Марина Тимашева: К 40-летию творческой деятельности Валерия Фокина Центр имени Мейерхольда подготовил два его вечера. Напомню, что Фокин в течение 15 лет работал в «Современнике», там он поставил спектакли, которые театралы до сих пор вспоминают с придыханием: «Валентина и Валентину» Рощина, «С любимыми не расставайтесь» Володина, «Кто боится Вирджинии Вулф» Эдварда Олби, «Провинциальные анекдоты» Александра Вампилова. Спектаклем Фокина « С весной я вернусь к тебе» открылся Театр-студия Олега Табакова. Во второй половине 80-х Валерий Фокин – руководитель Театра имени Ермоловой, и его острые, непривычно публицистические спектакли «Говори» и «Спортивные сцены» становятся театральным символом перестройки. Фокин ставит в разных театрах, из лучших его работ: «Еще Ван Гог» с Евгением Мироновым, «Превращение» с Константином Райкиным, «Старосветская любовь» с Лией Ахеджаковой и Богданом Ступкой, «Шинель» с Мариной Нееловой. Нынче Фокин – народный артист, лауреат четырех государственных премий, заслуженный деятель искусств Польши, руководитель Центра имени Мейерхольда и, заодно, Александринского Петербургского театра. Весной «Золотая Маска» привозила на гастроли спектакли Александринского театра: его собственных «Двойника», «Живой труп» и «Женитьбу», а также «Иванов» Андрея Могучего и «Чайку» польского режиссера Кристиана Люпы. Об этих спектаклях я – больше или меньше – рассказывала. Но оставила за скобками постоянную тему Фокина: соотношение новаторства и традиции, недаром, его программа в Александринке называлась «Новая жизнь традиций». Вот что говорит об этом сам режиссер.
Валерий Фокин: Во-первых, все спектакли, сделанные мной в Петербурге, начиная с «Ревизора», это классические спектакли. Второе обстоятельство, что все это связано с кругом тех авторов, которые, в той или иной степени, близки к Петербургу. Вообще, работая в этом городе (я, конечно, говорю про себя), невозможно от него отстраниться. Для меня этот город очень важный, очень чувственный, очень оборотнический, очень разный, двоящийся, метафизический город. Чем больше я там живу, работаю, у меня такое ощущение, что он как кошка, он живет сам по себе. Он тебя допускает, ты можешь его погладить, поласкать, но это совершенно не означает, что он с тобой. Это не собака, которая будет тебе предана. Он живет своей жизнью. Можно покрасить фасады, можно изменить название, строить коммунизм, капитализм - это не играет никакой роли. Потому это в этих спектаклях, и в «Двойнике», особенно, поскольку это, наверное, самое петербургское произведение на эту тему. И даже когда я делал здесь «Шинель», мне было важно, что «Шинель» и «Двойник» это некая дилогия о Питере. И даже «Живой труп». Я все-таки взял тот вариант, который связан со столицей, то есть, с Петербургом. Вот это - главное. Но, самое главное, если говорить про мои спектакли, это классика, в которой надо почувствовать какой-то сегодняшний звук и сегодняшнюю тему, хотя я знаю, что многие питерские критики все равно отмечают мой московский взгляд.
Марина Тимашева: Что ж, поговорим с театроведом, заместителем директора Александринского театра по научно-литературной части, автором книг об одном из самых старых театров России, Александром Чепуровым. Вот что меня интересует. Александринке уже больше 250-ти лет, ясно, что традиций, да и новаторов, за эти годы она повидала немало. Какой из имеющихся традиций следует театр под руководством Валерия Фокина?
Александр Чепуров: Валерий Владимирович Фокин говорит совершенно искренне, что театр русской классики это то, что сейчас его увлекает, и это направление совершенно точно совпадает с направлением Александринского театра. Александринский театр всегда был театром крупных актерских личностей, но, в то же время, и режиссерским театром, в отличие от Малого театра, где, в основном, известно творчество актеров. Корифеев Александринского театра уже нет. Ушли из жизни Толубеев, Меркурьев... Но что происходит сегодня? В театр пришли новые лица, люди достаточно профессиональные, и сейчас Фокин очень смело и активно формирует труппу. В прошлом сезоне пришел Дмитрий Лысенков, ведущим актером является, скажем, Виталий Коваленко, то есть, мы можем говорить о новом поколении александринцев, которое активно включилось в репертуар. Шесть выпускников Вениамина Фильштинского пришли в театр, это замечательно наученные актеры, и в течение двух сезонов они сумели поработать с такими режиссерами как Кристиан Люпа, Терзопулос и Фокин. С режиссерами разными, со своими системами. И в то же время, они поработали с такими корифеями как Мартон, как Смирнов, как Волгин, с целым рядом актеров, которые принадлежат к старшему поколению. Когда выпускники Петербургской Театральной академии два года назад появились на большой сцене, можно было подумать, что им не хватает голоса, объема, какого-то апломба Александринского. А сейчас Фокин сделал «Женитьбу», опираясь целиком на молодых актеров. Кто-то был даже шокирован этим: где звезды, все какая-то мелюзга? На самом деле, эта «мелюзга» работает достаточно крупно. К чему я это говорю? К тому, что на классике, на работе с традицией построены все последние спектакли театра. Кристиан Люпа этих ребят тоже включил в свой спектакль «Чайка». Для многих это была гигантская, огромная школа, и получились очень крупные работы. И у Андрея Могучего они работают. И режиссерской ревности, как ни странно, у Фокина нет. Вот такие разные, но достаточно крупные имена. Эта работа с классикой, работа с разными эстетическими системами и есть новая жизнь традиции и поиск нового сценического языка, новых художественных форм. Основное направление - репертуарное и эстетическое - именно на этом построено. И, опять-таки, те названия, которые выбраны - и «Чайка», и «Живой труп», и Достоевский… Ну и Гоголь, опять-таки. У нас вообще к юбилею Гоголя три спектакля - «Ревизор», «Женитьба» и «Иваны». То есть, мы можем сделать маленький гоголевский фестиваль к его 200-летию. Когда мы привезли «Ревизора» в Милан, итальянцы сказали: «Наконец-то, вы привезли нашего Гоголя». НАШЕГО Гоголя мы почтили достаточно. Причем, это было совершенно не намеренно. Это не было специально к дате. Есть в программе и то, что Фокин назвал «современными пьесами современных драматургов». Мы предполагали ставить классику на большой сцене, а на новой сцене вести диалог с современной драмой. Но так вышло, что и «Заповедник» Могучего по пьесе Дурненкова выпустим на большой сцене. Это спектакль о традиции, о гении места. Это спектакль о Комарово, о петербургском предместье, в котором все мы провели много времени, и не только мы. А второй спектакль - о Ксении Петербургской. Это Ксения Блаженная, то есть святая Петербурга, тоже гений места. Пьесу написал тольяттинский драматург, и это такой взгляд со стороны. Фокин увлечен, неожиданно для многих, такой религиозной темой - темой отмаливания грехов всего мира. Вы правы, эта линия есть. Идея построения внутреннего города внутри себя - тема Фокина последних лет. И эта тема проходит через все спектакли. Это вечная мистерия: мы существуем в нашем сегодня и, вместе с тем, мы существуем в космосе мира. Когда мы говорим о традиции Александринского театра, мы говорим о многих вещах и, в первую очередь, об эстетической традиции. Когда мы 10 лет назад вместе с театром гастролировали в Москве в Малом театре, я сидел в одной из служебных лож, и одна пожилая билетерша, посмотрев на сцену 10 минут, сказала: «Господи, ваши-то играют по-другому, чем наши!». Я очень заинтересовался и говорю: «А как? В чем, на ваш взгляд, разница?». И она сказала очень простую и существенную вещь: «Наши играют между собой, а ваши играют через зал». Я поразился, я вдруг понял, что это традиция «показывания» героев. Я играю героя, но я его еще немножко показываю зрителям. Немножко такой репрезентативный стиль, свойственный актерам Александринского театра, что бы они ни делали, с каким бы режиссером они не работали. Потом я понял, что это обусловлено отчасти архитектурой зала. Портал Малого театра уже, чем планшет. В итоге, актеры Малого театра защищены, они находятся внутри этой системы, как бы за четвертой стеной. И поэтому, кстати, голоса их на тон ниже, интенсивность голосов на порядок меньше, и раскрытия бытовых подробностей больше, чем очень крупных мазков. А александринцы, где портал равен планшету сцены, они как бы вываливаются в зрительный зал, они открыты для зрительного зала, они показывают свое искусство. Этот момент на чисто подсознательном уровне существует. Когда актеры переходят из других театров на александринскую сцену, через некоторое время они становятся такими же, то есть александринцами. И это происходит совершенно непроизвольно. Появляется какой-то александринский апломб - подчеркнутость, укрупненность жестов и голосов. В свое время Юрий Михайлович Юрьев, будучи художественным руководителем Александринки, замечательно сказал: «Александринские актеры обладают таким мастерством, таким самоценным уровнем мастерства, которое позволяет принять режиссера как предлагаемое обстоятельство». Замечательные слова, на мой взгляд. Спектакли нескольких режиссеров – Могучего, Люпы и Фокина. И можно увидеть, как одни и те же александринские актеры принимают эти режиссерские системы как предлагаемые обстоятельства. И в жесткой, графичной режиссуре Фокина они могут совершенно естественно существовать, и могут существовать в атмосферной медитативной режиссуре Люпы. И у Могучего, в его метафорической режиссуре
Марина Тимашева: С театроведом Александром Чепуровым мы говорили о том, что считать традицией Александринского театра, и в чем его нынешнее новаторство. А недавно на сцене Александринки завершился международный фестиваль. В его афише – премьера пьесы Брехта «Что тот солдат, что этот» (спектакль Юрия Бутусова называется «Человек равно человек»), «Фауст» Гете и «Крысы» Гауптмана Дойчес театра в режиссуре Михаэля Тальхаймера, и два спектакля Польского национального театра Народовы – чеховский «Иванов» и «Федра» Расина. Только классика, только на академических подмостках, поставленная, по преимуществу, молодыми режиссерами. Валерий Фокин упрямо гнет свою линию. Из последних новостей: спектакли «Женитьба» Валерия Фокина и «Чайка» Кристиана Люпы, поставленные в Александринском театре номинированы на премию «Золотая Маска».
