Половину парламента после грядущих выборов в Госдуму РФ представят кандидаты, выдвигавшиеся по одномандатным округам. 3 августа избиркомы завершили приём документов на регистрацию кандидатов-самовыдвиженцев. Они должны были предоставить в комиссии подписи своих избирателей. В Москве самовыдвиженцев больше всего, каждый должен был собрать около 15–16 тысяч подписей в своём округе. 15 941 подпись в свою поддержку передала муниципальный депутат Анастасия Брюханова.
Два года назад она баллотировалась в московский парламент – и оказалась среди десятков оппозиционных политиков, снятых избиркомами с выборов на основании формальных претензий к документам. В этом году штаб Брюхановой перестраховался: фотографировал паспорта избирателей и записывал видео во время подписи, чтобы в случае новых претензий избиркома доказать, что документы подписывали реальные люди.
Брюханова идёт на выборы по 198-му одномандатному округу – это север и частично северо-запад Москвы. В её потенциальных конкурентах – действующий депутат Галина Хованская и правозащитник Марина Литвинович, поддержанная партией "Яблоко". Анастасия Брюханова рассказала Радио Свобода о ставке на "Умное голосование", финансировании кампании через стримы, поиске сторонников в тиктоке и опыте участия в выборах в Мосгордуму.
– К этим выборам снизился допустимый процент брака по подписям: раньше это было 10 процентов, а сейчас его уменьшили до 5 процентов, что сильно усложняет задачу по сбору подписей и делает ее практически нереальной. Нам приходилось собирать подписей больше, чтобы мы даже как-то неаккуратно написанные фамилии могли вычеркнуть, потому что комиссия может сказать: "А мы не можем это прочитать, значит, эта подпись бракованная".
– За что в 2019 году комиссия забраковала подписи? Какие у вас были ошибки?
– У меня были две большие группы [претензий]. По базе УФМС и по визуальным ошибкам, когда комиссия не может понять, например, написан ноль или шестерка. Вот по базе УФМС мы смогли отбить практически всё. Если за 5–10 дней найти ещё раз избирателя, который оставил подпись, сфотографировать его паспорт и принести его в ЦИК, то ЦИК видел, что в паспорте написано так, а в базе УФМС по-другому, и признавал, что все-таки паспорт вернее, а в базе какая-то ошибка. Именно поэтому сейчас мы сразу фотографируем паспорта, чтобы в случае чего они у нас уже были, чтобы заново все это не проходить. И были графологи, которые говорили, что у меня даты написаны разными руками, мол, избиратель с Филей зачем-то приехал в Раменки и поставил дату за другого избирателя, хотя подписи как раз разные. Поэтому в этот раз мы записываем видео, чтобы у нас было подтверждение, что эти люди в данном конкретном месте в это число сами оставили подпись и сами это на видео подтверждают. И если вдруг почерковеды захотят какую-то подпись забраковать, мы сразу сможем предъявить это видео и сказать, что что-то вы там перепутали.
– Легко ли уговорить избирателей сняться на видео, дать сфотографировать паспорт?
Всем кажется, что мы друг другу не доверяем, а это, как выяснилось, не так
– Оказалось, это не так сложно. Практически все соглашались, говорили: "Да, конечно, запишите! Что это, они мою подпись забраковать хотят?! Они мне хотят сказать, что я неправильный гражданин? Ну нет, записывайте и обязательно его подайте". Оказалось, нет проблемы в том, что люди не доверяют свои паспортные данные. Им объясняют, это база МВД, а полицейские скажут, что у вас там какая-то не такая фамилия в базе. "Как не такая? Вот у меня такая – фотографируйте, конечно!" Я, как делала на всех кампаниях, на баннер и на стол, где люди расписывались, распечатывала большую фотографию моего собственного паспорта. Если избиратель хотел, он мог его тоже сфотографировать. Вот так мы менялись паспортами. Но оказалось, что и нет особенного кризиса доверия в обществе, скорее это какой-то навязанный конструкт. Всем кажется, что мы друг другу не доверяем, а это, как выяснилось, не так.
– Как вам удалось собрать команду? Финансирование вашей кампании – это только донаты?
Я записала ролик из штаба с фразой: "Так выглядит место, где все против Путина"
– Финансирование – это только прямые пожертвования граждан. Мы ежедневно находимся в студии и каждый вечер ведем стрим либо на канал Дарьи Бесединой, депутата Мосгордумы, которая меня поддерживает, либо на канал Максима Каца, он начальник штаба у меня. Есть еще Илья Варламов, который у себя в новостных выпусках тоже часто рассказывает про кампанию, зовет к нам работать агитаторов и призывает жертвовать. Такие большие медиаресурсы, которые мы используем для привлечения пожертвования, помогают. И мы смогли 21 миллион собрать на мою кампанию – это невероятная сумма. Я и свои соцсети развивала – все-таки не первый год в политике. Для меня был открытием тикток. Нам нужно было много волонтеров, мы понимали, что можем немножечко не успеть с подписями, если не нарастим темпа. Я еще зимой занималась тиктоком, что-то туда снимала. Все, конечно, скептически к этому относились: "Да, ладно, фигня какая-то, школьники, наверное, его только одни смотрят". И вот я записала ролик из штаба, показала наши помещения и завела видео с фразой: "Так выглядит место, где все против Путина". И в тиктоке это людям понравилось, его посмотрели сотни тысяч человек и пришло помогать больше ста человек, потому что им захотелось в это место, где все против Путина и меняют Россию. Ещё вчера, может быть, они не интересовались политикой, но этой зимой на волне протестов задумались и захотели что-то менять, вот они увидели меня там и пришли помогать.
Казус "Умного голосования"
– "Россия будет свободной" – это ваш лозунг?
– Это старый демократический лозунг, который я сама разделяю, много раз его скандировала сама. Я уверена, моя мама это делала в свое время. Я решила, что это хорошая фраза, которой можно сразу ёмко и быстро сказать избирателю, кто я, каких я взглядов и за что я борюсь.
– Похоже на лозунг, который использует "Умное голосование". Это специально?
Я буду самым вероятным кандидатом на победу. В таком случае "Умное голосование" должно меня поддержать
– Рассчитываем, надеемся, что "Умное голосование" поддержит. Но не знаю, первый раз от вас услышала, что это похоже на "Умное голосование". У них же "Россия будет счастливой".
– Изменилось только одно слово.
– Избиратели наш лозунг скорее воспринимают как старый, классический. Что касается "Умного голосования", конечно, я рассчитываю, что меня поддержат. Мы ведём сильную кампанию. Я буду бороться с Хованской (Галина Хованская, депутат Госдумы от партии "Справедливая Россия – Патриоты – За правду", переизбирается по 198-му округу. – Прим. РС). Я буду самым вероятным кандидатом на победу. В таком случае "Умное голосование" должно меня поддержать. Я бы этого хотела.
– Почему именно этот округ?
– Здесь наша команда работает с 2019 года, я имею в виду команду "Городских проектов" Ильи Варламова и Максима Каца. Здесь Дарья Беседина избралась в Мосгордуму, сделала это успешно с неплохим отрывом и сохранила при этом поддержку, продолжает работать с избирателями. До этого на выборах в 2017 году мы смогли избрать достаточно муниципальных депутатов в районах и решили, что здесь, в этом округе, есть поддержка, здесь живут те люди, те сторонники, которые помогали Дашиной кампании. Сначала мы объявили, что хотим участвовать в выборах в Госдуму, и назвали несколько вероятных округов, и когда именно здесь записалось огромное количество людей, которые хотят выдвигать меня и помогать кампании, мы поняли, что именно здесь я должна выдвигаться. Плюс я здесь училась в МАИ. Живу не совсем здесь, но от моего дома до округа буквально 400 метров, то есть нельзя сказать, что я к этому району не имею отношения.
– Потенциальный казус "Умного голосования" – вы или Литвинович.
– Если бы вы прошлись неделю назад по этому округу, вы бы поняли, почему "Умное голосование" выберет, скорее всего, меня. Кампания здесь идёт уже довольно давно, выборы объявлены давно. Когда я объезжала точки, только на двух-трех из двадцати я увидела агитаторов других кандидатов, в том числе Марины. Мы лучше ведем кампанию и, как мы видим, имеем большую поддержку. Если у нас получилось с нуля за месяц собрать 17 тысяч подписей и 16 из них подать, то, наверное, мы хорошо справляемся. Это треть от необходимых для победы: в прошлый раз победитель здесь собрал 51 тысячу голосов. Поэтому, думаю, тут не будет большого казуса. Но, естественно, мне бы не хотелось с ней соревноваться. Мы с ней обсуждали разные варианты, предлагали еще до того, как она в первый раз объявила об этом округе, нашу поддержку в другом округе и помощь с ведением кампании. Она отказалась. У "Яблока" освободился соседний округ, мы вели переговоры, но они тоже не согласились. Будем смотреть дальше. Может, получится как-то эту проблему решить, это было бы лучше для избирателей.
"Депутат Госдумы не занимается местной политикой"
– Очень многие самовыдвиженцы, особенно провластные спойлеры, идут на выборы в Госдуму с локальной повесткой вроде лавочек и велодорожек в округе. При этом очевидно, что приходится держать какой-то баланс между федеральной повесткой и повесткой локальной, поскольку кандидат целится на конкретную аудиторию. Как это выглядит в вашей кампании?
Сейчас самые основные проблемы – это несменяемость власти и отсутствие свободы слова
– Я не думаю, что это логично. Всё-таки эта история, когда кандидат в депутаты в Госдуму пытается завоевать голоса избирателей путём, по сути, подкупа через админресурс, через исполнительную власть, каким-то благоустройством или ещё чем-то, – я считаю, что это манипуляция. Депутат Госдумы не занимается местной политикой, не имеет никаких полномочий на это. Он не может остановить какую-то стройку своим росчерком пера, у него нет таких ресурсов. Как у нас бывает: ходят, собирают так называемые наказы, а потом якобы решают проблемы просто с помощью запросов в какие-то органы. Может быть, это и хорошая работа, но это не работа законотворца. Он должен законы писать. Поэтому я категорический противник использования такой тактики. Естественно, у меня есть свое видение того, как должно развиваться местное самоуправление, какие полномочия должны быть на местах, в районах Москвы или в городах, какими должны быть города, как они должны развиваться, – это всё в моей программе есть. Об этом мы говорим с избирателями, но я им не обещаю, что в случае, если меня изберут, я буду бегать по детским площадкам, что променяю свой голос по какому-то законопроекту на обещание какой-то управы или префектуры, что они построят какую-то поликлинику или больницу, как это происходит сейчас с депутатами Мосгордумы. Некоторые реально голосуют за бюджет в обмен на обещание построить поликлинику. Я считаю, что это, по сути, подкуп депутата, и быть такого не должно. В своей кампании я этого использовать не буду и борюсь с теми, кто так делает. Мне кажется это ложью.
– Каковы основные пункты вашей программы?
– Сейчас самые основные проблемы – это несменяемость власти и отсутствие свободы слова. Несменяемость власти приводит к репрессиям, а из-за того, что о репрессиях очень хорошо и эффективно говорят СМИ, у нас мочат сейчас все СМИ. Без решения этих проблем ни о каких лавочках, ни о каких трамваях не может быть речи. Ты не можешь даже самые мелкие вопросы решить, ты всегда упрешься в какую-то из этих проблем. Ты придёшь к мэру, который 20 лет сидит в своем кресле и ничего не хочет. Ты пойдешь на него жаловаться в другие органы, и тебя его же дружок из прокуратуры попробует посадить, а СМИ о тебе не расскажут, потому что все СМИ теперь иностранные агенты, нежелательные организации и так далее, и так далее. Что здорово, все избиратели это понимают и с кандидатами именно об этом хотят говорить, а не о детских площадках, как бы я их ни любила.
– К слову о репрессиях. По вашему округу собиралась выдвигаться и Юлия Галямина. Вы могли быть конкурентами, если бы не уголовное дело о неоднократном нарушении закона о митингах против неё.
– Первой объявила я, но мы объявили два округа, потому что была Юля Галямина. И здесь помимо Юли был Иван Жданов (глава признанного властями иностранным агентом и экстремистской организацией Фонда борьбы с коррупцией. – Прим. РС), который тоже мог претендовать на этот округ, он же выдвигался в Мосгордуму. Но как основной мы рассматривали этот округ, мы вообще-то начали подготовку кампании практически сразу после победы Дарьи Бесединой. Понятное дело, что в любом округе, куда ни заявись, всегда будут люди, которые тоже на него претендуют, и нужно будет с ними общаться. Мы были готовы и с Юлей общаться, и с Иваном Ждановым, если бы он заявил о своем выдвижении, а он, по-моему, это сделал, но потом из-за такого чудовищного давления был вынужден отказаться от выдвижения. Если бы не уголовное дело, мы бы договаривались с Юлей, а не с Мариной Литвинович.
– Как бы вы могли договориться с Юлией Галяминой? Она здесь живет, она здесь давно муниципальный депутат.
Да, я молодая, мне всего 27 лет, но я хочу вести разговор рационально
– Она муниципальный депутат меньше, чем я, избралась только в 2017 году. Она известный политик для либеральной общественности, но не сказать, что она суперизвестна в конкретном округе. Она классный общественный деятель, она классный политик. Она делает крутые заявления, организует классный проект – школу местного самоуправления, но ее электоральные возможности, я думаю, стоит обсуждать. И вот как раз это мы бы обсуждали, все-таки мы не в Фейсбуке избираемся, а ведем кампанию здесь, в конкретном округе, и на нее нужны огромные ресурсы. Даже если сейчас посмотреть, когда объединились Марина и Юля, они пока собрали на избирательный счет 400 тысяч рублей. На эти 400 тысяч невозможно выпустить даже тираж газеты, который получит хотя бы половина жителей этого округа. Мы же собрали 20 миллионов рублей. Избирательная кампания – это не шутки, не история про какие-то классные заявления в твиттере или даже одно хорошее видео в тиктоке, как у меня. Это должна быть огромная работа команды. И в этом случае мне жаль, что с Мариной такой детальный разговор не состоялся, надо политикам сидеть и обсуждать конкретные ресурсы, у кого есть какая поддержка, каких медиаперсон, какие возможности финансовые, у кого какая база сторонников и кто сколько может пожертвовать. Думаю, что в разговоре с Юлей мы бы это тоже обсудили и могли бы принять какое-то решение – ждать регистрации или же разойтись по разным округам. Что меня сейчас очень сильно расстраивает в российской политике даже среди оппозиционеров – нет таких разговоров. Часто публичная дискуссия ведется на эмоциях. "Она тут давно" или "да она молодая" – про меня говорят. Да, я молодая, мне всего 27 лет, но я хочу вести разговор рационально. Сколько людей за эту молодую поставили подпись? А сколько людей эта молодая смогла собрать в команду? Может, я меньше смогла, но надо показатели обсуждать. Надо вести нормальные переговоры, как в бизнесе это происходит. Жалко, что у нас в политике пока не так.
Армия наблюдателей
– Если вас зарегистрируют кандидатом, то впереди три дня голосования без видеотрансляций. Хватит ли вашей армии для наблюдения? Какие стратегические планы вы строите?
– Посчитали, что хватит. И если все люди, которые сейчас агитируют, будут наблюдателями, то у меня есть возможность, как у любого кандидата, назначать двух человек на каждый участок (это члены комиссии с правом совещательного голоса и наблюдателя). Конечно, это изнуряющее трехдневное голосование, нужна чудовищная внимательность. И тут, наверное, даже по два человека может не хватить. Конечно, круто было бы, если бы наблюдательское сообщество воспряло из пепла – а его же тоже сейчас пытаются как-то уничтожить, – чтобы люди пришли и понаблюдали. Но пока мы не открывали сайт по записи наблюдателей, потому что пока нам нужно агитировать, нужно сделать так, чтобы в тех урнах, за которыми мы хотим наблюдать, было достаточно голосов за меня, иначе за чем наблюдать? У нас даже правило в штабе есть – не говорим о наблюдении до сентября. Конечно, в стратегии все это есть и примерно подсчитано, но общаться даже со сторонниками об этом мы будем в сентябре, потому что сейчас нам больше нужны волонтеры-агитаторы, водители, которые будут возить волонтёров по округу и помогать с агитацией и с распространением газет.
– Многие считают, что политики в России уже не существует. На разных уровнях выборов по всей стране сняли уже десятки оппозиционных кандидатов. Вы продолжаете пытаться заниматься этой политикой. Почему?
– Всё держится на том же, на чём строили кампании и все эти десятки кандидатов, которые, наверное, были на старт кампании даже сильнее и известнее меня. В этом плане я, скорее, недорабатывала. Но я стараюсь заниматься политикой так, чтобы это было безопасно для меня и моих сторонников. У нас это ключевой вопрос в команде: мы можем отказаться от результата в пользу безопасности сторонников. Пока перед таким выбором мы, слава богу, не вставали. Может быть, в этот раз эйджизм играет в мою сторону или какой-то сексизм. Но, вообще-то, да, есть ощущение такое, как будто темнее становится время. Мне тяжело читать новости. Я каждое утро открываю и вижу сначала хронику обысков, а вечером хронику того, какие СМИ в очередной раз заблокировал Роскомнадзор, как "МБХ-медиа". И так практически каждый день. Это, конечно, ужасно меня это бесит. Я не хочу, чтобы про мою страну выходили такие новости, хочу это менять. Хочу, чтобы адекватные люди приходили в политику. И все те ребята, которые были у нас на тренинге, имели свое представительство. И вот стараюсь, как могу. Конечно, система сильная. Я понимаю, что она может просто растоптать, уничтожить и меня в том числе, но пока получается – буду заниматься, а там видно будет.
Наедине с армией прокремлевских депутатов
– Но что может один депутат Госдумы?
– Обеспечить представительство. Мы как будто забыли, когда в Думе был хотя бы десяток депутатов или тридцать, которые против всех остальных. Это совершенно другой уровень дискуссии. Это совершенно другая новостная повестка. Посмотрите, какая у нас сейчас Мосгордума, в которой большинство все равно у "Единой России" довольно крепкое. Но мы теперь знаем, что там происходит, какие законы, какой и на что бюджет пошел, кто как высказался. Пришел Собянин и отчитался, мы видим, от кого и от какого вопроса он в очередной раз убежал. А представьте, что будет то же самое, но только на государственном уровне, да еще и в транзитный год.
– Оппозиция в Госдуме пропорционально Мосгордуме – это как если бы там сидели 200 депутатов не от правящей партии.
Я понимала, что оппозиционно настроенных граждан больше, чем даже в 2011 году. Но чтобы настолько!
– И один депутат, мне кажется, может быть очень громким, особенно энергичный, который умеет использовать современные медиа. Мы же не живем в 1990-х, когда нам нужен только доступ в телевизор, а другого способа коммуникации с людьми нет. У нас есть и ютьюб, и все соцсети, независимые медиа, которые еще остались и, несмотря ни на что, работают. И если это будет уже не просто какой-то муниципальный депутат, как я сейчас, или просто политик, про которого пропаганда может по телевизору сказать "блогер" – как они любят говорить про того же Алексея Навального, но если выступает депутат – уже как-то так не скажешь. Все-таки депутат представляет, как у нас в одномандатном округе, полмиллиона граждан. И я надеюсь, что не один [независимый] депутат изберется. У нас [среди избирателей] протестное настроение сейчас. Я общаюсь с избирателями и сама удивлена. Я понимала, что оппозиционно настроенных граждан сильно больше, чем даже в 2011 году, когда я только заинтересовалась политикой. Но чтобы настолько!
– Справедливости ради, люди, которые поддерживают Путина, не подойдут к вам, увидев слоган.
– Я к ним подхожу. На мне-то не написано. У нас правило – подходим ко всем и не пытаемся по цвету обуви распознать политические предпочтения. Мы со всеми общаемся. И всем говорим, что мы против "Единой России". В ответ: "Да, круто! Где подписаться?" В 2019 году такого не было. В 2019 году мы собирали подписи, и было сложно: "А что там, какая Мосгордума, какая "Единая Россия"?" Очень тяжело было объяснить, зачем человеку надо оставлять подпись. Сейчас все всё понимают, и все, мне кажется, прямо хотят этих перемен.
– Каким может быть ваш первый законопроект?
– Про политических заключенных. Надо либо заявления делать, либо законопроект об амнистии. У нас главный оппозиционер сидит в тюрьме: политзаключённый Алексей Навальный. Это обсуждает огромная часть нашего общества. У него огромная поддержка. Он сидит, потому что он выпустил расследование против Путина, о его предполагаемом дворце или все-таки дворце. Он сел за свою политическую деятельность. Так в современном государстве не может быть, и об этом надо говорить с трибуны парламента и пытаться принять какие-то меры, чтобы ни Алексей Навальный, ни другие люди за политические убеждения в тюрьмах не оказывались. Это, наверное, первое и главное, что хочется сейчас вернуть в повестку, потому что забывается. У нас уже вот эти списки – за кем пришли – не трогают даже новости. Слишком много их стало, баннерное зрение возникает. А это важнейшая проблема! Люди просто могут начать бояться заниматься политикой, и некоторые действительно боятся. Надо это остановить, – считает политик Анастасия Брюханова.
