Дмитрий Волчек: Наш гость – французский режиссер Марион Лэн, которая в этом году сняла свою первую полнометражную ленту по повести Флобера «Простая душа». Фильм с Сандрин Боннэр получил «Серебряного Георгия» - специальный приз жюри Московского кинофестиваля за лучший дебют и «Золотого грифона» - главный приз Санкт-Петербургского кинофестиваля. С Марион Лэн встретилась Катерина Прокофьева.
Катерина Прокофьева: Интерпретация истории служанки-хромоножки Фелисите в подаче Марион Лэн своеобразна: из всех возможностей распорядиться флоберовским текстом Марион Лэн выбрала не самую очевидную. Обычно классический сюжет либо переигрывается целиком, либо аккуратно переносится на экран. Лэн сделала традиционное кино, с четкой красивой картинкой, медленное, тихое, но акценты все же сместила.
Неужели у вас не было соблазна, например, перенести действие в наши дни?
Марион Лэн: Я думаю, перенести начало XIX века в наши дни так же сложно. К тому же мне хотелось достичь эффекта рассказа, такого флоберовского нарратива, аккуратно перенесенного на пленку. Поэтому визуальный ряд фильма очень четкий, будто страницы перелистываешь. У меня нет там всяких эффектов типа камеры на плече и так далее. Каждый раз камера четко застает Фелисите в определенный момент ее жизни.
Катерина Прокофьева: А какие конкретно уловки вы использовали, чтобы передать атмосферу XIX века?
Марион Лэн: Звук должен был помочь. Сложно было перенести на экран тогдашнюю тишину, без шума кондиционеров, самолетов, телевидения. К тому же Фелисите – персонаж практически немой, за весь фильм она говорит, может быть, фраз десять. Она все время слушает и прислушивается. В конце фильма еще и глохнет. Так что это было важно. Для меня звук в кино столь же важен, как и «картинка».
Катерина Прокофьева: Марион Лэн вывела на первый план персонаж мадам Обен, которому Флобер не уделил достаточно внимания, добавив ей активной страсти мадам Бовари и пассивной страсти мадам Арну из «Воспитания чувств». Она завела для мадам Обен молодого любовника, учителя музыки. И что уж совсем немыслимо - она поручила роль авторитарной затворницы-барыни в последней вспышке угасающей молодости молодой комедийной актрисе Марине Фоис, которая известна русскому зрителю по фильмам «Миллион лет до нашей эры» и «Астерикс и Обеликс: миссия Клеопатра». Но все же самым большим сюрпризом оказалась Сандрин Боннэр, которая переиграла сам персонаж. Она умудрилась сделать Фелисите более тонкой и неоднозначной, чем в оригинальном тексте, не отходя, однако, от флоберовской буквы.
Марион Лэн: Когда мы занимались дистрибуцией фильма, все, кто видел список актеров и сценарий, думали, что Марина Фоис будет играть Фелисите, а Сандрин Боннэр – мадам Обен. Но Боннэр приобрела какой-то совсем уж буржуазный облик в своих последних фильмах, а я как раз хотела, чтобы она вернулась к той дикости, которую она демонстрировала в своих первых работах. Она тогда была просто как мустанг. Вы видели такой прекрасный фильм Клода Шаброля «Церемония», где она играет неграмотную? Вот у меня она вернулась к этому. Все, кто был настроен скептически по поводу такого распределения ролей, согласились со мной, когда увидели фильм.
Катерина Прокофьева: Лэн сделала мадам Обен опиоманкой, поменяла декорации, зачем-то переименовала девочку Виргинию в Клеманс, а флоберовское «и поцелуй уравнял их» развила в настоящую лесбийскую сцену. Однако все это Лэн сделала как-то очень осторожно, так что эффекта прицепленного сбоку бантика не получилось.
Думаете ли вы, что Флобер был бы доволен вашей интерпретацией? Может, он хотел показать лишь историю никчемной жизни, где был один неудачный и почти несостоявшийся роман, любовь к чужим детям и нелепая страсть к попугаю, а потом к его чучелу? А у вас получилось чуть ли не житие святой…
Марион Лэн: Мне Флобер очень близок… Трудно представить его реакцию, трудно представить, чем бы он занимался сегодня. Поскольку он был новатором, то, вероятно, если бы он занимался кино, то обратился бы к экспериментальному фильму, то есть к кино, противоположному тому, какое сняла я. И в то же время, я его очень хорошо понимаю и чувствую. Я воспринимаю его творчество целиком. Поэтому моя Фелисите впитала черты других его персонажей, поэтому Матильда Обен – это комбинация мадам Арну и мадам Бовари. В любом случае, женскую душу он показывает мастерски.
Катерина Прокофьева: Когда Фелисите умирает, она в последний момент своей жизни видит огромного попугая, который кружит в небе и спускается к ней. Вы, как и Флобер, тоже заканчиваете фильм этой сценой. Вот существует интерпретация, что это Бог, снизошедший к ее простоте, явился к ней в образе последнего из любимых ее существ. Она вам близка?
Марион Лэн: Мне нравится такая интерпретация. Признаюсь, я даже не думала о таком. Вот насколько мозг блокирован стереотипами. Мы привыкли воспринимать идею перевоплощения бога в животное исключительно в контексте греческой мифологии, где у богов и богинь перевоплощаться в животных - обычное дело. А католицизм мне в голову не приходил. Но, согласитесь, забавно вообразить у Флобера Святой Дух, который прилетел за Фелисите в образе попугая. Мне нравится.
Катерина Прокофьева: А тот факт, что все умерли – буквально каждый персонаж этой истории, включая главные, - не хотелось ли вам использовать этот зловещий мотив, чтобы сделать такой чернушный фильм по Флоберу? Или добавить мистики, немного Кинга, благо исходный материал позволяет?
Марион Лэн: Сделать еще хуже? Нет, наоборот, моя задача была – постараться передать это без нагнетания, сделать фильм светлым. Не усугублять, а облегчить. Чтобы осталось живое, чтобы флер этого фильма не был таким уж мрачным. Я в самом деле много работала над тем, чтобы смерть - а, ну понятно, и следующий тоже умрет, - не была избыточной или слишком цветистой, сам факт смерти чтобы не был раздут. Теодор уходит в подходящее время, смерти Виктора мы не видим, а вот в случае с Клеманс смерть показана красочно. Я старалась тщательно прописать ту сцену, где Фелисите ее омывает, потому что это опустить было нельзя - вода играет в «Простой душе» символическую роль, это такая нить, которая ведет через весь фильм. Например, когда Фелисите умывает лицо речной водой, приходит в себя, и когда она купается с Клеманс, а потом омывает ее, умершую... А вот смерть мадам Обен вообще не показана, так что некоторые зрители даже не понимают, что она умирает.
Катерина Прокофьева: Я тоже не поняла, честно говоря…
Марион Лэн: Неважно, Фелисите вот тоже не поняла. Для нее было бы одно и то же, умерла ли мадам Обен или просто уехала. Это такая детская невинность, вот такая простота, как у совсем маленьких детей, которые еще не умеют ходить. Если вы выходите из комнаты и закрываете дверь, вы больше для этого ребенка не существуете, пока снова не войдете. Когда уходит Теодор, она даже не пытается его как-то вернуть, даже пересечься с ним, хотя он вроде бы появляется в ее жизни, но ее это все уже не заботит, она дала ему другой статус. Он - воспоминание. Поэтому и смерть мадам Обен зритель тоже не видит.
Катерина Прокофьева: Флобер написал историю жизни женщины, которой чтобы жить, нужно было любить.
Это была жизнь, полная любви, переполненная невостребованной любовью. Но была ли это не рассуждающая любовь хорошей любовью, и были ли жизнь Фелисите мудрой? Какова ваша трактовка?
Марион Лэн: Я вижу Фелисите скорее как животное, которое многое понимает инстинктивно. Она неграмотная, невежественная, не от мира сего, но далеко не глупа. Для меня невежество не значит глупость, несмотря на то, что многие именно так и думают. Когда Флобер изобличает глупость, он имеет в виду скорее буржуа, которые считают себя умными. И я с ним согласна. Фелисите умна сердцем, но все равно ее нельзя назвать мудрой. Она не знает, как разговаривать с людьми, не знает, что можно говорить и что нельзя, как и кому передать свои чувства, но она как раз из тех людей, которые, как говорится, находят общий язык с животными и детьми. Мало того, она разговаривает с водой, с камнями, с песком, с собственными частями тела…Помните, как она кусает себя за руку не в силах иначе выразить свою ярость? Однако, чтобы говорить со взрослыми людьми, у нее нет кода.
Катерина Прокофьева: И вы, верно, полагаете, что и все невзгоды и несчастья, которые сваливаются на Фелисите, она безропотно сносит, благодаря тому, что близка к Богу, благодаря своему большому сердцу, а не покорности, которую вырабатывала годами?
Марион Лэн: Да, сердцу конечно. И название фильма и книги – «Простое сердце», не забывайте, это по-русски вы говорите «душа». Собственно, основная идея – идея отдавания. Вот у Фелисите получилось пережить все ужасы, которые с ней случались, отдавая, без конца отдавая свою любовь. Причем, когда она теряет одну любовь, она предпочитает сразу же перенести ее на другой объект, нежели плакать о потерянном. И количество, и сила этой любви, в сущности, не меняются. В конце фильма она отдаст столько же любви попугаю, сколько в начале фильма досталось ее жениху.
Катерина Прокофьева: Как вам удалось убедить Сандрин Боннэр играть в этом фильме? Все-таки вы – начинающий режиссер, это ваш первый фильм, а она – признанная звезда.
Марион Лэн: Мне не пришлось ее убеждать, она это просто увидела и возгорелась во что бы то ни стало играть в фильме. Ей понравилась идея, понравился сам проект. У нее много других работ, в том числе в этом году ее собственный режиссерский дебют «Ее зовут Сабин». Но она вот только что звонила мне и сказала, что надеется, что ее премируют в этом году именно за роль в моем фильме.
Катерина Прокофьева: Ну, а каковы ваши дальнейшие проекты?
Марион Лэн: Во-первых, я работаю над темой сумасшествия глазами ребенка и подростка. Безумная мать и ее дочери. Вот безумие каждый день, когда с этим живешь, как оно воспринимается? Это очень интересная тема. Вообще-то, мне хорошо хвалить сюжет, когда он не мой, такие вот плюсы в моей работе... Вторая тема, которая, вероятно, будет в разработке очень скоро, уже в этом году, это про покупательскую способность. Такая горькая комедия, как говорят во Франции. Семья уезжает в отпуск на Лазурный берег, а отец только что уволился, денег нет, банковский кредит закрыт. И вот умудрились они одолжить у приятеля 500 евро, уже 300 потрачено на отель, стоит вопрос, как прожить на 200 евро всей семье. Неделю на Лазурном берегу. Начинается все по-итальянски так, взаимоотношения поколений и комедия положений, а заканчивается намного более драматично.
И вот, поскольку вы упомянули Кинга, расскажу еще секрет - есть одна история абсолютно вампирической любви между мужчиной и женщиной, которая очень плохо заканчивается. Будет очень интересно работать с этим, потому вся история занимает 15 дней, а это значит другой подход к съемкам. Начинается со сцены детского Хэллоуина, где все дети переодеты в скелетов, а заканчивается новогодней сценой с Дедом Морозом».
Катерина Прокофьева: А вам никогда не хотелось перенести на экран книгу русского писателя?
Марион Лэн: Я обожаю русскую литературу! Для меня вся литература началась с русской литературы и вещь, которую я бы мечтала поставить – это, конечно, «Слабое сердце» Достоевского.
