"Вторжение в Украину продемонстрировало очевидную связь между внешней агрессией и внутренними репрессиями. Развязанная против народа соседней Украины война обернулась войной и против собственного народа. В России больше нет места для безопасной гражданской деятельности и политической оппозиции. Смерть Алексея Навального на прошлой неделе потрясла всех россиян и людей во всем мире, которые встревожены жестокими репрессиями против критиков правительства и антивоенных активистов в Российской Федерации. Я не перестаю задаваться вопросом: "Кто следующий?"
С таким заявлением выступила накануне второй годовщины полномасштабного российского вторжения России в Украину специальный докладчик ООН по вопросу о положении в области прав человека в Российской Федерации Мариана Кацарова. Но может ли ООН и другие международные организации сделать что-то реальное если не для того, чтобы остановить войну против Украины и политические репрессии в России, то хотя бы для того, чтобы осложнить Владимиру Путину и его присным проведение их политики, явно противоречащей и международному праву, и основополагающим принципам ООН? Радио Свобода поговорило об этом с Марианой Кацаровой.
– Когда вы ожидаете решений о военных преступлениях России в судах ООН?
– К сожалению, все-таки ооновские механизмы – это в основном не суды и не прокуратура. Но очень важно иметь хоть бы один определенный канал, куда жертвы нарушений прав человека из Российской Федерации все же могут обратиться, если они не добились справедливости от российской системы правосудия. Поэтому жертвы обращаются. И я знаю, что огромное количество писем было получено Комитетом ООН по правам человека, потому что некуда в другое место обращаться, кроме ооновской системы, для россиян.
Некуда в другое место обращаться, кроме ооновской системы, для россиян
– Противникам войны, как в России, так и за ее пределами, в первую очередь в Украине, скажем честно, ни холодно ни жарко от бумажных заявлений ООН. На что еще можно рассчитывать, если Россия, будучи постоянным членом Совета Безопасности ООН, может заблокировать любое его решение?
– Я сегодня сделала заявление по поводу мрачной годовщины – два года с начала полномасштабной агрессии Российской Федерации против Украины. И в этом заявлении я четко определила, что для меня и, думаю, для многих людей уже стало понятным: агрессия против соседнего украинского народа превратилась в полномасштабные репрессии и войну против собственного народа. Я думаю, что очень важно понимать эту связь. Я призвала международное сообщество, государства – члены ООН, чтобы они сделали все, чтобы военные преступники предстали перед судом. Но в то же время следует быть солидарными и не забывать: все антивоенные активисты в России, все инакомыслящие люди, смелые люди, которые выступили против войны в Украине, сейчас подвергаются репрессиям внутри России. В понедельник ожидается суд над Олегом Орловым, лидером "Мемориала". Владимир Кара-Мурза получил 25 лет заключения. Алексей Горинов – 7 лет тюрьмы. Это имена, которые мы знаем. Но мы не знаем имена всех активистов, которые сейчас находятся в тюрьме. Даже людей, которые мирно, тихо, в скорби ставили цветы перед памятниками жертвам сталинских репрессий, чтобы помянуть Алексея Навального, брутально задерживала полиция. Среди них и священник Григорий Михнов-Вайтенко, который хотел отслужить панихиду по Навальному. То есть политические репрессии продолжаются, они связаны с войной против Украины и желанием уничтожить всякое инакомыслие в России.
В такие тяжелые моменты очень важны заявления, например, моего мандата, очень важны решения механизмов ООН. Это единственное, что осталось для жертв в Российской Федерации. Как я вижу свой мандат? Это голос, это мост для российских людей, для жертв нарушений прав человека, обращенный к международному сообществу. Я докладываю перед всеми правительствами в ООН, Генеральной Ассамблеей каждый год, в Совете по правам человека ООН. Я наблюдаю и докладываю о ситуации с правами человека в Российской Федерации. Это новый мандат. Впервые за 80 с чем-то лет существования ООН был представлен доклад по нарушениям прав человека в России, мой первый доклад в сентябре прошлого года. Это не надо принимать с нашим типичным – я болгарка – восточным нигилизмом: "Ой, какие-то чиновники ООН". Я не чиновник, я независимый эксперт, я занимаюсь правами человека в России, Украине, Беларуси всю жизнь. И этот мандат, я считаю, нужно сохранить, он очень важный. Есть механизм независимого расследования ООН по военным преступлениям в Украине. А кроме этого, есть Гаагский суд, он тоже часть ооновской системы. И прокуроры сейчас занимаются расследованиями в условиях продолжающейся войны. Поэтому это все имеет серьезное значение.
Нужно говорить правду, помнить ее, записывать и сохранять для будущих судебных процессов
Я только что была на встрече украинских, российских и белорусских правозащитников, которые вместе в тяжелой атмосфере военных действий, агрессии против Украины собрались и документируют военные преступления. Нам нужно верить, что настанет день, когда эта документация о преступлениях будет использована. И преступники, каждый поименно, и заказчики, и исполнители – все предстанут перед судом. Я надеюсь на это. Я верю в это. А сейчас нужно говорить правду, помнить ее, записывать и сохранять для будущих судебных процессов.
– Юлия Навальная, вдова погибшего Алексея Навального, просит поддержать россиян, которые бегут из страны. Она предложила вернуться к опыту получения для беженцев и переселенцев так называемого "нансеновского паспорта". Это очевидная вещь, которая была придумана в стенах Лиги Наций сто лет назад. Почему, на ваш взгляд, ООН не хочет вернуться к этой идее?
– Я на своем нынешнем посту почти год, вступила в должность 1 мая. Я превратилась во что-то вроде "скорой помощи" для правозащитников и диссидентов из России, которые мне звонят и говорят: "Мы застряли на такой-то границе, нас не пускают через границу в европейских странах (и не только европейских). Помогите". Конечно, все это в конечном итоге понимают и пропускают. Но я регулярно убеждаю все правительства в том, что нужна стратегия не только их внутренняя. Я выступила в Европарламенте неделю назад, заявив, что нужно придумать, особенно для Европейского союза, наднациональную стратегию. Это вопрос с визами, вопрос предоставления убежища или защиты конкретным правозащитникам, диссидентам... Мы должны всегда помнить и о белорусах, которые находятся в не менее тревожной ситуации. Это оставлено, чтобы каждое правительство само решало, закрыть свои границы или не закрыть свои границы.
Проблема в том, что есть глубокое непонимание в правительствах, что на самом деле есть разница между правительством Российской Федерации и теми россиянами, кто борется против нарушений прав человека. Есть еще и люди, которые отказались от мобилизации по соображениям совести. Есть закон об альтернативной военной службе в России, давний закон, но военные комиссии не признают это право для мобилизованных. Поэтому их тоже нужно защищать. Многие из этих людей бежали и тоже находятся в европейских странах.
С другой стороны, есть вопросы внутри самих европейских стран. Вы знаете, как тяжело, например, открыть банковский счет во многих таких странах, если вы российский гражданин? Это почти невозможно. Многие из правозащитников, которых я знаю, все еще ждут и не могут открыть банковский счет. Я рекомендовала всем чиновникам, с которыми встречаюсь: договоритесь со своим национальным банком, скажите, что есть группа диссидентов, правозащитников из России, из Беларуси, дайте имена, если необходимо, чтобы они продолжали свою работу и были защищены. Очень тяжело регистрировать свои организации или независимые СМИ в этих странах, если вы российский гражданин.
Так что я со своей стороны эту тему продолжаю. И я рада, что госпожа Навальная заявила об этом, фактически от имени российских политических диссидентов. Я буду продолжать разговаривать об этом с правительствами и давать им рекомендации в своих докладах.
– Но почему нельзя вернуться к опыту "нансеновского паспорта"? Это же было придумано Лигой Наций для беженцев после распада нескольких империй, после Первой мировой и Гражданской войн. Почему документ подобного рода не может вновь появиться в руках людей, попавших в беду?
– Всё зависит от правительств, всё в их руках. Их нужно убедить. И вообще, если мы говорим о "нансеновских паспортах", то мы говорим о белорусских, российских правозащитниках или диссидентах. А как насчет афганских, иранских? И так далее. Правительства боятся, я предполагаю, быть обвиненными в том, что они открывают возможности для одних, но не для других. Но мы будем продолжать с ними разговаривать. И дело касается не только Европы. Например, в Мексике много людей из России, которые бежали от мобилизации или политических преследований. Стратегия должна быть общей, чтобы не получилось так, что одно правительство решило закрыть свои границы для всех без разбора российских граждан, другое, наоборот, всех пропускает, а третье пропускает выборочно... Мне говорили: "Ой, у нас выборы. Если мы сейчас впустим диссидентов, наши люди скажут, что мы поддерживаем россиян, а это страна-агрессор". Я пытаюсь объяснить разницу. Это занимает время. Это не очень легко.
Если мы сейчас впустим диссидентов, наши люди скажут, что мы поддерживаем россиян, а это страна-агрессор
Сейчас стало "модно" ненавидеть русских. Это ужасная тенденция. На самом деле в России есть очень смелые люди, которые рискуют своей жизнью... После смерти Навального, я думаю, сомнений не остается в том, насколько смело то, что российские правозащитники и диссиденты делают, борясь против войны в Украине.
– Радио Свобода объявили в России нежелательной организацией. Какова будет реакция Комитета ООН по правам человека?
– Вы не первые и не последние. Во всяком случае, вы знаете, что нобелевский лауреат "Мемориал" был закрыт, Сахаровский центр был закрыт, не говоря уже про самую старую правозащитную организацию – Московскую Хельсинкскую группу. Независимые СМИ запрещены. Реакция та же самая, как и до сих пор была. Если спрашиваете меня как ооновского спецдокладчика, то я обращаюсь, я предаю огласке. Конечно, это шокирующая новость. Но это уже происходит два года – абсолютное желание российских властей уничтожить гражданское общество и независимые СМИ, все каналы, которые могут давать какую-то информацию, которая неудобна властям и отличается от правительственной пропаганды. Радио Свобода – одно из тех СМИ, которые предоставляют альтернативную информацию. И конечно, я не удивлена, что вас объявили нежелательной организацией.
– Но нам, журналистам, на кого надо надеяться и на что рассчитывать? Мы находимся за пределами России, не можем внутри России работать. Чем вы как эксперт ООН можете нам помочь?
– Мы должны надеяться на себя. Мы должны продолжать свою работу. Это не мне вам говорить, но я считаю... Когда мою подругу Анну Политковскую убивали 17 лет назад, она была единственной российской журналисткой, которая ездила в Чечню. И поплатилась, потому что сказала правду о преступлениях, которые там творились, поплатилась своей жизнью. Что значит рассчитывать на кого-то? Нужно делать свое дело, нужно продолжать говорить правду и находить альтернативные способы быть услышанными. Что я могу со своим мандатом? Я тоже не матушка-царица. Я могу помогать говорить правду, поддерживать российских правозащитников, российскую свободную журналистику вне зависимости от того, находится ли она внутри России и продолжает работу под угрозой или же находится вне России. Я буду обращаться к правительствам тех стран, где вы находитесь, чтобы они обеспечили вашу защиту, обеспечили продолжение вашей работы.
– Влиять вы можете только с помощью того, что озвучиваете проблемы, а их решение зависит уже от правительств, от других инстанций. Ваша задача – говорить об этом. Правильно?
– Абсолютно точно. У меня нет оружия, я не вооруженный миротворец ООН, который пойдет и сейчас наведет порядок или остановит войну. Но самое важное сейчас на ооновском уровне, чтобы мои наблюдения, мои заключения имели огласку. От этого зависит реакция правительств. Другие страны должны настаивать категорически, чтобы российское правительство исполняло свои обязательства внутри собственной страны, перед своим народом, а отдельно уже могут идти решения по продолжающейся агрессии. Как я сказала, есть механизмы, которые в конце концов приведут к судебным процессам над виновными.
