Иван Толстой: О диктатурах... или почему испанец написал роман о России. Вышедший не так давно в старейшем мадридском издательстве "Альтера" роман под названием "Березка" вызвал широкий отклик испанской общественности. Книга посвящена России. С ее автором, писателем Хуаном Антонио Мирандой, беседует наш мадридский корреспондент Виктор Черецкий.
Виктор Черецкий: Вы всегда писали только об Испании – об истории вашей малой родины Мелильи и всей страны. Есть у вас, помимо всего прочего, очень интересный роман в духе политической фантастики – о том, что могло бы произойти, если бы в испанской гражданской войне 30-х годов победил не генерал Франко, как было на самом деле, а его противники – сторонники левого Народного фронта. Так что ваш роман "Березка" – единственный, не посвященный Испании. Поясните, пожалуйста, чем и почему вас привлекла Россия?
Хуан А.Миранда: Большинство моих литературных работ действительно посвящены испанской истории. Что же касается российской темы, то здесь могу назвать ряд причин, побудивших меня к ней обратиться. Первоначальный интерес к России вызвало чтение Достоевского, Толстого и других классиков русской литературы. Их герои навсегда вошли в мою жизнь. Не скрою, что обращение к истории России обусловлено и моим неприятием тоталитарных режимов, причем режимов любой ориентации, которые противостоят свободе человека. Ведь еще Дон Кихот говорил своему верному оруженосцу Санчо Пансе: "Свобода, Санчо, есть одна из драгоценных щедрот, которые небо изливает на людей". Мне хотелось поведать читателю о жизни в условиях советской диктатуры – о буднях, труде, заботах, воспитании детей, о страхах, страданиях и радостях. Разумеется, нельзя было не коснуться большевистского террора, темы ГУЛАГа, и преследования инакомыслия в более поздние времена, ведь роман охватывает период от революции 1917 года до краха Советского Союза. Особо хочу отметить, что в Испании во времена франкистской диктатуры жизнь СССР практически не освещалась, да и в последующие годы об этой стране писалось немного. Так что мне хотелось в какой-то степени восполнить этот пробел.
Обращение к истории России обусловлено моим неприятием тоталитарных режимов, причем режимов любой ориентации
У меня много русских друзей и знакомых. Россию я посещал неоднократно. Плодом этих поездок и стал роман "Березка". Он назван так, поскольку это дерево символизирует для меня Россию. Я побывал в Москве, Сибири, на Кавказе и во многих других местах, встречался и беседовал с людьми. Я прочел множество статей о России, работал в архивах. Быть хорошо информированным о событиях, которые описываю, для меня закон. Я не берусь за перо, пока не изучу тему. Кстати, у главной героини романа есть реальный прототип. Разумеется, я кое-что домыслил, но персонаж абсолютно реальный со своими горестями и радостями.
Виктор Черецкий: Познакомьте нас кратко с содержанием "Березки".
Хуан А. Миранда: Сюжет романа разворачивается на фоне разных эпох и событий. Главная героиня – Ольга – родилась в сибирской деревне. Ее отличает беспокойный характер, который не дает смириться с уготовленной ей грустной жизненной перспективой: с работой в колхозе и на приусадебном участке, замужеством с кем-то из местных жителей, большинство из которых злоупотребляют алкоголем. Ольга пытается любой ценой вырваться из своей среды и, несмотря на запреты отца, уезжает в город учиться – сначала на фармацевта, а потом на врача. Одновременно в романе описывается непростая жизнь, быт и нравы деревни, в которой родилась Ольга. Ну, а она встречает в городе первую любовь, обзаводится интересными знакомствами. Среди ее друзей есть диссиденты, критикующие положение дел в стране.
Роман переносит нас и в тревожные времена гражданской войны: скитания деда Ольги по стране, попытки добраться пешком от Казани до Турции и его переезд в Сибирь, где, как ему казалось, можно было обрести свободу. Судьба семьи, которую революция поделила на "красных" и "белых". Описываются в романе и страдания людей в годы второй мировой войны.
Страна разваливается. Работы нет. Чтобы выжить и помочь родным, героиня уезжает работать за границу
Тем временем события развиваются стремительно. Ольга работает, преодолевая множество трудностей, и ее жизнь в конце концов налаживается. Но вот наступает эпоха перестройки с ее иллюзиями и надеждами, которые очень быстро сменяются разочарованием. Страна разваливается. Работы нет. Чтобы выжить и помочь родным, героиня уезжает работать за границу.
Виктор Черецкий: Мне представляется, что знакомство с советской действительностью вас особо не шокировало, и работать над романом было не столь сложно, учитывая, что среда, в которой вы родились и выросли, – я имею в виду диктатуру Франко – как это ни парадоксально, во многом напоминала советское общество. Эта схожесть очевидна всем, кто знаком с недавней историей Испании и России. Начнем, к примеру, с идеологического воспитания детей в СССР и Испании – какие здесь можно провести параллели?
Хуан А. Миранда: Схожесть действительно есть. Я давно в этом убедился, слушая рассказы моих русских друзей. Оказалось, что между тем, что существовало в Советском Союзе, и тем, что мне довелось самому пережить в детстве в Испании, было много общего. Я был членом так называемого Молодежного фронта, аналога советской пионерской организации. Был звеньевым. Речь шла об организации, воспитывавшей детей в духе преданности франкистскому режиму. Нас выводили на разные официальные совсем не детские мероприятия, к примеру, каждое 20 ноября – на скучные траурные митинги по поводу очередной годовщины смерти идеолога режима Хосе Антонио. Мы должны были маршировать с флагами, салютовать, петь патриотические песни, стоять в почетном карауле, изображая глубокую скорбь и приверженность идеалам режима. Ну а главное – проявлять готовность защищать этот режим от якобы имеющихся у него многочисленных врагов.
На специальных уроках политики школьникам рассказывали о величии Франко, его победах над недругами Испании и об идеологии режима – национал-синдикализме. Зачет по политике был чуть ли не основным в школьной программе. Если ты его проваливал, тебя не переводили в следующий класс.
У членов Молодежного фронта были привилегии. Политический зачет нам ставили автоматически. Мы также могли записаться в шахматный кружок, ходить на экскурсии. Но больше всего мне нравилось щеголять перед девочками в форменном красном берете, голубой рубашке с погончиками и вышитой франкистской эмблемой на груди. Мы много играли в футбол, пинг-понг, шашки. Перед началом занятий в школе нас строили. Мы вытягивали вперед правую руку и пели Кара-аль-Соль – франкистский гимн. Так что между советской и испанской школами были, как мы видим, и некоторые различия. Поначалу все это еще привлекало: Франко победил в войне, спас нас от коммунизма, ведет страну к светлому будущему. Но потом стало изрядно надоедать, поскольку без конца повторялось.
Виктор Черецкий: Помнится, что советские историки-испанисты очень любили в свое время порассуждать об общности исторических судеб, о том, что история Испании и России во многом схожи. Правда, говорилось лишь о далеком прошлом: о многовековой борьбе с врагами в Средние века: в России – с татаро-монголами, в Испании – с арабами. И о борьбе с Наполеоном. Действительно, когда вся Европа подчинилась французским завоевателям, только в Испании и в России против них велась народная партизанская война. Но, разумеется, никто в СССР не отваживался сравнивать два тоталитарных режима – советский и франкистский, которые в конце концов оказались обреченными на исчезновение.
Репрессивные аппараты и того, и другого действовали не столько против настоящих противников, сколько против мнимых – занимались чисткой в собственных рядах
А ведь сравнения напрашивались сами по себе. К примеру, репрессивные аппараты и того, и другого действовали не столько против настоящих противников, сколько против мнимых – занимались чисткой в собственных рядах. И все лишь для того, чтобы укрепить свою власть, насадить атмосферу страха и задавить любую оппозицию. Вспомнить, хотя бы, как Франко перебил и пересажал все руководство фаланги – поддержавшей его партии фашистского типа. Схожесть была не только в политике, но даже в архитектурных вкусах – в строительстве помпезных общественных зданий и жилья для высших чиновников и неприглядных пятиэтажек для народа. Много общего было и в пропаганде двух режимов. К примеру, в Мадриде в свое время существовало подобие московской Выставки достижений народного хозяйства.
Хуан А. Миранда: Повторю, что режимы очень походили один на другой. Для меня это были две стороны одной тоталитарной монеты. Вся наша жизнь была серой, печальной. Я в юности был полностью поглощен своей учебой, ухаживанием за девушками, жил как все мои сверстники. Но затем постепенно стал чувствовать, что вокруг меня все как-то странно, царит какая-то гнетущая обстановка. Особенно я стал это ощущать после службы в армии. Ведь соседние с нами страны, к примеру Франция, жили совсем иной жизнью. Это сразу бросалось в глаза, стоило лишь посмотреть на людей, приезжающих к нам из-за границы.
Тем не менее пропаганда в какой-то степени делала свое дело. Нам постоянно внушали, что мы особые, что вокруг нас одни масоны и анархисты – так Франко называл европейских демократов, – которые, якобы, только и думали как нас уничтожить. Было время, когда я возненавидел Англию. Ведь режим нам внушал, что это чуть ли не главный враг, поскольку захватил в 18-м веке наш Гибралтар. И во всем были виноваты английские масоны. Это без конца повторялось и заставляло людей верить в то, что нас действительно окружали враги. Меня от этой ненависти впоследствии спасли поездки в зарубежные командировки. Я познакомился с англичанами, шведами и немцами. Вместе выпивали, и я убедился, что это вовсе не враги, что все мы одинаковые и что врагов мне следует искать в другом месте.
Первое, что было очевидным, – это отсутствие у нас элементарных прав. Я стал искать информацию о жизни в других странах, читать книги, запрещенные режимом, начал слушать оппозиционную радиостанцию "Пиренаика", которая вещала из-за границы. Слушать приходилось очень тихо, чтобы никто об этом не узнал, в том числе мой отец, который прошел гражданскую войну и не хотел, чтобы я увлекался политикой. Газеты, радио и телевидение нагоняли на меня скуку. Они всегда сообщали об одном и том же – об успехах режима. Особо отличалась по этой части печально известная кинохроника НО-ДО, которую запускали в кинотеатрах перед началом всех кинофильмов. Эта хроника лишь прославляла Франко и его деяния. Ну а в городах повсюду стояли памятники вождю. И у нас в Мелилье – к нему постоянно возлагались цветы, лавровые венки – и в Гранаде, где я одно время жил, и, разумеется, в Мадриде. Культ личности Франко и восхваление его режима ощущалось повсеместно. Подобное удручало. Терпеть все это было невозможно.
Виктор Черецкий: Известно, что в годы диктатуры многие молодые испанские интеллектуалы в поисках политической альтернативы обращались к опыту Советского Союза. Как обстояли дела в вашем случае?
Хуан А. Миранда: Любопытно, что со временем поиски правды привели меня к идеологии, считавшейся в Испании вражеской, – к марксизму, идеи которого, как мне казалось, торжествовали в Советском Союзе. И к моему увлечению русской культурой добавился интерес к политическому строю СССР. Я не пропускал ни одного выступления советских коллективов, гастролировавших в Испании. Ведь в то время уже были культурные обмены между нашими странами. Помню, мы ходили смотреть балет на льду, на выступления симфонических оркестров, певческих и танцевальных коллективов. Мне казалось тогда, что советское общество могло служить примером для Испании. Впрочем, очень скоро я стал понимать, что Советский Союз вовсе не был таким, как я его представлял. Подозрения закрались, когда некоторые мои знакомые – люди левых убеждений – побывали в СССР и вернулись разочарованными. Они, в частности, рассказывали о погоне россиян за иностранными вещами, которые они предпочитали своим – джинсами, колготками, сигаретами, шариковыми ручками и зажигалками. И это сближало оба тоталитарных общества, свидетельствовало об их ущербности. Ведь у нас тоже был дефицит некоторых товаров и все заграничное испанцам представлялось прекрасным и недосягаемым. Настала пора разочарования. Я все больше убеждался, что франкизм и коммунизм весьма схожи.
Это сближало оба тоталитарных общества, свидетельствовало об их ущербности. Ведь у нас тоже был дефицит некоторых товаров
Виктор Черецкий: Известно, что в Испании, как и в Советском Союзе, была цензура и населению далеко не все разрешалось читать и смотреть. Вас лично коснулась эта проблема?
Хуан А. Миранда: Отец жены моего брата был цензором. Он был хорошим человеком, но все же цензором. Это была его работа. А я все удивлялся, как он мог служить диктатуре. Цензуре подвергалось буквально все. За чтение запрещенной литературы полагалось наказание в виде крупного штрафа. Мне было очень обидно не иметь возможности читать то, что хотелось. Мой отец покупал газету "Алькасар", а потом перешел на "Пуэбло". Не знаю, зачем он это сделал, ведь все газеты печатали одно и то же. Отец слушал местное радио, а меня оно совсем не интересовало, поскольку я слушал "Пиренаику". Это для меня было единственным радио – другого не было. Да и вообще информационное однообразие всегда заставляет человека искать что-то другое, отличное, какую-то альтернативу. Запрещалась не только марксистская литература, но и книги известных современных авторов – испанских и иностранных – к примеру, произведения Гарсия Лорки, Хемингуэя, Камю и так далее.
Любопытно, что список запрещенных книг в Испании и в СССР, насколько мне известно, часто совпадал. Речь идет, к примеру, о таких произведениях, как "Лолита" Набокова или "1984" Оруэлла. А взять фильмы – все они походили один на другой. Поначалу доминировала военная тема, восхвалялись герои-франкисты, победа Франко в гражданской войне, а его враги показывались в качестве уродов и убийц-садистов. Примеров сколько угодно. Взять хотя бы такие военные фильмы, как "Мадридский фронт" или "Человек легиона". Одновременно в этих фильмах превозносилось все испанское. Подобные мотивы присутствовали даже в детском кинематографе. К примеру, в фильме под названием "Закалка душ" дети выслушивают патриотические речи наставника, клянутся в верности франкизму и маршируют в военной форме с деревянными винтовками. Затем кинематограф стал менее воинственным, но не менее пропагандистским: в нем по-прежнему демонстрировалось превосходство Испании.
Список запрещенных книг в Испании и в СССР, насколько мне известно, часто совпадал. Речь идет, к примеру, о таких произведениях, как "Лолита" Набокова или "1984" Оруэлла
Правда, на смену военной теме пришли фольклорные мотивы. Довольные жизнью и счастливые испанцы, одетые в национальные костюмы, только и делали, что веселились, пели и танцевали. Разумеется, исполнялось только свое фольклорное под стук кастаньет. Подобный кинематограф был для меня скучнейшим главным образом из-за пропаганды, которую он содержал. Он представлял собой жалкую картину, и это несмотря на то, что у нас были прекрасные актеры. Что касается иностранных кинофильмов, то они тоже подвергались цензуре: и не только политической – из мелодрам вырезались сцены любви. Эта манипуляция, эти грубо сделанные купюры даже в самых невинных сюжетах, мешали смотреть кино. Они вызывали лишь смех и недовольство публики. Я мечтал съездить во Францию, чтобы посмотреть фильмы – те, что в Испании из-за своего содержания вообще были запрещены к показу. Тогда в жизни нашего общества огромную роль играла церковь. Франко любил оправдывать свои действия волей божьей. Так что и любовные сцены вырезались из фильмов якобы под сильным влиянием церкви.
Виктор Черецкий: Впрочем, подобное оправдание, по мнению многих испанцев, было фальшивым. Ведь цензурой занималась не церковь, а режим – по своей собственной инициативе. Ну а в Союзе, к примеру, церковь не пользовалась особым влиянием, тем не менее любовные сцены тоже из фильмов вырезались. Полностью зарубежную картину можно было увидеть на Московском кинофестивале, но, разумеется, лишь единицам – тем, кто мог на него попасть. В свое время живший в России знакомый испанец, отвечая на мой вопрос, почему западные фильмы подвергались в Испании, как и в СССР, практически одинаковой цензуре, пояснил, что обе диктатуры использовали придуманные ими же нормы с целью держать в узде население. Цель – не допустить ни глотка свободы: ни в политике, ни в быту. А логика диктатуры в Испании была примерно такой же, как в СССР: "Сначала иностранных фильмов насмотришься, потом жене изменишь, а в конце концов и родину предашь!" Так что за моральным обликом в Испании присматривали, как и в СССР. За высшими должностными лицами зорко следила лично супруга диктатора Кармен Поло. Ну а за рядовыми испанцами, правда, присматривали не месткомы и парткомы, а активисты-моралисты режима. Разница и в том, что франкисты не додумывались использовать в характеристиках, как это делалось в Советском Союзе, слова типа "морально устойчив" или "неустойчив".
Хуан А. Миранда: Парню и девушке нельзя было прогуливаться по улице в Испании, взявшись за руки, ну а целоваться в общественном месте было немыслимым делом. Если я пытался обнять на улице свою жену за плечи, мне тут же прохожие делали замечание.
Виктор Черецкий: Не кажется ли вам, что оба режима, которые формально считались диаметрально противоположными, а на деле схожими, в какой-то степени тянулись друг к другу? И это при показной ненависти. Диктатор Франко, к примеру, порой интересовался у своих адъютантов, что там у Сталина. Он, кстати, питал явную слабость к советскому оружию. В годы гражданской войны генерал чуть ли не из своего кармана платил солдатам, которые угоняли у противника – у сторонников Народного фронта – поставленные им советские танки. Эти трофеи, так же как и другое советское оружие, включая самолеты, уже после войны полтора десятилетия использовались во франкистской армии. Известно также, что дополнительно советские трофейные 122-милиметровые пушки Франко прикупил у Гитлера в 1943 году, причем сразу 150 стволов, а у себя наладил производство знаменитой советской противотанковой "сорокапятки".
Тайные политические переговоры велись между Москвой и Мадридом уже с начала 50-х годов, потом начались культурные обмены, а к концу 60-х были налажены широкие торгово-экономические связи. Испанию без особой огласки посещали советские партийные функционеры. За несколько лет до смерти Франко и краха его режима в Москве уже действовало дипломатическое представительство Испании. Ну а официально в советской пропаганде франкистский режим по-прежнему именовался не иначе как "преступный, кровавый и фашистский". Испанцы отвечали той же монетой. Что вы думаете по этому поводу?
Хуан А. Миранда: С молодых лет я слышал, что русские были чем-то вроде чертей. При этом на полном серьезе заявлялось, что поскольку они были исчадием ада, то у них отрастали хвосты и рога. Я о том, что вы рассказали, думал уже в зрелом возрасте. Вроде бы в Испании поддерживалась ненависть к Советскому Союзу и, вместе с тем, имели место бесконечные поездки советских творческих коллективов, спектакли, спортивные состязания, футбольные матчи. Все это было довольно странно, как и широкие экономические связи. Мой отец работал одно время на принадлежащих Испании Канарских островах и там была база советских судов. Отец даже приобрел у одного русского моряка фотокамеру, и она ему очень нравилась.
Виктор Черецкий: Речь шла о совместной рыболовной компании “Совиспан”, которая в свое время развернула на Канарах бурную деятельность, в том числе, как утверждают испанские источники, шпионскую. Испанцы ремонтировали советские корабли и на острова без конца летали чартеры с советскими моряками. Кроме того, СССР поставлял франкистской Испании нефть и нефтепродукты и получал от нее оборудование, в том числе для оборонных предприятий, и ширпотреб. Правда, полноценные дипломатические отношения между двумя странами были установлены лишь через полтора года после смерти Франко и краха его режима. Кстати, почему все же, на ваш взгляд, режим рухнул?
Франкистский режим без Франко не мог существовать
Хуан А. Миранда: Это было логично. Франкистский режим без Франко не мог существовать. К тому же общество устало от этого режима и нуждалось в радикальных политических переменах. И это при том, что ситуация в стране изменилась. Уже давно не было голода 30–40-х годов, мы неплохо жили. Испанская экономика успешно развивалась – была 9-й в мире. Надо признать, что Франко немало сделал для социально-экономического развития страны. К примеру, при нем была создана пенсионная система и современное доступное всем здравоохранение. Но, как говорится, не хлебом единым жив человек. Люди нуждались в свободе, чтобы не бояться высказывать свои мысли.
Виктор Черецкий: Тем не менее краху режима сопутствовал в Испании определенный период нестабильности, турбулентности, преступности, терроризма – непростой ситуации и в политике, и в экономике. И здесь, на мой взгляд, тоже можно провести определенные параллели – с Россией 90-х годов после крушения советской власти.
Хуан А.Миранда: Действительно. Вспоминаю жестокое убийство на улице Аточа в Мадриде. Я разделял в то время левые взгляды и участвовал в протестах против этого преступления. Были убиты адвокаты, защищавшие профсоюзы. Они пытались противостоять мафии, которая действовала на транспорте. Печальное и тревожное было время. Многим приходилось очень трудно, в том числе некоторым моим друзьям и знакомым, но со временем все улеглось и мы смогли преодолеть эту сложную ситуацию.
Виктор Черецкий: Спасибо за рассказ.
