Вот уже седьмой спектакль выпускает в Канадской опере, в городе Торонто, режиссер и художественный руководитель московской «Геликон-оперы» Дмитрий Бертман. Премьера намечена на 31 января.

Режиссер дал интервью Радио Свобода.

— В чем, вообще говоря, сама идея оперы? Это имеет такой подзаголовок, жанровое определение, лирическая сказка. Будет ли это лирической сказкой в театре города Торонто?

— В общем, в мире эта опера ставилась в разных трактовках. Действие происходило и в сумасшедшем доме, и вовлекало какие-то проблемы психоанализа. Я делаю абсолютную сказку, потому что, мне кажется, что именно такой сказки в сфере романтики сегодня не хватает. И вот этот спектакль будет именно про то, как сказка может прикоснуться к полной реальности. Два измерения будет в спектакле — реальность (белая коробка с кроватью) и совершенно фантастическая сказка. В этом современном здании, в этом уникальном театре, который был построен совсем недавно, есть все возможности для того, чтобы это все сделать. Потому что в этом спектакле и плавают, и ныряют, и летают. Там огромное количество эффектов.

— Согласно либретто «Русалочки», дочь водяного влюбляется в принца и меняет свой голос на человеческую душу, а принц ей изменяет. В этой части этот сюжет очень похож на известнейшую сказку Ганса Христиана Андерсена. Но дальше в либретто Русалочка становится блуждающим огоньком. Это уже больше похоже на «Фауста» Гете. Принц возвращается. Он не должен ее целовать, потому что иначе погибает. Он целует, то есть принимает вполне добровольно такое решение, и умирает. Но вот откуда берется реальность?

— Русалочка как раз приходит из этого мира, в котором есть Баба Яга, в котором есть Водяной, злые чары, как в любой сказке. Она приходит в реальность. Но оказывается, эта реальность намного злее, намного более не предсказуемая, намного страшнее, чем сказка. Когда принц, действительно, ей изменяет, когда она сталкивается со всем этим, у нее не остается иного выхода, как обратно вернуться в сказку. Но так же как Элиза Дулитл, которая пытается вернуться туда, откуда она пришла, но она не может вернуться.

— Получается трагическая сказка, а не лирическая.

— Да. Она, конечно, трагическая, естественно. Состав исполнителей очень интересный. Например, принц — Майкл Шаде. Это мировая звезда. Наверное, нет ни одного Зальцбургского фестиваля, где бы он не пел. Это моцартовский знаменитый тенор, впервые поет Дворжака и довольно-таки мясистую партию. Сегодня был прогон как раз. Там есть сцена, когда он приходит в этот сказочный мир, приходит к тому озеру, где его встретила эта Русалка, и она его приворожила. Он приходит туда, касается воды. На прогоне он вышел из этой воды весь мокрый, так что весь костюмный департамент театра на техническом собрании, которое проводится ежедневно после репетиции, просто умоляли больше этого не делать, потому что от костюма уже ничего не останется к премьере. В общем, он разыгрался и практически полностью погрузился в воду.

— А кризис в театре, Дмитрий Александрович, ощутим? Вот в Москве отменили «Отелло» Верди?

— Здесь это совершенно не ощущается. Когда я разговариваю с людьми о кризисе, они знают, что такое существует. Естественно, это коснулось банковской сферы, наверное, сотрудников в Канаде. Но цены те же, что были 15-20 лет назад, а бензин вдвое подешевел. Билеты на спектакль полностью проданы по триста долларов. Я не чувствую, чтобы были какие-то проблемы. Во всяком случае, даже во время репетиций, когда какие-то возникают моменты, связанные с бюджетом, мне ни разу еще никто не сказал — нет.

— Завтра — премьера, и я желаю вам удачи.

— Спасибо.