказал, что вы должны быть счастливы»… Розанова, на мой взгляд, опровергает всей их жизнью: а кто вам сказал, что вы должны быть несчастны? В тех же обстоятельствах, в той же тюрьме, при любой Конституции, при любой власти вы можете играть все равно.
Анна Качкаева : Можно я тогда про музыкальный мотив, чтобы больше сказать зрителям. Конечно, пересказывать фильм довольно бессмысленное занятие, захотят – посмотрят. Но вот там есть несколько музыкальных тем, которые для меня были любопытными. И я хочу понять, правильно ли я их интерпретировала, например. Хотя, конечно, опять же спрашивать, кто как понял, так и понял. Но тем не менее смена мотивов подчеркивает мистификацию, авантюрность и вот эту философию игры. Потому что есть Абрашка Терц на этом чуть-чуть подраздолбанном фортепьяно, который Синявский и Розанова, несмотря ни на что, на трагические обстоятельства, играли в эту игру. И они сделали это своим свободным кодом судьбы, если угодно. Второй мотив – это лирический, на московских бульварах песня, наложение парижских улиц, улиц 60-х Москвы, нечто из «Июльского дождя».
Ирина Васильева: Ну да, аромат времени.
Анна Качкаева : А вот третья мной не была уловлена. И я поэтому я хочу понять. Лагерную я имею в виду тему, и музыкально, и режиссерски по мне она смикширована. Смикширована она сознательно, чтобы вот этот трагизм убрать и сказать, что во все времена любовь побеждает? Или просто не нашли адекватного музыкального мотива?
Ирина Васильева: Не знаю. Там Старостин, насколько я помню, фольклорные луженой, открытой глоткой замечательно, чисто исполненные вот эти фольклорные песни про свободу именно. Это прорыв. Это вечная, русская фольклорная, кстати говоря, вот этот лейтмотив Синявского про нее, к ней обращенный «моя жена – ведьма», это из этого же ряда, из каких-то абсолютно вечных…
Анна Качкаева : Ну да, она про себя: «Я – земля, а он – небо».
Ирина Васильева: Это не в фильме, а где-то я у него читала, что для русского мужика баба – это черная магия, в отличие от водки, которая для русского мужика белая магия. Вот на этом стоим.
Александр Радов: И тем не менее, он же в лагере был как нигде и свободен, и счастлив. И это парадокс. И он там написал много.
Анна Качкаева : Да, она где-то тоже пишет, не в фильме, но где-то я тоже читала, что когда она приехала к нему на свидание… А в фильме она говорит, что я думала…
Ирина Васильева: «Ты себе не представляешь, как здесь интересно», - говорит он ей.
Анна Качкаева : А она то думала, наслушавшись всех зэков, что там ужас, ужас, а он иначе.
Александр Радов: Это перекликается и с Солженицыным.
Анна Качкаева : Тогда скажите, как режиссер и как вы определяете все-таки жанр, в котором вы снимаете этот фильм? В некоторых аннотациях других ваших фильмов написано, что это документальная мелодрама, что это такое документальная мелодрама?
Александр Радов: Надо отдать должное, что у нас все фильмы на свой лад. И у нас на тему любви мы сочиняем документальные трагедии, документальные комедии, документальные драмы и мелодрамы и так далее. И каждый режиссер в своей стилистике. Мы их не подгоняем к общему знаменателю, не требуем никакого общего шаблона.
Анна Качкаева : А это что? Документальная…
Ирина Васильева: Не знаю.
Анна Качкаева : Точно совершенно не мелодрама.
Ирина Васильева: Вы нас загоняете куда-то, вы нас куда-то загоняете. Мы то как раз ужасно счастливы «Культурой», что мы здесь свободны от формата.
Анна Качкаева : Вы не в формате.
Ирина Васильева: Да, вот этот гробик не довлеет, нас туда никто не укладывает. И каждый раз нас ведет история. И мы режиссера не прессуем и никуда не загоняем.
Александр Радов: И не цензурируем.
Ирина Васильева: И я бы, пожалуй, вот чего сказала, поклонившись Шекспиру, что весь мир – театр, я бы продолжила: и все люди в нем – герои-любовники. Понимаете?
Александр Радов: Каждый своей любовной историей.
Ирина Васильева: И каждый – герой номер один. Мы берем очень ярких персонажей, совершенно разных, и демонов, и гениев, и святых, и грешных, и абсолютно химерических каких-то.
Александр Радов: Как Пикассо.
Ирина Васильева: И Пикассо, и Сартр у нас был, и Дали у нас был, то есть весьма в этом ракурсе сомнительные персоны. Тем не менее, все вместе они составляют, пожалуй, что какую-то огромную фреску. Человеческая комедия… У нас получается человеческая мелодрама в целом все вместе. И вот человечество представлено как любящее, как хомо амонс, как человек любящий во всем многообразии.
Анна Качкаева : Вообще, мне кажется, что количество ваших фильмов уже можно в какой-то специальный канал, потому что есть такие каналы, связанные с историческими биографиями и романами великих. На Западе, не у нас. Вполне можно уже складывать.
Ирина Васильева: Вашими устами.
Александр Радов: Мало кто увидит. Потому что у такого специального канала очень маленькая аудитория, как и у «Культуры», например. Мы то мечтаем о другом, чтобы возникла на деньги какого-то очень благородного господина мощная производящая структура, которая бы, собрав всех, кто это удачно делает, не так нас много, делала огромные списки вот таких любовных историй, очень корректных, со вкусом, познавательных.
Анна Качкаева : Воспитывающих, познавательных.
Александр Радов: Которые можно было бы прокатывать на всех каналах, на одном, на другом, на третьем на всю оставшуюся жизнь. И это был бы огромный подарок человечеству, потому что это, наверное, лучшее, что человечество за свое тысячелетие создало, это лучшие истории любви, которые надо хранить, помнить, воспроизводить.
Анна Качкаева : Судя по тому, что о чем вы снимаете, вас интересуют либо творческие союзы, которые высекали искры и оставлялись в истории человечества благодаря любви, произведениям искусства или потрясающей перепиской, или научные открытиям. В общем, некое ощущение муз для великих. Вас интересуют треугольники, разные проявления. Вы сказали, что все человечество – это люди любящие. Авантюрность. А меня вот интересует, как не перейти, где вы останавливаетесь, где эта грань между необходимой популярной развлекательностью и ненужными подробностями из частной жизни, которые ничего в общем не добавляют?
Александр Радов: Характерный пример с Ландау, с фильмом о Ландау.
Ирина Васильева: Я, пожалуй…
Александр Радов: Поспоришь?
Ирина Васильева: Нет, не поспорю. Я хотела ответить…
Анна Качкаева : Как эту грань не переступить? Или где человек останавливается? Где режиссер и продюсер останавливается? Или это зависит от многих обстоятельств, которые вы сейчас готовы будете перечислить?
Александр Радов: Во-первых, для нас любовная история не самоцель, а способ рассказать о самом высоком или самом интересном человеке, которого мы берем. Но при этом не скатится в биографический рассказ.
Ирина Васильева: К нам цеплялись и подзадоривали нас насчет названия цикла очень многие насмешники и говорили: «Ребята, это же абсурд – «Больше чем любовь». Это же чистой воды абсурд». Если переходить уже из области богословия прямого, Бог – это любовь, а что может быть больше Бога? Значит, здесь абсолютно невозможное, с этой точки зрения, словосочетание. Больше чем любовь не бывает и быть не может. И здесь ответ может быть только один. Не больше, а ширше, могло бы называться. Потому что мы берем на самом деле в фокусе нашего интереса не суету вокруг дивана, а любовь как способ, как отмычка времени, обстоятельств, личности.
Анна Качкаева : Мы начали разговаривать про эту всех интересующую тему, как эту грань не перейти, и как встроить историю не в быт, а во время и как сделать эту историю полезной для человечества, а не только таким способом заглядывания в замочную скважину, или как вы правильно сказали про диван.
Ирина Васильева: Ну да, потому что на самом деле ведь почему Ира Петровская возмущается, и я с ней совершено согласна, вот этим продуктом, который с подвывом выпускает НТВ чаще всего или Первый, Второй каналы, которые работают в этом формате, продавая эти горячие пирожки.
Анна Качкаева : Продавая эмоцию и такое буквальное следование…
Ирина Васильева: Сплетню.
Александр Радов: Эмоции, страсти.
Ирина Васильева: Потому что сплетня – это очень просто. Очистить, не дать себе труда как-то осмыслить через законы искусства, а просто пересказать на скамейке сплетню – это очень просто. И вот в этом темпе, ритме и жанре новостийном, информационном оно так и делается, автоматически рассказываются сплетни. И в общем, на самом деле зритель растлевается таким образом. Какое счастье, что у нас есть канал «Культура», который, во-первых, чисто жанровый, это, по-моему, последняя площадка, где есть поле для экспериментов, где нам разрешают рассказывать тонко, искать формы, нюансы. Когда тот же самый Саша Столяров какой-то фильм то ли про Цветаеву, то ли про Параджанова, когда мы сдали на канал «Культура», на каком еще канале это возможно, чтобы Аркаша Бедеров носил эту кассету из кабинета в кабинет и говорил: «Ребята, хотите получить чисто эстетическое наслаждение?»
Александр Радов: Лида Белянина, руководитель студии.
Ирина Васильева: И они все смотрели, понимаете. Не утаптывая, не заредактированность канала «Культура», где люди еще не разучились смотреть позиции искусства на человеческие драмы. А что касается самого этого интереса к жареному, ну, это присуще человеку – кровь, любовь. В принципе человеческая культура создала вот эти два массива – миф любви и миф войны. И сейчас на самом деле цивилизация порушила и один, и другой. То есть законы любви, законы войны разрушены. А мы где-то сейчас собираем. Мы же залезаем в историю бог знает какую лохматую. У нас есть с 17-го века истории – князь Головков и Катерина Ромодановская. Мы мечтаем сделать…
Александр Радов: Первый узник Колымы.
Ирина Васильева: Мы мечтаем сделать протопопа Аввакума. То есть мы собираем всю культуру любви.
Анна Качкаева : Но у вас таких историй мало, у вас все-таки поближе, 20-й век в основном.
Александр Радов: Хроника не сохранилась.
Анна Качкаева : Вот, кстати, проблема – как про это рассказывать.
Александр Радов: Мы нашли свои средства.
Анна Качкаева : Это что будет игра что называется… вставки, стилизация, реконструкция? Что это будет?
Александр Радов: Вот у нас вчера снимался фильм о Рембрандте. У нас историю Рембрандта и Саский изобразил великий мим Анатолий Елизаров, напаример.
Ирина Васильева: Да, мы импровизировали пластическими способами. О тех же самых Головкове и Ромодановской, 17-18-й век, мы тоже чесали репу, думали, как. И в стиле той эпохи нашли решение – театр теней. Очень изящно получилось.
Анна Качкаева : Ведь ваш фильм о Ландау, который предваряется фразой в анонсе, «Формула счастья» он назывался, снятый в 2006 году, брак великого физика Ландау и Коры был постоянным испытанием, почти лабораторным экспериментом в области этики. Принципиально другие слова, если сравнивать с нынешней нашумевшей премьерой на Первом канале. Как вы здесь этот эксперимент в области любви показывали?
Ирина Васильева: Мы с моим начальником и мужем и надежа государем Радовым, продюсером, мы сами то люди абсолютно парные, два сапога, и нормативные. И эксперименты в области этики нам совершенно не присущи. И мне то, тогда мы спорили вокруг Ландау, чтобы мы сделали чуть-чуть попародийнее. А там уж как-то было так мягко. А на самом деле это про расплату. Эти эксперименты в области этики и любви, они не проходят безнаказанными. У нас и про Сартра история такого же рода, что, ребята, вам дано, что самое высшее, что есть в этой земной юдоли, это когда двое станут единой плотью. Когда найдут друг друга. И нечего тут экспериментировать. Вот так бы хотелось сказать.
Анна Качкаева : Вот вы вывели на тему, которая очень, в отличие даже от этики, с точки зрения эстетики, весьма спорна. Когда любовная история извилиста, и вы про такие снимаете, и нет одной правды и в парах, и в браках, и в треугольниках, и правда всегда у всех разная, у наблюдающих особенно, и вот сценарист, и режиссер как всякий человек и как вы, как вы говорите, кому-то так или иначе симпатизируете, с точки зрения воспитания, традиций, морали, отношений к жизни и так далее. Кому-то меньше, кому-то больше. И как здесь не поддаться искушению упростить, сделать под себя, подогнать под схему, понятную или принимаемую зрителем? Как?
Александр Радов: А разве у нас нет авторского права на прочтение судьбы под своим углом зрения?
Анна Качкаева : Есть. Но это документалистика.
Александр Радов: Документалистика, но в авторской интерпретации. Это же не история.
Анна Качкаева : Нет.
Александр Радов: Это же все-таки искусство, документальное искусство. И поэтому мы оставляем за собой такое право.
Анна Качкаева : Уже сказал, если Ландау, то мотив некой расплаты звучал, потому что все заплатили за эти эксперименты. А вот поскольку я не видела Ивинскую и Пастернака, а здесь тоже?
Ирина Васильева: Да, вот этот ряд: Пастернак, Цветаева…
Александр Радов: Сартр, Пикассо…
Ирина Васильева: Ерофеев Венечка и так далее. Целый ряд художников, которые питаются, и мы понимаем, что это их проклятие, это шаманы. Марина Цветаева, наверное, самый такой вот…
Анна Качкаева : Или их счастье, как посмотреть.
Ирина Васильева: Да. И казнь, и награда, и дар, и ужас. Но это пища, вот они – поэты, это люди другого порядка.
Александр Радов: Это их топливо для их творчества.
Ирина Васильева: Это один из самых любимых мною в нашей студии сделанный фильм тем же самым Сашей Столяровым, фильм про Цветаеву. Когда он позвонил и сказал: «Ир, как тебе нравится название для фильма о Цветаевой «Травести на роль Марины Цветаевой»?», меня прямо от восторга искры посыпались из глаз, потому что уже в самом названии было отношение.
Анна Качкаева : И подход.
Ирина Васильева: И подход. И там была и ирония, и в то же самое время глубинное понимание, что это подлинное страдание. Она сама себя зажаривает на этой сковородке. Но ей этот огонь необходим. Она сгорит, превратится в головешку.
Анна Качкаева : И платонические романы вызвали…
Ирина Васильева: Она должна их придумывать постоянно, она должна провоцировать, она должна всех провоцировать на любовь и быть вампиром практически. Вот это и приговор такой.
Анна Качкаева : Давайте послушаем, что наши уважаемые слушатели думают, и что они смотрят, и что им нравится. Надежда Аркадьевна из Москвы, вы в эфире.
Слушатель: Спасибо большое за такие сериалы. Хотелось бы, чтобы это было еще шире. Самое главное, что здесь мы биографии великих узнаем, чтобы еще были сериалы о Бетховене, о Верди, как вы на все это смотрите. Хотелось бы очень попросить, уже все соседи просят, о том, чтобы вышел диск или несколько дисков. Мы бы купили с удовольствием. Огромное вам спасибо за такие фильмы.
Анна Качкаева : Видите, приятно.
Ирина Васильева: Какое вам спасибо! Вы себе не представляете, вы озвучили нашу самую заветную мечту сейчас. Мы мечтаем выпустить диск, выпустить книгу с иллюстрациями, потому что фильмов снято больше сотни. Это отборные истории про уникальных людей. И действительно, как это все интересно. Это же нон фикшн. Когда Ира Петровская, глубоко уважаемая и любимая, говорит: «Не надо про этих людей, они вам напридумывали чудесных романов, великолепных опер».
Анна Качкаева : Вот и читайте.
Александр Радов: А в интимную жизнь не лезьте.
Ирина Васильева: Да, не лезьте.
Анна Качкаева : Честно говоря, у меня тоже всегда возникает, особенно насмотревшись кое-чего на экране, что, может быть, и не стоит обсуждать то. Но с другой стороны…
Ирина Васильева: Она очень убедительная, и я с ней бесконечно согласна. Она меня всегда убеждает. Но, с другой стороны, мы смотрим, что все-таки, наверное, уже вот сама потребность в нон фикшне, особенно в последнее время, свидетельствует о чем-то. О том, что люди наелись выдуманных историй, и они хотят поразбираться.
Анна Качкаева : Так только что Александр сказал о праве художника. Вот эта игра в игру с документальностью она и имеет в общем две стороны одной медали. С одной стороны, мы вроде просвещаем, может быть, кто-нибудь возьмет книгу стихов или мемуаристику, или переписку. А с другой стороны, ничего кроме развлечения, в топку подсматривания и не даем.
Александр Радов: А если не подсматривания? Разве не имеет право общество влезать в личную жизнь людей, которым оно щедро заплатило славой пожизненной и удовольствиями, с ней связанной? Простите, вы знали, на что шли. Есть художники, которые всю жизнь прожили анонимно, и ничего про них неизвестно, и не влезешь в них. Вот они ответили на этот вопрос: а если ты наслаждался славой, расплатись.
Анна Качкаева : Вот господин Добрый нам пишет: ему запомнился документальный фильм о Адольфе Гитлере, «где показывали его триумф и фиаско, а также его неповторимую любовь к Еве Браун, которая, несомненно, его любила и разделила судьбу, до гроба. Теперь такой не сыщешь». Тоже подход.
«Любовь супругов, которые были могильщиками советской власти, интересна только новоявленным российским буржуям», - Говорков.
«В том то и дело, что эти фильмы интеллигентно, с добротой и порядочностью сделаны для «Культуры», хотя время от времени что-то подобное мелькает на других каналах. Хотя уже с «желтыми» пятнами, приближаясь к тем самым программам», - это супруги Майоровы.
«Как удержаться от мифологизации любовных историй знаменитостей, даже опираясь на документирование?» - Елена.
Александр Радов: Я думаю, что они не были разрушителями советского строя. Они были разрушителями тоталитаризма, какого оттенка бы он ни был. И слава Богу!
Анна Качкаева : И вообще, они были просто людьми, которые хотели жить свободно.
Александр Радов: А потом в фильме замечательно говорится, что у него расхождения с советской властью были лишь стилистические. И потом такие же расхождения были с эмиграцией.
Анна Качкаева : Абсолютно. Что эмиграция также его инаковость не приняла, потому что она была вполне такой партийной в этом смысле. Вот как удержаться от мифологизации любовных историй, даже опираясь на документы?
Ирина Васильева: Никак. Все равно миф остается мифом. И каждый человек творит свой миф, независимо от того, я известный человек или неизвестный, я живу мифом о себе.
Александр Радов: Потом, простите, сколько великих людей, столько мифов о них. Новый художник, который берется о них рассказывать, творит новый миф. И я думаю, что пускай они между собой конкурируют эти разные мифы про одного человека.
Анна Качкаева : Наталья из Москвы, вы в эфире.
Слушатель: Я хочу сказать, что, конечно, это великое дело – создание таких фильмов в том плане, что очень отчетливо прослеживается петля, сумасшествие, еще какие-то страхи, которые в результате нарушения фундаментальных духовных законов происходят. Естественно, мифологизация в этом плане присутствует, потому что вам ничего не стоит интерпретировать это так, как вы видите. В то же время ведь можно, посмотрите, жертвой фильма пал господин Добрый, потому что есть другая интерпретация, что Гитлер был гомосексуалистом, и это мы видели в фильме, тоже в попытке интерпретировать. А я хочу сказать, что все равно это ударяется в «желтизну». И вот вы сами говорили, что она возбуждала страсти, она должна провоцировать. Это не есть нормальное состояние жизни.
Анна Качкаева : Наталья, вы считаете, что вообще не надо эти фильмы снимать?
Слушатель: Нет, я считаю, наоборот. Я сказала, что хорошо, что они снимаются. Но это зависит от того, в чьих руках находится материал. И если вы человек, для которого это все со знаком плюс, то есть если вы сами отходите от духовных фундаментальных законов, то вы и будете показывать так и называть это каким-то открытием. А вы знаете, что Ландау, когда после аварии…
Анна Качкаева : Наталья, давайте не будем сейчас обсуждать Ландау. Мы поняли вашу позицию. Николай из Москвы, вы в эфире.
Слушатель: Спрос огромен, от «няни» до Мурьеты, опять возрождается рок-опера. Я хотел бы еще сказать, лучшие фильмы смотрятся как документальные фильмы, это «Любовь с привилегиями», где играет жена Цигаля и Тихонов, мы уже так говорим, настолько Цигаль все это прорекламировал, что Любовь Полищук просто гаснет. Я хотел бы сказать, что там открывается очень здорово и Табаков. И вот мы сейчас все жалеем, почему же к власти не пришли генералы КГБ, а пришли подполковники. Я хотел бы сказать, что еще Гитлера вспоминают. Но у Геббельса была гораздо сильнее любовь и более плодовитая.
Анна Качкаева : Николай высказался. Во всяком случае, людей это безусловно интересует, и не важно, в каком жанре снимается это кино. Напутали то все, и фильмы, которые я называют «документалкой» и те, что я называется работой корректной с документами. Но не важно, все в одной топке.
Ирина Васильева: Все набросились на любовь. Я помню этот момент. Мы как-то в самом начале этого движения «все на продажу», не этим мы занимались десять лет назад, когда мы начали. И вдруг выяснилось, что просто масса ведущих идей типа «борьба за свободу, за светлое будущее» как-то обнулились, когда начались новейшие времена.
Анна Качкаева : Но вы видите, что тема только через десять лет стала массовой. Вы то начали десять лет назад спокойно рассказывать о жизни, частной жизни людей.
Ирина Васильева: И мне тогда стало страшно на самом деле, когда сейчас все набросились, что как бы это последний бастион остается подлинности, и над ним нависла страшная угроза девальвации, как были девальвированы все остальные любимые идеи русской интеллигенции или вообще человечества. Как бы оно не случилось с любовью. Может быть, кризис сейчас приведет людей в чувство.
Александр Радов: Чтобы осталась подлинная любовь и ее подлинное прочтение, вопреки «желтым» поползновениям, конечно, дай Бог, чтобы канал «Культура» существовал, чтобы ему не уменьшили в кризис финансирования.
Анна Качкаева : Что вы Осанну поете бесконечно каналу «Культура»?
Ирина Васильева: Поем.
Анна Качкаева : Это хорошо, но резервация.
Александр Радов: А куда мы еще с этим?
Анна Качкаева : Я думаю, что просто есть необходимость, может быть, другие каналы, большие развернутся к тому, что называется просвещением, а не исключительно развлкчением.
Александр Радов: Вот мы с разными проектами про это ходили на всякие большие каналы.
Ирина Васильева: Про это.
Анна Качкаева : Была такая программа «Про это».
Александр Радов: Я имею в виду тему любви. И подавали в том ключе, как мы привыкли. Причем истории совершенно сенсационные. Нам всегда говорили: «Это канал «Культура». Будто у них, кроме лучшего времени, самого рекламоемкого, нет другого времени, где другие, нормальные люди могут смотреть. Даже вечерний, ночной эфир или воскресный эфир дневной. Нет, не заботятся совершенно.
Анна Качкаева : Павел из Екатеринбурга, вы в эфире.
Слушатель: Вы говорили про вмешательство в частную жизнь. Но чтобы вмешаться в частную жизнь, нужно понять мотивацию действий человека, которого показываете. Вы всерьез полагаете, что можете мотивацию понять? Люди смотрят – и хорошо. Один и тот же фильм может в одном настроении понравиться, в другом – нет. Только и всего. Снимаете – кому-то нравится, кому-то – нет. А то, что там шуршат, что глупости набираются из телевидения, да глупостей можно и кроме телевидения набраться где угодно.
Анна Качкаева : Спасибо вам, Павел.
Ирина Васильева: Павел, вы абсолютно правы.
Анна Качкаева : Игорь из Москвы, вы в эфире.
Слушатель: Вы затронули очень интересный вопрос – соотношение содержания и формы. У вас прозвучало, что на Первом канале то же самое, но форма другая, а у вас форма культурная. Это очень сложный вопрос. Что определяет качество конфеты? Конфета и ее обертка. Безусловно, для рекламного агентства обертка. В данном случае все-таки ситуация остается такая, что то содержание, которое есть, оно будет довлеть и над вот той формой, в которую вы его облекаете. Это я слышу и по вопросам, и по тому, что вы говорите. Все-таки канал «Культура» ограничен во времени. Что лучше то – человеку посмотреть фильм Параджанова или фильм о Параджанове? И вообще, это очень серьезный момент.
Александр Радов: А можно сочетать одновременно и фильм Параджанова, и о нем.
Ирина Васильева: Вот если вы смотрите фильмы Параджанова, не возникает ли у вас побочного и очень сильного зудящего интереса (вот у меня, например, возникает) к личности этого человека, который это сделал? Я читаю какой-то роман, мне очень интересен автор, который между строк просматривается, проглядывает. И я залезаю в его биографию.
Анна Качкаева : Все-таки первый вопрос по поводу формы и содержания. Что диктует, и поэтому та форма, которая так подается, все равно будет приемлема массовым зрителем, а форма вашего интеллигентного рассказа об этом все равно останется…
Александр Радов: Существует большая иллюзия, которая сочиняется и питается руководящими работниками больших каналов, что обязательно для того, чтобы массовый зритель посмотрел, нужно совершенно что-то очень скандальное, начинать – так с убийства, с крови и так далее. Мы провели с Первым каналом эксперимент, мы им дали для показа совершенно фестивальное авторское кино под названием «Бог и Божена». В силу счастливых обстоятельств он попал в эфир даже без объявления, в самое лучшее время. Велико было наше изумление, когда утром Светлана Колосова, которая отвечает за документалистику, позвонила и сказала: «Ребята, что случилось? Авторское кино набрало рейтинга больше, чем игровой сериал этого же времени». Если бы они экспериментировали…
Анна Качкаева : «Бог и Божена» о ком был фильм?
Александр Радов: Расскажи.
Ирина Васильева: Это про уникального человека, который изобрел железную матку для конвейерного производства детей в стране Советов.
Александр Радов: И запатентовал даже.
Ирина Васильева: Там три патента было. Это я была автором и режиссером этого фильма. Белокуров Олег Георгиевич, поэтому БОГ – это инициалы этого человека, а Божена – это машина, которую он сделал, которая в космосе должна была нам рожать детей.
Анна Качкаева : В общем, она была научно-просветительская.
Ирина Васильева: Нет, она была совершенно неформатная, просто было документальное кино. Понимаете что? Я отвечу нашему слушателю. Нас главные каналы убеждают в том, что штамповка лучше творческой. Никогда вы меня не убедите, что человечество не нуждается в творчестве, потому что человек – творческое существо по природе своей. Если вы его превращаете в автомат, который принимает только автоматическое, это искусственный человек, это робот. Нас в этом пытаются убедить главные каналы. Я в этом не верю. И у вас больше самоуважения будет, если вы будете думать над необычной формой, которая вам предложена, чем над штамповкой.
Александр Радов: И очень легко приучить массового зрителя к качественному документальному кино.
Анна Качкаева : Надо только постараться. Тут наши слушатели пишут о том, что «не надо апеллировать к документальности, говоря о мифологии». В общем, тема, о которой можно много говорить. А еще они говорят, что замечательно, что вы об этом сегодня говорите, хорошая тема, спасибо вам. Еще раз переспрашивают, когда смотреть кино. Сегодня и завтра.
Александр Радов: Два дня подряд, в 21:15.
Анна Качкаева : На канале «Культура». Просто очень коротко, о творческих планах не спрашивают, но какая история любовная вас сейчас очень заботит?
Ирина Васильева: Ой, сейчас у нас очень интересные на монтажном столе – «Дедушка Фрейд», Рембрандт и Назым Хикмет с Верой Туляковой. Вот разные эпохи, разные страны.
Александр Радов: А еще и Матисс с русской женой.
