Уголовное дело за так называемую повторную дискредитацию вооруженных сил России возбудили против учительницы рисования из города Арамиль Свердловской области Дарьи Сергеевой. Она после начала войны с Украиной открыто выражала свое несогласие с действиями российской власти. “Мне невыносима мысль, что моя страна – агрессор. Мне невыносима мысль, что многие мои сограждане это поддерживают. Я не представляю, какие могут быть оправдания для решения конфликтов через военные действия в 2022 году. Мне никогда не было так стыдно и горько за свою страну и некоторых своих сограждан, как сейчас. Мне стыдно, что я в своей стране не имею никаких прав и свобод. Мне стыдно и горько, но я хотя бы не промолчу. Я не выбирала эту власть. Эта власть абсолютно преступна” – такой пост опубликовала Дарья в социальной сети в феврале прошлого года. Преподавательница написала “Нет войне” на избирательном бюллетене во время выборов губернатора Свердловской области и отказалась проводить выставку, посвященную Дню Победы, в художественной школе. 24 февраля этого года Дарья создала в Арамиле мемориал, посвященный мирным украинцам, убитым российскими военными. Через два месяца после этого в дом учительницы вломились силовики, провели обыск и забрали ее на допрос. Недавно Дарье удалось уехать из России. Свою историю она рассказала Радио Свобода.
– Сейчас в России многие люди с антивоенной позицией готовятся к обыскам. Например, обсуждают с адвокатом заранее, как правильно себя вести в такой ситуации. Как вы пережили обыск в вашем доме?
Забрали загранпаспорт, всю технику и книгу Екатерины Шульман
– Утром ко мне кто-то ломился в дверь и говорил, что он участковый. Я позвонила на горячую линию “ОВД-Инфо”, и мне сказали, что я имею право дверь не открывать. Человек за дверью сказал, что он из СК и через 30 секунд будет ломать дверь. Я быстро сообщила свои данные “ОВД-Инфо”. В этот момент дверь выломали, и в квартиру вломились два человека в масках, двое оперативников и один следователь. Мне показали постановление суда на обыск в связи с уголовным делом за повторную дискредитацию вооруженных сил. Силовики перевернули мой дом. Забрали мои вещи, в том числе загранпаспорт, всю технику и книгу Екатерины Шульман. Мама приехала к концу обыска. Я ее попросила позвонить адвокату. Затем они меня увезли в следственный отдел. Следователи согласились дождаться адвоката. Они спрашивали меня о моем мировоззрении, что я читаю и смотрю, как я отношусь к войне. Следователи меня старались разговорить. Я отвечала, что по существу дела буду отвечать на их вопросы только в присутствии адвоката. Я спросила следователей, что они думают о воюющих в ЧВК “Вагнер” заключенных. Они отвечали, что это все по закону. Еще они интересовались, могут ли привлечь меня еще и по статье о фейках. Уголовное дело против меня возбудили спустя два месяца после акции. Я думаю, что его инициировали не на местном уровне, а сверху.
– Следователи в самом деле хотели освидетельствовать ваши татуировки?
– На 11 июля был назначен следующий допрос, где следователь должен был освидетельствовать мои татуировки. Он изъяли мой личный дневник и ежедневник. Я там описывала свои эмоции, и там же были эскизы моих татуировок. Видимо, они искали, в чем меня еще можно обвинить.
Мне никогда не было так стыдно и горько за свою страну и некоторых своих сограждан, как сейчас
– Как вы придумали акцию в память о погибших от российской агрессии украинцах?
– Я создала памятный мемориал украинцам – жертвам российской агрессии. Феминистское антивоенное сопротивление объявило акцию “Февраль длится год” и призвало устраивать памятные мемориалы в разных городах России. В Арамиле я сделала такой мемориал у памятника жертвам Гражданской войны. Он находится в отдаленном месте. Там мало прохожих, особенно зимой. Я принесла цветы, свечи, игрушки и две рамки. В одной были слова “Столько грехов не отмыть. Не хватит молитв”, во второй – рисунки художника Виктора Меламеда. Он рисует жертв российской военной агрессии в Украине. Я считала, что такая акция – безопасный способ выразить свою позицию. Сложно было представить, что такой мемориал может стать причиной для уголовного дела. Фотографии этой акции я опубликовала в своих социальных сетях.
– Зимой прошлого года вы сказали, что вам страшно выражать публично ваши антивоенные взгляды. Почему вы продолжили высказываться против войны?
Мне стало ясно, что преследовать будут за человеческую позицию
– Просто я не могу по-другому. Может быть, мои действия нерациональны, но я следовала своим чувствам. Для меня такие риски стали понятны после того, как приняли статьи о дискредитации вооруженных сил и фейках. Мне еще тогда стало ясно, что преследовать будут за человеческую позицию. Но я не могла из-за этих рисков отказаться от своей позиции, что убивать людей – это плохо. Я понимала, что мои действия не изменят общественного мнения. Но мне было важно проводить акции для себя и таких же, как я, людей, которые думают, что они одни. Многие люди, несмотря на риски, продолжают выражать свою позицию.
– Вы, когда начинали протестовать против войны, думали, что вы одна?
– Весной я думала, что одна, а вокруг все в одной позиции. Но со временем я поняла, что многие люди против войны, но не говорят вслух об этом. В начале войны граждане России еще пытались дискутировать о политике, но со временем они замкнулись и сосредоточились на том, как выжить в новых обстоятельствах.
– Вы рассказывали, что вам угрожали так называемые Z-патриоты и они опубликовали в интернете в открытом доступе ваши личные данные. Были ли последствия у этих угроз?
– Эти угрозы ни во что не вылились. По моему мнению, их писали какие-то тролли с пустых аккаунтов. Я думаю, что на меня пытались искусственным путем натравить людей, но ничего из этого не получилось. Я от горожан встретила больше поддержки, чем осуждения. Поддерживали меня люди искренне. Мне написала слова поддержки девушка, которая живет в соседнем доме. Еще одна девушка написала, что мы учились в одной школе и она на моей стороне сейчас. Родители моих учеников спрашивали, нужна ли мне какая-то помощь.
– "Февраль однажды закончится, и придет весна, мир и свобода, добро победит зло и жизнь победит смерть" – это вы написали в социальной сети к посту с вашим антивоенным рисунком. Что позволяет вам в это верить?
Я почувствовала облегчение и радость, когда пересекла границу России
– Я всегда в это буду верить, потому что я так устроена. Я вижу, как в эти условиях люди продолжают помогать друг другу. И это позволяет мне верить в перемены.
– Вы когда-либо предполагали, что вам придется пережить войну?
– Никогда не предполагала ничего подобного. Я думала, жизнь нашего поколения будет скучной и спокойной. И нам предстоит решать лишь собственные психологические проблемы. Я представляю, как буду рассказывать своим детям об уголовном деле, которое на меня возбудили из-за антивоенной позиции, и о том, как мне пришлось бежать из своей страны. Надеюсь, через какое-то количество лет этот рассказ будет звучать абсурдно и дико.
– В соцсети вы опубликовали письмо самой себе. И там были такие слова: “Ты будешь удивляться человеческим проявлениям: доносам, ксенофобиям и конформизму. Ты тоже будешь меняться, постарайся не позволять всему, что будешь видеть, менять себя в сторону ожесточения, осуждения и ненависти”. Вам удалось не ожесточиться?
– Я бы не сказала, что я не ожесточилась совсем. На любого человека прошлый год сильно повлиял. Невозможно не ожесточиться, наблюдая такое количество насилия и смертей. Когда я думала, что не может быть события хуже, происходили совсем ужасные события. Например, подрыв Каховской ГЭС. В эти моменты мне трудно сохранять равновесие.
– Удалось ли вам сохранить отношения с близкими людьми, несмотря на разные взгляды на политику?
– Я все важные отношения сохранила. Это возможно, когда оба человека отказываются друг друга переубеждать и принимают тот факт, что у них разные позиции.
– Что для вас было самым сложным в эмиграции?
– Оставить мою семью и моих кошек. Кошки обычно сильно привязаны к дому, и я не могла взять их с собой. Перед отъездом я побывала в любимых местах в городе. У меня были слеплены из полимерной глины голуби, и я оставила их на городском мосту. Я почувствовала облегчение и радость, когда пересекла границу России. Я боялась, что не смогу покинуть Россию и откажусь в тюрьме.
– Как проходят ваши дни в новой стране?
Прошлый год для меня был страшным сном
– Все непривычно, я никогда за границей не была. Но я адаптируюсь, завела знакомства. Я планирую осваивать цифровую иллюстрацию. Я понимаю, что не смогу работать детским преподавателем рисования. В России это было сложно, а в эмиграции, скорее всего, совсем невозможно. Наверное, придется в долгосрочной перспективе менять сферу деятельности. Прошлый год для меня был страшным сном. Он не закончился, но я могу выстраивать свою жизнь заново в большей безопасности.
– Почему вы незадолго до эмиграции приняли участие в городских выборах в качестве наблюдателя?
– В нашем городе проходили выборы депутатов в городскую думу. Моя знакомая стала кандидатом-самовыдвиженцем и попросила меня помочь. На выборах было противостояние кандидатов-самовыдвиженцев, объединенных в коалицию, с городской администрацией и территориальной избирательной комиссией. Я решила их в этом поддержать и согласилась быть наблюдателем. Как правило, местные выборы проходят тихо: приходят бюджетники и голосуют за одних и тех же кандидатов. Горожане обычно не интересуются, кто у них сидит в городской думе. На последних городских выборах я увидела что-то вроде конкурентной борьбы. Горожане обсуждали в соцсетях это событие. И это внимание к местной политике со стороны жителей города я наблюдала с интересом.
– Как давно вам стала интересна политика?
– Я давно интересовалась политикой – в моей семье было принято обсуждать эту тему. В 2020 году я поняла, что хочу влиять на происходящее в моей стране. Это было связано с пандемией, поправками к Конституции, протестами в Беларуси и отравлением Навального.
– Волнует ли сейчас вас происходящее в России?
– Я сейчас больше сконцентрирована на себе. Но я интересуюсь происходящим в России и в моем регионе. Я читаю с интересом региональные новости.
– Как вам, незащищенному молодому человеку, у которого нет большого количества соратников, друзей и ресурсов, удалось так упорно продолжать выступать против войны, несмотря на государственные репрессии?
– Наверное, я нашла опору в себе, в понимании моих ценностей. Для меня было важно понять, в чем мои ценности, и не отступать от них.
