Иван Толстой: Наша тема сегодня – Колчаковское золото, тот самый золотой запас, который верховный правитель России адмирал Колчак вывез из Казани и довез до Дальнего Востока. Что случилось с золотом дальше? Сколько его было? Сколько его осталось? Что было передано большевикам вместе с самим Колчаком? Сколько оказалось в руках русской эмиграции? На что пошло? Надолго ли хватило?
Есть человек, который знает ответы на эти вопросы. Ему удалось найти соответствующие архивные документы, и он сейчас в нашей студии – историк Олег Витальевич Будницкий. Его книга «Деньги русской эмиграции» с подзаголовком «Колчаковское золото» недавно вышла в московском издательстве «Новое литературное обозрение». Олег Витальевич, ваша книга называется «Деньги русской эмиграции. Колчаковское золото», и вот даты вызывают большой интерес и недоумение – 1918-1957. Если с 18-м мы сейчас начнем разбираться, то вот 57-й год, конечно, это совершенно невероятная цифра. Давайте сейчас слегка заинтригуем наших слушателей и оставим этот ответ все-таки на конец. При чем тут Колчак и такой странный год? Через год я уже появлюсь на свет, а тут, понимаете ли, деньги русской эмиграции. Итак, с самого начала.
Олег Будницкий: Я и вовсе уже три года существовал.
Иван Толстой: Давайте начнем с самого начала, с 18-го года. Начнем с определения: что такое Колчаковское золото?
Олег Будницкий: Колчаковское золото - это большая часть золотого запаса бывшей Российской Империи, который находился под контролем Российского правительства в Омске. Таково было официальное название российского правительства. И поскольку верховным правителем это правительство провозгласило адмирала Колчака 18 ноября 1918 года, то с этого момента Колчак стал как бы верховным распорядителем золотого запаса бывшей Российской Империи. И вот с этого момента к этому драгоценному металлу навсегда прилипло название Колчаковское золото.
Иван Толстой: Почему где-то, не в Петербурге, не в Москве находился этот запас? Как он выехал из Петербурга, где он был прежде?
Олег Будницкий: Выехал он уже из Петрограда, потому что началась Первая мировая война и Петербург совершенно по-дурацки и безумно переименовали в Петроград, тем самым унизив петровское наследие, я считаю. А проблема была в том, что немецкая армия наступала и, в общем, была достаточно реальная угроза Петрограду. Если бы немцы в таком же темпе наступали и дальше, то они бы до Петрограда добрались достаточно быстро. А ведь вывезти золотой запас не так просто – это тонны золота. Попробуйте это все разгрузить, загрузить, да так, чтобы это было безопасно, подготовить хранилище. Нужно найти безопасное хранилище, хорошо и правильно оборудованное, и так далее. Это была непростая задача. Золото начали вывозить с 1915 года, вывозили его в разные точки России, часть оказалась в Самаре, часть - в Москве, часть - в Тамбове, но, в конечном счете, большую часть вывезли в Казань. И так получилось, что золото из этих контор и отделений Госбанка свезли в Казань, в казанское отделение Госбанка, которое было достаточно современным и хорошо оборудованным. Там были современные хранилища. И вот там и оказалось более 448 тонн золота. Золото в слитках, в монетах, в полосах и кружках - для заготовки заводских монет. Там было еще лигатурное золото, так называемое серебристое золото или золотистое серебро. Это сплавы, которые потом подлежат очистке, а потом из этого изготавливается золото и серебро. Но этого никогда не случилось. Возили только туда-сюда, но, в основном, было чистое золото. Для некоторых реалий скажу, что в золотой запас Российской Империи входили монеты 14 государств. Больше всего было немецких марок, а наиболее экзотические были чилийские кондоры. Были также испанские альфонсы.
Иван Толстой: И все они были в золотой чеканке?
Олег Будницкий: Конечно, было золото. Но это был век золотого стандарта, и Россия, благодаря усилиям нескольких министров финансов, сумела накопить достаточный запас золотой, чтобы прейти к золотому стандарту при Витте. Его реформа увенчала усилия нескольких российских министров финансов, и в 1897 году Россия перешла на золотой стандарт. То есть обращалась свободно золотая монета, и бумажные деньги обменивались на золото. Рубль стал конвертируемым. Правда, это была очень условная конвертируемость, поскольку за пределами России рубль не особенно котировался, и львиная доля мировой торговли была в фунтах стерлингов, примерно 80 процентов. Остальное приходилось на доллары, франки, в основном, иены на Востоке. Немножко участвовал рубль, но совсем немножко. Рубль был, несмотря на золотое обеспечение, слабым, и когда началась война, то, конечно, немедленно золотые монеты были изъяты из обращения, и началась инфляция. Печатный станок заработал, и золотое обращение стало достаточно условным. Надписи на кредитных билетах о том, что ни обмениваются, стали условностью. Но золото существовало, и оно служило для России гарантией в международных расчетах, в том числе, для займов у союзников. Цена на золото значения не имела, потому что в их распоряжении золота уже не было. Последняя партия золота была продана весной 1921 года. Это такая красивая история. Эта последняя партия освободилась после того, как прошли взаиморасчеты с фирмой «Ремингтон», которая поставляла винтовки по заказу колчаковского правительства, и продали ее одному из японских банков.
Иван Толстой: А что получили взамен?
Олег Будницкий: Американские доллары. Точнее, расчет там был в иенах, которые сразу же меняли на доллары, в том же банке. Дело в том, что продавцом выступал российский финансовый агент в США Сергей Антонович Угет, а посредником был российский финансовый агент в Токио Карл Карлович Миллер. Золото хранилось в Шанхайском банке в Китае. Короче говоря, золото было продано и за него выручили около 500 тысяч долларов. Это очень большие деньги по тем временам, и поскольку эти деньги как бы свалились с неба, вот эту часть решили сохранить для будущего правительства свободной России, которое будет остро нуждаться в деньгах.
Иван Толстой: Мы немножко забежали вперед. Вернемся.
Олег Будницкий: Так вот, говоря об эмигрантах, они распоряжались уже не золотом, а деньгами, вырученными за золото. Поэтому для них проблема была, как эти деньги спрятать, как эти деньги не потерять, преумножить и правильно распределить. И отсюда и возникает цифра, вас поразившая и всех поражающая, - 1957-й, - поскольку, по меньшей мере, до 1957 года эти деньги расходовались. Расходовались, видимо, и впоследствии, но их уже осталось совсем немного, и хотя документов не сохранилось, или мне, во всяком случае, их обнаружить не удалось, но речь идет уже о совсем незначительных суммах, это были уже в полном смысле слова остатки.
Иван Толстой: Так давайте вернемся все-таки ко временам адмирала Колчака. Тот золотой запас Российской Империи, который достался ему, какую часть от всего золота Российской Империи он составлял?
Олег Будницкий: Больше половины.
Иван Толстой: А где хранилась другая половина?
Олег Будницкий: Другая половина хранилась в Петрограде и Москве, она была под контролем большевиков, у них тоже была меньшая часть золотого запаса, но дело в том, что большевикам продать золото было сложнее, чем белым. Можно подумать, что стояла очередь за золотом. Ничего подобного. Была большая проблема его продать. Ведь колчаковское правительство никем не признано, сколько оно продержится - неизвестно, кто придет ему на смену - тоже неизвестно. Вот вы покупаете золотой государственный золотой запас у непризнанного правительства, у людей с улицы, грубо говоря, юридически, а потом приходит законная власть и говорит: ребята, вы украли наше золото. И будут правы, и любой суд в мире, если он суд независимый, признает правоту тех, кто требует золото вернуть. Поэтому ни один частный банк, до поры до времени, без санкции своего правительства, не решался покупать золото. И когда такие санкции последовали, несколько банков стали золото покупать, а некоторые стали предоставлять займы под залог этого золота.
А у большевиков была ситуация еще хуже, потому что с ними вообще не хотели иметь дело, установили блокады, и единственная страна, которой они могли продать золото, это была Германия. Но Германия хотела получить золото даром в качестве репараций, и получила по Брестскому договору в августе 1919 года. Большевики должны были поставить немало золота, кроме всего прочего, в Германию, и часть золота они успели-таки поставить - на сумму более 120 миллионов золотых рублей. Его отправили в Берлин.
Те суммы, которые достались Колчаку, были огромными. Другое дело, что когда существует нормальное государство, то под это золото можно было получить в несколько раз большие кредиты. Когда это правительство, которое висит на волоске, тогда не только один в один, но еще и закладывали часть золота на случай колебания курса или еще каких-то ЧП. То есть банки перестраховывались полностью. Они имели в своих сейфах и кладовых не только тот депозит, который гарантировал этот заем, но они еще имели чуть больше золота, которым гарантировали возможные проблемы и проценты вперед. Так что вот такая была история, была полная гарантия, и занимать у колчаковского правительства было абсолютно безопасно, ибо золото лежало уже в кладовых этих банков. И оно в руки банкиров и перешло.
Когда после краха Колчака финансисты поняли, что с золотом придется расстаться, то они предпочли продать его сами, чем ждать, когда наступит ситуация и, используя конъюнктуру момента, и выручили денег немножко больше, чем было обозначено в договорах. Разница пошла на поддержку белого движения и, впоследствии, на поддержку русской эмиграции. По бумагам Колчаку досталось золота на 650 с лишним миллионов золотых рублей. На самом деле было меньше, потому что часть золота большевики успели из Казани вывести под угрозой захвата. Оказалось, в общей сложности, на 645 миллионов золотых рублей золота у адмирала Колчака. Кстати, золото вывозили из хранилищ Казанского банка самым экзотическим способом в мировой истории – на трамваях.
Иван Толстой: Куда везли?
Олег Будницкий: На пристань, на Волгу, а там уже грузили на пароходы и, далее - в более безопасное место.
Иван Толстой: Бронированные трамваи?
Олег Будницкий: Трамваи были обычные. Представьте себе тогдашние средства придвижения. Грузовиков, во-первых, не хватало, во-вторых, они не очень надежные - сломается и что с ним делать? Телеги? И вообще, этот способ, когда мешки на телеги. В общем, это все не так надежно, как прямой путь по рельсам. И он менее опасен. Специально проложили пути к Волге и золото переправляли. Вот эту идею вывоза золота на трамваях приписывали Каппелю. На самом деле дал команду строить пути Вацетис, впоследствии главнокомандующий Красной армией. Уже красные понимали, что нужно золото вывозить. Раньше это был глубокий тыл, а теперь это передовая. Но трамвайные пути они построить не успели, и вывезли на грузовиках золото на 6 миллионов. Это шесть мешков.
Итак, что стало, если брать бухгалтерскую ведомость? Большая часть золота в итоге досталась большевикам обратно после захвата адмирала и золотого эшелона. Это на сумму более 409 миллионов рублей золотом. Разница – это и есть Колчаковское золото, и вот судьба этой части волновала кладоискателей, исследователей и советских дипломатов, которые требовали вернуть это золото в 1922 году в Генуе, и так далее. На самом деле, судьба значительной части была известна. Потому что в руки большевикам попал архив, и он находится в Госархиве Российской Федерации, и там архивы Минфина и, особенно, канцелярии по кредитной части. Это то самое заведение, которое занималось внешними операциями – займами, продажами, финансовыми вещами. Поразительно, что у нас столько копий наломали на эту тему - где, что - столько всяких прохвостов писало о судьбе Колчаковского золота, но чтобы сходить в архив - это ни боже мой. И впечатление такое, что те, кто ходил, просто не понимали, где искать, потому что нужно понимать структуру министерства финансов Российской Империи для начала, которая была воспроизведена у Колчака, и понять, кто чем занимался. А когда смотришь описи кредитных канцелярий, то там черным по белому написано: наименование займов, продажа золота. Там не все документы, часть документов оказалась в заграничных архивах, и только благодаря работе там мне удалось проследить всю эту историю до конца, и не в одном архиве, а в трех. Это Гуверовский архив при Стэндфордском университете, это Бахметьевский архив при Колумбийском университете в Нью-Йорке, и это Русский архив в Лидсе. И вот часть золота была задержана и просто захвачена атаманом Семеновым на 43,5 миллиона золотых рублей. Это золото было пущено на содержание своих войск и на всякие экзотические проекты. Например, Семеновым было выдано известному барону Унгерну 7 миллионов рублей золотом для того, чтобы он поднимал монголов на борьбу с Третьим Интернационалом. Такая история, что никакой Стивенсон не придумает – барон Унген, поднимающий монголов на борьбу с Третьим Интернационалом! Часть золота была продана французским (они первыми купили золото), британским и японским банкам.
Иван Толстой: Где происходила эта продажа? По пути следования колчаковских войск?
Олег Будницкий: Она происходила всегда во Владивостоке, потому что золото вывести была большая проблема, как золото доставить из Омска во Владивосток? Это не близко, а по дороге там всякие бандиты, атаманы - Семенов, Калмаков и просто непонятно кто. И первую партию, первый эшелон отправили под охраной английских стрелков. В Омске решили, что напасть на британцев Семенов не решится. Так и произошло. Золото благополучно доехало, но один эшелон был Семеновым захвачен. Хотя официально он подчинялся Колчаку, на самом деле подчинялся постольку, поскольку это было ему выгодно, а когда не выгодно - не подчинялся, вплоть до открытого грабежа. И часть золота была отправлена за рубеж в качестве обеспечения займов. Займы были у американского правительства под закупку винтовок. Золотой депозит был гарантией, что за этот товар расплатятся. У фирм «Ремингтон», два самых крупных займа были предоставлены консорциумом англо-американских банков и японскими банками.
Иван Толстой: Закупалось что? Винтовки, вы сказали?
Олег Будницкий: Самые разные вещи, но, в основном, конечно, вооружение и боеприпасы - винтовки, пулеметы, обмундирование, закупались всякие предметы, необходимые для жизнедеятельности государства, бумага, например. Не только для писания на ней, но и для печатания денег.
Иван Толстой: А где печатались эти деньги?
Олег Будницкий: В разных местах. В Омске, в Иркутске. Относительная часть золота пошла на оплату изготовления в Америке в американской банкнотной компании новых денежных знаков. Причем колоссальной проблемой для белых правительств было денежное обращение.
Дело было вот в чем. Большевикам досталось очень многое. На самом деле они имели большие материальные преимущества перед белыми - большую территорию, мобилизационную базу, население… Сибирь - она огромная, она же пустынна. На территории, контролируемой большевиками, оказалась большая часть военных заводов, включая ружейные Тульские и Сестрорецкий, и у большевиков оказался печатный станок для изготовления государственных бумаг. А что это значит? Они могут печатать деньги, сколько им нужно. Причем эти деньги они могут использовать не только для своих нужд. Они тем самым могут создавать инфляцию на территории противника, если вы пользуетесь теми же самыми денежными знаками. Как мы знаем, для большевиков, которые, по сути, запретили торговлю, наличие денежных знаков, денежного нормального обращения было не столь критично, как для белых. В конечном счете, большевики пытались отказаться от денег. А для белых это было критично. Представьте себе, что вбрасываются эти деньги в больших масштабах, керенки, мы говорим именно о керенках. Это были такие купюры 20-40 рублевого достоинства. Кстати говоря, был материальный стимул белых, о чем, в общем-то, пишут многие белые мемуаристы, жалование у красноармейцев было выше, чем у белых, и когда захватывали пленных, когда убитые были, то их обшаривали и снимали с них деньги. Это был серьезный материальный стимул. И когда провели денежную реформу, то лишили ребят каких-то стимулов моральных. Керенки были запрещены на территории, контролируемой войсками Колчака. Так вот голубая мечта была провести денежную реформу, поменять деньги, ввести новые денежные знаки, но в Сибири не было надежных способов изготовления денежных знаков, хорошей бумаги и красок. Как пишут некоторые мемуаристы, для изготовления денег использовалась краска для крыш. Также не было качественных типографий. И денежные знаки, заказанные Временным правительством, по разным соображениям, американцы привезли во Владивосток, но британцы и французы стали стеной – как можно передавать деньги неизвестно кому? Но у белых и в советской литературе трактовалось так, что они хотели поставить белых в зависимое положение и собирались печатать специальные суррогаты - франко-рубль, центы специальные, иены только для России. Тем самым вводили денежные суррогаты и получали колоссальное преимущество. Но это только отчасти правда, на самом деле колчаковское правительство, когда пришли эти суда, оно существовало чуть больше месяца. А это совершенно реальные вещи: пришел пароход, набитый ящиками с денежными знаками, и вот передать эти деньги неизвестно кому. Это вообще серьезный поступок. Союзники настояли, что не надо сейчас передавать эти денежные знаки, посмотрим, чтобы правительство было нормально функционирующее. Ведь только собирались признавать Директорию – раз, и ее свергли. Где гарантия, что сейчас Колчака не свергнут, через несколько недель или месяцев? И эта передача затянулась, а когда уже сами колчаковцы заказали, они золотом за это заплатили, им уже должны были доставить эти деньги, но доставили тогда, когда было поздно, и доставили как раз самые мелкие, 50 копеечные, это были бумажки. Тогда на 50 копеек можно было много чего купить. И тогда пошли на денежную реформу, напечатали рубли, сибирский рубль, и они изготавливались так, как они изготавливались, и там были поразительные вещи, когда в одной пачке были купюры разного цвета. Много умельцев тут же развелось печатать эти деньги, и парадокс был в том, что очень часто фальшивые от настоящих отличали по более высокому качеству. Потому что их печатали в Китае или в Японии, а там качество бумаги типографии была выше.
Иван Толстой: Фальшивые выглядели, как более настоящие?
Олег Будницкий: А поскольку был еще кризис наличности, резко прыгнули цены, сразу покатила инфляция, потому что деньгам этим не очень доверяли, и стало просто не хватать наличности. И сам министр Иван Михайлов, инициатор этой реформы, сидел в типографии и у него руки были черны от краски, он краску подгонял, чтобы быстрей. И тогда колчаковский госбанк издал известный в истории банковского дела приказ такого содержания: что если увидишь, что деньги фальшивые, но они хорошего качества и как настоящие выглядят, считать их настоящими и принимать их на баланс. Вот это было замечательное решение. И некоторые историки пишут, что мы знаем, сколько напечатлели денег, а сколько было фальшивых, мы не знаем.
Я не думаю все-таки, что были такие гигантские массивы фальшивых денег, но их было немало.
Иван Толстой: Удивительна юридическая сторона истории. У населения могли одновременно находиться самые разные купюры, самого разного достоинства, самых разных времен и правительств… Кругом – воюющая страна, сообщения часто никуда не доходят, как вообще простые люди могли разобраться, какие деньги уже в ходу, как уже отменены. Как платить? Как быть продавцу? Примет какие-то купюры, а они уже все равно что бутылочные этикетки? Полная анархия…
Олег Будницкий: Отсюда, во-первых, натуральный обмен развивался, а с другой стороны, все доверяли самым главным - самыми авторитетными были романовские. Просто потому, что они были лучше выполнены, хотя бы. Это были самые высокоценимые денежные знаки. Они обращались с большим успехом, и получалось, что денежные знаки в России, напечатанные, номинал одинаков, а вес и обменный курс совершенно разный.
Иван Толстой: Устанавливался на месте.
Олег Будницкий: Совершенно верно. А некоторые банки начинали разбойничать, принимали только романовские в качестве платежного средства, а зарплату, например, отгружали на предприятия керенками или сибирками, и вот на этом очень сильно нагревали руки, и были даже очень жесткие приказы военного начальства, что если будут так себя вести, то закроют отделение банка во Владивостоке или еще где-нибудь. Это с Русско-азиатским банком такие были конфликты. Точно такая же ситуация, как сейчас, когда правительство дает команду: вы там не формируйте длинных долларовых позиций. Это ровно то же самое, что колчаковское правительство говорило Русско-азиатскому банку в 1919 году: вы вообще не требуйте, чтобы вносили романовскими, берите любые, которые приносят, и выдавайте деньги без ограничений тогда, когда они будут нужны. Но там ведь ходили не только российские деньги. Там были и суррогаты, я уже называл франко-рубль, который так и не пошел, но были центы, иены на русском языке, ходили так называемые мексиканские доллары, это на самом деле китайские были деньги, серебряные, то, что юань называется. Ходили еще старинные китайские деньги таэли, они же ляны. В общем, там чего только не было.
Иван Толстой: Увы, программа движется вперед, мы должны отдать Колчака в руки большевиков, должны передать им золото и покончить с этой частью истории.
Олег Будницкий: Сумма ушла, но часть, которую Семенов захватил, пошла на содержание семеновских войск. Там, конечно, до последнего рубля ситуация не ясна, но, в общем, понятно, куда эти деньги пошли. Часть продали, и часть отправили за границу в качестве обеспечения займов. Вот это золото и мечтали вернуть, это золото считали принадлежавшим советскому государству, это золото пересчитывали, оно стоит сотни миллиардов долларов, и вот получим мы это золото или деньги за него, и тогда у нас наступит счастье и благоденствие. Проблема была только в том, что это золото на совершенно законных основаниях перешло в собственность банков или было продано самими российскими финансистами, и там юридически все было чисто. Золото существует физически, его же не выбрасывают, но это золото, увы, давным-давно не принадлежит никаким российским институциям, и последняя часть золота перешла в руки заграничных финансистов весной 1921 года. Часть золота украли.
Иван Толстой: Кто и как?
Олег Будницкий: Тут вам, как обитателю Праги, будет особенно интересно, потому что это приписывают неизменно чехам. Вот Легиобанк был основан на эти деньги. На самом деле, золото пропало. То несколько монет пропадет, то еще что-то при разных обстоятельствах. Иногда непонятно что. Просто размокли мешки, и несколько монет провалилось, иногда было видно, что мешок разрезан, в данном случае речь шла о золотых немецких марках, раз в Омске заиграли мешок золота буквально - везли на телегах грузить на поезд, и мешок почему-то дырка какая-то была, он падал, его перегружали, и нет мешка. 60 тысяч золотых рублей как небывало.
Иван Толстой: Гуляют где-то…
Олег Будницкий: Да. Но самая крупная пропажа была накануне выдачи Колчака, в январе 1920 года. Пропажу обнаружили на станции Тыредь….
Иван Толстой: Как?!
Олег Будницкий: Тыредь. Да, бывает. Обнаружили, что на одном вагоне срезана пломба и потом как-то замотана. Вскрыли – нет 13-ти ящиков. Это 780 тысяч золотых рублей. На такие деньги крупный банк основать было сложно даже в небольшой Праге, это 390 тысяч долларов. Почему это приписали чехам? Потому что охрана была чехословацкая, точнее, не охрана, а ответственность за охрану. И начальник охраны капитан Боровичка составил акт. Как украли, каким образом могло золото пропасть? Конечно, только через дверь. Потому что дно, стенки, крыша - все было целое. Могли только вынести. Естественно, тут не могло быть без участия часовых. Мы знаем поименно, кто там стоял на часах. Эти документы хранятся и в Госархиве Российской Федерации, и в Российском государственном архиве экономики, там, где архив Госбанка находится. Там вообще интереснейшие финансовые документы. Финансовые документы могут много чего рассказать и всякие акты.
Иван Толстой: Неужели никто никогда не проверял этих людей, не допрашивал, следствия не было?
Олег Будницкий: Это уже было буквально в последение дни. Так вот, все часовые, до единого, были русскими. Там перечислены все их фамилии, поэтому если чехи и причастны к краже, то это было некое славянское единство.
Иван Толстой: Еднота.
Олег Будницкий: Вроде 13 ящиков - это и есть единственная крупная кража. Повторяю еще раз, что утверждать, что его украли чехи, на это нет юридических оснований. Ответственность, в конечном счете, лежит на начальнике охраны, хотя он написал в протоколе особое мнение, что он не может утверждать, что эти 13 ящиков были на месте в момент отправки поезда. То есть намекал, что его могли стащить до того, а потом изобразить кражу, срезать пломбу, а на самом деле его и не загрузили вовсе. Но это маловероятно, народ там был десять раз проверенный, и сопровождающие лица всегда были достаточно надежные. Вот откуда идут корни этой легенды, и я могу, наверное, с большой уверенностью говорить о реабилитации чехословацких союзников и о том, что Легиобанк был основан не на эти средства, хотя все в жизни бывает, и не исключено, что чехи были к этому причастны, и что вместе с русскими они это золото украли. Но что они с ним сделали - никому неизвестно.
Иван Толстой: Олег Витальевич, мы - в эмиграции. Как тратятся те кредиты, которые были получены нами, те деньги, которые были получены от продажи этого злотого запаса, кем тратятся, по чьему распоряжению, в чью пользу, кто ответственный и как это все происходило? Кто был облагодетельствован этими тратами?
Олег Будницкий: Хороший вопрос. Ответственность за эти деньги взяли на себя дипломаты. Российские послы, которых по-прежнему признавали правительства, при которых они были аккредитованы и которые де факто и де юре оставались единственными легитимными представителями России. Они образовали своих послов. Инициатором этого дела был российский посол в Вашингтоне Борис Бахметьев, в распоряжении которого были наибольшие суммы - именно в Америке был наиболее крупный заем осуществлен - 22 с половиной миллиона долларов, другой крупнейший взаимодавец был банк Беринг Бразерз в Англии, старинный партнер российского правительства с 18-го века - он отпустил 3 миллиона фунтов стерлингов. И Совет послов образовал Финансовый совет и взял на себя ответственность за эти деньги. Его председателем был старейшина русского дипломатического корпуса Михаил Гирс, который был послом в Италии, но жил в Париже, виднейшими деятелями были послы в Париже Василий Маклаков, Бахметьев в Вашингтоне, входил туда представитель Великобритании Саблин, официальный представитель бывшего Временного правительства, некоторые другие люди. В Совет вошел и бывший министр финансов Временного правительства Деникина и Врангеля Михаил Бернардский? Они распоряжались фактически теми деньгами, которые были в Европе. Деньгами, которые были в Америке, распоряжался Бахметьев и финансовый агент Угет. Бахметьев и Угет перечисляли деньги в распоряжение Совета послов по согласованию. А финансовый агент в Токио Карл Карлович Миллер - родной брат генерала Евгения Миллера, похищенного впоследствии, - был агентом министерства торговли и промышленности в Токио, одновременно исполнял обязанности финансового агента. Вот у него оказались остатки от кредитов в Японии. Это около 6 миллионов иен. Иена была тогда тяжелая, она была равна золотому рублю. Это - 6 миллионов золотых рублей - большие деньги. И там было еще больше миллиона у военного агента Николая Подтягина. Как раз Семенов через одного из своих агентов туда ему перевел деньги для каких-то закупок, а потом, когда Семенов исчез с политической карты, тот отказался передать ему деньги, заявив, что теперь он никто и отдавать деньги на внутреннюю борьбу и междоусобицу он не будет. Семенов боролся с какими-то другими антибольшевистскими образованиями на Дальнем Востоке. И там был судебный процесс, который тянулся до 1929 года. Тоже очень занимательная история, но все-таки там, в итоге, оказалось с процентами 1 миллион 400 тысяч иен. Тоже немаленькие деньги.
На что шли деньги остававшиеся, которых было совсем немного? Они были в распоряжении Конрада Евгеньевича фон Замена, бывшего директора кредитной канцелярии министерства финансов еще при Временном правительстве и даже еще при императорском. Он успел немножко на этом посту прослужить и на нем же остался. Потом он был финансовым агентом в Великобритании, у него оставалось денег немного, он их передал Совету послов. И Бахметьев перечислял, и Миллер деньги из Америки и Японии. Большая часть пошла на обустройство армии Врангеля. Хотя они заявили, что генералы свою игру проиграли, что вооруженным путем, во всяком случае, путем белых движений советскую власть не свергнуть и что генералы народ не очень толковый, скажем так, тем не менее, дипломаты львиную долю средств перевели армии Врангеля на расселение на Балканах. Там платить нужно было и сербскому правительству, и болгарскому правительству. Им были перечислены большие деньги за то, что туда из Галлиполи и других мест были отправлены части врангелевской армии и казаки. Деньги шли также на трудовую помощь, пытались какие-то предприятия спонсировать, чтобы народ научился работать и зарабатывать деньги сам.
Иван Толстой: Народ эмигрантский?
Олег Будницкий: Да. Это все практически в песок ушло. На образование что-то давали, на разные вещи. Были пенсии вдовам погибших в войну, прежде всего, генералов, героев Гражданской войны. Был Фонд героев Гражданской войны. Точно как в СССР, только герои были другие. Вдова генерала Маркова получала пенсию, вдова генерала Колчака получала пенсию из разных источников. Вдова была очень активная и умудрялась получать деньги у самых разных людей и немаленькие и их немедленно тратить, хотя она была совершенно в этом отношении бестолковой дамой. Было выделено пособие отставному генералу Веселаго. Это специально Бахметьев просил. Адмирал Веселаго, будучи еще лейтенантом, участвовал в походе эскадры Лисовского к берегам Америки во время Гражданской войны между Севером и Югом, а потом командовал каким-то фортом во время подавления Брусиловского восстания, и в подчинении у него находились американские военные моряки. В ознаменование этой российско-американской дружбы Бахметьев просил Веселаго назначить пенсию. Ему назначили выплатить какие-то деньги.
Иван Толстой: А культурная сторона дела?
Олег Будницкий: Давали кое-что на некоторые издания. Одно время получала Ариадна Владимировна Тыркова-Вильямс на действие Комитета освобождения России, получал субсидию журнал «Русский экономист», получали субсидии некоторые учебные заведения, но, в основном, на это переключились немножко позднее, после ликвидации Финансового совета. И там еще какая-то была история, что эти деньги шли через две самые крупные русские организации - через Земгор и через Красный Крест. Когда денег стало мало… Вы понимаете, что когда деньги распределяют, когда их мало, всегда скандалы, недовольство. Там действительно какие-то были и ошибки, и злоупотребления, хотя не столь уж великие, как об этом писала эмигрантская печать. Когда денег стало всем мало, то решили перейти к другой форме их распределения. Не огульно, а, говоря современным языком, под конкретный проект. Земгору должны были представить какую-то заявку, какую смету на конкретное дело, на это шли деньги. И поскольку денег было своем мало, то князь Львов написал такую записку, что делать в этой ситуации, и писал, что надо деньги вкладывать в молодежь, в образование, в поддержание русскости, что это та сфера, куда надо вкладывать деньги, это та сфера, где можно найти дополнительные деньги. И вот стали переводить и на дома престарелых, и больницы, на какие-то медицинские заведения, и так далее. Вот так распределялись деньги.
Иван Толстой: А насколько профессиональным был подход к сохранению персонального капитала? Были ли эти деньги вложены в какие-то акции, в какие-то фонды, где можно было бы получать проценты и жить на них, не тратя основной капитал?
Олег Будницкий: Да, безусловно, это пытались делать, потому что когда Совет послов, Финансовый совет был распущен, то была принята такая своеобразная конституция, что деньги находятся за личной ответственностью финансовых агентов. Но при этом, когда какие-то серьезные траты, то собирается Совет послов, и там принимаются совместные решения. Финансовые агенты играли на бирже, играли на разнице валют и зарабатывали на этом. Но, конечно, о том, чтобы не трогать основной капитал, речи быть не могло. Все-таки, не те были деньги. Когда-то это удавалось, чаще не удавалось, очень здорово ударил мировой финансовый кризис. Тогда держали деньги в фунтах, а тут фунт - раз, и девальвировался. И это очень здорово ударило. Но удавалось все-таки сохранять. Самым прижимистым и хитроумным был, конечно, Миллер. Он деньги держал в разных валютах в разных банках и в разных странах, и он умер во время Второй мировой войны, в 1943 году, и после войны было непонятно, есть что-то или нет. И дочь Миллера, Бражникова, пришла к Маклакову, который к тому времени остался старшим российским дипломатом в Европе, и он был глава Совета послов, как бы он формально существовал, хотя он реально не действовал, она принесла бумаги, и там было понятно, что он держал деньги в Лондонском для восточной торговли банке. Это был на самом деле британский банк с русским менеджментом. Глава Совета директоров был Густав Людвигович Нобель - из тех самых Нобелей, - на Нобеля были оформлены некоторые сертификаты и акции, в которые были вложены деньги, поскольку репутация Нобеля была безупречная, ему можно было доверять, и Амеркиан Кэмикал Банк. Там были еще вклады в разных валютах, и вся проблема была в том, что на случай своей смерти каждый из этих агентов завещал кому-то распоряжение этими деньгами. Нужно было найти этого кого-то. Это был Александр Александрович Никольский, который был директором иностранного отделения кредитной канцелярии у Колчака и который когда-то продавал золото. Потом он служил на разных должностях, частным бизнесом занимался, где-то служил и одновременно был заместителем Миллера, его доверенным лицом. Проблема была в том, что Никольский работал на каком-то военном предприятии во время войны во Франции, на французском, но работавшим на Германию, и он тут же убежал, опасаясь, что его прихватят. Хотя, по-моему, пол-Франции работало на таких предприятиях. Он появился, вступил в права, получил эти деньги, потом они хранились в швейцарском банке, и он их привозил наличными Маклакову, чтобы деньги не пропали. Там столько детективных заворотов! Народ-то был не юный - за 70, а то и за 80 те, кто имели отношения к деньгам. Но что они придумали. Чтобы эти деньги не пропали ни при каких обстоятельствах, чтобы они не попали в руки недобросовестного человека, хотя никаких таких ситуаций практически никогда не бывало, они учредили благотворительное общество, Общество помощи русским, и зарегистрировали его в штате Делавэр, США. Я думаю, что там какая-то была специальная налоговая ситуация, и вот через него теперь и шла помощь, и деньги были застрахованы от каких-либо случайностей, от какой-либо возможной пропажи. А реальным хранителем и руководителем был Василий Алексеевич Маклаков, который в 1957 году скончался на 89-м году жизни.
Иван Толстой: Оставил ли он приемника?
Олег Будницкий: Для того и было сконструировано Общество помощи русским, чтобы смерть одного человека не вела к каким-то последствиям. И там был целый ряд людей - это был Яков Рубинштейн, бывший представитель русской эмиграции при нансеновском офисе в Женеве, это был Александр Титов, известный деятель партии народных социалистов, предприниматель, владелец фирмы Биотерапия в Париже и масон, близкий Маклакову по этой линии. Там еще тот же Никольский, еще несколько человек, которые имели отношение в разное время к русским деньгам, понимали, что это такое и знали, как себя вести. То есть, деньги пропасть не могли ни в каком случае.
Другое дело, что по моим оценкам там не вся документация сохранилась, и некоторые вещи можно только оценивать. Этих денег осталось совсем немного, и если пересчитать ежегодные субсидии, там было 570 долларов, то есть речь шла уже о сотнях, а не о тысячах. И последняя серьезная трата, которую Маклаков утвердил, это были деньги на ремонт общежития сестер милосердия Первой мировой войны. Было такое общество, и они поддерживали друг друга, несколько старушек. У них были большие проблемы, какая-то судебная тяжба о здании, они тяжбу проиграли, потом их выселили, в общем, там была такая довольно драматическая история, и Маклаков оплатил это все.
Иван Толстой: Олег Витальевич, завершая разговор, вопрос общий, вопрос такой оценочный. В действиях тех людей, которые занимались распределением этой денежной помощи в эмиграции, что в основном прослеживается: аккуратность, четкость, честность, вдумчивость или какая-то неразборчивость, авантюризм, такое поверхностное представление о нуждах людей, словом, что возобладало: некая русская азиатчина в распоряжении средствами или все-таки русская европейскость?
Олег Будницкий: Видите ли, на самом деле все было в одном флаконе, хотя больше было четкости и аккуратности, хотя бы потому, что деньгами все-таки заведовали не общественники, а финансисты. Причем это были люди, вываренные и проверенные в десяти растворах. Ведь на такие посты, как представитель министерства финансов российского государства, назначали людей очень опытных, очень грамотных, знающих языки, знающих мировую финансовую систему, умеющих договариваться и вести переговоры, умеющих управлять деньгами. И не случайно, что никто или почти никто из них не потерялся. Когда они лишились госслужбы и госсодержания, они занялись бизнесом, хотя они получали жалование казенное, но это жалование было очень небольшим и они сами его сокращали. Например, Миллер себе сократил жалование. Он занялся во Франции страховым бизнесом и, в общем-то, вполне себя обеспечил.
Земгоровские некоторые проекты были странные. Например, думали купить имение для того, чтобы там устроить отставных земских служащих, чтобы там они поработали. Имение купить - а из каких денег? Из сэкономленных. И какие у вас могут быть сэкономленные деньги? Все деньги – благотворительные, вам их дали, чтобы вы их тратили. Если у вас осталось, вы должны тратить на другие благотворительные цели, а не для того, чтобы заниматься самокормлением. Там был большой скандал, стали возвращать, но потом выяснилось, что купить-то легко, а продать сложно. Или типографию какую-то устроили, и выяснилось, что эта типография, за которую заплатили большие деньги, работает на семь человек, то есть эффективность очень низкая. Потом, со временем, это рационализировалось и траты были вполне разумными.
Там было полно обвинений, я иногда там вижу ошибки, безалаберность, недопонимание чего-то, но злоупотреблений, за редким исключением, практически не было, что, наверное, современных людей не может не поражать. Они же ничего не украли, - сказал однажды кто-то с каким-то восторгом, смешанным с возмущением.
Иван Толстой: Олег Витальевич, приоткройте, пожалуйста, небольшую завесу: что будет продолжением этой книги? Я слышал, что у этого исследования будет и второй том.
Олег Будницкий: Не то, чтобы второй том, это будет самостоятельная книга, хотя с теми же героями и, во многом, о тех же сюжетах. Это книжка будет называться, условно пока что, «Врангелевское серебро». Это история замечательная и увлекательная о судьбе Петроградского ломбарда, это целый пароход с серебром и с ценными предметами, который ушел из Крыма в Югославию. Серебро оказалось в руках Врангеля и значительную часть продали для содержания армии Врангеля на сумму 110 тысяч фунтов стерлингов. Гигантская сумма. Причем продавали по цене серебряного лома. Изделия ювелирных мастеров.
Иван Толстой: Вот в истории русского ХХ века были философские пароходы, а были и серебряные.
Олег Будницкий: Да, был серебряный пароход. Судьба этого серебра имеет очень длительную историю. На остатки этого серебра потом содержался Русский охранный корпус в Югославии, потом его отправили Власову, остатки, он воспользоваться этим не успел, потом это оказалось в распоряжении разных антисоветских послевоенных русских организаций в Германии, и там уже последние два ящика с поломанными серебряными ложками, из-за них шла какая-то тяжба.
Иван Толстой: Напомню, что книга Олега Будницкого «Деньги русской эмиграции» недавно вышла в московском издательстве «Новое литературное обозрение».
