"Дать слово тем, кого обычно не спрашивают". Экспонаты и истории из киевского "Музея военного детства"
Рассказываем, кто и зачем открыл в Киеве "Музей военного детства", какие предметы стали его экспонатами и о чем говорят дети, пережившие обстрелы и смерть близких
"Эту книжку в детстве мне читала мама. Мама и брат погибли. Он после обстрела пожил недолго. Ему начали осколки доставать, и он умер".
Три коротких строчки под "Любимой книжкой малышей" полностью меняют отношение к предмету. На этой необычной выставке главное – именно подписи, а не экспонаты. Без историй сложно понять, почему в одном зале соседствуют "Приключения Тома Сойера" и колода карт, статуэтка медвежат и шарф фаната луганского футбольного клуба "Заря".
Подсказки иногда дают сами предметы – "Приключения..." посечены осколками. Краткие пояснения под стендами растолковывают подробнее: фанатский шарф – воспоминание о покинутом городе и довоенном времени, а игрой в карты дети коротали время в подвале. Предметами, связанными с боевыми действиями на Донбассе, поделились дети и подростки из прифронтовых районов. А волонтеры "Музея военного детства" собрали экспонаты и записали рассказы очевидцев от первого лица.
"Если вы проведете четыре года в осаде, это не пройдет бесследно": кто придумал музей
История "Музея военного детства" начиналась почти за две тысячи километров от Киева и почти за 30 лет до открытия этой выставки. В Сараево, нынешней столице Боснии и Герцеговины, рос мальчик Ясминко. Когда ему исполнилось четыре года, в стране началась война.
В ответ на провозглашение независимости республики от Югославии боснийские сербы начали блокировать город. Осада Сараево продолжалась почти четыре года – на год дольше блокады Ленинграда во время Второй мировой. В окруженной столице погибли более 10 тысяч жителей. Впоследствии, в декабре 2007 года, Международный трибунал по бывшей Югославии приговорил руководителя осады – генерала армии боснийских сербов Драгомира Милошевича – к 33 годам тюрьмы за преступления против человечности и военные преступления. "В Сараево не было безопасного места; ты мог быть убит или получить ранение где угодно и когда угодно", – цитировала пресс-служба ООН слова, которые чаще всего повторяли свидетели на процессе.
В семье Ясминко за четыре года осады никто не пострадал. Но первая девочка, которая понравилась ему в жизни, погибла. Сейчас Ясминко затрудняется сформулировать, как именно опыт военного детства повлиял на его жизнь:
"Я не знаю о каких-либо психологических последствиях. Но, безусловно, то, как вы проведете детство, во многом повлияет на вас. И если вы проведете четыре года в осаде, это не пройдет бесследно", – так он ответил на вопрос Настоящего Времени.
В 2010 году в твиттере он предложил тем, кто пережил войну в Сараево, поделиться историями о военном детстве. Три года спустя на основе свидетельств Ясминко Халилович написал книгу "Военное детство: Сараево, 1992-1995″ (на русский язык она не переведена).
В мае 2015-го Ясминко стал собирать экспонаты для "Музея военного детства", а спустя два года в Сараево открылась первая постоянная выставка проекта. Основатель музея предпочитает не называть его историческим:
"Наша цель – не просвещать посетителя об исторических фактах или конкретном конфликте, а, скорее, рассказать о сложности опыта взросления во время войны. Конечно, люди воспринимают наш музей как исторический, поэтому иногда у них разные ожидания. Но что посетитель может узнать и увидеть в "Музее военного детства", так это то, насколько многослойны последствия войн для детей, как дети справляются и выживают, насколько они творческие, сильные и стойкие. Надеюсь, это поможет посетителю понять важность мира или напомнит посетителю о нашей совместной ответственности за мир", – объясняет Халилович.
В музее никто не растолковывает посетителям, кто прав и кто виноват в той или иной войне. Языку пропаганды и шаблонов уступает место обиходная речь: ракурс смещается с того, кто вел огонь, на то, как этот момент проживали дети.
В 2018 году "Музей военного детства" в Сараево получил The Council of Europe Museum Prize – престижную награду Совета Европы в музейной сфере. До пандемии сюда приходили около 20 тысяч посетителей в год, четверть из них – школьники.
Украинское военное детство
В 2020-м музей открыл первый международный офис проекта – в Киеве, чтобы документировать истории об украинском военном детстве. За семь лет военного конфликта на Донбассе погибли 152 ребенка, 146 получили ранения, подсчитала Мониторинговая миссия ООН по правам человека в Украине. Официальный статус ребенка, пострадавшего от военных действий, получили 65 тысяч детей: это не только дети с физическими травмами, но и те, кто пострадал от сексуального, психологического насилия, кого похищали или силой вывозили за пределы Украины, привлекали к участию в военных формированиях или держали в плену.
В Украине проект возглавила Юлия Скубицкая, профессиональный историк. В ее резюме – работа в Национальном художественном музее Украины, степень доктора философских наук в Пенсильванском университете (США), сотрудничество с общественными организациями.
"Я специализируюсь на истории детства, на устной истории, на основе которой методологически построен наш музей. Для меня сама суть устной истории как возможности дать слово тем, кого обычно не спрашивают (это не обязательно дети, взрослых часто тоже не спрашивают), – основа для построения гражданского общества", – рассказывает ученая.
Работу в Украине она сравнивает с периодом обучения в США и замечает принципиальную разницу: американцы априори считают, что их истории достойны внимания, констатирует Юлия. Здесь же в первую очередь спрашивают: "А почему вы вообще мной интересуетесь?"
Эту мысль развивает исследовательница музея Лена Розвадовская: "Истории детей – бытовые, будничные – тоже истории нашей страны, этой войны. Не только истории военных, сводки с фронта, но и эмоции, переживания мирных жителей".
Субъектность, уникальность каждого из опрошенных детей сотрудники музея подчеркивают на уровне лексики. Каждого из тех, с кем общались и чьи предметы выставили в зале, они называют участниками, а не "объектами" исследования.
Пока у музея нет постоянного помещения для выставок. Первую экспозицию открыли в Музее Киева – она проработает до 12 июля.
"Моя сестра для меня – ценность". Как дети делятся экспонатами
"Это книжечка Жени. Ее дом был полностью разбит минами. Было прямое попадание, ее мама и брат погибли. Мама сразу, а брат – когда ему делали операцию и не смогли спасти".
Исследовательница "Музея военного детства" Лена Розвадовская за сорок минут экскурсии если и подсматривает в записи, то только чтобы быть точной в мелочах. Все имена и детские истории, собранные за семь лет войны, она знает на память.
Впервые Лена попала на Донбасс в конце 2014 года, тогда она сотрудничала с уполномоченным президента Украины по правам ребенка. Побывала в Славянске. А потом решила вернуться как волонтер: подумала, что людям не при должности будут доверять больше. И с тех пор 80% своего времени стала проводить на Донбассе. Эвакуация семей из-под обстрелов, психологическая помощь для детей с посттравматическим синдромом, сбор продовольствия, поиск жилья для тех, чьи дома сгорели в пожарах. В апреле 2019 года в одну из поездок по прифронтовым районам Лена чуть не погибла – снаряд попал в дуб, а в ее машину прилетели осколки. В конце того же 2019-го Розвадовская зарегистрировала благотворительный фонд "Голоса детей".
Перед тем как начать собирать экспонаты для выставки, Лена стажировалась в музее в Сараево. Она рассказывает, что с каждым ребенком волонтеры беседовали подолгу, расспрашивали, как его семья жила до войны, как этот быт изменили боевые действия. Из обширных записей сотрудники музея затем выбирали несколько строк, которые станут подписью для экспонатов.
Организаторы экспозиции не выставляли ограничений, какие предметы принимают в музей. Поэтому здесь есть мягкие игрушки, одеяло, билеты, гильзы, книги. Есть фото или зарисовки. Лена подводит к рисунку: с картинки улыбается розовая свинка Нюша с белым пятачком и голубым бантиком на голове.
"Карина пришла на интервью со своей лучшей подругой. Обе принесли мягкие игрушки. Показали, но сказали, что их не отдадут. Я спросила у команды музея: "Что делать? Интервью есть, а объекта нет". Мне сказали: "Пусть нарисуют". Мы проявляем креативность, чтобы у ребенка после общения остались только самые хорошие эмоции – а не то, что у них что-то забрали, что их не дослушали. Разговор всегда заканчивался открытым вопросом: "Ты хочешь что-то рассказать такое, о чем я не спросила?" У детей была возможность сказать все, что они хотят", – объясняет волонтер.
Но чаще дети делятся своим имуществом легко. Пейзаж с водопадом, лесом и горами сопровождается подписью от юной художницы Иры: "Если что-то отдавать в музей, то что-то красивое".
"Ира очень позитивно относится к жизни, – рассказывает о ней Лена Розвадовская. – Мы познакомились в 2015 году в Красногоровке. Красногоровку тогда страшно бомбили. А она ходила по городу со словами: "А чего мне бояться". Сейчас ей 21 год. Работает бариста в Славянске".
В том, что дети с опытом травмы отдают вещи, напоминающие о ней, волонтер видит позитив – значит, понемногу отпускают пережитое. Показывает маленькую статуэтку – фигурки медвежат. Хозяйка, Влада, нашла ее на развалинах дома, где от прямого попадания снаряда погибли ее дедушка и бабушка. Бабушка хотела выехать на мирную территорию, но не дожила до эвакуации буквально день.
"У Владочки очень хорошая семья. Я всегда удивлялась, как мужественно они через все прошли, не обозлились, а наоборот, поддерживали друг друга. Для детей, которые пережили такие глубокие травмы, очень важно иметь рядом родных. Наш фонд делает акцент на поддержку всей семьи – невозможно лечить психологическую травму у ребенка, если вокруг нее такие же травмированные взрослые", – объясняет Розвадовская.
Иногда своим выбором предмета, связанного с войной, дети удивляют волонтеров. Грубоватый мальчик Леша, потерявший пальцы на руке из-за того, что поднял с земли боеприпас, отдал в музей плюшевого медведя. Девушка Катя, заставшая начало боевых действий в Донецке подростком, отдала гильзу – подобрала ее по пути через блокпост.
Меня же как зрителя особенно впечатлила фотография маленькой девочки. Ее передала старшая сестра ребенка, Аня. Фото подписано: "Моя сестра для меня – ценность". В 2015 году Аня уже была на мирной территории, а ее беременная мать с отчимом оставались в Светлодарске, под обстрелами.
"Помню один день, 13 июля 2015 года. Я прихожу домой – тогда мы были в Бахмуте, я у крестной жила – сидит заплаканная крестная, ее муж. Я спрашиваю: "Что случилось?" Они говорят: "Светлодарск бомбят, и бомбят сильно". А у меня мама была беременная, на пятом или шестом месяце. Она не успела спрятаться в подвале. Мы живем на пятом этаже, и она сидела в ванной. Отчим был на работе. Снаряды падали прямо перед домом. Я очень боялась, что с ней что-то случится. Через неделю они приехали к нам. Мама была бледная, и я очень испугалась, что что-то случится с беременностью, что она потеряет ребенка".
Свою историю Аня рассказала волонтерам. Все закончилось благополучно: младшая сестра Ани родилась здоровой.
"Мы уже не хотели играть в войнушки, потому что и так война". Как дети рассказывают истории
Некоторые участники, поделившиеся с музеем вещами, продолжают жить вблизи линии соприкосновения, у других там остаются их родные. Это значит, что их личные истории о войне еще не закончены. Поэтому поговорить с детьми об их военном детстве не так просто. Кто-то боится, что из-за их откровенности могут пострадать родные на неподконтрольных территориях. Кого-то сотрудники музея оберегают от лишний переживаний: повторять истории журналистам для детей войны – значит каждый раз возвращаться к наболевшему.
Анастасия согласилась побеседовать, но попросила представить ее вымышленным именем. Сейчас девушка живет в Киеве, но в подконтрольном боевикам Луганске остаются ее близкие. "Мои последние летние каникулы в школе так и не закончились", – шутит она, вспоминая начало войны.
Настя передала в музей рекламные флаеры, в которые на кассе в Луганске завернули ее железнодорожные билеты. Школьница уезжала из города на каникулы и должна была вернуться к началу 11 класса. Но школу она заканчивала уже в мирной части Украины, а за семь последующих лет в родной город ненадолго приехала лишь однажды – спустя четыре года.
Сейчас Анастасии 22 года. Окончила магистратуру, живет в Киеве. Она рассказывает, что часто вспоминает гнетущее молчание, которое длилось четыре часа в той самой последней электричке из Луганска:
"Никто не знал, что может спровоцировать человека – не только на агрессию, но и на нежелательный разговор. Ты не знал, кто рядом с тобой и как этот человек относится к твоей позиции. Проще было молчать. Эта тишина была и в городе, до того, как я оттуда поехала: в маршрутках, везде".
Анастасия считает, что ее флаеры будет полезно увидеть людям, которые в повседневной жизни не обращают внимания на мелочи.
Вероника родилась в 2000 году, жила в Горловке. Свою историю она рассказала сотрудникам музея, а в качестве экспоната передала дневник, который вела в захваченном пророссийскими сепаратистами городе, выводя на его страницах "Слава Украине!" Девочка-подросток несколько раз пыталась уехать на подконтрольную украинской власти территорию, но папа был против.
"Звонит дедушка и говорит: "Вероника, есть возможность убежать в Украину".
Мы ехали в маленьком микроавтобусе, и на блокпосту какой-то человек проверял документы, он сказал, что мне 15 и я должна ехать с родителями, но потом вышел, и мы поехали дальше. Нас встретили, мы шли полями. У меня стресс такой был, но я чувствовала подъем.
Но на следующий день, когда я садилась в поезд на Киев, где меня должна была встретить тетя, я поворачиваю голову и вижу папу. У меня был шок. Папа сказал: "Ты сама пойдешь или будешь противиться?"
Мы вышли на следующей же станции, сидели на вокзале, я плакала.
Тогда я подумала, что я ведь еще в Украине, поэтому еще можно что-то сделать. На блокпосту я сказала тем, кто проверял нам документы, что не хочу возвращаться в Горловку.
Я сказала: "Хочу в Украину, родители не отпускают ..." Понаехали различные службы, разговаривают отдельно со мной, отдельно с родителями... Я понимала, что они не могут меня забрать у родителей, но они взяли с отца обещание, что он сделает мне украинский паспорт.
Меня должны были отвести к психологу. Она оказалась профессионалом и сумела донести до родителей: если они меня сейчас не отпустят, то потом, после восемнадцати, они меня вообще не увидят. Вечером того же дня меня отпустили обратно".
Константин младше Вероники: когда начался конфликт, ему было всего шесть. Мальчик живет в поселке Северное вблизи Торецка. Это и сейчас прифронтовой район. Волонтеру Лене Розвадовской Костя рассказал, как перестал играть в войну:
"Как-то мы играли с пацанами в войнушки, когда войны еще не было. И возле моего дома этот пистолет оставил один мальчик, я его нашел. Я хотел его вернуть, но бабушка того мальчика сказала, что не надо возвращать, сказала оставить себе. Вот так мне его тогда подарили. У всех были пистолеты. А я не хотел, чтобы мама просто так деньги тратила на пластмассу какую-то. Я понял, что, если я его сломаю, мне никто новый покупать не будет, поэтому начал его беречь. Мы им играли в войнушки, и не только – еще играли против невидимых зомби. Потом мы перестали играть на улице. Нас пускали на улицу, но мы уже не хотели играть в войнушки из-за того, что и так война".
Александра передала в музей футболку, в которой была во время самого страшного в своей жизни обстрела. Ей тогда было 10 лет:
"Подвал у нас еще был закрыт, и мы не знали, куда деваться. Спрятались между холодильником и дверью. Я была в этой футболке. Было очень страшно. У меня началась истерика. Мама боялась, что снаряд попадет в дом. Из-за взрывной волны у нас в доме открылись все двери и окна. Одно окно выбило. Когда обстрел прекратился, мы побежали к бабушке. Когда я бежала, то увидела собаку с оторванными конечностями и забор в решето. У бабушки как раз был подвал. Из-за сильного испуга я не выходила из подвала три дня. У меня очень сильно тряслись руки. Я была в этой футболке и сохранила ее как память. После этого мне стало все равно. Вот сегодня стреляли, я спала и слышала краем уха, но мне было все равно. Мы уже привыкли".
Всего на выставке экспонируется 33 предмета, которые передали дети Донбасса. Историй волонтеры музея собрали более 130. Четыре экспоната – из музея в Сараево: это вещи, принадлежавшие детям из Боснии, Ирака, Сирии, Афганистана. Один из предметов – яблоко со следами зубов. Лилиан, которому в конце боснийской войны было 11 лет, рассказал: в годы конфликта в его семье всегда не хватало еды. Когда ему подарили яблоко, он очень обрадовался и тут же решил откусить кусок. Но фрукт оказался восковым.
"Правильно делаете, что напоминаете о войне". Зрители и воспоминания
За две недели выставку в Киеве посетили чуть больше трехсот человек. Среди них есть те, кто о боевых действиях на Донбассе знает лишь из новостей, и те, кто прятался от обстрелов.
Имя Богдана Приходько я нашел в книге отзывов, мы созвонились. Он родился в Краматорске, весной 2014-го ему было 13 лет. Вспоминает: начало одного из обстрелов совпало с уроком в школе. Занятия прервали. Тем, кто жил рядом с домом, учителя велели быстро возвращаться домой. Богдан жил в другом районе города, поэтому ждал, пока все затихнет, в школьном здании.
Следующей зимой Богдану пришлось пережить еще один обстрел. Десятого февраля, по официальной версии украинской военной прокуратуры, пророссийские формирования вели по городу огонь из реактивных систем залпового огня "БМ-Смерч". Погибли 17 человек, восемь из которых – гражданские.
"Мы не понимали, что происходит, – вспоминает Богдан. – Мы с сестрой были вдвоем дома, плакали, связи не было. Раньше нам рассказывали, что, когда начинаются обстрелы, надо или становиться в дверной проем, или лезть в ванну. Мы залезли в ванну, сидели, было очень страшно".
Сейчас 19-летний Богдан учится в Киеве на режиссера – наверное, поэтому самым ярким экспонатом называет дневник проукраински настроенной девушки из Горловки. Ее история и попытки прорваться на мирную территорию Украины могли бы послужить сюжетом фильма, уверен Богдан.
***
Перед открытием выставку показали самим участникам: людям из зоны конфликта помогли приехать в Киев. "Их способность наслаждаться жизнью просто поражала, – вспоминает директор музея Юлия Скубицкая. – Люди проехали по 15 часов и больше из своих населенных пунктов, мы их смогли привезти только на два дня, и они от поездки взяли все что могли. Они все два дня гуляли, были счастливы. Эту способность радоваться ярким моментам мы, [жители мирных городов], часто теряем, потому что у нас нет таких перепадов. А для них если ты приезжаешь из-под обстрелов в Киев – это уже большой праздник".
Среди десятков записей в книге отзывов несколько раз повторяется фраза: "Правильно делаете, что напоминаете о войне". С тем, что киевлянам на восьмом году конфликта на Донбассе нужно напоминать о войне, пробивать стену равнодушия, соглашается и директор благотворительного фонда "Голоса детей" Лена Розвадовская:
"Я четко помню: в 2014, 2015, 2016 годах, когда возвращалась с Донбасса в Киев, меня окружали и забрасывали вопросами: "Ну как там?!", "А что, правда?.." Сейчас не спрашивают ничего. Я чувствую себя помешанной, что восьмой год подряд ношусь с темой травм войны. Общество настолько устало, что сводки с Донбасса идут в новостях четвертым-пятым номером. Хотя обстрелы продолжаются, сегодня (разговор записан 1 июля – НВ) под огнем были жилые дома в Авдеевке. В том-то и опасность долгой, затяжной войны: люди устают, начинают воспринимать не норму как норму, забывают о важных вещах".
Если обычных людей она не склонна обвинять и понимает их усталость, то к украинским властям у волонтера накопилась масса претензий. По словам Лены Розвадовской, в Украине до сих пор нет государственной программы по реабилитации детей и единого подхода к этому процессу. Основная работа, как и в 2014-м, ложится на плечи волонтеров.
Русская служба Радио Свобода (Радио «Свобода») – одна из редакций медиакорпорации Радио Свободная Европа/Радио Свобода. Основана в 1953 году. Штаб-квартира располагается в Праге.
© 2021 Радио Свобода RFE/RL, Inc. | Все права защищены.
