- В России готовится к принятию указ об укреплении "традиционных духовно-нравственных ценностей".
- Некоторые эксперты отмечают, что этот документ напоминает "Моральный кодекс строителя коммунизма" советских времен.
- Новый указ – очередной шаг к вещам, запрещенным в Конституции страны: к созданию государственной идеологии и возрождению цензуры.
Видеоверсия программы
Сергей Медведев: Война, война, кругом война. Сейчас это война за скрепы. В России готовится к принятию указ об укреплении "традиционных духовно-нравственных ценностей". Означает ли это, что в России появится официальная идеология и будет окончательно введен институт цензуры? Существуют ли у нации вообще "традиционные ценности"? У нас в студии социолог, музейный эксперт Анатолий Голубовский.
Корреспондент: В документе указано, какие ценности россиянам чужды, а какие передаются из поколения в поколение и формируют гражданское единство. Среди прочего в проекте упоминаются патриотизм, служение Отечеству, коллективизм, историческая память, среди разрушительных – культ эгоизма, отрицание идеалов продолжения рода, отрицание патриотизма, культ вседозволенности и безнравственности.
Источником чуждых российскому народу идей и ценностей названы США и их союзники, транснациональные корпорации, реформы, проводимые без учета традиций, действия иностранных НКО, террористических и экстремистских организаций. Проект нацелен на восстановление института идеологических отделов и официальной государственной цензуры.
Источником чуждых российскому народу идей и ценностей названы США и их союзники
Сергей Медведев: По-моему, забыли вписать еще одну ценность – фальсификацию. Ведь было голосование на сайте по традиционным ценностям, и сначала начались вбросы за ценности, а потом исчезла кнопка "против", то есть в последние дни можно было проголосовать только "за".
Анатолий Голубовский: Более того, в дни, последовавшие за официальным окончанием голосования, голосование продолжалось, причем с большим темпом росло "за", чем "против".
Этот документ появился не на пустом месте. Главная дискуссия по поводу ценностей началась еще в начале 2014 года, когда принимались даже не "Основы государственной культурной политики", а материалы и предложения к ним. Этот проект вызвал взрыв негодования, так как там были знаменитые тезисы о том, что "Россия не Европа", что "толерантность и политкорректность – ужасное зло", были ссылки на нацистских философов и идеологов типа Макса Нордау, которые обосновывали дегенеративность современного искусства, презирающего так называемые "традиционные ценности". Скандал был настолько ужасным, что включились силы типа советника президента по культуре Владимира Толстого, который сказал: "нет, мы возьмем в свои руки", – и якобы появился цивилизованный проект, который был принят в декабре 2014-го, в Год культуры, который ознаменовался еще и крымскими событиями.
Но тогда никак не могли сформулировать список этих ценностей. Один список был дурее другого. В одном из первых, например, среди традиционных ценностей были семейные ценности плюс целомудрие. Это безграмотный бред!..
Сергей Медведев: Это же вступает в противоречие с государственной демографической политикой! Если все общество будет целомудренным, как родятся дети?
Анатолий Голубовский: Потом эту историю взял в свои руки Николай Патрушев. Стратегия национальной безопасности – первый документ, где появился список этих ценностей, над которыми бился Аристархов, первый замминистра культуры России: печально знаменитый человек, входивший в список "Форбс" российских чиновников. Потом он возглавил Институт культурного и природного наследия имени академика Лихачева, и там шла вся эта работа, но они все равно никак не могли придумать эти ценности. И вот наконец в прошлом году появилась обновленная стратегия национальной безопасности России, и там – список, который сейчас обсуждается.
Сергей Медведев: Это все следствие конституционного переворота 2020 года. Тогда "ценности" впервые появились в Конституции России: и "вера в бога", и "историческая правда".
Можно ли сказать, что с подписанием этого документа в России фактически возникает прообраз государственной идеологии, которая запрещена в Конституции?
Это все следствие конституционного переворота 2020 года
Анатолий Голубовский: Я так не считаю. Да, это некоторая попытка обойти запрет отмены тех статей Конституции, которые находятся в первой, второй и девятой главах: о запрете на какую-то основную идеологию и на цензуру.
Сергей Медведев: Помню школьные тетрадки, где был "моральный кодекс строителя коммунизма".
Анатолий Голубовский: Кстати, у них "права и свободы человека" заявлены как традиционная российская ценность. Поэтому на обсуждении в Общественной палате говорили, что театральные деятели выступают против прав и свобод человека.
Сергей Медведев: Наверное, имеется в виду письмо Калягина.
Анатолий Голубовский: Там еще больше 200 театральных деятелей, худруки всех театров. Там написано, что координирующий орган, который возникнет в результате реализации этого указа, должен также решать вопросы согласования кадровой политики.
Сергей Медведев: Видимо, будут назначать режиссеров.
Анатолий Голубовский: Не будет этого, потому что все, кого только что назначили, подписали протест против этого указа. В "Основах государственно-культурной политики" тоже предусматривалось создание неких структур и механизмов реализации всего этого, но вообще ничего не было сделано.
Сергей Медведев: Можно посмеяться над всем этим как над очередной бюрократической абракадаброй от Министерства культуры. Но там же есть вещи, похожие на советский Главлит – создание особого государственного органа идеологического контроля. Это что же, старцы из Совета безопасности будут литовать произведения искусства?! И вообще, возникает некий институт идеологического надзора – экспертиза документов, мероприятий, информационных материалов на предмет соответствия традиционным ценностям.
А далее – анализ деятельности структур и лиц, наносящих ущерб национальным интересам России в сфере традиционных ценностей, разработка и принятие мер по противодействию этому. Это уже прямая адресация к правоохранительным органам.
Анатолий Голубовский: Но это все-таки не цензура. Раньше же была предварительная цензура.
Это похоже на советский Главлит – создание особого государственного органа идеологического контроля
Сергей Медведев: А здесь дела будут возбуждаться по факту публикации.
Анатолий Голубовский: Во всех сопроводительных документах они пишут, что государство должно финансировать только то, что соответствует этим самым "традиционным российским ценностям", хотя, конечно, свобода и права человека – никак не традиционная российская ценность.
Сергей Медведев: Но хорошо, что записали.
Анатолий Голубовский: Нет, не хорошо, потому что Навального обвиняют в том, что он нарушает права человека, собирая личные данные людей. Какую бы прекрасную либеральную ценность они туда ни внесли, она всякий раз оборачивается совершенно другим.
Сергей Медведев: Значит, это все-таки не цензура?
Анатолий Голубовский: Нет. Это так называемая финансовая цензура, когда говорят, что государство будет поддерживать только то, что соответствует этому.
Сергей Медведев: А если на государственные деньги уже снят фильм, не соответствующий "российским традиционным ценностям"?
Анатолий Голубовский: Тогда плохо дело: могут, например, потребовать деньги назад. А на частные деньги, вроде бы, как сказано, что можно делать все, что хочешь. Но тех людей, которые выступают против этого указа, Аристархов назвал паразитами: вот СТД получает 228 миллионов из госбюджета – они все паразиты, их нужно снимать с государственного финансирования. В государственной бюджетной сфере сотни театров, тысячи музеев.
Сергей Медведев: Значит, пока еще преждевременно опасаться цензуры?
Анатолий Голубовский: Не преждевременно, ведь цензура может выражаться и в том, что людей будут увольнять, снимать спектакли. Первым случаем такой цензуры, связанной со ссылкой на основы государственной политики, был эксцесс с "Тангейзером" в Новосибирском театре.
Сергей Медведев: К нам присоединяется социолог Алексей Левинсон.
Алексей Левинсон: Название уводит нас от сути проблемы, поскольку нет никаких серьезных оснований отделять одни ценности от других по тому признаку, традиционные они или нетрадиционные. Это просто иносказание: есть "хорошие" ценности, которые мы одобряем, потому что они связаны с нашим славным прошлым.
Сергей Медведев: Есть ли какой-то набор ценностей, который более свойственен российскому обществу?
Это просто иносказание: есть "хорошие" ценности, которые мы одобряем
Алексей Левинсон: Этот набор выражен на совершено другом языке, он не совпадает с этим списком. Я думаю, речь идет о создании инстанции контроля, осуществляемого по произволу тех, кто будет его реализовывать. Суть дела в том, что в этом 11-страничном документе слово "безопасность" встречается 9 раз, а Совет безопасности оказывается одним из инструментов контроля над этими ценностями. Становится яснее ясного, что органы госбезопасности решили распространить свой контроль и на эту сферу. Очевидно, предполагается создать еще некое ведомство: это будет одновременно и цензура, и идеологическое управление. Это претензии на контроль за всем – искусством, наукой, образованием, медиа.
Сергей Медведев: Вы ожидаете введения обладающего полномочиями органа идеологического надзора, а также юридических последствий?
Алексей Левинсон: Да, конечно. Те, кто называет себя органами безопасности, распространяются по всему социальному пространству.
Сергей Медведев: Но ведь это тоже может быть одной из ценностей – безопасность, "слово и дело государево", диктат государственного интереса везде. Это же одна из базовых российских констант!
Анатолий Голубовский: Одна из причин нынешней ситуации – то, что одной из самых не реформированных сфер в 90-е годы была сфера культуры. Нужно было упразднить Министерство культуры, провести децентрализацию, эмансипировать культуру, но все как было, так и осталось. Культура была одной из отраслей народного хозяйства: есть министерство, есть общественные организации, творческие союзы, и у каждого своя функция. И все это осталось. Михаил Швыдкой сохранил отрасль, все эти бессмысленные сети, учреждения культуры, где нужно и не нужно, и оно ждало момента, когда наконец появится такой указ, и тут врубятся все эти цензурные функции.
Эту работу начал еще Мединский, из его уст впервые прозвучало: мы не будем поддерживать то, что не нравится государству. При его предшественнике Авдееве, замечательном министре культуры, группа "Война" неожиданно получила Государственную премию "Инновация", несмотря на противодействие всех, кого только можно, благодаря упорству жюри. И тогда на министра Авдеева наехали депутаты ГД: "Вы куда тратите государственные деньги?!" Авдеев сказал: "Вообще, то, что сделала группа "Война", отвратительно. Но мы живем не при Хрущеве, который мог прийти в Манеж и устроить разнос. У нас нет цензуры. Если эксперты Министерства культуры считают это искусством, значит, это искусство. А если эти художники нарушили законодательство РФ, то это уже дело прокуратуры". Естественно, после этого он немедленно слетел.
Сергей Медведев: Может ли быть в России какая-то традиционная ценность? Например, для народа Чечни традиционная ценность – кровная месть. Как подвести под одну гребенку исламские, православные и нерелигиозные народы? Кстати, религиозных ценностей нет.
Анатолий Голубовский: На это обращал внимание на обсуждении в Общественной палате Владимир Легойда. И ведь момент принятия этого документа совершенно неслучаен – это момент самой острый конфронтации с Западом. Вице-президент Объединения буддистов на обсуждении в Общественной палате сказал: "А может быть, убрать из этого документа США и их союзников? Это же все-таки наш внутренний документ. Мы должны как-то разобраться со своим народом. При чем тут США и союзники?!" А это главная идея всего этого документа и Николая Патрушева.
В этих "традиционных ценностях" прописана патриархатная нормативная сексуальность
Сергей Медведев: Одна из угроз, записанная в этом реестре традиционных ценностей, – это угроза демографии, семье, отдельно упоминается в качестве угрозы отказ от рождения детей, был создан реестр токсичного контента, куда отнесены радикальный феминизм и ЛГБТ. Слово представителю ЛГБТ-сообщества Николаю Кавказскому.
Николай Кавказский: Там говорится о представлении о браке как о союзе мужчины и женщины, то есть мы сразу убираем и ЛГБТ-сообщество, и полиаморных людей. Говорится, что пропаганда бездетности – это деструктивная идеология, то есть чайлдфри тоже будет подвергаться дискриминации. Там много слов о нравственности, о традиционных семейных отношениях, но ясно, что под этим понимается патриархат, домострой, то есть те ценности, которые, на мой взгляд, являются устаревшими, варварскими и абсолютно безнравственными. Нравственное – это добровольные отношения равноправных людей, а не когда один хозяин, а другая – вещь, что они де-факто хотят сделать традиционной ценностью.
Сергей Медведев: Отовсюду лезет демография! Ведь параллельно с этим проходит обсуждение токсичного контента, того, что предложил Ашманов, – саморегулирующийся реестр токсичного контента, куда сейчас внесено насилие, антипрививочники, радикальный феминизм, отказ от рождения детей, ЛГБТ и, видимо, для смеха еще добавили зоофилию. В этих "традиционных ценностях" и "токсичном контенте" четко прописана патриархатная нормативная сексуальность.
Анатолий Голубовский: Но, по-моему, весь этот патриархат на самом деле не очень интересен Патрушеву или Аристархову. Интересна поддержка со стороны каких-то сил, общей охранительной повестки, ориентированной на цензуру, а найти ее можно только в тех слоях общественности, которые выступают ровно с этих позиций. И ведь действительно существует некий общественный запрос на такого рода вещи. Это попытка привлечь на свою сторону хоть какие-то силы, но создатели документа переоценивают мобилизационный потенциал всех этих сил.
Сергей Медведев: Но я боюсь, что из этого вырастут репрессивные правоохранительные меры.
Это совершенно утопический документ, но необходимо критиковать его
Анатолий Голубовский: Репрессивные механизмы существуют и сейчас, в частности, избирательное применение "Основ государственно-культурной политики" как цензурного механизма. Совершенно непонятно, для чего нужен этот указ! Возможно, чтобы у Совета безопасности РФ были основания продемонстрировать, что там побольше воли, чем у вялых людей из Министерства культуры.
Сергей Медведев: Это тоталитаризм? Или мы еще далеко от того, что государство вмешивается в умы граждан?
Анатолий Голубовский: Конечно, далеко. Это никакой ни тоталитаризм, а жалкая попытка построить такую дистопию. Это совершенно утопический документ, но необходимо критиковать его, сражаться с теми людьми, которые его придумали.
Сергей Медведев: Все равно Россия пусть на небольшой шаг, но приблизилась к тем вещам, которые запрещены в Конституции, – к созданию государственной идеологии и к возрождению цензуры.
